Исай Тобольский, саратовский поэт

ЗАВЕЩАНИЕ
Я слышу, как слово
Пронзает гранит
И сыну
Убитый солдат
Говорит:
- Средь ночи кромешной,
Средь белого дня
Я тысячу раз
Выходил из огня.

Я тысячу раз
Выходил из огня...
И всё-таки смерть
Обманула меня:
За несколько дней
До победного дня
Единственный раз
Отыскала меня...

Сынок, береги
Этот мир от огня.
Ты знаешь, что делать,
Ты старше меня.

Исай Тобольский

ПИСЬМО С ФРОНТА

Давно уже его на свете нет,

Того русоволосого солдата…

Письмо плутало двадцать с лишним лет,

И все таки дошло до адресата.

 

Размытые годами как водой

От первой буквы до последней точки,

Метались и подпрыгивали строчки

Перед глазами женщины седой…

 

И память молчаливая вела

По ниточке надорванной и тонкой,

Она в письме была еще девчонкой,

Еще мечтой и песенкой была…

 

Он все сейчас в душе разворатил…

Как будто тихий стон ее услышал-

Муж закурил и осторожно вышел

И сын куда-то сразу заспешил…

 

И вот она с письмом наедине,

Еше в письме он шутит и смеется,

Еще он жив, еще он на войне,

Еще надежда есть-что он вернется…

С. Феоктистов

Сын

Есть за Полтавой в чистом поле

Могила павшего бойца.

Кругом - пшеничное раздолье,

Душистый запах чебреца.

И каждый вечер на закате

Сюда, в степную благодать,

В поношенном старинном платье

Приходит седенькая мать.

Придёт, украсит васильками

Могилу ратника она,

И долго над замшелом камнем

Сидит, в печаль погружена.

И думает прошедший мимо:

Под этой каменной плитой

Лежит сынок её родимый,

Её соколик дорогой,

Которого она, бывало,

Ждала с работы у крыльца...

А мать ни разу не видала

В лицо погибшего бойца.

Он с раскалённым автоматом

Пришёл сюда издалека:

Оттуда, где волной крылатой

Шумит в тайге Амур - река.

На этом васильковом поле

Настиг он вражескую рать.

Освободил здесь из неволи

Вот эту старенькую мать.

Вернул Ей счастье Украины,

Зажёг Зарю над нею вновь...

Он стал Ей - наречённым сыном,

Он заслужил её любовь.

1944 г.

Галина Колегова

Молитва матери

На коленях перед Ликом стоя,

Мать молилась ночи напролёт.

Чтоб вернулся с фронта невредимым,

Кровиночка, единственный сынок.

Его она остаться не просила-

Над Родиной сгустилась злая тьма.

Смахнув слезу, тихонько говорила:

«Сражайся за страну и за меня».

Уехал поезд и дымок растаял.

Мать ждёт желанных с запада вестей,

Но почтальон, девчонка молодая,

Обходит стороной её плетень.

А дни летят, проходят год за годом,

Уже войска к Берлину подошли.

И тут письмо, желанное, родное…

Рука вдруг онемела и дрожит.

Девчушка- почтальонша подхватила

Помятый треугольник на лету

И голоском звенящим прочитала

«Живой я, мама. Всё. Домой лечу.

Война к концу и ранен я немножко,

Бывал в плену, в лесу у партизан,

Но выжил. О тебе я, мама,

Ночами очень, очень тосковал».

Ждёт мать, теперь её молитва

О всех сынах, что на полях войны

Нас защищают, берегут границу

Своей святой, израненной земли.

Роберт Рождественский

Баллада о красках

Был он рыжим, как из рыжиков рагу,

Рыжим, словно апельсины на снегу.

Мать шутила, мать веселою была:

«Я от солнышка сыночка родила!»

А другой был черным-черным у нее,

Черным, будто обгоревшее смолье.

Хохотала над расспросами она,

Говорила: «Слишком ночь была черна!»

 

В сорок первом, в сорок памятном году,

Прокричали репродукторы беду.

Оба сына, оба двое, соль земли –

Поклонились маме в пояс. И ушли.

Довелось в бою почуять молодым

Рыжий бешеный огонь и черный дым,

Злую зелень застоявшихся полей,

Серый цвет прифронтовых госпиталей.

 

Оба сына, оба двое, два крыла

Воевали до победы. Мать ждала.

Не гневила, не кляла она судьбу.

Похоронка обошла ее избу.

Повезло ей, привалило счастье вдруг.

Повезло одной на три села вокруг.

Повезло ей. Повезло ей! Повезло!

Оба сына воротилися в село.

 

Оба сына, оба двое, плоть и стать.

Золотистых орденов не сосчитать.

Сыновья сидят рядком – к плечу плечо.

Руки целы, ноги целы – что еще!

Пьют зеленое вино, как повелось.

У обоих изменился цвет волос –

Стали волосы смертельной белизны…

Видно, много белой краски у войны.