Случилось это в Киеве

1 2 3

Валентин Берестов

ВЕЛИКАН

Я в детстве дружил с великаном.

Нам весело было одним.

Он брёл по лесам и полянам.

Я мчался вприпрыжку за ним.

А был он заправским мужчиной

С сознанием собственных сил,

И ножик вертел перочинный,

И длинные брюки носил.

Ходили мы вместе всё лето.

Никто меня тронуть не смел.

А я великану за это

Все песни отцовские спел.

О мой благородный и гордый

Заступник, гигант и герой!

В то время ты кончил четвёртый,

А я перешёл во второй.

Сравняются ростом ребята

И станут дружить наравне.

Я вырос. Я кончил девятый,

Когда ты погиб на войне.

Наум Коржавин

ДЕТИ В ОСВЕНЦИМЕ

Мужчины мучили детей.

Умно. Намеренно. Умело.

Творили будничное дело,

Трудились – мучили детей.

И это каждый день опять:

Кляня, ругаясь без причины…

А детям было не понять,

Чего хотят от них мужчины.

За что – обидные слова,

Побои, голод, псов рычанье?

И дети думали сперва,

Что это за непослушанье.

Они представить не могли

Того, что было всем открыто:

По древней логике земли,

От взрослых дети ждут защиты.

А дни всё шли, как смерть страшны,

И дети стали образцовы.

Но их всё били. Так же. Снова.

И не снимали с них вины.

Они хватались за людей.

Они молили. И любили.

Но у мужчин «идеи» были,

Мужчины мучили детей.

Я жив. Дышу. Люблю людей.

Но жизнь бывает мне постыла,

Как только вспомню: это – было!

Мужчины мучили детей!

Фрида Вигдорова

* * *

Я знаю, будет мир опять

И радость непременно будет.

Научатся спокойно спать

Все это видевшие люди.

Мы тоже были в их числе

И я скажу тебе наверно,

Когда ты станешь повзрослей,

Что значит тьма ночей пещерных.

Что значит в неурочный час

Проснуться в грохоте и вое,

Когда надвинется, рыча,

Свирепое и неживое,

И в приступе такой тоски,

Что за полвека не осилишь,

Еще не вытянув руке,

Коснуться чудищ и страшилищ:

Опять, опять ревут гудки,

Опять зенитки всполошились.

И в этот допотопный мрак

Под звон и вопли стекол ломких

Сбежать, закутав кое-как

Навзрыд кричащего ребенка.

Все, как на грех, перемешать,

И к волку приплести сороку,

И этот вздор, едва дыша,

Шептать в заплаканную щеку.

Но в дорассветной тишине

Между раскатами орудий

На миг приходит к нам во сне

Все то, что непременно будет:

Над нашим городом опять

Рубиновые звезды светят,

И привыкают мирно спать

Сиреной пуганные дети.

Комментарий:

Это стихи из романа «Черниговка», завершающего трилогию «Дорога в жизнь». По сюжету, листок с этим написанным от руки стихотворением находят в кармане платьица двухлетней девочки (эшелон их попал под бомбежку, мать погибла, а девочка оказалась в детском доме, в сибирском городке). Стихотворение это напечатали в газете, и вскоре пришло письмо с фронта от отца девочки: он узнал стихи своей жены. Так благодаря стихам матери девочка не осталась полной сиротой.

Анна Ахматова

ПАМЯТИ ВАЛИ

Щели в саду вырыты,

Не горят огни.

Питерские сироты,

Детоньки мои!

Под землей не дышится,

Боль сверлит висок,

Сквозь бомбежку слышится

Детский голосок.

Постучи кулачком — я открою.

Я тебе открывала всегда.

Я теперь за высокой горою,

За пустыней, за ветром и зноем,

Но тебя не предам никогда…

Твоего я не слышала стона.

Хлеба ты у меня не просил.

Принеси же мне ветку клена

Или просто травинок зеленых,

Как ты прошлой весной приносил.

Принеси же мне горсточку чистой,

Нашей невской студеной воды,

И с головки твоей золотистой

Я кровавые смою следы.

Комментарий:

Стихотворение посвящено мальчику Вале Смирнову, соседу Ахматовой по коммунальной квартире в Ленинграде. Ахматова дружила с Валей и его братом Вовой, присматривала за детьми, развивала их. В блокаду, когда Ахматова была в эвакуации, Валя погиб.

Яков Козловский

СЛУЧИЛОСЬ ЭТО В КИЕВЕ

Горилки вдоволь выхлестав

И доверяя челяди,

Затмившие антихристов,

Разбойничают нелюди.

Занятие не новое,

Но собственного облика.

И поднялось багровое

Над Бабьим Яром облако.

Подумала игуменья:

«Отступницей не стала я.

А выдадут врагу меня —

Самой-то что? Я старая».

Привычно пахнет ладаном,

Где слышится моление:

«Еврейкам, мною спрятанным,

Пошли, господь, спасение».

Она уставу следует,

Монашек исповедует.

Одна явилась давеча:

— Ой, матушка, ой, верите,

Боюсь я. Вдруг, пытаючи,

О всем прознают нелюди.

— Ступай! Молись, негожая,

И знай, слуга церковная:

Мария, Матерь Божия, —

Сестра евреям кровная…

И в клобуке, как в кивере,

Ей в очи грозно глянула…

Случилось это в Киеве,

Когда война нагрянула.

Комментарий:

Когда в сентябре 1941 года Киев был захвачен немцами, всех киевлян еврейского происхождения фашисты убивали. Больше всего киевских евреев было уничтожено в овраге на окраине города, называемом Бабьим Яром. Но некоторые киевляне спасали евреев, прятали их. В частности, прятали их монахини Свято-Покровского женского монастыря, маскируя еврейских женщин под монахинь. В стихотворении Козловского есть фактическая неточность: игуменья, настоятельница монастыря, не может принимать исповедь, это может делать только священник. Возможно, не особо разбиравшийся в церковных реалиях поэт спутал исповедь с так называемым откровением помыслов, которое таинством не является.

Константин Симонов

ЖДИ МЕНЯ

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,