Сталин - восхождение к «необъятной власти»

 

Чтобы обеспечить проведение курса новой экономической политики, требовалось соответствующим образом реорганизовать механизм политический власти. «Гибкость нужна теперь максимальная и для этого гибкого маневрирования наибольшая твердость аппарата»[454]. Требовалось создать систему управления, которая за половодьем текущих дел позволила бы не упустить перспективу развития[455]. На пути этой реформы стоял Троцкий. Он настаивал на своем варианте реорганизации системы управления, реализация которого фактически означала изъятие у Ленина и ЦК партии реальной экономической, а следовательно, политической власти. Было ясно, что разработка и проведение в жизнь новой экономической политики будет происходить в обстановке острой политической борьбы с Троцким, поэтому Ленин, проводя реорганизацию системы управления, одновременно стремился укрепить политические позиции своих сторонников во властных структурах партии и государства.

Новая система должна была также учесть реалии того времени. Во-первых, усиливающуюся болезнь Ленина, который фактически возглавлял всю систему власти, а во-вторых — политическую борьбу на поприще НЭПа с Троцким, который предлагал и свой вариант НЭПа, и соответствующий ему вариант организации управления.

Состояние здоровья Ленина начало заметно ухудшаться с конца 1920 г., все более сковывая его политическую активность. Уже во время дискуссии о профсоюзах он вынужден был значительную часть времени проводить за городом. Ограниченной оставалась работоспособность в феврале—марте 1921 г.[456] Плохо он себя чувствовал и в дни работы X съезда РКП(б). Новое и более сильное обострение болезни началось у Ленина в середине 1921 г. С этого времени ему стал устанавливаться особый режим работы, отдыха и лечения, который рассматривался не как проблема, касающаяся только лично Ленина, но как важный политический вопрос, затрагивающий интересы всей партии. В июне — середине августа Политбюро предоставило Ленину отпуск и ограничило его работу[457]. Эти меры, видимо, помогли мало. В августе 1921 г. ввиду обострения болезни Ленина врачи, не понимая еще ни ее причин, ни характера, вновь рекомендовали предоставить ему отпуск для отдыха[458]. 9 августа в присутствии Ленина Пленум ЦК РКП(б) постановил: «Обязать т. Ленина продолжать отпуск точно на то время и тех условиях, как будет указано врачами (проф. Гетье), с привлечением т. Ленина на заседания (советские и партийные), а равно и на ту работу, на которую будет предварительное формальное согласие Секретариата ЦК»[459]. Ленин сам хорошо понимал свое состояние, необходимость отдохнуть и переложить часть работы, которую он прежде делал сам, на помощников. Он писал А.М. Горькому: «Я устал так, что ничегошеньки не могу»[460]. Вернувшись к работе, Ленин вскоре снова почувствовал приступы болезни, проявлявшиеся в сильных головных болях, постоянной бессоннице, снижении работоспособности. Так прошли сентябрь и половина октября. В середине октября болезнь начала заявлять о себе новыми угрожающими проявлениями (потеря сознания)[461].

В начале декабря стала совершенно невозможной даже ограниченная работа. Отныне болезнь Ленина превращалась в важный политический фактор жизни партии и государства. 5 декабря Ленин по совету врачей обратился в Политбюро с просьбой об отпуске для лечения. 3 декабря Политбюро предоставило ему отпуск между 2 и 17 декабря сроком на 10 дней, одновременно возложив председательствование в СНК во время отсутствия Ленина на его заместителя по СТО А.Д. Цюрупу[462]. 6 декабря Ленин уехал в Горки, а 8 декабря 1921 г. Политбюро приняло постановление:

«Признать необходимым соблюдение абсолютного покоя для т. Ленина и запретить его секретариату посылку ему каких бы то ни было бумаг с тем, чтобы т. Ленин смог выступить с короткой (хотя бы получасовой) речью на съезде Советов»[463]. Ленин находился в Горках до 13 января 1922 г. (16 декабря он снова был вынужден просить о продлении отпуска на срок до двух недель)[464]. Но и дополнительный отдых не принес улучшения. Невозможность принять активное участие в работе IX съезда Советов и в текущей работе Политбюро и СНК сильно его угнетали. 31 декабря 1921 г. Политбюро предоставляет ему «6-ти недельный отпуск с 1/1—22 г. с запрещением приезжать в Москву для работы без разрешения Секретариата ЦК» и ограничивает время рабочих контактов по телефону «по наиболее важным вопросам» часом в день. По свидетельству М.И. Ульяновой, Ленин в это время был «мрачный, утомленный... так плохо чувствовал себя, что было страшно за него»[465]. Работоспособность падала, улучшение не наступало, более того, начались обмороки. В Москву он приезжал только на заседания Политбюро и некоторые другие важнейшие заседания. 31 января он уже не смог приехать на заседание Политбюро[466]. Не принес облегчения и февраль. Состояние было непредсказуемо. В письме Каменеву и Сталину 21 февраля он писал: «Сегодня после прекрасной ночи совсем болен»[467]. В этих условиях 23 февраля 1922 г. Политбюро продлило отпуск Ленину до съезда партии[468].

Съезд приближался, предстояло решить ряд сложнейших политических и организационных проблем, а болезнь все сильнее и сильнее ограничивала возможности Ленина систематически участвовать в делах управления. Ему приходилось отказывать во встречах с ответственными работниками партии и государства даже для обсуждения важнейших вопросов: он с трудом переносил разговоры и заседания. Сокращалась способность к контактам. Все чаще их приходилось поддерживать с помощью кратких записок[469]. По собственному признанию Ленина, главное, что тяготило его в последнее время, — это невозможность читать так, как он читал раньше. Это делало невозможным следить за информацией и «постоянно делать из нее все нужные выводы». «В прежнее время это было для него легким делом, не вызывающим у него никакого душевного волнения и никогда не требовало у него такого количества времени, которого не хватало бы на все остальные дела». Теперь иное: «тот час же, как он переработает сколько-нибудь лишнее время, у него начинаются сильные головные боли». Положение усугубляла бессонница: «Сон у него вообще плох, но за последнее время, когда ему приходится много работать, он совершенно иногда лишается сна. Ночь, обреченная на бессонницу, вещь поистине ужасная, когда утром надо быть готовым к работе»[470]. 6 марта, выступая на комфракции Всероссийского съезда металлистов с докладом о международном и внутреннем положении советской республики, Ленин публично признавался: «Моя болезнь... несколько месяцев не дает мне возможности непосредственно участвовать в политических делах и вовсе не позволяет мне исполнять советскую должность, на которую я поставлен»[471]. О значительном снижении его работоспособности говорит и статистика его участия в работе СНК и СТО[472].

«С 2 марта 1922 г., — пишет профессор Осипов, — начались такие явления, которые привлекли внимание окружающих»: кратковременные потери сознания с онемением правой стороны тела и руки, сопровождавшиеся расстройством речи, в результате чего он на несколько минут утрачивал способность «свободно выражать свои мысли»[473]. В это время Ленин писал Е.С. Варге: «Я болен. Совершенно не в состоянии взять на себя какую-либо работу»[474].

Тогда врачи объясняли это по-прежнему — переутомлением. Отсюда и их рекомендации: отдохнуть, еще отдохнуть, снова — отдохнуть... И ограничить объем работы и т.д. С таким диагнозом Ленин уехал в деревню Костино, что близ села Троице-Лыково. Здесь он прожил с 6 по 25 марта 1922 г., готовясь к XI съезду партии[475]. Ленин уже не тешил себя надеждами на выздоровление, был уверен, что врачи ничем не могут помочь ему, и, теряя веру во врачей, считал, что они «скрывают от него истинную сущность его заболевания», что он «не поправится... был уверен, что с ним случится паралич»[476].

Неудивительно, что Ленин стал задумываться о своем политическом будущем. Его мысль шла в двух направлениях: о том, как «перехитрить» болезнь и как обеспечить будущее революции — дела, которому отдана вся жизнь. В обоих планах он связывал свои расчеты со Сталиным. «Не знаю, — пишет М.И. Ульянова, — как... Владимир Ильич пришел к мысли, что у него будет паралич, но он задолго до 25 мая [1922 г.], когда у него появились первые наглядные признаки мозговой болезни, говорил об этом со Сталиным, прося в этом случае дать ему яда, так как существование его будет тогда бесцельно. Сталин обещал Владимиру Ильичу исполнить его просьбу, если это будет нужно, отнесшись, кажется, довольно скептически к тому, что это может когда-либо произойти и, удивившись, откуда у Владимира Ильича могут быть такие мысли»[477]. Интересное свидетельство о настроениях и мыслях Ленина в это время оставил профессор Л.О. Даркшевич. Он писал, что 4 марта Ленин признался ему, что «за последние месяцы он переживает очень тяжелое состояние до полной утраты способности работать интеллектуально в том направлении, в каком он работал всегда до последнего времени. Сам с собой он решил положительно, что его потеря способности к труду вещь непоправимая», что «продолжать работу по-прежнему он больше уже не сможет; ему не только трудно вести какое-нибудь дело за двоих, но и работать за себя одного, отвечать за свое дело ему становится не под силу». «Я совсем стал не работник», — заключил Ленин. «Он, — записал Даркшевич, — близок к мысли о том, что больше ему уже не работать так, как он работал прежде... его песня уже спета, роль сыграна, свое дело он должен будет кому-то передать  » (выделено нами. — В. С). О том, что он «склонен думать, что его песня спета», Ленин говорил и другим врачам[478].

Вот условия, в которых у Ленина появилась мысль о преемнике. Но эту проблему нельзя понимать упрощенно. В рамках существовавшей политической системы, происходившей в ней политической борьбы, а также политических традиций большевиков Ленин не мог прямо указать на своего преемника. Единственное, что он мог реально сделать, — это обеспечить этому потенциальному преемнику прочные политические позиции, которые позволили бы тому проводить линию, которую Ленин считал необходимой для революции.

Приближался съезд партии, состояние здоровья Ленина не улучшалось, и это обстоятельство могло лишь укреплять его в этих мыслях. 22 марта он пишет Молотову для Пленума ЦК письмо, в котором излагает свой план политотчета ЦК на XI съезде и просит освободить его «от участия в пленуме по болезни (и заседания на пленуме и доклада на съезде я не осилю»), хотя и изъявляет полную готовность прибыть на Пленум для пояснений по поводу доклада. Заключает он свое письмо просьбой: «Прошу Пленум ЦК назначить дополнительного докладчика от ЦК, ибо мой доклад слишком общ, затем я не абсолютно уверен, что смогу его сделать, а главное — от текущей работы Политбюро уже месяцами отстал»[479]. По состоянию здоровья Ленин не смог присутствовать даже на последнем перед съездом Пленуме ЦК.

Относительно возвращения к работе в это время он высказывался крайне неопределенно[480].

В этих условиях Ленин начал формировать такую систему политического управления, в которой он, несмотря на ограничение работоспособности, сохранил бы ключевые позиции, позволяющие как минимум обеспечить общее руководство текущей работой и возможность решающим образом влиять на формирование политики.

 

ЭКОНОМИКА

Нарастающий вал хозяйственных и социальных проблем требовал безотлагательного совершенствования работы государственных и хозяйственных органов. 28 ноября 1921 г. Ленин предложил план реорганизации высших органов государственного управления: «В дополнение к должности зампредСТО Рыкова (с правом решающего голоса в СНК) учреждается на равных правах должность второго зампредСТО» — Цюрупы. Права замов: решающий голос в СНК и СТО, председательствование в отсутствие председателя (т.е. самого Ленина). Им предоставлялись «все права Председателя в отношении работы в коллегиях и учреждениях по вопросам объединения и направления работы экономических наркоматов». Смысл этой реформы состоял в том, чтобы «объединить на деле, подтянуть и улучшить экономическую работу в ЦЕЛОМ, особенно в связи и через Госбанк (торговля) и Госплан. «Освободить СНК от мелочей; точнее разграничить его функции от функций СТО и малого СНК, поднять авторитет СНК привлечением к участию в нем руководящих товарищей, наркомов, а не только их замов»[481]. Перед замами ставилась задача лично изучить работу крупных работников в центре и на местах и лично участвовать в решении различных хозяйственных вопросов, осуществлять контроль за работой. Свою работу замы должны вести через аппарат наркоматов. Цюрупа ответил согласием, и Ленин поставил этот вопрос на заседании Политбюро 1 декабря 1921 г., которое приняло его предложение[482].

Тогда же Политбюро по докладу Л.Б. Каменева приняло решение о создании Высшей экономической комиссии «для объединения всех экономических и финансовых вопросов в составе т.т. Каменева, Цюрупы, Курского, Преображенского и Шмидта...» Председателем ВЭК был назначен Каменев[483]. 23 марта 1922 г. Политбюро утвердило руководящую тройку Госплана: Кржижановский, Пятаков, Осадчий[484], в которой персонифицировался ленинский подход к Госплану как к комиссии экспертов. Совершенствованием этой системы Ленин занимался в течение всего 1922 г., согласовывая работу замов с работой РКИ и используя аппарат этого наркомата для обеспечения работы замов, совершенствуя разделение труда между замами, увеличивая их количество[485].

Так формировалась система органов управления экономикой, которая не только разгрузила Ленина от текущей работы, но и фактически стала заменять его в повседневной хозяйственной деятельности. Ленинские документы, а также документы делопроизводства его секретариата показывают, что в это время он осуществлял общий надзор за ходом этих работ и, если считал необходимым, брал под свой контроль решение того или иного вопроса или непосредственно включался в его решение. Занимая в системе центральное положение как лидер партии и Председатель СНК и СТО РСФСР, он, несмотря на сокращение работоспособности, сохранял всю полноту власти в сфере экономики. Наиболее значимую роль в этой системе занял Каменев, который как председатель Высшей экономической комиссии превратился в ближайшего помощника Ленина в решении текущих экономических вопросов. В политическом плане это означало укрепление позиций ленинской группы в Политбюро и ЦК партии и ее способности осуществлять разработанную под руководством Ленина новую экономическую политику.

 

ПАРТИЯ

Одновременно Ленин предпринимает шаги по укреплению политических позиций своих сторонников в ЦК партии, к повышению способности Центрального комитета РКП(б) руководить партией, направлять деятельность государственных и хозяйственных органов. Ключевые позиции здесь принадлежали Секретариату ЦК РКП(б), который направлял текущую организационно-партийную работу местных партийных организаций и организовывал работу Центрального комитета партии. В его состав после X съезда РКП(б) входили Молотов, Ярославский и Михайлов. Молотов был старшим среди них и считался ответственным секретарем. Ленин хотел, чтобы Секретариат ЦК был политическим органом. Молотов вспоминал, что Ленин советовал ему как секретарю ЦК «заниматься политической работой», переложив «всю техническую работу — на замов и помощников». «Вот, — говорил Ленин, — был у нас до сих пор секретарем ЦК Крестинский, так он был управделами, а не секретарь ЦК! Всякой ерундой занимался, а не политикой!»[486]. Однако поставить эту задачу было легче, чем выполнить ее. По свидетельству Молотова, и в середине 1921 г. Секретариат, заваленный текущей организационно-партийной работой, недостаточно внимания уделял политической работе, а ведь именно он в контактах с государственными органами, хозяйственными и другими организациями представлял ЦК партии. Он осуществлял подбор и расстановку кадров.

Кадровые вопросы, относящиеся к высшим эшелонам власти, порой связанные с конфликтами и интересами разных политических сил, требовали для своего решения значительного политического опыта и авторитета, которых у Молотова не хватало. Он был хорошим помощником Ленину, но этого было мало, поскольку Ленин уже не мог, как прежде, входить во все эти вопросы. Вот та ситуация, которая привела к персональным изменениям в составе Секретариата, имевшим для интересующей нас темы первостепенное значение. Свет на эту историю проливают воспоминания В.М. Молотова.

Секретариат ЦК был завален мелкими хозяйственными вопросами. Молотов попросил Ленина принять секретарей ЦК, чтобы решить некоторые из них. Ленин «согласился, назначил день». Пришли. Сначала решили мелкие текущие вопросы. «Я говорю: "Невозможно работать, Владимир Ильич, время уходит на ерунду". Ленин помолчал, ничего определенного мне не сказал... И вот в августе, на пленуме, после доклада Ярославского, когда пленум кончился, Ленин говорит: "У меня есть еще один вопрос. — И вдруг заявляет: — Я насчет товарища Ярославского. Я предлагаю его послать в Сибирь. Здесь мы найдем вместо него человека, члена ЦК, а в Сибири — там не хватает людей, надо подсобить. Кто против? Никого нет. Значит, решение принято"»[487].

Поскольку, по мнению Молотова, Ленин считал его «недостаточным политиком», чтобы превратить Секретариат в орган политического руководства, в его состав был введен вместо Ярославского Сталин[488], который фактически возглавил работу Секретариата. Его политического опыта и авторитета, по мысли Ленина, должно было хватить, чтобы превратить Секретариат ЦК в полноценный политический орган.

Точное время и обстоятельства назначения И. В. Сталина секретарем ЦК РКП(б) в литературе не указываются. Нам также не удалось найти документ, фиксирующий решение ЦК партии о его назначении. Секретариат работал в тесном контакте с Оргбюро ЦК, а в нем Сталин занимал прочные позиции: он был единственным членом Политбюро в составе Оргбюро, что определяло его главенствующее положение[489]. 22 августа 1921 г., вскоре после возвращения из отпуска, Оргбюро поручило Сталину (несмотря на возражения с его стороны) осуществлять общее руководство Агитпропотделом ЦК партии, который руководил всей идеологической работой. Через день это решение было утверждено Политбюро с уточнением (по требованию Сталина) о временном характере этого назначения[490]. Это не только расширяло сферу деятельности Сталина, но и значительно укрепляло его политические позиции. Центр тяжести его деятельности переносился на партийную работу. 13 сентября 1921 г. Политбюро специально заслушало вопрос «О работе т. Сталина» и постановило: «Обязать т. Сталина около трех четвертей своего времени уделять партийной работе, причем не менее 1 1/2 часа Агитпропотделу; из остального времени большую часть посвящать Рабкрину». Его работа на должностях наркомов НК РКИ и наркомнаца все больше сводилась к осуществлению общего руководства ими. Одновременно его освобождают от работы в комиссии, занятой выяснением наличности золотого фонда[491].

26 сентября 1921 г. создается секретариат Сталина. К сожалению, в доступных историкам документах нам не удалось обнаружить решений ЦК партии о создании секретариата, о его задачах и функциях. О них можно судить только по отдельным документам, характеризующим его работу. Например, по письмам Сталина в адрес руководителей ВЦИК РСФСР, СНК РСФСР, наркомата по военным и морским делам (Л.Д. Троцкому), ВСНХ, наркомата продовольствия, НК РКИ, содержащим просьбу отдать «распоряжения подведомственным Вам лицам, ведающим корреспонденцией, о том, чтобы корреспонденция на мое имя как "лично", "секретно", так и общая направлялась по адресу: Секретариат тов. Сталина, Трубниковский пер., д. № 19, 2-й этаж, тел. № 3—08—56»[492]. С этого времени появляются документы (в том числе и направленные Ленину), на которых Сталин подписывается как «Секретарь ЦК РКП(б)»[493].