2020-05-25
183
Чтобы лучше понять «Письмо к съезду», содержащиеся в нем характеристики того или иного политического деятеля, надо изучать не только каждую из них, но и комплекс характеристик как таковой, поскольку сам набор их был, очевидно, не случаен. Это позволит лучше понять позицию и замысел Автора, мы сможем приблизиться к решению вопроса об авторстве «Письма к съезду».
Коль скоро автором «Письма к съезду» считается Ленин, мы примем это как гипотезу и для «чистоты эксперимента» рассмотрим его как ленинский документ.
Даже беглое знакомство с характеристиками показывает, что они даны не просто одна за другой, в них прослеживается определенная система. Очевидно, что Автор рассматривает в одном блоке характеристики Сталина и Троцкого, «объединенную» характеристику Зиновьева/Каменева дает в тесной связи с характеристикой Троцкого. Характеристика Бухарина и Пятакова во многом едина для обоих и опять же, как будет показано ниже, возможно, находится в определенной связи с Троцким. Получается, что Троцкий оказывается центральной фигурой комплекса «характеристик». Случайно ли это?
Характеристики Сталина и Троцкого не просто излагаются рядом, одна за другой, в порядке очередности. Между ними существует более глубокая связь. Показателен в этом отношении тезис о признании Сталина и Троцкого выдающимися вождями ЦК, являющийся исходным для дальнейших оценок. В характеристике Сталина оценка «выдающийся вождь», связанная с признанием неспособности достаточно осторожно пользоваться необъятной властью, равноценна указанию на то, что этот вождь просто-напросто опасен для партии. В случае с Троцким ситуация прямо противоположная. Незначительные и не очень определенные недостатки служат лишь фоном, на котором указание на его сильные стороны превращается в подлинный гимн: «отличающийся... выдающимися способностями», «лично... самый способный человек в... ЦК», он в то же время является «выдающимся вождем современного ЦК», которому даже его «небольшевизм» «мало может быть ставим... в вину лично». Вся эта конструкция фразы подводит читателя к выводу, что после удаления от власти «недостойного» вождя — Сталина, остается один достойный — Троцкий.
Аргументация в пользу этого вывода развивается в «добавлении» к «характеристикам» (диктовка 4 января). В диктовке 24 декабря 1922 г. Сталин на первый взгляд не выделяется как главный носитель угрозы раскола. Здесь говорится лишь, что «эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу». Но в «добавлении» Сталин выступает уже именно в таком качестве: «Тов. Сталин... сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью». «Это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение» «с точки зрения предохранения от раскола», «взаимоотношений», существующих между Сталиным и Троцким. «Поэтому, — продолжает Автор, — я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места»[1145]. Мы немного поменяли местами отдельные фрагменты текста, не меняя его смысла, с тем чтобы рельефнее выделить значение Троцкого в предложении о снятии Сталина с должности генерального секретаря. У Автора «Письма к съезду» получается, что недостатком Сталина можно было бы пренебречь, пока он не затрагивает Троцкого. Как только этот недостаток Сталина затрагивает интересы Троцкого, «мелочь» сразу же превращается в роковой фактор. Ленин сам никогда не демонстрировал такого к нему отношения.
Суть разницы между диктовками 24—25 декабря 1922 г. («характеристики») и 4 января 1923 г. («добавление» к ним) состоит в том, что первая своим острием направлена не столько ПРОТИВ Сталина, сколько ЗА Троцкого. Лично по Сталину она бьет меньше, чем по Зиновьеву, Каменеву, Бухарину и Пятакову. Вторая же заострена ПРОТИВ Сталина. В результате получается, что «добавление» объективно усиливает обоснование претензий Троцкого на власть. Сам Троцкий, комментируя предложение Автора «добавления» к «характеристикам» (диктовка 4 января) о перемещении Сталина с должности генсека, писал, что «удар был направлен в первую голову против Сталина»[1146].
В диктовке 4 января негативная характеристика Сталина не просто развертывается в полном объеме, в нее добавляется то, что отсутствовало в диктовке 24 декабря и без чего сравнение Троцкого и Сталина в пользу первого не может быть полным — оценку личных качеств Сталина. Сталин оказывается обладателем букета недостатков: груб, недостаточно лоялен, недостаточно терпим, вежлив, внимателен и т.д. Будучи сопоставленными с характеристикой Троцкого, они неизбежно оттеняют достоинства последнего, а также несерьезность отмеченного у него недостатка (самоуверенность, увлечение администрированием). Не случайно в характеристиках Сталина и Троцкого все построено на преднамеренно размытых формулировках. Все, кроме организационного вывода в отношении Сталина и провозглашения Троцкого человеком «выдающихся способностей», «самым способным человеком в настоящем ЦК»[1147].
Более того, у Сталина, по мнению Автора «Письма к съезду», положительных качеств не имеется (во всяком случае, они не указаны), а негативные чреваты для партии бедой. У Троцкого же отмечается наличие крайне ценных для партии качеств. Из такой постановки вопроса сам собой напрашивается вывод — главная опасность идет от Сталина. Получается законченная картина противопоставления Сталина и Троцкого. К невыгоде Сталина. К вящей славе Троцкого. Если решать вопрос о том, как снять угрозу конфликта, то естественным становится один-единственный вывод: из двух выдающихся вождей пожертвовать следует Сталиным.
На пути выбора Троцкого как наиболее достойного вождя РКП(б) стояла память о его политическом прошлом. В партии ленинизм отождествлялся с большевизмом и в то же время противопоставлялся троцкизму. Автор «характеристик» последовательно очищает Троцкого от всего, что могло бы помешать его борьбе против ленинцев. Раз небольшевизм мало может быть поставлен в вину лично, то, следовательно, нечего и упрекать его в небольшевизме. В такой постановке вопроса подразумевается требование — оставьте Троцкого с его взглядами в покое. Все равно он один из двух «выдающихся вождей», к тому же самый достойный, самый способный и ценный для партии и революции. В результате получается, что в целом вся «упаковка» упрека в небольшевизме, связь его с утверждением Троцкого в качестве самого способного члена ЦК делает для него этот упрек политически неопасным.
Получается, что Ленин, якобы стремясь не допустить в будущем таких обвинений в адрес Троцкого, брал его небольшевизм под защиту. Но нужно ли было Ленину выгораживать небольшевистское прошлое и настоящее Троцкого, усиливая таким образом политические позиции своего основного противника? У нас нет никаких оснований думать так. Нет свидетельств тому, что когда-нибудь Ленин проявлял подобную заботу о политическом благополучии Троцкого или тем более о торжестве троцкизма над большевизмом. Это нужно было Троцкому, ему же важно было обезопасить себя от подобных подозрений и упреков, чтобы сохранить политическое влияние в большевистской партии*.
К выбору между Сталиным и Троцким читатели подталкиваются заявлением об угрозе раскола партии, проистекающей от существующих между ними отношений. Удивительно, но при этом Автор ничего определенного об этой угрозе раскола партии не сообщает. Может быть, он говорил о хорошо известных фактах? Если бы это было так, то они нашли бы отражение в документах, устных свидетельствах современников, но ничего подобного в распоряжении историков нет. Не сообщает об этом и Троцкий в своих мемуарах, молчат и другие мемуаристы — Молотов, Каганович, Микоян. Сталин о них тоже ничего не рассказывал. Конфликтов было немало, отношения между Сталиным и Троцким в конце 1922 г. ничем не выделялись среди других, а накалом личной борьбы уступали тому, что имело место в отношениях Ленина и Троцкого.
Очень любопытен другой блок характеристик: Зиновьева с Каменевым, с одной стороны, и Троцкого — с другой: «Октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не является случайностью, но... он также мало может быть ставим им в вину лично, как небольшевизм Троцкому»[1148]. Из множества возможных вариантов характеристики Зиновьева и Каменева Автор отобрал тот, который, с одной стороны, мог нанести им максимальный политический ущерб и, с другой — послужить делу политического оправдания Троцкого и троцкизма. Впрочем, как и в признании Сталина и Троцкого двумя выдающимися вождями, «равенство» ответственности за старые «грехи» Зиновьева и Каменева, с одной стороны, и Троцкого — с другой, только кажущееся. Оно оборачивается неравенством и опять же в пользу Троцкого: в отношении Троцкого нет смысла пользоваться аргументами о его небольшевистском политическом прошлом. Он лично в нем не повинен. А в отношении Зиновьева и Каменева, наоборот, партии надо обязательно помнить «октябрьский эпизод». Он, конечно, не может быть им ставим в вину лично, но все-таки он не случаен.
Таким сочетанием характеристик Автор убивал сразу нескольких зайцев. Зиновьев и Каменев получали перенесенное через годы, из другой эпохи свидетельство политической неблагонадежности как недостаточно стойкие большевики, а Троцкий — отпущение грехов за свою борьбу против большевизма. Таким образом, характеристика Зиновьева/Каменева превращалась в важную часть характеристики Троцкого, а ее смысл сводился к политическому оправданию «небольшевизма» (вернее антибольшевизма) Троцкого. Нужно ли это было Ленину? Этого никто не доказал, зато это являлось необходимой предпосылкой для борьбы Троцкого за место лидера партии, освобождавшееся по причине болезни Ленина.
Оказывается, что в таком сочетании характеристик Сталина, Зиновьева/Каменева и в противопоставлении их характеристике Троцкого есть большой политический смысл. Отрицательные характеристики Сталина как главного героя, а также Зиновьева и Каменева служат более рельефному выпячиванию положительных характеристик Троцкого. Сначала — сравнение Сталина с Троцким к выгоде последнего. Затем сравнение Зиновьева и Каменева с Троцким, и опять же к выгоде Троцкого. В результате мы имеем сравнение всех членов ленинской группы в Политбюро с Троцким, демонстрирующее бесспорное превосходство его над всеми остальными членами Политбюро — главными сторонниками Ленина.
Причина появления здесь первых четырех характеристик не вызывает никаких вопросов и не требует пояснений: три наиболее политически значимые фигуры — сторонники Ленина и Троцкий — наиболее серьезный противник его. Это в том случае, если автором является Ленин. Если исходить из того, что Ленин не был автором «Письма к съезду», то расклад будет иной, но тоже понятный: с одной стороны, Троцкий, с другой — его главные политические противники в Политбюро (за исключением Ленина). Характеристики Бухарина и Пятакова не вписываются в эту схему, они стоят как бы особняком. Очевидно, и связь их с Троцким — главной фигурой комплекса «характеристик» — должна быть иная.
Если признать, что ленинское авторство «Письма к съезду» еще не является доказанным, и исходить из того, что его автором был человек, для которого эти двое представляли какую-то помеху в настоящем или опасность в будущем, тогда надо искать такого человека. Ленину они не мешали. Сталин, Зиновьев и Каменев в расчет взяты быть не могут, поскольку сами попали в жернова этих «характеристик». И сразу же возникает фигура Троцкого — «положительного героя» «Письма к съезду». Бухарин мог представлять для Троцкого опасность, прежде всего, как идеолог. И вот именно в этом качестве он подвергается осмеянию и «уничтожению». То же можно сказать и о Пятакове, который как сильный администратор был назначен заместителем председателя Госплана и в этом качестве мешал Троцкому, стремившемуся к положению единоличного руководителя Госплана и ВСНХ. В конце 1922 — начале 1923 г. Троцкий именно Пятакова атаковал в связи с его работой в Госплане, а Ленин (в диктовке «О придании законодательных функций Госплану») не только защищал его от критики Троцкого, но и превратил положительную характеристику его в один из аргументов против предложений Троцкого относительно реорганизации Госплана[1149].
Кроме того, интерес Автора прочитывается в стремлении воздействовать на Бухарина и Пятакова как на колеблющихся между Лениным и Троцким. Им «указывалось» их место и подсказывался нужный выбор — поддержка Троцкого. На это, возможно, намекает выраженная надежда на то, что они исправят свои недостатки. Ведь кто-то должен будет решать, исправили или не исправили они свои недостатки. Это будет делать победитель, новый вождь партии. «Письмо к съезду» авторитетом Ленина прокладывало путь к победе Троцкому. И что мы видим? После ознакомления с «характеристиками» и «добавлением» к ним Бухарин летом 1923 г. в период «пещерного совещания» принялся «буферить» между Зиновьевым и Троцким, а в период осенней (1923 г.) дискуссии с Троцким «буферил» между ним и большинством Политбюро. Такая активность его может указывать на то, что эта цель, если она ставилась, была отчасти достигнута. Отметим также, что позицию, близкую бухаринской, занял в той истории и Зиновьев. Что касается Пятакова, то осенью 1923 г., после того как «характеристики» и «добавление» к ним стали известны в руководящих кругах партии, он уже оказывается среди активнейших сторонников Троцкого и подписывает документ оппозиции — письмо 46-ти (октябрь 1923 г.).
Не исключено, что характеристики Зиновьева и Каменева преследовали ту же цель — повлиять на их политическую позицию, побудить политически дистанцироваться от Сталина. Если такая цель действительно ставилась Автором «Письма к съезду», то комплекс характеристик выявляет действительный смысл этого «Письма» — путем психологического давления на колеблющихся (Зиновьев, Каменев, Бухарин, Пятаков) и политической изоляции Сталина осуществить такую перегруппировку сил в Политбюро, которая обеспечит политическое лидерство Троцкого. Близкую точку зрения высказывал В.И. Старцев: «Ленин... надеялся добиться перемещения Сталина... он полагал, что может опереться прежде всего на Троцкого, главного противника Сталина. Затем он надеялся на поддержку своих старых соратников Каменева и Зиновьева, а может быть, Рыкова и Бухарина. Это уже давало большинство в Политбюро... Но, к сожалению, Ленин ошибся в своих расчетах»[1150]. Отличие от нашей точки зрения состоит в том, что Старцев автором этой комбинации признает Ленина, а мы склонны думать, что им был Троцкий. Причастность Ленина к этой затее никак не просматривается, зато интерес Троцкого очевиден.
В отношении Сталина, Зиновьева, Каменева и Бухарина критические замечания сделаны так, чтобы критикуемому трудно было бы отвергнуть их, а другим было бы легче их принять. В отношении Троцкого картина диаметрально противоположная — положительная оценка его дана так, что другим ее трудно оспорить.
К Сталину Автор «Письма к съезду» проявляет особую пристрастность, граничащую с придиркой. С одной стороны, он демонстрирует крайнюю нетерпимость к проявлениям грубости именно с беспартийными, а с другой — избегает пожелания учесть и исправить свои недостатки, масштабы и последствия которых являются нетерпимыми только в должности генсека и только в общении с беспартийными. Выражает же он надежду на исправление Бухариным и Пятаковым недостатков гораздо более серьезного характера (овладеть теорией, стать диалектиком, стать устойчивым в политике). Почему он не предлагает Сталину изменить свои привычки, не предлагает изжить грубость или, по крайней мере, свести ее до приемлемых размеров и т.п., т.е. сделать то, что вполне доступно, что достигается посредством определенной работы над собой? Даже в хрущевской историографии признается, что Сталин учел замечания. Но нет, Автор «Письма к съезду» сразу же предлагает крайние организационные меры.
Советская историография допускала ошибку, упрощенно и в заданном политикой духе трактуя политическую направленность «Письма к съезду» как ленинского документа, не признавая протроцкистской, антиленинской направленности его. Пристрастность Автора «Письма к съезду» к Троцкому очевидна. Автором характеристик проведена очень тонкая, но непроходимая грань в характеристиках Троцкого, с одной стороны, Сталина, Каменева/Зиновьева, Бухарина и Пятакова — с другой. Троцкий выводился из-под критики и оказывался обладателем такого набора качеств, которые давали ему преимущества в борьбе за роль лидера партии. Все остальные получают от автора «характеристик» «волчьи билеты». Партия настраивалась против Сталина, Зиновьева и Каменева, Бухарина и Пятакова и успокаивалась на счет небольшевизма Троцкого. Структура и содержание «характеристик» позволяет сделать вывод, что их Автор под каждого из потенциальных соперников Троцкого заложил мину, мощность и направленность действия которой оптимально сочетались с тем, какую угрозу каждый из них мог представлять для Троцкого.
Под Сталина — главного противника Троцкого, естественно, была подведена самая мощная политическая мина. Под Зиновьева и Каменева, которые никогда не демонстрировали своей способности успешно бороться с Троцким и повести за собой партию, — маленькая мина парализующего действия. Под Бухарина, чья большая потенциальная способность к борьбе и влиянию на партию была хорошо известна, мина была заложена тоже мощная. Под Пятаковым оказался небольшой, но убийственный для него заряд. Большего не требовалось.
«Выпадение» Л.Д. Троцкого из этой обоймы указывает на него как на человека, который мог быть заинтересован в таких «характеристиках» и в их маскировке под ленинский документ, последнюю волю, которую надо непременно выполнить. Признание этого факта позволяет объяснить причины отсутствия среди характеризуемых других членов Политбюро и ЦК (Молотова, Рыкова, Томского, Калинина и др.) — никто из них реально не мог претендовать на роль общепартийного лидера, не мешал Троцкому в реализации его планов, не был опасен для него, и поэтому их миновала секира убийственной характеристики. Либо они не поддавались воздействию Троцкого. Это предположение получает опору и в следующем наблюдении: исключая Сталина, под пресс «характеристик» попали те, кто в прошлом проявлял политическую близость к Троцкому в его борьбе с Лениным или колебания между Лениным и Троцким, т.е. неустойчивые, не «твердокаменные» большевики.
Есть достаточно оснований считать, что подлинная цель «характеристик», содержащихся в «Письме к съезду», состояла не в предотвращении раскола ЦК или партии, а в обеспечении борьбы Троцкого за лидерство в ЦК и в партии. Не случайно Троцкий постоянно пытался интерпретировать «Письмо к съезду» Ленина именно как попытку обеспечить ему лидирующее положение в партии: «Завещание меньше всего ставило себе задачей затруднить мне руководящую работу в партии. Оно... преследовало прямо противоположную цель»[1151]**. Это верно. Верно в том смысле, что «Письмо к съезду» действительно обслуживало политический интерес Троцкого. И вместе с тем неверно, поскольку Ленин не был автором этого документа.
Нет никаких оснований считать, что Ленин был заинтересован в политическом разгроме тех сил, которые в Политбюро и ЦК партии служили ему главной опорой в проведении политики, автором и основным разработчиком которой был он сам. Нет никаких оснований говорить о заинтересованности Ленина в обеспечении Троцкому руководящего положения в партии и вручении ему в руки судьбы социалистической революции. Без серьезных доказательств нельзя принять тезис, что Ленин планировал убийство своего детища — большевистской партии, что он решил собственными руками перечеркнуть дело всей жизни своей и миллионов людей, поверивших в пролетарскую революцию. Эта позиция не находит никакой опоры в других частях ленинского «Завещания». Диссонансом с этим выражением политического недоверия звучит, например, следующее место из статьи о РКИ: «Наш ЦК сложился в группу централизованную и высокоавторитетную». Ленин не призывал к перетряхиванию руководящего органа партии, он искал способ поставить его работу «в условия, соответствующие его авторитету»[1152]. Вот позиция Ленина. Между позицией Ленина и Автора «Письма к съезду» надо выбирать. Отсюда вывод: Ленин не мог быть автором «Письма к съезду».
* Вопрос о меньшевизме в рядах РКП(б) в это время был политически актуален. Об этом говорилось, в частности, на XII съезде РКП(б) (Ю. Ларин, Г.Я. Беленький, Л.Б. Каменев). Ларин говорил, что его предложение увеличить обложение верхушечных слоев деревни на 20% «было объявлено» «проявлением меньшевизма, грозящим разрывом союза между рабочими и крестьянами» (Двенадцатый съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Стенограф. отчет. 17–25 апреля 1923 г. М., 1923. С. 101, 108, 140).
** В историографии этот тезис Троцкого получил широкое хождение. Так, например, Р. Такер упрек в «небольшевизме» не считает серьезным (Такер Р. Сталин. Путь к власти. 1879—1929. История и личность. М, 1991. С. 308) и утверждает, что в «характеристиках» Ленин указал на Троцкого (хотя «прямо не называя») как на своего преемника. В.И. Старцев считает, что «В.И. Ленин, диктуя свои последние статьи и письма, призвал себе в союзники Л.Д. Троцкого, стараясь привлечь к этому союзу и Л.Б. Каменева и Г.Е. Зиновьева. Целью данного политического союза было смещение И.В. Сталина с поста Генерального секретаря ЦК ВКП(б)... Колебания Каменева и Зиновьева, их страх перед Троцким, недооценка отрицательных свойств характера Сталина, а главное — третий инсульт, лишивший В.И. Ленина дара речи... все это привело к тому, что план Ленина, разделявшийся Троцким, не смог быть приведен в исполнение...» (Вопросы истории. 1989. № 7. С. 135). Авторы предисловия к публикации статьи Троцкого «Завещание Ленина» утверждают, что «в последние месяцы своей жизни Ленин действительно "простил" Троцкому его отклонения от ленинизма и откровенно предложил заключить блок против Сталина, с которым у Ленина во время его болезни отношения резко испортились» (Горизонт. 1990. № 6. С. 35). Подобной точки зрения придерживался Д.А. Волкогонов, считавший, что небольшевизм Троцкого упомянут Лениным «в контексте необвинительном» (Волкогонов Д.А. Ленин. Политический портрет. Кн. 2. С. 23). Это голословно. Прав С. Кулешов, считающий, что с точки зрения Ленина и большевизма характеристика Сталина предпочтительнее, чем Троцкого: «Очевидно, что предпочтен будет тот, кому не была дана политическая рекламация» (Кулешов С. Он законов ищет в беззаконьи... // Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. М, 1991. С. 582). Согласившись с этим, надо сказать, что автор «Письма к съезду» сделал все, чтобы этот упрек не был для Троцкого опасен.
