Основные факторы, повлиявшие на формирование особенностей культуры России

Тема 2.3. Особенности российского типа культуры

Культурный архетип – глубинные устойчивые культурные установки «коллективного бессознательного» (этноса как социальной общности), имеющие образно-символическую природу и задающие образцы жизнедеятельности людей. Это архаические первичные формы адаптации человека к окружающей среде, которые транслируются от поколения к поколению и сохраняют свое значение и смысл в соционормативном пространстве современной культуры. Они проявляются прежде всего в повседневной жизни человека, когда возникает ситуация, активизирующая архетип, который прокладывает себе дорогу вопреки разуму и воли. Культурные архетипы обнаруживают свое принудительное воздействие (подобно силе инстинкта) в сфере смысловых, ценностных ориентаций поведения и отношения людей. Именно поэтому они рассматриваются в качестве информации, обладающей социально-управляющей ценностью.

Культура России стала выделяться в самостоятельный тип культуры в рамках христианской цивилизации в IX–XI вв. в ходе формирования государства у восточных славян и утверждения у них православия. В качестве предпосылок культуры России следует рассматривать геополитический, этнический, природно-климатический, православный, социальный и государственный факторы.

Геополитический фактор – промежуточное, срединное положение России между цивилизациями Запада и Востока обусловило как «маргинальность» российской культуры, так и ее самодостаточность. В маргинальном плане культура России представляла собой пограничную культуру, которая не примыкает ни к одной из известных культур и в то же время образует благоприятную среду для культурного взаимодействия. Русская культура внешне противостоит и Западу, и Востоку, и одновременно она – место встречи Запада и Востока, соединяющее их в единое целое, воплощенное единство, и борьба противоположностей в мировой культуре. Пограничное положение России между Западом и Востоком явилось источником вековых конфликтов и идеологических споров, стремления к универсализму и национальному обособлению, делало драматичной историческую судьбу России. Геополитическое положение русской культуры определило ее евразийский характер, наличие в ней различных этнокультурных компонентов.

Этнический фактор показывает, что российская культура формировалась на основе синтеза трех мощных этнических компонентов: славянского, тюркского и финно-угорского. Это первичный пласт культурного этногенеза, на который в дальнейшем наслоились другие пласты: скандинавский (варяжский), греческий (византийский), южно-славянский (древнеболгарский), балтский, кавказский, западноевропейский. Этнокультурный синтез складывался в результате встречного движения и смыслового противостояния этносов, общности языческих верований и общинно-родового образа жизни. Единство России как полиэтнической цивилизации исторически осуществлялось в связи с необходимостью решения государственных, политических, социальных и других проблем, объединивших этносы и национальности страны.

Значительную роль в историческом становлении российской цивилизации играет природная среда. В природном наследии закладываются основы национального менталитета и национального характера. Географической базой русской истории выступает соотношение леса и степи и реки, как посредника между ними. При видимой простоте и однообразии русская природа отличается недостатком устойчивости. Жесткость и разнообразность климатических природных условий значительно усложняли хозяйственную жизнь.

Простота и примитивность крестьянских поселений, которые оставались неизменными на протяжении многих веков, «бродячее» отношение к своему месту жительства являются свидетельством русской «неукоренности» в природных и бытовых условиях. В русском менталитете сложился разрыв между убожеством внешних условий существования и утонченной жизнью духа, беспокойством сознания. Устремленность в бесконечность, известная широта русской души, соединяющей в себе слишком многое, в том числе и несовместимое, связаны с бесмерностью русской равнины, с необходимостью и практической трудностью ее оформления (А.Н. Бердяев). Бескрайность равнины и пролегающего по ней пути с неведомой целью – это характерный для русской культуры хронотоп – смысловое единство специфичных для нее времени и пространства. Особая значимость культа природы, культа Земли-матушки для становления русской культуры получила отражение в самоназвании русского народа. Только русские именуют себя именем прилагательным (в отличие от названий представителей других народов) как воплощение своей принадлежности высшему предмету, сущему – Русской земле.

Климатические условия сформировали особый ритм крестьянской жизни – чередование относительной бездеятельности и пассивности в холодные зимние месяцы и периодическое освобождение энергии, бурная эмоциональная разрядка, коротковременное напряжение сил после весенней оттепели. Суровая, непредсказуемая и капризная природа Восточно-Европейской равнины не давала русскому человеку надежды на то, что ее когда-нибудь удастся «приручить» и «одомашнить», поэтому важнейшим для русского культурного архетипа психологическим понятием стало знаменитое русское слово «авось» – надежда на стихийное стечение обстоятельств, вера в чудо, в результате которого все проблемы разрешаются как бы сами собой, без каких-либо личных усилий человека. Борьба с природой требовала коллективного усилия людей. Страх и преклонение перед силой природных явлений и одновременное восхищение красотой и гармонией природы породили у русского человека пассивно-созерцательное и фаталистическое отношение к миру. Фатализм сочетался со стихийно-реалистическим отношением к жизни: русский человек был обречен на ежедневную работу, которая позволяла выжить, но не давала надежды на благополучие в будущем.

Невозможность рассчитать наперед свои действия отразилась в особенностях психотипа русского человека. Мышление характеризуется эмоционально-чувственным восприятием, образностью, слабостью рационального начала, доминированием «голоса сердца» над рассудком, концентрацией на масштабных проблемах («все или ничего»). Важной чертой русского психологического склада выступает интровертность, которая определяет созерцательность (мы не умеем взяться за дело, прежде чем не поразмышляем о нем), большую значимость взаимодействия над результатом. Деятельности русского человека свойственна склонность к размышлениям, которые не всегда заканчиваются поступками, нерешительность в выборе конкретной альтернативы, импульсивность. В отношениях с окружающими выражена потребность в близких контактах и эмоциональной вовлеченности. В деловой активности великоросс стремится к глубокой мотивации партнеров, при угрозе конфликта предпочитает уступить, сохранив нормальные отношения. Испытывает дискомфорт и снижает активность при возникновении нужды в переработке информации, требующей непосредственных усилий субъекта.

Русский человек склонен проявлять осмотрительность и осторожность в поведении, привычку колебаться и лавировать в жизненных обстоятельствах, сглаживая неровности жизни («черная и белая полоса»), выходить на дорогу окольными путями, придерживаясь принципа, что «только вороны прямо летают». Борьба с природой требовала от русских людей коллективных усилий, поэтому ключевыми установками их жизнедеятельности стали: «навалиться всем миром» и «аврал». Так как русский крестьянин никогда не был собственником земли, он относился к ней небрежно и беспечно, хищнически, без любви и добросовестности. Суровая природа евразийского континента и обилие свободных земель сформировали в русском культурном архетипе ориентацию на экстенсивные формы экономики, стремление решать все проблемы путем введения в оборот новых природных ресурсов. Колонизация и распашка новых земель превратились в длительный и стержневой для истории России процесс.

Большое влияние на формирование культуры России оказала православная религия, которая пришла на Русь в X в. из Византии. Православие выступило духовно-организующей силой религиозно-нравственного быта русского народа. Оно захватило все слои общества, но не целиком человека, так как в русской народной культуре имели место глубокие традиции язычества, поэтому принятие христианства осуществлялось «сверху», силой государства, а не путем его постепенного «вызревания» в обществе. В русском православии произошла абсолютизация узко-ритуально понятого благочестия. Широкими массами русского населения христианство было воспринято не как мораль или догмат, а по большей части как обряд – система предписаний и запретов, регламентирующих бытовое и культурное поведение (обрядоверие).

Внешний формальный уровень усвоения христианства массовым сознанием, при сохранении в нем языческих обрядов и магических формул, определил особый тип русского массового православия – православно-языческий синкретизм. На русской почве такие черты восточного (византийского) христианства, как статичность, идейная и институциональная неизменность, слабая адаптация к исторической динамике, традиционность (тяготеющая к архаике и духовному фундаментализму), акцент на коллективное и всеобщее (а не личное, индивидуальное) спасение значительно усилились.

Православие перенесло в русскую среду эсхатологические и апокалипсические мотивы христианства – устремленность к концу (будущему), подготовку человека к вечной жизни через смирение, аскетизм, ощущение собственной греховности. Именно поэтому на Руси сложился мессианский тип человека, т.к. русский человек в значительной степени является апокалиптиком или нигилистом. Он живет прошлым и будущим, а не настоящим. На этой основе в русском культурном архетипе сформировалась особая установка «правдоискательства». Она выражает вечный поиск Божьей Правды как синтетической ценности – Справедливости, Добра, Истины и Совести. На уровне народного сознания это приводило к конструированию социального утопического идеала Правды как образа совершенного человеческого общежития, построенного на началах равенства, любви, единения и согласия.

Православие изначально было хранителем основ христианской веры, оно больше сосредоточено на небесном, а не земном мире, на внутренней, а не внешней жизни человека. В результате противопоставления божественного (скрытого) и земного (видимого) в русской культуре возникает стремление к познанию истинного (мистического) смысла явлений. Православная этика выступала, прежде всего, этикой сердца как духовного пространства сокровенного диалога Бога и человека. Своеобразие русской веры характеризует иррациональный, сердечно-эмоциональный, догматичный (по принципу обрядоверия) тип верований.

Православный идеал выражает идею соборности как механизма духовной саморегуляции общества, коллективного жизнетворчества. Под соборностью подразумевается органическое единение, братство во Христе свободных личностей, пребывающих в общении и любви. Соборное переживание и поведение ориентировалось на движение сердца и эмоций (в противоположность западному рационализму), стремилось к согласованию религиозных актов с традицией и обычаем, а не с абстрактными принципами. Православная соборность нашла отражение в присущем русской культуре сплаве понятий красоты, добра и мудрости – «видение умной красоты духовного мира» (С. Булгаков).

Важным фактором, определившим становление российской культуры, стал особый социоцентричный тип социальных связей, сформировавшийся в русском обществе в XIV–XVI вв. Его характеризует поглощенность человека обществом при существовании противоречия между ними, существование для каждого строго предписанной социальной ниши и преобладание установки «быть как все». Данная установка приводит к замещению у русского человека внутренних духовных принципов внешними стандартами поведения, идеологическими предписаниями, перекладыванием ответственности за результаты своей деятельности и свою жизнь на общество, государство.

Нужно отметить, что стремление «быть как все» тесно связано с соборностью – установкой на доминирование общества над человеком, при сохранении их самостоятельности и самоценности. Она выражается в любви как отказе от самого себя ради других, в свободной жертве. В рамках соборности ценность свободы является вторичной по сравнению с равенством и справедливостью, поэтому в контексте соборности общественное принуждение существует не только благодаря насилию, но и является следствием неготовности людей к свободе. Свобода понимается как свобода произвола (своеволия), оборотной стороной которого является психология подчинения или рабства.

На уровне массового сознания соборность проявляется в установке на равенство, этатизм и нетерпимость. А на уровне индивидуального сознания соборность выражает себя в ориентациях на патернализм и солидарность, покорность и самопожертвование. Парадокс русской соборности состоит в ее инверсии– переходе из одного крайнего состояния в другое: от единения к нетерпимости, насилию по отношению к чужим. В результате две модели социального поведения великороссов – массовая покорность и массовый бунт («бессмысленный и беспощадный») – представляют собой две стороны одного и того же явления и абсолютно адекватны психологии поведения толпы с определенной логикой внутреннего действия.

Русский человек отождествляет себя с обществом. Массово-общинные формы жизнедеятельности сформировали определенные черты общественной психологии великороссов: некритичность и завышенную самооценку, преобладание эмоциональной сферы над другими компонентами психики, мифологичность сознания. Однако в русском обществе коллективизм был только внешним, чисто ритуальным, так как исключал признание ценности личности. Он выступал как имитация групповой сплоченности, маскирующей принудительный тип социальной организации общества, паразитирующей на чувстве конформизма у русского человека.

Такого рода прсевдоколлективизм заменяет собой способность к самостоятельным суждениям и оценкам и нравственный центр, не зная «ближнего» как высшей ценности, он представляет собой «механическое» соединение «дальних» (Н.А. Бердяев). Вместе с тем конформизм как ключевой признак псевдоколлективизма определял сильный адаптационный потенциал русского социума – поразительную способность русских людей безмолвно и стойко переносить все тяготы бытия и порой невыносимые условия жизни, которые воспринимались как наказания за грехи.

Социоцентризм русского общества обусловливал отношения между людьми, фундамент которых составляла антиличностная установка «все как один». Она блокировала всякую индивидуальность поведения, стимулировала корпоративную зависть и принцип уравнительной справедливости. В русском культурном архетипе сформировалась и установка «быть не хуже других», порождавшая неприязнь к выпавшим из общего ряда, занявшим более высокое место в социальной структуре и одновременно сострадание к тем, кто оказался ниже общепринятого уровня. В этом плане морально-психологические установки русского культурного архетипа «быть как все» и «быть не хуже других» резко отличаются от западноевропейского культурного архетипа, где преобладают поведенческие стереотипы «быть личностью» и «быть лучше других», основанные на мобилизации собственных индивидуальных возможностей и сил.

Суровый климат, редкое население, громадное пространство, большая часть которого приходилась на зону рискованного земледелия, постоянная угроза со стороны враждебного окружения (Запад и степь) вызвали к жизни потребность в сильном государстве, поэтому в российской цивилизации государственность выступила ведущей формой социальной консолидации, определяя единый ценностно-нормативный строй жизни общества. Основные этапы становления российской государственности – военно-национальное (IX–XII вв.), вотчинное (XIV–XVII вв.) и имперское государство (XVIII в.).

сновным идеологическим инструментом социальной интеграции и мобилизации общества стала национально-государственная идея – совокупность представлений о целях государственной внутренней и внешней политики, принципов взаимоотношений государства с индивидом, обществом и внешним миром. Доминирующей потребностью русского народа является стремление жить в сильном государстве, которое бы взяло на себя функции защиты его материальных интересов и волевой мобилизации. Ключевыми установками русского менталитета стали принципы этатизма, патернализма и мессианизма.

Одним из самых устойчивых элементов русского культурного архетипа является культ власти – переживание власти как сакральной сущности, преклонение перед ней как символом силы и господства. Фетишизация власти порождала этатизм (в восточно-деспотическом смысле) – наделение власти божественными свойствами, придание ей роли творца российской истории. Отождествление государства с большой семьей определяло понимание общенародного единства как духовного родства, основанного на нравственных ценностях, а не бездушных правовых нормах.