Будем надеяться, автор все же напишет продолжение серии, когда-нибудь))) 2 страница

Я никогда ещё в своей жизни так не ошибалась.

Глава 2

Гвендолин

Скрип разбудил меня посреди ночи.

Я подскочила в постели в кромешной темноте с бешено колотящимся сердцем, широко распахнув глаза. Мне снова приснился кошмар... о безголовой твари, преследующей меня. Стоило мне закрыть глаза, и я видела эту зияющую челюсть и длинные желтые клыки, жаждущие моей плоти.

Или нет, не моей плоти — моей души — внезапно осознала я. Для монстра в моем сне физическое тело не более чем закуска. Этот монстр явился за моей душой и не остановится ни перед чем, чтобы её заполучить.

Прекрати страдать дурью, отчитывала я себя с беспокойством. Это просто сон, и, вероятно, просто скрипит дом.

Весьма правдоподобное объяснение. Маленькое бунгало бабушки было построено ещё в девятнадцатом веке. В последствии его модернизировали, провели центральное отопление и вентиляцию — потому что в Тампа-Бэй невозможно жить без кондиционера, если только не хочешь заработать тепловой удар, — но такие старинные дома всё ещё скрипели по ночам. Кроме того, напомнила я себе с беспокойством, бабушка установила защитные чары на весь дом, в том числе на все окна и двери. Даже если это жуткий скрип издавала тварь, явившаяся за мной, она не сможет преодолеть защитные чары и добраться до меня.

От этой мысли я слегка успокоилась, снова улеглась в постель и натянула одеяло до подбородка, когда опять услышала скрип. На этот раз он исходил прямо из-под кровати.

Я ахнула и снова села в постели. Что-то не так. Что происходит? Защищен дом чарами или нет, но мое сердце внезапно бешено заколотилось, и мне захотелось сбежать отсюда. Я легла спать лишь в футболке и трусиках и как раз собралась спустить обнаженные ноги с кровати, и выбежать из комнаты, когда представила себе нечто жуткое. Что если этот безголовый монстр схватит меня за лодыжки и затащит под кровать?

Меня затошнило от страха, и я резко забралась с ногами на кровать. Что происходит? Во мне обострились все чувства, как сверхъестественные, так и физические. Это не просто скрипел старинные дом, меня атаковали. Но кто?..

Мои размышления прервал очередной скрип — ужасно громкий — и кровать сдвинулась.

Вот и всё. Нужно выбираться отсюда. Я вскочила на кровати на ноги, намереваясь прыгнуть к дверям спальни. Но едва приготовилась прыгать, раздался ещё один скрип, на этот раз больше похожий на рев. Кровать яростно затряслась, и вдруг я почувствовала, что падаю, вернее, куда-то проваливалась вся кровать.

Сначала я не поняла, что произошло. Осознала лишь, что внезапно оказалась лежащей на спине, и в комнате стало намного темнее.

Я встала на цыпочки и попыталась понять, что же произошло. Благодаря слабому свету, льющемуся из окна, поняла, что всё в комнате переместилось. Почему-то пол теперь оказался на уровне глаз. Меховые туфли бабушки, которые я купила ей на прошлое Рождество, чтобы согреть её ноги, оказались прямо передо мной. Раньше они находились рядом с кроватью, но теперь я с трудом могла дотянуться хотя бы до одной.

Я прижалась спиной к стене, которой там раньше не было, и в нос мне ударил запах грязи. Первый комок свалился сверху на чистые простыни.

Моей первой мыслью было, что бабушка сдерет с меня шкуру — она чистюля и никогда не ложилась спать в грязную постель. Во-вторых, откуда, черт возьми, в моей спальне выросла стена из грязи. И почему всё изменилось?

— Бабушка? — крикнула я, не надеясь на ответ. — Бабушка, ты слышишь меня?
Грохот, с которым двигалась постель, разбудил бы кого угодно, но шум от этого чертова агрегата, который бабушка включала на ночь, заглушал все звуки. Она часто повторяла, что с таким шумом проспит даже второе пришествие.

Я снова позвала её и не удивилась, не получив ответа. Мне самой придется разгребать этот беспорядок.

Луна, должно быть, выглянула из-за облаков, потому что в комнате посветлело. Я осмотрелась и наконец поняла, что произошло. Большая, с балдахином кровать бабушки с одеялами ручной работы и слишком мягкими подушками каким-то образом погрузилась в дубовый пол. Похоже, полы под кроватью разверзлись, и она провалилась, словно в отверстие раковины, вероятно, именно поэтому и скрипело дерево.

Вдруг кровать подо мной снова провалилась. Я отчаянно схватилась за край ямы. Затем кровать полностью исчезла — её засосало в образовавшуюся бездонную яму. И я осталась висеть на руках над бездной, болтая в темноте ногами.

О боже, я должна выбраться отсюда! Нужно уходить из комнаты, прежде чем яма в полу расширится, или произойдет что-то ещё.

Даже не хотела задумываться, что это может быть. Мне стало страшно, но я упорно продолжала пытаться выбраться наверх.

Я цеплялась за обломанные доски, не обращая внимания на боль, когда деревянные щепки впились в мои пальцы, и пыталась кончиками пальцев ног найти выступы в земляной стене. Это оказалось невероятно трудно и бесполезно. Довольно об этом.

Попыталась подтянуться на руках, что тоже оказалось непросто. Хотя регулярно занималась в тренажерном зале, но лишний вес так и не скинула. И теперь могла расплатиться за излишки веса на заднице собственной жизнью.

— Давай... Гвендолин, — буркнула себе под нос, подтягиваясь. — Постарайся... шевели... своей... задницей. — Не походило на то, чтобы я мотивировала себя, верно?

Я отлично справлялась и сумела вытащить себя из обваливающейся ямы по локти. Уже собралась взмахнуть ногой и упереться в противоположный край ямы, волшебным образом появившейся под кроватью бабушки, когда появилось нечто, о чем я старалась не думать и даже не пыталась вообразить, что это такое.

Что-то схватило меня за лодыжку.

Нечто длинное и склизкое — похожее на щупальце... нет, щупальце было бы холодным и липким, а этот отросток оказался ужасно горячим. И поняла, что это язык. Я могла лишь представлять себе, из какого рта высунулся такой язык — вероятно, из огромного черного, полного острых желтых клыков.

Я судорожно позвала бабушку и одновременно карабкалась наверх, пытаясь выбраться из ямы. Но бабушка не откликнулась на зов, а то, что меня удерживало, немного ослабило хватку — возможно, испугалось моих криков.

Я сильнее потянула ногу, горячий язык соскользнул с лодыжки. И собралась сделать это — выбраться из ямы. Я подтянулась наверх, сердце бешено колотилось, голова кружилась. Я настолько сильно испугалась, что от возникшей слабости, казалось, могла вот-вот грохнуться в обморок. И тем самым подписала бы себе смертный приговор. Я цеплялась за собственное ускользающее сознание так же крепко, как за края ямы руками.

Краешком охваченного паникой сознания понимала, что должна произнести какое-то заклинание или создать чары, но моя магия — это нечто большее, чем слова. Большая её часть состоит из ритуала и заклинания. Сложно сплести защитные чары без определенных атрибутов, вися над пропастью, сражаясь за собственную жизнь и стараясь не рухнуть в пасть ожидающему внизу монстру. Я пробормотала молитву богине, прося защиты, но сомневаюсь, что она меня услышала. В конце концов, в последнее время я практиковала отнюдь не белую магию.

Я карабкалась наверх, язык монстра дюйм за дюймом соскальзывал с лодыжки, пока выбиралась из этой ямы...

А в следующее мгновение, как будто до этого лишь играя со мной, скользкое щупальце монстра усилило хватку и дернуло меня вниз, словно рыбак, сматывающий удочку.

О боже! Меня потащили в бездну, я цеплялась ногтями за деревянный пол, засаживая под них занозы и отчаянно пытаясь выбраться из ямы. Нет... нет, нет, нет! Меня охватила паника, сердце безумно колотилось в груди, я сопротивлялась из последних сил. Я снова позвала бабушку, но, конечно же, она не пришла. Вероятно, всё ещё мирно посапывала в моей кровати, а когда проснется и войдет в свою комнату, то увидит лишь зияющую дыру в полу, ведущую во мрак, потому что я к тому времени уже буду перевариваться в брюхе монстра. Сначала он сожрет мое тело... а затем и душу.

— Нет! — закричала я, пиная монстра. Но эта проклятая тварь лишь усилила хватку и потянула меня вниз. Очевидно, время для игр закончилось, и мне предстояло стать его обедом. Или полуночной закуской.

Каждого, кто оказался на грани смерти, охватывают странные мысли, а я думала лишь о том, что не могу умереть сейчас, не так. Я не могу. Не хочу умирать девственницей!

В ту же минуту, как эта мысль сформировалась в моем сознании, я точно поняла, что делать — кого должна позвать. Я поклялась никогда больше не встречаться с ним, но сейчас у меня сложились безусловно смягчающие обстоятельства. Просто надеялась, что он не слишком злится на меня и ответит на зов.

— Лаиш! — ахнула я, продолжая отпинываться от монстра. — Лаиш, пожалуйста — я знаю, что сказала оставить меня в покое, но пожалуйста — у меня проблемы. Пожалуйста, черттттт...

На последнем слове я закричала, потому что монстр подо мной в последний раз дернул меня вниз, и я сорвалась с края ямы. Вскрикнув, рухнула и полетела прямиком в зияющую подо мной пасть.

Глава 3

Лаиш

Я раздраженно смотрел в окно особняка, в котором останавливался в Царстве смертных. Этот огромный каменный особняк располагался на Сиеста-Кей, недалеко от Сарасоты, штат Флорида. Из окна открывался вид на мой частный пляж с девственно белыми песками. Это место оказалось одним из самых красивых, что мог предложить этот мир, и должен признаться, я часами сидел здесь и любовался пляжем. Этим вечером закат был особенно потрясающим: фиолетового, оранжевого и золотистого оттенка, с красным заревом на горизонте, что напомнило мне о моем постоянном месте жительства.

Именно там я и должен находиться сейчас, размышлял я, барабаня пальцами по подоконнику. Я должен оборвать все связи с этим миром и заниматься своими делами. И всё же находился здесь.

Вопрос почему? Маленькая ведьма выгнала меня более месяца назад, так почему же я всё ещё здесь?

Я начал мерить шагами комнату, шурша прекрасными кожаными туфлями по редкому персидскому ковру. Люди называли этот пятисотлетний половик антиквариатом. Для кого-то вроде меня, по возрасту старше, чем само время, это показалось смешным.

Почти такой же смешной казалась мысль, что маленькая ведьма с кожей цвета кофе с молоком и ярко-зелеными глазами могла заинтересовать меня. Зацепить настолько сильно, что хоть и отвергла все знаки внимания, и выгнала меня, я всё ещё не мог уйти.

Я должен уйти. У меня есть дела и за пределами Большого Барьера. Но я остался.

Я вздохнул и вспомнил, как впервые увидел Гвендолин.

В тот день в аду было затишье. Легионы под моим командованием отдыхали, Люцифер, правитель Ада, отсутствовал. Короче говоря, делать было нечего. Поэтому, когда чертенок сообщил мне, что с той стороны раздался призыв, умоляющий о демонической помощи, я со скуки ответил на него сам и не перепоручил подчиненному.

И понятия не имел, чего ожидать. Прошло много лет — нет, столетий — когда я в последний раз наведывался в Царство смертных. Люди были дикими варварами, о которых вряд ли стоило переживать, хотя Люцифер и его окружение постоянно охотились за их душами.

Я предпочитал отсиживаться в своей резиденции в одном из тихих уголков ада, который люди в древности называли Аидом. Там я командовал своими легионами и занимался делами, меня почти никто не беспокоил и не мешал.

В последний свой визит на Землю я вынужден был наблюдать за пытками Салемских ведьм, не справившихся с низшим демоном. И в основном запомнил людей как истеричных безумцев в невзрачной домотканой одежде, кричащих и обвиняющих друг друга. Одна мысль об этом утомляла.

Всё, что касалось Царства смертных, казалось утомительным — пока я не встретил Гвендолин.

Маленькая, творящая заклинание ведьма буквально покорила меня с первого взгляда. Её кожа цвета кофе с молоком и зеленые глаза... завораживали.

Но меня привлекла не только её красота. Согласившись помочь ей с заклинанием, я обнаружил, что она обладала не только красивой внешностью, но и острым умом, и редким остроумием. И огромной силой — не такой уж большой по демоническим меркам, но для человека весьма впечатляющей.

Гвендолин к тому же меня не боялась. Годами я наблюдал, как люди пресмыкаются и расшаркиваются передо мной, и устал от подобного подобострастия. Гвендолин оказалась бесстрашной — и мне это нравилось. Кроме того, не желая, чтобы она меня боялась, я скрыл от нее свой истинный статус. Но думаю, даже если бы она знала, кто я на самом деле, всё равно повела бы себя так же.

Её красота, смелость, интеллект оказались просто очаровательны. Но на самом деле мой интерес был вызван её невинностью, я безошибочно распознал в ней девственницу. О, моя маленькая ведьма нарисовала соответствующее лицо. Густая черная подводка глаз и одежда, способная ввести в заблуждение невежественных людишек, полагающих, что знают, как должна выглядеть черная ведьма. Но на самом деле всё в ней сияло чистотой — чистая, невинная и прекрасная, словно единственная красная роза, выросшая в грязном поле.

И я хотел сорвать эту розу, не просто завоевать её, но и защитить. Обладать ею. Я желал заполучить Гвендолин и её невинность для себя, даже несмотря на то что сейчас, как и тогда, злился на себя за то, что хотел её. Но что-то в ней взволновало меня, пробуждая старые замашки и поведение, то, что, как я думал, ушло навсегда. Что-то, напоминающее мне о прошлом... которое я с таким трудом старался забыть.

Всё это сделали Гвендолин для меня самой интересной смертной, что я когда-либо встречал. Фактически она слишком сильно меня зацепила, именно поэтому я всё ещё бездельничаю в человеческом мире, вместо того чтобы заниматься делами в аду, где мне самое место.

Я говорил себе, что давно бы ушел, если бы не открытая ею в Бездну дверь. Самая черная яма ада, более ужасающая, чем огненное озеро, была расположена посередине обширной туманной пустоши, олицетворявшую собой загробную жизнь проклятых. Уверен, даже сам Люцифер понятия не имел, куда вела эта огромная черная пустота. Никто не хотел там оказаться. И уж конечно, не стоило так рисковать человеку.

И тем не менее Гвендолин рискнула. Она оказалась храброй, слишком храброй, подумал я, нахмурившись. На самом деле правильнее было бы сказать безрассудной. Связанный с ней, я чувствовал её смелость, способность сделать то, на что простой смертный никогда бы не решился. Но почувствовав её страх, боль и опасность, я не смог мгновенно перенестись к ней, потому что застрял за пределами смертного мира. И сейчас...

И теперь опасаюсь, что её ждет расплата. Я остановился и снова взглянул через окно на темный пляж. Какое существо выползло следом за Гвендолин из Бездны? Уверен, моя ведьма кого-то выпустила в мир людей.

Я побывал на краю Бездны после последнего ритуала моей маленькой ведьмы и увидел тоненькую ленточку света, льющуюся из двери во мрак. Небольшая щелочка, но и этого оказалось достаточно. Особо упертый адский пес мог протиснуться сквозь нее и в любое время прийти за Гвендолин, и я ничего не мог с этим поделать. Только открывший дверь, мог её закрыть. И только захлопнув дверь, можно изгнать монстра обратно в Ад.

Я должен идти, в тысячный раз повторял я себе. Если я ей ещё не понадобился, значит, всё будет в порядке. Возможно, её магии окажется достаточно для защиты.

Я с трудом в это верил, но не мог дольше оставаться в Царстве смертных. Во всяком случае, смешно, что демон моего ранга и статуса, как влюбленный дурачок, надеется услышать её зов. Она была настолько уверена, что справится сама — ну и отлично, пусть справляется. Возникли вопросы, требующие моего внимания, дела, разрешение которых я и так откладывал достаточно долго.

И я принял неожиданное для меня решение — вернуться в ад. Пора забыть маленькую ведьму и позволить ей самой заботиться о себе. Как бы она ни была прекрасна, она всего лишь смертная. А они ярко горели в течение очень короткого времени — сияние их жизни напоминало пламя свечи на черном ночном небе. Не стоило тратить свое время на столь недолговечное, хоть и прекрасное существо.

— Сербикс, — позвал я мелкого чертенка, отвернувшись от окна.

На моем плече мгновенно возник крошечный бесенок с красноватой кожей и двумя маленькими изогнутыми рожками на лбу. Низшие демоны на удивление выглядят так, как по мнению людей, должен дьявол. Некоторые говорят, что слабейшие демоны созданы ожиданиями смертных, что, возможно, правда. У Сербикса даже имелся остроконечный хвост и раздвоенный язык. Так что любой человек сразу же опознает в нем демона.

— Да, мой Повелитель Лаиш? — проскрипел он, низко поклонившись.

— Мне пора возвращаться в ад. — Я поправил манжеты рубашки и приготовился к телепортации.

— Да, мой Повелитель. — Бесенок склонился передо мной. — И этот дом?

— Я больше в нем не нуждаюсь. — Я повторял себе снова и снова, что не собираюсь возвращаться. Не в ближайшие несколько столетий точно. Возможно, к тому времени людишки станут представлять собой нечто интересное. А возможно, и нет. В конце концов, они всего лишь люди.

— Я избавлюсь от этого земного жилища, — пообещал бесенок, снова кланяясь.

— Оставь только одежду. — Я стряхнул невидимую пушинку с моего безупречного пиждака. — Мне она понравилась. — По крайней мере, вкус людей в одежде улучшился. По сравнению с невзрачными плохо сшитыми хламидами пуритан на том мрачном судилище...

— Вся одежда будет доставлена в вашу резиденцию в аду, — ответил бесенок. — Будут еще какие-либо распоряжения, мой Повелитель?

— Нет... ладно, да. — Я проклял себя за свою дурость, но не мог не продолжить: — Есть человеческая девушка, за которой я наблюдаю. Её зовут Гвендолин. Гвендолин Ларуж.

— Да, Повелитель Лаиш? — спросил бесенок выжидающе.

— Возможно, её что-то преследует. Какое-то порождение ада.

— Порождение ада? Из Бездны? — Сербикс побледнел, его красноватая кожа стала грязно-серой. — Но, Повелитель...

— Я хочу, чтобы о ней позаботились, — прорычал я. — Обеспечили безопасность. Охраняли.

— Охраняли? Человека? — Бесенок недоуменно взглянул на меня. — Возможно, вы хотели сказать, помучили, Повелитель? Но я думал, вам не по нраву такое. Другие Великие демоны...

— Ты слышал меня. Я сказал охранять. — Я говорил тихо... мягким и смертельно опасным голосом. — Ты должен позаботиться о ней, Сербикс, если с ней что-то случится — что угодно — ты на своей шкуре целую вечность прочувствуешь все ужасы Бездны. Ты слышал?

— Да, хозяин! — Сербикс вздрогнул.
Даже те, кто называл Ад домом, не желали исследовать эти темные бездонные глубины, рискнув навлечь на свою голову ярость обитающих там древних существ.

— Хорошо. — Я глубоко вздохнул, насыщая легкие морским воздухом в последний раз. Очень жаль, что я не собирался возвращаться. Это, безусловно, самое прекрасное место во всем Царстве смертных. Но теперь у меня не было причин здесь оставаться.

Я сосредоточился, мысленно представив дальние районы Ада, мой настоящий дом. Пришло время уходить. Время позабыть обо всех этих глупостях...

А затем я услышал её крик... она кричала мое имя.

Глава 4

Гвендолин

Я падала — стремительно падала вниз, в темноту. И была уверена, что в любую минуту почувствую горячее дыхание того, кто охотился за мной, и длинные желтые клыки сомкнутся на моих голых ногах.

И это бы случилось, если бы пара сильных мускулистых рук не поймала меня в воздухе.

Я ахнула и вцепилась в своего спасителя. Сначала была слишком напугана, чтобы узнать, кто или что удерживает меня. Затем знакомый запах корицы окружил меня, и я сразу поняла, что это был он — Лаиш. Не знаю, почему люди всегда говорят, что демоны пахнут огнем и серой, —Лаиш пахнет, как теплый кофейный пирог, который только что достали из духовки. И под этим какой-то другой, более дикой пряностью, для которой у меня нет названия.

Мы, кажется, парили в воздухе, интересно, как он это делает. Демоны способны дематериализоваться по своему желанию, но я никогда не слышала о тех, кто мог бы летать. В темноте послышался слабый шелестящий звук, и что-то мягкое коснулось моей щеки.

— Держись, Гвендолин, — пробормотал он мне на ухо. — Теперь все в порядке, mon ange, я держу тебя.

Он каким-то образом взмыл вверх, и хватка склизкого языка вокруг моей лодыжки усилилась, одновременно дернув меня вниз. Я закричала в агонии — это действительно оказалось чертовски больно. Меня словно разрывало на части.

— В чем дело, Гвендолин? Что случилось? — Лаиш перестал тянуть вверх и завис в воздухе. В темноте его наполненные тревогой рубиновые глаза слабо светились..

— Оно... оно меня удерживает, — ахнула я, с трудом выдавливая из сжавшегося от страха и боли горла слова. — Моя нога — оно схватило меня за ногу. — Щупальцевидный язык вокруг моей лодыжки сжался, как будто существо, которому он принадлежал, поняло меня и собралось сражаться за свою добычу.

Лаиш выругался:
— Не удивительно, что у меня не получается убраться отсюда. Что это такое? Ты видела, как оно выглядит?

— Только... только во сне, — призналась я. — Оно без головы, у него клыки... длинные желтые клыки. И оно голодное.

Он яростно выругался:
— Ты видела его в снах, но даже не подумала рассказать об этом мне? Это выходит за рамки безрассудства, Гвендолин.

— Ведь это просто сны, — возразила я. — Я...

В этот момент чудовище на дне ямы снова дернуло меня за лодыжку. И внезапно обнаружила, что выскользнула из рук Лаиша. Я пронзительно закричала от боли, подумав, оторвали ли мою ногу от тела.

— Пожалуйста, — ахнула я. — Ох, нет, пожалуйста!

Вдруг в свободной руке Лаиша возник меч. Серебряное охваченное огнем лезвие буквально полыхало в темноте. Я ахнула и вздрогнула, когда хватка Лаиша на моей талии усилилась.

— Держись за меня крепче, Гвендолин. Мы скоро отсюда выберемся.

Я посмотрела вниз, во тьму, сейчас освещенную огненным мечом. Щупальце вокруг моей лодыжки и голени оказалось толстым и жилистым, но не красным или розовым, а черным. Тошнотворным, сочащимся серовато-черной слизью. Мой живот сжался от подобного зрелища. Вся эта отвратительная слизь покрывала мою кожу, а раздвоенный кончик языка медленно скользнул вверх под мое колено, к внутренней поверхности бедра.

Лаиш с отвращением фыркнул. Одним ударом горящего меча он отрубил слизистый язык. Тот на мгновение сжался на моей лодыжке, затем соскользнул в яму к своему хозяину. Тварь хрипло завыла от боли, пока обрубок его языка завис в воздухе, разбрызгивая черную кровь. Затем язык, дико извиваясь из стороны в сторону и фонтанируя слизью, рухнул вниз.

Я облегченно вздохнула, когда эта тварь от меня отцепилась. И сразу же хотела убраться оттуда, но Лаиш снова завис. Он что-то прокричал на жестком пронзительном языке, от которого я едва не оглохла, и мы, рванув вверх, в следующее мгновение уже стояли на полу в спальне бабушки, ну или на том, что осталось от него. Или лучше сказать, это Лаиш стоял, огненный меч исчез, а я оказалась у демона на руках.

Только не думала, что мне стоит оставаться там надолго.

— Отпусти меня! — Я пыталась оттолкнуться от его широкой груди. — Пожалуйста, Лаиш, мне нужно... мне нужно...

— Всё хорошо.
Я кинулась в ванную, как только он поставил меня на ноги.

Едва забежав туда и подняв крышку унитаза, я избавилась от каждой капельки вина, каждого кусочка пищи, что съела той ночью.

Меня рвало снова и снова, пока мой желудок не опустел. Но тошнота всё продолжалась и продолжалась. Я не понимала, что со мной не так, неужели это реакция на недавно пережитый ужас? Но сейчас всё закончилось — так почему меня безостановочно тошнило?

— Гвендолин... Гвендолин... — Лаиш внезапно оказался рядом со мной, откинул волосы с лица, с беспокойством посмотрел на меня.

— Уходи, — приказала я ему, пытаясь взять под контроль позывы тошноты. Возможно, мне он не очень-то нравился, но не желаю, чтобы он видел, как меня выворачивает наизнанку.

— Не могу. У тебя началась реакция на слизь.

— Что? — спросила я, а затем снова вынуждена была склониться над унитазом. Но на этот раз из меня ничего не вышло, разве только желудок едва не выскочил через рот. Наконец рвотные позывы прошли, и я снова села на пол и вытерла рот обрывком туалетной бумаги. Лаиш передал мне стакан воды, и я прополоскала рот. Мои руки дрожали так сильно, что едва не расплескала воду. Меня неудержимо трясло.

С каждой минутой Лаиш беспокоился всё сильнее.

— Слизь. Смотри. — Он указал на мою ногу — ту, за которую тварь ухватилась языком. Я с отвращением увидела на ней разводы серовато-черной слизи.

— Фу! — Мой желудок снова сжался, угрожая избавиться от воды, которую только что выпила. Я прижала руку к ноющему животу. — Убирайся! — взмолилась я.

— Конечно. — Склонившись надо мной, он включил воду. Едва над ванной появился пар, он подхватил меня на руки и опустил в воду.

— Эй! — запротестовала я.
Вода оказалась наполовину ледяной, наполовину горячей и ещё не успела смешаться. Я не знала, то ли мне задрожать от холода, то ли закричать от ожога.

Лаиш не обратил внимания на мои протесты. Он схватил чистое полотенце, что бабушка вешала специально для гостей, и начал с остервенением оттирать им мои ноги.

Я хотела запротестовать против столь жесткого обращения — казалось, Лаиш пытался содрать с меня кожу — но потом поняла, что это необходимо. Серовато-черная слизь, что покрывала мою кожу, не хотела оттираться. На самом деле, это выглядело так, будто эта гадость вгрызалась в мою кожу. От этого зрелища меня снова охватила паника.

— Убирайся! — взмолилась я, потирая ногу. — Оставь меня, пожалуйста!

— Непременно, — тихо ответил он. — Просто стой смирно, Гвендолин.

Я не могла успокоиться. Эта дрянь въедалась в мою кожу, обжигая... словно кислотой. Я едва сдерживала крик, пока Лаиш оттирал мое бедро и голень. Одновременно бормоча что-то на своем странном пронзительном языке. Мои уши болели так же сильно, как нога, обожженная слизью.

Наконец боль от ожогов прошла. Слизь окончательно отшелушилась, слезая длинными тонкими рваными полосками, словно змеиная кожа.

От подобного зрелища тошнота снова и снова подступала к горлу, но, к счастью, меня не вырвало. Когда всю эту дрянь смыло в канализацию — что, без сомнения, погубит водопровод бабушки — я с облегчением всхлипнула и осмотрела себя. Несмотря на кислоту, разъедающую плоть, моя кожа оказалась неповрежденной, слава богине. Она была привычного цвета кофе с молоком и лишь слегка покраснела от трения. Мой желудок тоже более менее успокоился, ну по сравнению с тем, что десять минут назад меня безостановочно рвало.

Лаиш со вздохом откинулся назад и устало оперся локтями о борта ванной. Я заметила, что его безукоризненно сшитый черный смокинг и накрахмаленная белоснежная рубашка полностью промокли. Его обычно уложенные в идеальную прическу чернильно-черные волосы растрепались. Короче, сейчас за всё время нашего знакомства он выглядел более человечным. Ну, кроме полыхающих рубиновых глаз.

— Это едва не случилось, — пробормотал он, покачав головой. — Я всегда забываю, насколько хрупки вы смертные. Ты чуть не умерла, Гвендолин. Дважды.

— Знаю, — ответила я и разрыдалась.

Ненавижу рыдать, как девчонка, потому что большую часть времени я довольно жесткая. Но я только что пережила страшное. Меня своим языком едва не утянул в яму демон, пережила аллергическую реакцию на мерзкую слизь, которая, словно кислота, едва не разъела мою кожу, в общем, не самая моя спокойная ночь. И мне пришлось обратиться за помощью к Лаишу, и он увидел меня в не самом выгодном свете. Не то чтобы меня заботило его мнение, говорила я себе, но всё же...

— Ох, Гвендолин... Всё хорошо. Всё будет хорошо. — Не обращая внимания на свой супердорогой костюм, он привлек меня к себе. — Поплачь, если тебе это нужно, mon ange, — пробормотал он. — Всё будет хорошо. Поплачь, если тебе от этого станет легче.

От его шепота я перестала рыдать и выпрямилась.

— Я в порядке, — ответила я, отстраняясь от него и стирая слезы. — Я в порядке. На самом деле в порядке.

— Конечно, да, — тихо сказал он. — Ты только что не один, а два раза избежала смерти, после того как позвала на помощь того, кого презираешь.

— Я не презираю тебя, — ответила я с беспокойством. — Просто ты мне не очень нравишься. Не то чтобы я тебе не была благодарна за то, что пришел и спас меня.

— Я тебе не нравлюсь, потому что всё время раздражаю тебя, — сказал он. — Ты тоже меня раздражаешь, Гвендолин, и именно по этому мне нравишься. Очень нравишься. Тем более, что сейчас ты... влажная и полуобнаженная.

— Я не полуобнаженная, — запротестовала я, румянец опалил щеки.

— Значит, нет? — Он скользнул рубиновым взглядом по моему телу, напоминая, что сейчас я одета лишь в тонкую белую футболку и трусики, влажная ткань которых облегала меня, словно вторая кожа. Я внезапно осознала, что мои соски болезненно затвердели — причем оба чувствительных пика отчетливо виднелись из-под почти прозрачной ткани футболки.

— Нет, — ответила я вызывающе, одновременно стараясь прикрыть груди рукой.

— Позволю себе не согласиться, — пробормотал он низким поддразнивающим голосом. — Ты наполовину обнаженная, в основном влажная и чертовски прекрасная, Гвендолин.

От его взгляда по спине прокатился жар, но я нетерпеливо выбросила это из головы.

— Пять минут назад я была покрыта слизью и едва не выплюнула собственные внутренности, а сейчас, уверена, похожа на мокрую крысу, — пробормотала я, нахмурившись. — Либо тебе нужны очки, либо ты слишком много выпил, прежде чем решил прийти и спасти меня.