Что вы думаете об интервенции в Корее, чем она может кончиться? 24 страница

385

На этом серьезнейшие, кардинальные кадровые перестановки не исчерпались, захватив, но уже по совершенно иным причинам, круг высших военачальников. Первым из них пал Н.Г. Кузнецов, бывший в годы войны наркомом ВМФ. 19 февраля 1947 г. его сняли с должности замминистра Вооруженных Сил — главкома ВМС, которую он занимал после слияния двух наркоматов, и без каких-либо объяснений отправили начальником Управления военно-морских учебных заведений в Ленинград.

Затем пришла очередь маршала Жукова. В марте 1946 г. маршала вернули из Берлина в Москву, назначили заместителем министра Вооруженных Сил — главкомом сухопутными войсками, но уже четыре месяца спустя резко понизили в должности из-за его моральных качеств. Высший военный совет, как именовалась расширенная коллегия Министерства Вооруженных Сил, на своем заседании 9 июня «установил»: «Маршал Жуков, утеряв всякую скромность и будучи увлечен чувством личной амбиции, считал, что его заслуги недостаточно оценены, приписывал при этом себе в разговорах с подчиненными разработку и проведение всех основных операций Великой Отечественной войны, включая те операция, к которым не имел никакого отношения... противопоставляя себя тем самым правительству и Верховному Главнокомандованию»²⁶. Или проще — пытался конкурировать по славе победителя со Сталиным. Только на этом основании Жукова и перевели командующим Одесским военным округом, чрезвычайно важным стратегически, но все же лишь округом. Правда, оставили кандидатом в члены ЦК ВКП(б).

В феврале 1947 г., накануне открытия пленума, Жуков, сам о том не ведая, оказался в более опасном положении. Сталин в беседе со Ждановым настаивал на том, чтобы вывести маршала из состава ЦК, а вместе с ним, заодно, еще одного человека — Маленкова (!)²⁷. Свалить Георгия Максимилиановича просто так,

386

без видимой причины, только по прихоти вождя не удалось — слишком уж сильной политической фигурой он оставался. Но унизить Жукова, хоть несколько позже, все же удалось.

21 июня 1947 г. ПБ приняло постановление «О незаконном награждении тт. Жуковым и Телегиным артистки Руслановой и других орденами и медалями Советского Союза»:

«ЦК ВКП(б) установил, что тт. Жуков и Телегин, будучи первый главнокомандующим группы советских оккупационных войск в Германии, а второй — членом военного совета этой же группы войск, своим приказом от 24 августа 1945 г. № 109/Н наградили орденом Отечественной войны первой степени артистку Русланову и приказом от 10 сентября 1945 г. № 94/Н — разными орденами и медалями группу артистов в количестве 27 человек. Как Русланова, так и другие награжденные артисты не имеют никакого отношения к армии. Тем самым тт. Жуков и Телегин допустили крупное нарушение указа Президиума Верховного Совета СССР от 2 мая 1943 г. «Об ответственности за незаконное награждение орденами и медалями СССР», караемое, согласно указу, тюремным заключением сроком от 6 месяцев до 2 лет.

Для того чтобы скрыть противозаконное награждение Руслановой, в приказе от 24 августа были придуманы мотивы награждения Руслановой якобы «за активную личную помощь в деле вооружения Красной Армии новейшими техническими средствами», что представляет из себя явную фальсификацию, свидетельствует о низком моральном уровне Жукова и Телегина и наносит ущерб авторитету командования.

Сама обстановка награждения Руслановой и вручение ей ордена в присутствии войск во время парада частей 2-го кав. корпуса (им тогда командовал муж Л.А. Руслановой, генерал-лейтенант В.В. Крюков. — Ю.Ж.) представляло постыдное зрелище и еще более усугубляет вину тт. Жукова и Телегина.

387

ЦК ВКП(б) считает, что т. Телегин как член военного совета группы войск несет особую ответственность за это дело, и та политическая беспринципность, которую он при этом проявил, характеризует его как плохого члена партии.

Учитывая изложенное и выслушав личные объяснения тт. Жукова и Телегина, ЦК ВКП(б) постановляет:

1. Тов. Жукову Г.К. объявить выговор.

2. Тов. Телегина К.Ф. перевести из членов ВКП(б) в кандидаты.

3. Принять предложение т. Булганина об освобождении т. Телегина от политической работы в армии и увольнении из Вооруженных Сил.

4. Войти в Президиум Верховного Совета СССР с предложением об отмене награждения артистки Руслановой, а также других артистов в количестве 27 человек, поименованных в приказе Жукова и Телегина № 94/Н»²⁸.

Так удалось реальную жизнь подогнать под схему только что созданного второго, значительно расширенного варианта «Краткой биографии» Сталина, появившейся в продаже именно в феврале 1947 г., написанной коллективом авторов под руководством Г.Ф. Александрова (что, впрочем, не избавило его от падения) и утверждавшей как незыблемую истину: Сталин — это «мудрый полководец, с именем которого на устах шли в бой советские войска, предвидел развитие событий и подчинил своей воле ход гигантского сражения». Имена других полководцев упоминались в книге лишь раз — как «подобранных, воспитанных и выдвинутых» все тем же Сталиным, да еще в таком перечне, отнюдь не алфавитном, где первое место отвели Булганину, а Жукову — только пятое²⁹.

Лично же Сталину удалось гораздо большее — переиграть своих возможных оппонентов в узком руководстве. Сначала он добился элементарного, арифметического большинства в «восьмерке». Его всегда, в любом случае поддержали бы Микоян, Жданов, Воз-

388

несенский, Булганин против Молотова, Берия, Маленкова, даже не учитывая более чем возможного перехода на его сторону кого-либо из последних. А затем обезопасил себя и тем, что обеспечил явно неминуемую вскоре замену Жданова. 17 сентября А.А. Кузнецову было поручено курирование МГБ, что перед тем составляло прерогативу самого Сталина³⁰, доверено само существование «девятки» (судя по косвенным данным, в тот же день Кузнецова ввели и в этот высший круг власти), ПБ, БСМ. Ведь МГБ не только охраняло всех членов руководства, но и обеспечивало их всем необходимым — квартирами и дачами, машинами и мебелью, одеждой и едой.

Так Сталин подготовился к неблагоприятному для СССР и себя лично повороту событий. Теперь он мог при необходимости ужесточить свой курс, отказавшись от прежних взглядов и заявлений. Мог принять любое, самое неожиданное решение, отвечающее только его видению и оценке ситуации, не опасаясь ничего.

 

Глава 14

 

Когда Трумэн выступал в конгрессе США и назвал «захваченными» Советским Союзом страны Восточной Европы, он вроде был не так уж и далек от истины. Во всяком случае, в Польше, Венгрии, Румынии, Болгарии действительно прошли первые волны арестов, но их лишь с огромной натяжкой можно было рассматривать как политические репрессии. На самом деле они пока носили иной характер, затронули относительно небольшие, 30—60 человек, группы, обвиняемые в «монархизме» (Венгрия), «сепаратизме» (Румыния), «терроризме» (Польша), и отнюдь не свидетельствовали о насильственной советизации, полном подчинении Москве.

Сталин не торопил события, Он оставался приверженцем мирного сосуществования. Недавно, в ка-

389

нун 1946 г., дал интервью Элиоту Рузвельту для журнала «Лук», перепечатанное «Правдой» 23 января, пытаясь донести свои взгляды до Белого дома.

«Вопрос: Считаете ли вы возможным для такой демократии, как Соединенные Штаты, миролюбиво жить бок о бок в этом мире с такой коммунистической формой государственного управления, которая существует в Советском Союзе, и что ни с той, ни с другой стороны не будет предприниматься попытка вмешиваться во внутренние дела другой стороны?

Ответ: Да, конечно. Это не только возможно. Это разумно и вполне осуществимо. В самые напряженные времена в период войны различия в форме правления не помешали нашим двум странам объединиться и победить наших врагов. Еще в большей степени возможно сохранение этих отношений в мирное время.

Вопрос: Считаете ли вы, генералиссимус, что важным шагом на пути к всеобщему миру явилось бы достижение широкого экономического соглашения о взаимном обмене промышленными изделиями и сырьем между нашими двумя странами?

Ответ: Да, я полагаю, что это явилось бы важным шагом на пути к установлению всеобщего мира. Конечно, я согласен с этим. Расширение мировой торговли во многих отношениях благоприятствовало бы развитию добрых отношений между нашими двумя странами.

Вопрос: Считаете ли вы полезным созыв нового совещания Большой тройки для обсуждения всех международных проблем, угрожающих в настоящее время всеобщему миру?

Ответ: Я считаю, что должно состояться не одно совещание, а несколько совещаний. Если бы состоялось несколько совещаний, они послужили бы весьма полезной цели...

Вопрос: Чему вы приписываете ослабление дружественных связей и взаимопонимания между нашими двумя странами со времени смерти Рузвельта?

390

Ответ: Я считаю, что если этот вопрос относится к связям и взаимопониманию между американским и русским народами, то никакого ухудшения не произошло, а, наоборот, отношения улучшились. Что касается отношений между двумя правительствами, то затем поднялся большой шум, начали кричать о том, что в дальнейшем отношения еще больше ухудшатся, но я не вижу здесь ничего страшного в смысле нарушения мира или военного конфликта. Ни одна великая держава, даже если ее правительство и стремится к этому, не могла бы в настоящее время выставить большую армию для борьбы против другой великой державы, ибо в настоящее время никто не может воевать без своего народа, а народ не хочет воевать. Народы устали от войны. Кроме того, нет никаких понятных целей, которые бы оправдали новую войну. Никто не знал бы, за что он должен бороться, и поэтому я не вижу ничего страшного в том, что некоторые представители правительства Соединенных Штатов говорят об ухудшении отношений между ними. В свете этих соображений я полагаю, что угроза новой войны нереальна».

Даже после речи Трумэна в конгрессе Сталин не утратил надежды добиться взаимопонимания с Вашингтоном и Лондоном и благодаря ему получить возможность вести Советский Союз мирным курсом. Беседуя 9 апреля 1947 г. с одним из лидеров республиканской партии США Гарольдом Стассеном, он вновь заявил о приверженности мирному сосуществованию: «Советскую систему называют тоталитарной или диктаторской, а советские люди называют американскую систему монополистическим капитализмом. Если обе стороны начнут ругать друг друга монополистами или тоталитаристами, то сотрудничества не получится. Надо исходить из исторического факта существования двух систем, одобренных народом. Только на этой основе возможно сотрудничество»¹.

Изменило, и самым решительным образом, отношение узкого руководства к США вторая, весьма важ-

391

ная внешнеполитическая акция администрации Трумэна. 5 июня новый госсекретарь, занявший эту должность только в январе, Джордж К. Маршалл выступил в Гарвардском университете (Бостон) с развернутым планом оказания экономической помощи тем странам Европы, которые в ней нуждались.

Правительства Великобритании, Франции, Италии и ряда других государств сразу же поддержали эту идею. Решено было провести в Париже 12—16 июля Европейское экономическое совещание и предложено принять в нем участие Советскому Союзу и странам Восточной Европы. Столь неожиданная перспектива заставила узкое руководство после длительных колебаний избрать окончательный курс, определить, какой же должна стать в ближайшем обозримом будущем политика СССР — направленной на широкое международное сотрудничество или изоляционистской?

Поначалу Кремль склонялся в пользу первого варианта. На парижском совещании министров иностранных дел Франции, Великобритании и Советского Союза, созванном 27 июня для выработки общего отношения к плану Маршалла, глава советской делегации Молотов однозначно занял положительную позицию, а 30 июня даже внес на рассмотрение коллег такое предложение: «Совещание министров иностранных дел Франции, Великобритании и СССР признает важное значение задачи ускорения восстановления и дальнейшего развития нарушенной войной национальной экономики европейских стран и считает, что выполнение этой задачи было бы облегчено предоставлением со стороны Соединенных Штатов Америки экономической помощи, о которой государственный секретарь США г-н Маршалл сделал заявление 5 июня... Считает целесообразным... создать Комитет содействия» для получения заявок от европейских стран и составления на их основе сводной программы»².

Но в конечном итоге и в самый последний момент выбор пал на второй, негативный вариант возможного

392

решения. В Кремле, видимо, так и не смогли смириться с неминуемой, как казалось, потерей престижа великой державы, с предуготовленной для СССР в случае принятия плана Маршалла ролью младшего, опекаемого и зависимого партнера. Несомненна и иная причина, обусловившая именно такой выбор. Узкое руководство сознавало, что, восстанавливая народное хозяйство и одновременно направляя огромные средства на разработку новых видов вооружений, страна больше не может, как это было совсем недавно, до войны, опираться только на собственные силы, вынуждена рассчитывать на помощь США либо максимально использовать экономический потенциал новообретенных союзников, их индивидуальную мощь и сырьевые ресурсы. Но вместе с тем руководство не могло не понимать, что помощь по плану Маршалла неизбежно вынудит восточноевропейские страны в конце концов отказаться от ориентации исключительно на СССР в пользу общеевропейской интеграции³.

Жребий был брошен, скорее всего, 1 июля, ибо именно на следующий день, видимо не без императивной «подсказки» из Москвы, Молотов объявил о невозможности для советской делегации участвовать в дальнейшем в парижском совещании, а заодно обвинил Великобританию и Францию в стремлении расколоть Европу «на две группы государств», следствием чего явятся «новые затруднения между ними». «В этом случае, — подчеркнул Вячеслав Михайлович, — американские кредиты будут служить не делу экономического восстановления Европы, а делу использования одних европейских стран против других европейских стран в том смысле, как это будут считать для себя выгодным некоторые сильные страны, стремящиеся к мировому господству»⁴. Под сильными странами Молотов, скорее всего, имел в виду США, однако прямо так и не назвал их.

Следующим шагом Кремля стала демонстрация собственной силы, возможности, если потребуется, бы-

393

стро создать восточный блок в противовес западному. Достаточно явным подтверждением этого можно считать согласованную, что не вызывает сомнений, акцию — заявленный практически одновременно, 9 и 10 июля, категорический отказ Албании, Болгарии, Венгрии, Польши, Румынии, Финляндии, Чехословакии и Югославии от участия в Парижском экономическом совещании. Так советское руководство сделало встречный шаг на пути, ведшем к расколу мира, к конфронтации, к «холодной войне». Не располагая реальными возможностями для соревнования с Западом в наиболее очевидном, самом существенном — в повышении жизненного уровня населения, в насыщении быта и труда техникой, само себя обрекшее на состязание, оно неминуемо и практически сразу пришло к единственно посильному — к «идеологической борьбе», к безудержному, зачастую голословному осуждению западного образа жизни, западной политики и к такому же восхвалению всего «социалистического», «советского». Выполнение такой задачи выпало не столько на УПиА, собственно, и существовавшее только ради этого, сколько на различные «общественные», вроде бы «независимые» структуры. Решением ОБ от 31 июля «Литературную газету» преобразовали из чисто литературной в «общественно-политическую и литературную», оставив, но только формально, органом правления СП СССР, хотя и значительно расширив ее задачи. В их число включили «разоблачение реакционной сущности современной буржуазной культуры», постоянную борьбу «со всеми проявлениями низкопоклонства перед Западом», «освещение вопросов советской демократии и показ ее превосходства над антинародной буржуазной демократией». Фактически же главной целью «Литературной газеты» становилась: «Мобилизация общественного мнения во всем мире (так! — Ю.Ж.) против поджигателей войны, против буржуазных теорий расового превосходства и господства, против всех идеологических агентов империализ-

394

ма. Разоблачение буржуазной лжи и клеветы на советский народ, его социалистическое государство, его культуру... лженаучных теорий и борьба со всеми искажениями учения Ленина — Сталина». Дабы усилить воздействие газеты на читателей, в основном интеллигенцию, ее тираж увеличили в десять раз — довели до 500 тыс. экземпляров, изменили и периодичность — с одного до двух раз в неделю, а редакции позволили иметь собственных зарубежных корреспондентов в одиннадцати странах, в том числе в США, Великобритании, Франции, Германии, Китае, Японии⁵.

Преобразовывая «Литературную газету», узкое руководство стремилось к созданию подчеркнуто неправительственного органа, который мог бы себе позволить выражать мнение, якобы не отвечающее или не во всем совпадающее с мнением партии и правительства. Сталин пытался воплотить в явь свою мечту об органе для острастки и «своих», и «чужих». По свидетельству писателя и драматурга Константина Симонова, на заседании ОБ 27 августа Иосиф Виссарионович настойчиво советовал редакции газеты «быть в некоторых вопросах острее, левее нас... расходиться в остроте постановки вопроса с официально выраженной точкой зрения. Вполне возможно, что мы иногда будем критиковать за это «Литературную газету», но она не должна бояться этого, она, несмотря на критику, должна продолжать делать свое дело»⁶. Однако несколько позже писатель и публицист Илья Эренбург, достаточно явно выражая отнюдь не свою позицию, высказал цель газеты более откровенно. Она должна «воспитать ненависть к нашим сегодняшним недоброжелателям, — сказал он на одном из совещаний в СП. — Какова должна быть основная мишень? Ясно, Америка и американский образ жизни, который американцы стараются навязать миру»⁷.

Первый номер кардинально измененной «Литературной газеты» вышел в установленный ОБ срок, 20 сентября. Он содержал беспрецедентный по оскорби-

395

тельному тону памфлет писателя Бориса Горбатова «Гарри Трумэн», тут же вызвавший обмен резкими нотами между США и СССР. Было в номере и открытое письмо «С кем вы, американские мастера культуры?», подписанное Вандой Василевской, Всеволодом Вишневским, Борисом Горбатовым, Валентином Катаевым, Александром Корнейчуком, Леонидом Леоновым, Николаем Погодиным, Константином Симоновым, Александром Твардовским, Александром Фадеевым, Константином Фединым, Михаилом Шолоховым. В нем, в частности, утверждалось: «Мы просим вас задуматься над тем, что после окончания войны с фашизмом именно в вашей стране нашлись люди, которые, облекая это в другие внешние формы, по существу, проповедуют и все больше осуществляют на практике те самые бесчеловечные идеи, которые проповедовал и осуществлял разбитый нашими народами фашизм».

В следующем номере, от 24 сентября, антиамериканская кампания усилилась, стала совершенно отчетливой. Это выразилось в статьях Вс. Вишневского «Фашистский легион в Америке», Дм. Заславского «Простые люди мира аплодируют Вышинскому», В. Василевской «Эрнст Бевин или сказка не о Золушке», Н. Погодина «Шейлок с Уолл-стрит» (о Джордже Маршалле), И. Эренбурга «Заметки писателя» («Мы не одни, — писал он, — в той духовной войне, которую нам объявили белокожие черносотенцы Америки»). Затем газета стала систематически выступать против низкопоклонства перед Западом, сделав первыми своими жертвами президента АН БССР генетика А.Р. Жебрака и буржуазных националистов Украины. Почувствовав полную безнаказанность, главный редактор «Литературной газеты» В.В. Ермилов позволил себе нападки даже на руководство СП СССР — А. Фадеева, К. Симонова, А. Твардовского. Затем открыто поддержал «агробиологическую науку» Лысенко...

Не желая сжечь за собой все корабли, пытаясь оставить пути к отступлению — к примирению, прежним,

396

дружественным отношениям с США, ведение антиамериканской кампании узкое руководство возложило и на еще одну формально общественную организацию — бывшее Всесоюзное лекционное бюро при Министерстве высшего образования, преобразованное 2 января 1947 г. по решению ПБ во Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний⁸. Обращение с призывом к его созданию «ко всем деятелям советской науки, литературы и искусства, к научным, общественным и другим организациям и учреждениям Советского Союза» было опубликовано центральной прессой 1 мая, а уже 13 мая заявил о себе некий оргкомитет общества. Он включил президентов академий наук: СССР — С.И. Вавилова, УССР — А.В. Палладина, КазССР - К.И. Сатпаева, ГССР - Н.И. Мусхелишвили, сельскохозяйственной СССР — Т.Д. Лысенко; академиков Н.Г. Бруевича, Е.С. Варгу, Е.В. Тарле, Б.Д. Грекова, И.И. Артоболевского, А.И. Опарина, И.И. Минца; зампреда БСМ СССР А.А. Вознесенского, секретаря ВЦСПС Н.В. Попову, министра высшего образования СССР С.Ф. Кафтанова, председателя Всеславянского комитета генерал-майора М.Р. Галактионова и других⁹. С осени 1947 г. под их неустанным контролем по апробированным, обязательно опубликованным в виде брошюр текстам лекторы нового общества начали действовать: объяснять причину разрыва со вчерашними боевыми союзниками, США и Великобританией — почему и как они стали врагами советского народа; убеждать население, особенно сельское, лишенное почти повсеместно радио и газет, в правоте позиции только СССР, только советского государственного и большевистского руководства.

Наконец, те же практически цели преследовал Кремль и при создании осенью 1947 г. Информационного бюро коммунистических партий, или, как его чаще именовали, Коминформа.

Еще 4-6 июля, несмотря на уже заявленную собственную твердую позицию по отношению к плану Map-

397

шалла, узкое руководство рекомендовало восьми восточноевропейским странам направить свои делегации для участия в Парижском экономическом совещании, не обязательно принимая предлагаемую программу помощи. Но в ночь на 7 июля в столицы этих стран была направлена телеграмма, потребовавшая отказа от поездки в столицу Франции¹⁰.

Внезапный поворот на 180 градусов в отношениях СССР с Западом логически вызвал и пересмотр курсов компартий семи стран (Финляндию решено было не затрагивать предстоящими действиями), прежде всего значительную корректировку ранее, в 1944-м — первой половине 1947 годов, приветствуемого и поддерживаемого Москвой «национального пути к социализму». Концепции, которая базировалась не на революционном, а на мирном переходе к новому строю с помощью парламентаризма, широких демократических блоков, в своей основе повторяла идею народного фронта. Вместе с тем необходимость подобного пересмотра внутренней политики и тактики обусловливалась и собственными интересами самих компартий восточноевропейских стран. Их должны были серьезно насторожить, даже внушить страх за будущее положение поражения коммунистов на выборах в мае 1947 г. во Франции и Италии, лишившихся там министерских портфелей, а также усиление влияния мелкобуржуазных и социал-демократических партий в собственных странах.

Впервые идея созыва совещания ряда компартий была предложена Польшей, но детально обоснована в записке, подготовленной 15 августа Отделом внешней политики (ОВП) ЦК ВКП(б), возглавляемым Сусловым. После согласования ее основных положений сначала со Ждановым, а затем и со Сталиным на свет появился еще один документ ОВП — «О международных связях ВКП(б)». В нем уже категорически выражалась мысль о необходимости незамедлительного создания международной коммунистической структуры¹¹.

398

После всех требовавшихся уточнений 22 сентября 1947 г. в небольшом польском курортном городке Шклярска Поремба, расположенном примерно в 100 километрах к западу от Вроцлава, вблизи штаба Северной группы войск Советской Армии, открылось совещание компартий девяти стран: Болгарии, Венгрии, Италии, Польши, Румынии, СССР, Франции, Чехословакии и Югославии. На деле оно свелось к анализу ошибок, допущенных коммунистами Италии и Франции, к оценке ситуации, сложившейся в восточноевропейских странах, перечислению далеко не бесспорных успехов и трудностей, а также к ставшим не просто основными, но программными докладам, прочитанным Маленковым — о деятельности ВКП(б) и Ждановым — о международном положении.

Решающим для совещания оказался доклад Жданова. Именно в нем после практически более чем десятилетнего перерыва возродилась, вернув себе значимость непререкаемой доктрины, концепция двух лагерей: «капиталистического» и «социалистического». При этом в последний, помимо СССР, были включены и восточноевропейские страны, за исключением Финляндии, названные «миролюбивыми», «демократическими», «странами новой демократии». Поражение компартий Италии и Франции на выборах, чему Жданов уделил весьма много внимания, объяснялось результатом «нового похода» империализма, стремлением США «закабалить Европу». Но самое главное, ключевое содержалось в неопубликованной части последнего, четвертого раздела, посвященного «Руководящей роли компартий в деле сплочения всех демократических антифашистских миролюбивых элементов в борьбе против новых планов войны и агрессии». Его главный тезис повторял достаточно старый, широко использовавшийся Коминтерном в 20-е — первой половины 30-х годов:

«Поскольку во главе сопротивления новым попыткам империалистической экспансии стоит Совет-

399

ский Союз, братские компартии должны исходить из того, что, укрепляя политическое положение в своих странах, они одновременно заинтересованы в укреплении мощи Советского Союза как главной опоры демократии и социализма. Эту политику поддержки Советского Союза как ведущей силы в борьбе за прочный и длительный мир, в борьбе за демократию компартиям следует проводить честно и открыто. Надо со всей силой подчеркнуть, что усилия, направленные на укрепление СССР со стороны братских компартий, совпадают с коренными интересами их стран. Нельзя признать правильным постоянное подчеркивание некоторыми деятелями братских компартий своей независимости от Москвы. Дело не в независимости, потому что Москва никого не ставила и не желает ставить в зависимое положение. Нарочитое подчеркивание этой "независимости" от Москвы, "отречение" от Москвы по сути означает угодничество, приспособленчество, подыгрывание тем, кто считает Москву врагом. Компартии не должны бояться заявлять полным голосом, что они поддерживают миролюбивую и демократическую политику Москвы, не должны бояться заявлять, что политика Советского Союза соответствует интересам других миролюбивых народов»¹².

Но, казалось бы, неизбежный отсюда вывод — о полной консолидации, в том числе и организационной, наподобие Коминтерна, международного коммунистического движения так и не последовал. Более того, даже в дни работы совещания в узком руководстве продолжалась борьба сторонников «мягкого» и «полужесткого» решений. В своем вступительном докладе 22 сентября Маленков говорил лишь об «усилении связи между компартиями», «установлении между ними постоянного контакта в целях взаимного понимания и координации действий». Несколько позже из Москвы, 25 сентября, Молотов настаивал на образовании Информбюро «без функций координации». Сталин же телеграфно сообщил Жданову свое особое

400

мнение — не ограничиваться информационными функциями новой организации. В конце концов, и далеко не без воздействия представителей ряда компартий, восторжествовал компромисс. Участники встречи согласились с тем, чтобы «на Информационное бюро возложить задачу организации обмена опытом и, в случае необходимости, координации деятельности компартий на основах взаимного согласия» ¹³.

Подчеркивало именно такое решение и то, что вскоре, в октябре, Москва категорически отвергла попытки создать аналогичные по сути региональные организации компартий: североевропейскую, ближневосточную, азиатскую¹⁴.

И все же некоторые участники совещания в Шклярской Порембе сумели добиться весьма выгодных для себя, хотя и довольно своеобразных, результатов. Вдохновленные содержавшимся в докладе Жданова призывом к радикальным действиям без малейшей оглядки на мнение или реакцию Запада, они насильственно устранили с политической сцены наиболее опасных своих соперников — пользовавшиеся широкой поддержкой населения партии, входившие вместе с коммунистами в национальные фронты. А после этого изменили государственное устройство своих стран, что, разумеется, принесло преимущество только им, то есть совершили квазиреволюцию.

В Болгарии еще в июне была арестована группа руководящих деятелей Болгарского земледельческого народного союза во главе с ее лидером Николой Петковым. Процесс над ними послужил предлогом сначала для роспуска этой партии, а вслед за тем и для внеочередных парламентских выборов, которые и позволили коммунистам получить около 60 процентов голосов, а Отечественному фронту в целом — 78,3 процента. Опираясь на полученное абсолютное большинство в законодательном органе страны, Болгарская компартия сумела 4 декабря 1947 г. утвердить и удобную, выгодную для дальнейших перемен новую конституцию.

401

В Венгрии 30 мая находившийся на отдыхе в Швейцарии премьер-министр Ференц Надь, представлявший Партию мелких сельских хозяев (ПМСХ), опасаясь возможного ареста, заявил об уходе в отставку и своем невозвращении на родину. Сменивший его на посту главы кабинета Лайош Диньеш также являлся, по соглашению о Национальном фронте независимости, членом ПМСХ. Зато коммунисты в новом составе правительства сумели получить важнейшие, ключевые посты: Матиаш Ракоши — заместителя премьера, Ласло Райк — министра внутренних дел, Иштван Рис — министра юстиции. Но даже и при таком, максимально благоприятном положении Венгерская компартия на проведенных 31 августа выборах в парламент добилась всего 21,8 процента голосов, в то время как ПМСХ — 15,2 процента, а социал-демократы — 14,6 процента. Изменить ситуацию удалось лишь в июне 1948 г., благодаря слиянию коммунистической и социал-демократической партий в Венгерскую партию трудящихся, сразу же получившую значительный перевес над всеми остальными политическими группами — и входившими в Национальный фронт, и оппозиционными.