Духовный труд во благо Родины

22 июня 1941 года началась Вторая мировая война. Войска фашиствующей Европы быстро продвигались по территории Советского Союза. Красная Армия спешно с боями сдала Эстонию. Русский край вновь оказался оккупирован иноземцами.

Скольких захватчиков Вы повидали на своём веку, стены иерусалимские Псково-Печорской обители! Скольких безбожников прельстили Вы, луковичные купала золотистые! Скольких иноверцев Вы утешили, иконы православные чудотворные! Сколько раз Вы спасли Русь, мощи мироточивые пещерные? Скольких супостатов ты изгнал из Земли Русской, Крест Господень? Так неужели в годину горькую смирится перед напастью, да вспять покатится православный люд? - Во веки веков не бывать этому! Русь стояла, стоит и стоять будет!

Храни веру православную, народ русский! Жив Господь!

За стенами монастыря, там в миру бушующих страстей, изменился политический строй, вновь обновилась власть, ужесточился режим, а здесь в обители всё было как всегда: божественная служба, молитва, послушание, труд, Много дел было у насельников, но самое главное – покаянные молитвы за народ русский, прошение ко Пресвятой Богородице, чтобы она даровала Победу. Какую? Кому? Бог весть, это одному Ему и ведомо, важно, чтобы народ русский возродился в вере православной Великой России.

Немецкие войска овладели городом, и комендант посетил Псково-Печорский монастырь, поинтересоваться, кто и как живут за легендарными стенами, опечатать ризницу. Вскоре в обители произошли перемены: архимандрит Парфений ушел на покой по старости, продолжая нести послушание эконома. Первым среди насельников был признан иеромонах Павел Горшков, ему и доверили бразды правления, избрав своим настоятелем. Отныне вся тяжесть ответственности пред Богом, Отечеством, Народом и доверенными лицами легла на богатырские плечи опытного молитвенника. Внешне во внутренней монастырской жизни ничего не изменилось: службы в монастыре проходили каждый день по часам, обитель круглосуточно стояла на службе у Господа, монахи трудились и полны были будничных забот. В те дни - 20 сентября 1941 года, митрополиту Таллинскому и всея Эстонии Александру было отправлено письмо: «Владыко Святый! За Ваши святые молитвы Владычица нас спасла здравых и невредимых... Целы и невредимы также все храмы Божии и все в них, а также и ризница и все в ней находящееся за тремя печатями: советской, монастырской, немецкой. Богослужения всегда происходили. Мы поражены заботою о нас нашей Небесной Игумений, что даже ключи от ризницы, взятые советскими властями 21 октября прошлого, 1940 года, нам возвращены Печерской городской управою. Милостию Божиею сделали необходимый ремонт... У Михайловского собора с южной стороны сделаны деревянные ступени и заготовлены 200 досок двухдюймовок для пола Успенского собора…».

Однако внутренняя жизнь каждого насельника была напряжённой и неспокойной. Братия понимала, что война идёт против России, против русского народа. И конфликт в душе у каждого русского был неизбежен: с одной стороны, Советский Союз был страной изгнавших их из своих пределов, жестоко, беспощадно подавляющий всё русское – православное; с другой стороны, на его территории жил русский народ, жаждущий Слова Божия, алчущий Воскресения, которое невозможно было принести на кончике фашистского штыка.

За все предшествующие годы лишений и невзгод, наступивший период прельщал своей невероятной возможностью соблазниться и впасть в гиену огненную. В этой атмосфере выбора, трезвым, разумным, здравомыслящим оставался игумен Псково-Печорской обители Павел Горшков. Он так же, как и прежде, шёл с утешительным словом к русским людям и просил их слать молитвы ко Святой Богородице, но если раньше его путь лежал мимо деревень и городов, с преобладанием русского населения, то теперь в привычный маршрут были включены лагеря русских военнопленных, которым тоже требовались утешение и молитвенная помощь.

Первым бросился священник Павел Горшков к соотечественникам, оказавшимся в плену, когда узнал, где их разместили. Он глядел на этих оборванных, раненных, несчастных, обманутых советских людей, долгие десятилетия живших без Господа, и понимал, что они не могут быть его врагами, они – его соотечественники, нуждающиеся, как никто другой на территории Эстонии, в его молитвенной помощи, в защите Пресвятой Богородицы. Он видел их глаза, улыбки, слушал русскую речь и, как человек, понимал, что любит их только за то, что они родные – русские, и силился облегчить участь всех, но мог помочь только единицам. Сохранились свидетельства гражданского подвига игумена Псково-Печорского монастыря Павла Горшкова, который вызволил из немецкого плена более десятка русских военнопленных, под предлогом надобности монастыря в рабочей силе. Ходят легенды о том, как прятались в пещерах монастыря беглые русские, раненные солдаты Красной Армии, партизаны.

Помощь из Свято-Печорской обители исходила не только духовная, но и насущная. Уже в августе 1941 года в голодающий Псков из Свято-Печерской обители было послано 153 пуда провианта: хлеб, ржаная и белая мука, крупы, сухари, овощи, картофель, яйцо, мясо. Регулярно продукты питания отсылались в городскую больницу, в богадельню на Запсковье, в ближайшие концентрационные лагеря военнопленных, откуда писали: «Больные военнопленные и персонал госпиталя лагерного пункта № 134 в г. Пскове выносят глубокую благодарность за присланные продукты - муку, яйца и другое пожертвованное Вами для русских раненных военнопленных».

Издавна повелось, что на презрении монастыря были престарелые и немощные. Насколько русским людям было тяжелее в фашиствующей Эстонии, чем прежде, можно судить по увеличившимся просьбам. «Отец Павел! Умоляю Вас, посетите богадельню, окажите милосердие несчастным, никому не нужным людям», - взывали к батюшке старики, и он стремился на зов. Удивляет, когда он находил время на посещение всех, взывающих к нему, где брал силы? Своими проповедями с амвона, на которые собиралось большое количество прихожан со всей округи, о.Павел вселял надежду в сердца людей, укреплял их духовно. Один из прихожан воспоминал: «Я сам лично был однажды в церкви на его проповеди и хочу сказать, что его проповедь была патриотичной. Он говорил, что для нашего народа настали трудные времена, что надо все вытерпеть, что обязательно настанут лучшие дни и т.п.».

Наипервейшее внимание о.Павел уделял детям и молодёжи. Осознавая пропагандистское влияние политического режима, наблюдая открытый интерес и внимание новой власти к подрастающему поколению, он, на свой страх и риск, шёл в молодёжную среду, беседуя с ними о Вечных ценностях, посещал школы, рассказывая учащимся о Боге. Когда закрыли печорскую гимназию, игумен предложил под школу свою резиденцию настоятеля, в котором на протяжении 2-х лет обучались дети.

В этот период своей истории (1941-1944) Псково-Печерский монастырь находился в двойном подчинении: митрополита Таллинского и всея Эстонии Александра (Паулуса, † 1953) и Экзарха Латвии и Эстонии, митрополита Виленского и Литовского Сергия (Воскресенского, † 1944). Надо иметь представление об иерархической структуре Церкви, чтобы понимать всю сложность взаимоотношений, перед которыми оказался игумен Павел Горшков. Только его гибкость ума, неоценимый опыт и природный такт позволили обители не войти в противоборство ни с одной из сторон. Более того, в глазах обоих митрополитов это был достойный служитель, на которого Церковь могла положиться.

О душевных страданиях самого настоятеля доподлинно знал братский духовник старец иеросхимонах Симеон, который, наблюдая за деликатной, тонкой и умной линией поведения о.Павла с оккупационным режимом, братией, миром считал, что лучшего игумена не сыскать. На многократные стенания батюшки он неизменно отвечал: «Крепись! Бог терпел и нам велел».

— Трудно мне, отец Симеон, — жаловался отец Павел духовнику, — сил никаких нет. Может, лучше отказаться от своей должности, уйти на покой?

— А кому сейчас легко? — отвечал старец кротко, и, возложив руку на голову Наместника, говорил сочувственно:

— И не помышляй, в монастыре сейчас нет никого, кто бы мог заменить тебя. Терпи!

И игумен терпел.