Внутренний вид дворца в Кноссе. Реконструкция

Естественно, что у такого сооружения несколько входов, каждый из которых имеет свое назначение и предусматривает определенный круг входящих через него лиц. Мы воспользуемся юго‑западным, поскольку оказались вблизи него.

Дворец расположен на небольшом возвышении, поэтому собственно входу в него предшествует двухмаршевая лестница. По обеим сторонам ее располагаются колоннады, поддерживающие крышу. Минойские колонны очень своеобразны: стволы в противоположность всем последующим архитектурным ордерам расширяются кверху. Около круглой капители диаметр их значительно больше, чем у основания. Поэтому на первый взгляд они кажутся поставленными кверху основанием. Но таковы правила минойского зодчества – подобные колонны мы увидим далее повсюду. Крыша лестницы по краям украшена вертикально стоящими плитами с глубоким овальным проемом посередине. Эти плиты – стилизованное изображение самого священного символа на Крите. Что он обозначает – мы узнаем позднее.

Поразительна окраска лестницы. Ярко‑красные колонны покоятся на белоснежных пьедесталах, а капители их синего или черного цвета. Архитравы покрыты синей краской с белой полосой посередине. Священные символы местами позолочены.

Беспрепятственно минуем стражу из четырех воинов, расположившихся в начале лестницы, и начнем быстро подниматься по ее широким ступеням. Одолев первый марш, вступаем на большую веранду, с которой открывается вид на речку, город, равнину за ним и синеющие вдали горы. В правой стороне веранды начинается снова лестничный марш, более крутой. Вот наконец‑то мы и в стенах собственно дворца!

Не задерживаясь, проходим длинный коридор, такой широкий, что по нему может проехать запряженная парой быков повозка, пересекаем несколько богато расписанных фресками помещений, поднимаемся снова по лестнице, минуем второй этаж и оказываемся в покоях правителя острова.

Повелителя Крита мы находим на веранде, обращенной на восток. Воздев руки вверх, он приветствует своего владыку и отца – восходящее солнце. Затем он плотно сдвигает ноги, опускает руки и, согнув их в локтях, прижимает к груди. Голова слегка отброшена назад, глаза неотрывно следят за поднимающимся светилом, губы шепчут молитву. Царь Кносса – высокий мужчина сорока с небольшим лет. На нем лишь расшитая золотом голубая набедренная повязка и массивный золотой венец, от которого отходят в стороны два могучих бычьих рога. Многие народы древности представляли свои божества в образе животных. Вот и минойцы считали, что их верховное божество имеет вид быка. Поэтому‑то повелитель Кносса, полубожественный царь‑жрец, считающийся сыном верховного божества, носит на своей голове рогатую корону. И странные каменные изваяния, которые мы видели на лестнице, на крышах дворцовых построек – это тоже стилизованное изображение бычьих рогов. Всякий смертный, прикоснувшийся к концам рогов, получает частицу мощи, здоровья и плодородной силы божества. Считается, что его воплотитель на земле – правитель Крита – также обладает могучими сверхъестественными способностями. И поэтому далеко не каждый миносец имеет право не только коснуться его тела, но даже и просто лицезреть его. Ведь это означало бы использовать магическую силу царя, предназначенную для блага всего общества, в своих личных целях. Поэтому правителя государства видят очень немногие приближенные. В этих представлениях и кроются корни позднейших греческих мифов о Минотавре – чудовищном получеловеке‑полубыке, обитающем в глубинах лабиринта. Раз в девять лет царь удаляется в священную пещеру на горе Ида и проводит там целые сутки, беседуя с верховным божеством наедине. Этот таинственный обряд не всегда заканчивался благополучно для властелина Крита.

Царь, окончив обряд, накидывает на себя белый шерстяной плащ и удаляется с веранды. Покои Миноса[15] и его семьи находятся в восточном крыле дворца. Правитель сам снимает с себя корону и помещает ее в особый ларец – касаться ее может только он. А когда он уже будет не в силах совершить этот обряд – возложение короны тоже является магическим ритуалом, – его дни сочтены.

Минос проходит в соседнюю комнату и усаживается за стол, теперь он может позавтракать. Сейчас время ранней весны, и поэтому завтрак правителя не особенно изобилен, в нем отсутствуют свежая зелень, фрукты и овощи. На столе – кусочки жареной на вертеле баранины, отварная свежая рыба, устрицы, только что испеченные пресные пшеничные лепешки, козий сыр. В особой коробочке с восьмью отделениями находятся соль и пряности: высушенные и растертые в порошок кориандр, сельдерей, мята, фенхель, тмин, дикий шафран. Правитель с удовольствием присыпает этими специями и мясо, и рыбу. Еду он запивает холодной ключевой водой, в которую добавляет несколько капель замечательного местного вина. Крит славится своими винами и вывозит большое количество их на материк. Затрак завершается десертом: изюмом, инжиром и миндалем. Царь ест торопливо; ему предстоит много дел: надо выслушать сообщения о последних приготовлениях к празднеству, которое состоится сегодня во второй половине дня, отчет управляющего дворцовым хозяйством, принять прибывших из Египта послов…

Пока Минос совершает свою утреннюю трапезу, мы спустимся вниз, в покои царицы. Она тоже уже встала, приняла ванну (в кносском дворце есть и водопровод, и туалеты, и канализация) и завтракает. Ее окружают дочери и придворные дамы. Младшая царевна с трудом сдерживает зевоту. Ее разбудили раньше других: она должна была напоить молоком священных змей великой богини‑матери, владычицы всего сущего. Кормить этих змей может только девственница, не состоящая в браке. Если они не появятся из своего убежища или не попьют молока, то это – очень дурное предзнаменование. Змеи, впрочем, привыкли к своей кормилице. В определенные дни царевна совершает священный танец, держа их в руках. До нашего времени дошло несколько статуэток из фаянса и слоновой кости, изображающих этот необычный обряд. Библейская легенда о Еве, соблазненной змеем, может быть, восходит к этому древнему обряду.

Покои владычицы Крита заслуживают, чтобы их осмотреть. Пол выложен мозаикой, над дверным проемом, завешенным тканью, красуется большая фреска. На ней изображены резвящиеся в море синие дельфины, вокруг них снуют маленькие цветные рыбки. Здесь же морские ежи и звезды. Воздушные пузырьки, пронизывающие воду, придают росписи особую жизненность и правдивость. Одежда царицы и ее приближенных очень необычна для наших глаз. Она состоит из длинной, колоколообразной юбки светло‑желтого цвета, на которую нашиты ряды оборочек или воланов с вертикальными голубыми и коричневыми полосками. Поверх юбки надет «передник» с закругленными внизу краями, которые затканы спиралевидным орнаментом. Талия перехвачена широким поясом из мягкой ткани, образующим спереди замысловат то завязанный узел.

Ярко‑оранжевая кофточка или, вернее, высокий корсаж – потому что он стягивает крепко талию и имеет короткие рукава – оставляет грудь полностью открытой. На руках царицы – тяжелые золотые браслеты, в ушах – тонкой работы серьги, шею отягощает большое ожерелье из семи рядов драгоценных камней. На голове надета высокая конусообразная кожаная шапка, из‑под которой падают на плечи длинные черные волосы.

Одежда царевен и придворных дам отличается от наряда правительницы лишь цветом юбок и корсажей да отсутствием головного убора. У двух дам в прическу вплетены жемчужные нити. На голове младшей царевны узкий золотой венец – знак ее жреческих обязанностей, а на спине кофточки пришит огромный бант, концы которого виднеются из‑за плеч. Вся одежда держится на пуговицах: булавок и фибул, так распространенных потом в древнем мире, минойские женщины еще не знают. Царица в культовых целях обязана пользоваться старинной посудой, вот и сейчас на столе перед сидящими стоят изящные расписные чашечки со стенками не толще яичной скорлупы. Этому сервизу около пятисот лет, теперь такую керамику уже не выделывают.

Несущиеся в безмолвном танце женщины с развевающимися волосами на фресках покоев царицы, кажется, зовут сидящих у столиков присоединиться к ним. Окончив завтрак, повелительница Крита приказывает подать к знакомому нам входу колесницы. Но выезжают лишь она и еще четыре дамы, остальные остаются во дворце с царевнами.

Воспользуемся отъездом царицы и осмотрим как следует кносский дворец. Он того заслуживает.

Перед нами предпоследний дворец, почти заново отстроенный после сильного землетрясения, случившегося в начале XVII века до н. э. Потом он испытает еще немало бедствий. Но сейчас мы не увидим никаких следов разрушений, все отделано, всюду кипит работа, ибо кносский Лабиринт вполне можно сравнить с огромным человеческим ульем. Он не только обиталище царя и царицы, но и святилище, и мастерская, и склад, и торговый центр, и архив. В этом мы скоро убедимся сами.

Покинем апартаменты царской семьи и спустимся в нижний этаж. Заметно, что здание росло постепенно: и сейчас к одному углу делается новая пристройка, достигающая уже второго этажа. Но талант зодчих сумел из этого огромного скопления помещений создать единый, производящий неотразимое впечатление ансамбль. Кроме декора комнат (яркие фрески, лепка и т. д.) немало способствуют этому и «световые колодцы», как называют их археологи, или попросту внутренние дворики, пронизывающие всю толщину здания то там, то здесь. Они дают возможность беспрепятственно проникать в любое место солнечному свету и свежему воздуху.

По‑настоящему начинаешь понимать всю экономическую мощь царского хозяйства, когда, пройдя кухонные помещения, где одни женщины мелют зерно, другие хлопочут над приготовлением разнообразных блюд к обеду, попадаешь в мастерские. В нескольких комнатах расположена мастерская по изготовлению фаянсовых изделий. Здесь и статуэтки, и сосуды, и плитки с изображениями, которые потом будут использованы при составлении богатых мозаик, и бусы самых разнообразных форм. Рядом трудятся гончары – от готовых сосудов трудно оторвать взгляд, так они красивы и своеобразны! Недаром кносские фаянсовые изделия и керамика находят сбыт не только на острове, но и далеко за его пределами.

Далее следуют мастерские оружейников и ювелиров. Первые изготавливают длинные узкие мечи и кинжалы из бронзы. А произведения ювелиров – настоящее чудо! Рассмотрим их повнимательнее, ведь каждая вещь здесь – истинное произведение искусства, потребовавшее многих месяцев, а то и лет для их изготовления. Вот, например, пара серег в виде стилизованной головы быка. Массивные сходящиеся вверху рога являются дужкой, а сама голова сделана из сотен маленьких золотых шариков, припаянных друг к другу. Размеры серьги – всего три с половиной сантиметра! Неудивительно, что многие ювелиры слепнут после двух‑трех таких вещей. Лупы или увеличительных стекол человек того времени еще не знает!

Другой ювелир рядом полирует уже готовые звенья золотого ожерелья в виде плоских бляшек с замысловатым узором, их на Крите носят и мужчины, и женщины. Вглядевшись в рисунок на звеньях, мы видим, что это осьминоги. Третий отделывает массивное золотое кольцо, на щитке видно врезанное изображение великой богини‑матери и склонившихся перед ней львов.

К главному мастеру, сидящему у окна, подходит из соседней камнерезной мастерской работник. Он принес великолепный сосуд из черного стеатита, стенки которого покрыты рельефными изображениями схваток кулачных бойцов. Это изделие предназначается в подарок главе египетских послов, надо спешно завершить его. Поэтому мастер со вздохом откладывает в сторону золотой кубок, который он прочеканивал, и берет в руки тонкий золотой лист. Им надо покрыть рельеф на сосуде, – золото будет хорошо контрастировать с темным цветом камня. Это очень сложная работа, требующая большого умения и терпения.

Можно было бы очень долго наблюдать за трудом ювелиров и любоваться их произведениями, но время не терпит – нам надо осмотреть еще многое. Поэтому последуем за работником, возвращающимся в камнерезную мастерскую, хотя бы на минуту заглянем туда.

И здесь кипит работа. Двое мастеров осторожно, распиливают большой кусок горного алебастра на болванки – заготовки для будущих сосудов, другие уже высекают из приготовленных блоков сосуды и чаши. В стороне стоит совершенно готовая амфора из белого с желтоватыми прожилками мрамора; две большие изогнутые ручки ее из золота. Обращает на себя внимание, как искусно резчик использовал причудливое цветное пятно в мраморе для украшения поверхности изделия, поместив его в центре. Один из мастеров занят особо тонкой работой: вырезает на овальном аметисте печать. Используя очень тонкие резцы, он завершает изображение львицы. Разъяренное животное мощным и сильным движением припало на передние лапы. Чувствуется, что хищник через мгновение прыгнет на жертву.

Здесь же трудятся резчики по слоновой кости, они делают пластинки с рельефами, потом эти дощечки будут использоваться при инкрустации деревянных ларцов, табуреток и другой мебели. Молодой мастер занят чем‑то особенным. Подойдем к нему поближе и посмотрим. Он осторожно закрепляет на продолговатой кипарисовой доске перемежающиеся квадратики из слоновой кости и горного хрусталя с золотым обрамлением. На концах доски – розетки из горного хрусталя, под ними – серебряные пластинки. Эта вещь предназначена для замысловатой игры вроде хальмы[16]. Кроме этой игры минойцам известны и шашки.

Следующее помещение, куда мы заходим, поражает своим необычным видом. Оно все заполнено узкими стеллажами со множеством полок. На них лежат в определенном порядке стопки глиняных табличек, покрытых письменами. Это дворцовый архив. Большинство писцов сейчас находится на складах, где записывают на таких, еще сырых, табличках: кто из земледельцев что сдал, в какую мастерскую отпущено столько‑то бронзы, ценных камней, шерсти и т. д. Здесь же сидят только двое пожилых мужчин – старший писец и его помощник. Начальник рассказывает, что во время поездки во дворец южного правителя он видел там странный глиняный диск, покрытый непонятными письменами, расположенными по спирали[17]. Он считает, что эта вещь привезена откуда‑то, она чужеземная. Помощник почтительно возражает ему, говоря, что на острове в древности жили люди, знавшие другие виды письма. В качестве доказательства он вытаскивает табличку, на которой оттиснута печать с иероглифами.

Оставим знатоков письменности спорить о загадочном диске (этот спор не разрешен учеными до сего времени) и двинемся в другой конец дворца – западный. Чтобы достичь его, нам придется немало поплутать: то подниматься по лестницам на второй этаж, то опускаться в цокольные помещения. По пути мы увидим за работой и швей, и прядильщиц шерсти, и ткачих, и даже парфюмеров, занятых изготовлением новых духов для царицы.

Вот мы достигли обширного (60x29 метров) центрального двора. Остановимся на минутку здесь и передохнем. За нами осталась восточная часть дворца, спускающаяся несколькими уступами по склону холма, у подножия которого бежит речка Кайратос. Перед нами вход в церемониальный комплекс, здесь происходят самые важные религиозные обряды, вершатся государственные дела. Конечно, мы заглянем и в тронный зал. Так названо археологами большое помещение, в котором был найден каменный трон.

Внутренний, то есть обращенный во двор, фасад кносского дворца очень красив. Все три этажа его имеют балконы и террасы. Нижний этаж выстроен из камня, верхние деревянные, но на втором этаже кое‑где стоят каменные колонны. В правой его части расположена монументальная лестница, ведущая на верхние этажи, еще правее – вход в тронный зал. По другую сторону лестницы находится дворцовое святилище.

Мы поднимаемся на несколько ступенек и через разделенный двумя четырехугольными каменными столбами вход попадаем в переднюю. Посередине ее на небольшом возвышении стоит массивная порфировая чаша с водой. Каждый входящий в тронный зал должен совершить омовение, прежде чем предстать перед владыкой Крита.

Тронный зал, правильнее его можно было бы назвать залом совещаний, представляет собой вытянутое помещение с троном посередине северной стены. Стены его покрыты росписями. На светлой полосе, изображающей песок, подле темного, извивающегося ручья среди высоких стеблей лилий в величественной позе лежит фантастическое животное – грифон. Пушистым, поднятым в изгибе хвостом, спиной и лапами он напоминает леопарда, но у него маленькая птичья голова, украшенная хохолком и ниспадающими на шею павлиньими перьями. Грудь украшена декоративными спиралями. Он как бы охраняет сидящего на троне царя, зорко следя за происходящим. Второй грифон расположился в такой же позе по другую сторону трона.

По стенам зала находятся низкие каменные скамьи, на которых сейчас расположились ближайшие советники владыки и старейшие жрецы.

Трон повелителя Мииойского царства очень своеобразен. Это каменное кресло с высокой спинкой, вырезанной в форме древесного листа, и с волнистыми украшениями на рельефах между ножек. Сиденье слегка углублено, что вообще характерно для минойской мебели. Против него возвышается высокий парапет, на котором стоят деревянные колонны, – поддерживающие покрытый богатой росписью потолок. За этим парапетом небольшая каменная лесенка спускается в облицованное алебастровыми плитами неглубокое четырехугольное помещение. В нем содержатся священные змеи, которые сейчас спокойно спят в расставленных на полу специальных сосудах. Появление оттуда змей в неурочное время считается неблагоприятным признаком, и это неудивительно. Пресмыкающиеся предчувствуют землетрясения, а они на острове не редкость.

Перед сидящим на троне Миносом стоят двое приближенных, держащие в руках большое полотнище тон?

кого египетского виссона. Оно полностью скрывает фигуру властелина. Даже члены совета не должны видеть царя, а лишь слышать его голос. На занавесе вышита двойная секира – лабрис – самый священный символ минойцев. Наряду с бычьими рогами он встречается постоянно и в росписях, и в скульптурных памятниках. В святилище, которое находится южнее тронного зала, на четырехугольных каменных столбах вырезаны изображения лабриса. Некоторые исследователи считают, что само слово «лабиринт» означает «дом двойной секиры».

Совет обсуждает, какие дары следует послать египетскому фараону и кто войдет в состав критского посольства. Только что были выслушаны египетские послы, и на дружественное послание следует ответить тем же. То, что в настоящее время египетский престол занимает женщина – царица Хатшепсут, – хорошо известно членам совета и никого не удивляет. В минойском обществе женщины занимают высокое положение, а критская царица является верховной жрицей Великой богини‑матери.

Оставим повелителя и его совет в тронном зале и двинемся дальше. Через систему переходов мы попадаем в длинный коридор, тянущийся с. севера на юг почти на две трети дворца. Стены его выкрашены в отличие от других помещений серой краской. С правой стороны этого коридора мы видим бесчисленные двери. Это входы в склады, где хранятся богатства владыки Крита. Чего здесь только нет! В огромных, почти в человеческий рост, глиняных сосудах‑питосах – содержится вино различных сортов, мед и оливковое масло. Хотя питосы на две трети зарыты в землю, стенки их покрыты красивым лепным орнаментом. В следующем помещении большими грудами лежат камни: куски стеатита, обсидиана, базальта, малахита, горного хрусталя, мрамора, оникса, в деревянные ящики насыпаны аметисты, сердолики, яшма, лазурит, агаты и многое другое. Соседние комнаты являются складом оружия – здесь мечи, кинжалы, большие кожаные щиты, имеющие форму восьмерки, боевые секиры. Далее идут помещения, в которых хранятся слоновые бивни, золотые и серебряные слитки, множество меди, привезенной с острова Кипр, и олова из Испании. Нет только железа, оно минойцам еще неизвестно. В этом мы можем убедиться, осматривая следующий склад, где размещены орудия труда: топоры, кирки, бурава, ломы, долота, молотки, серпы, пилы, колуны. Все они изготовлены из бронзы, меди, а кое‑что и из камня. В полах некоторых кладовых устроены выложенные камнем и перекрытые сверху каменными плитами ямы. В них хранится зерно: пшеница, ячмень, а также бобы и горох.

Богатств, сосредоточенных здесь, не счесть. Это неудивительно: очень многое является товарами, предназначенными для вывоза, а часть – неприкосновенным запасом на случай всяких бедствий.

Прежде чем покинуть дворцовые кладовые, заглянем еще только в одну, где хранятся готовые керамические изделия. Ведь гончары минойского времени не только мастера своего дела, но и прекрасные художники‑вазописцы. На светлом фоне они, используя блестящую черную или коричневато‑красную краску, создают замечательные композиции. Полюбуемся росписью одного сосуда. Между водорослями, веточками кораллов и раковинами спокойно плывет осьминог. Кажется, что водоросли тихо колеблются от струй, – так живо передает художник эту подводную сценку. А вот другой сосуд – высокий питое с четырьмя ручками вверху и четырьмя внизу. На нем изображение совсем другого рода. В зарослях стройных цветочных стеблей стоят два лабриса на длинных ручках. Между ними помещен священный топор, побольше размером, а над ним – розетка. Этот сосуд явно предназначен для каких‑то религиозных обрядов.

Солнце стоит довольно высоко. Пора выбраться из подвалов дворца и посмотреть, куда же отправилась царица.

Мы выходим из южного портала здания и наталкиваемся на оживленный рынок, расположенный прямо у его стен. Торговля или, вернее, обмен протекает очень оживленно. Пожилая женщина старается убедить охотника, продающего мясо дикой козы, обменять приглянувшийся ей кусок на полосу яркой ткани, но продавец не соглашается. Рядом с ним лежит половина кабаньей туши. Другая женщина с довольным видом укладывает в плетеную корзину семь свежих скумбрий. Пронзительно кричат торговки, предлагающие сласти: изюм, орехи и миндаль в меду. Шум, гам, суета…

Пища древних минойцев достаточно разнообразна. Кроме мяса (бараньего, свиного, козьего, говяжьего) в большом употреблении различные виды рыб, каракатицы, раковины. Охотники приносят на рынок кроликов, зайцев, куропаток, цесарок, фазанов, водяную птицу.

На Крите возделывается много овощей: бобы, горох, тыква, эндивий, огурцы, лук‑порей, морковь, арбузы. Летом и осенью рынок очень богат фруктами: виноградом, смоквами, гранатами, сливами, миндалем, дикими грушами и яблоками и другим.

Проберемся через толпу и выйдем на дорогу. Через полчаса энергичной ходьбы по городу мы наконец оказываемся на равнине, окаймленной справа рекой. Слева синеют горы, среди которых выделяется высокая Ида с раздвоенной вершиной. При желании в этих двух пиках можно увидеть исполинские бычьи рога. Именно так и воспринимают их минойцы. Где‑то в предгорьях находятся священные пещеры, там в должное время жрецы совершают таинственные обряды.

Впереди нас цепь воинов. Рядом с ними юноши держат запряженных в колесницы лошадей. Значит, царица находится где‑то неподалеку.

Действительно, скоро мы видим и саму повелительницу Кносса. На зеленом лугу около реки, покрытом множеством ярких весенних цветов – багряных анемонов, крокусов, лилий, шафрана, крошечных асфоделей, гвоздик, тюльпанов, гиацинтов, нарциссов, в центре придворных дам и жриц стоит царица. Все они сняли кофточки и обувь, волосы свободно распущены по плечам. Раздается пение, сперва тихое и медленное, затем все убыстряющееся. В такт этому пению жена Миноса начинает танцевать, за ней следуют и окружающие ее женщины. Не надо думать, что они развлекаются. Перед нами один из важнейших минойских ритуалов: призывание великой Богини‑матери. Ведь царица – ее верховная жрица. Цель обряда – побудить богиню явиться и даровать людям Крита своего прекрасного сына – олицетворение весенних сил природы. Если эта священная церемония не будет проведена должным образом, то, по мнению минойцев, естественная смена сезонов нарушится, и плодородие растительного мира, людей и животных исчезнет.

Темп песни‑призыва все учащается. Участницы уже вертятся волчком, то одна, то другая запрокидывает голову и всматривается в небо: не появилась ли богиня? Глядя на их полубезумные лица, невольно вспоминаешь вакханок позднейшей греческой религии: то же исступление, те же дикие возгласы…

Вдруг царица резко вскидывает руку и кричит, что увидела божество. Свершилось! Все женщины (а в этом обряде могут участвовать только женщины) опускаются на колени и поют благодарственный гимн Великой богине‑матери всего живого.