2020-06-12
81
– Это раньше… Я давно не практиковал.
– Неважно. Здесь вы единственный среди нас такой специалист… Мак – терапевт широкого профиля, а врач, прибывший с вашей сменой, – хирург. Я хочу просить вас возглавить проблему “Фантома Азария”. Мак и я будем вам помогать…
– А моя программа? Институт, который рекомендовал меня для участия в экспедиции…
– Э, дорогуша, тут у нас у каждого по нескольку программ. Времени в вашем распоряжении уйма. К тому же, – Бардов многозначительно поднял палец, – кто знает… куда вас может завести “Фантом Азария”.
– Вы хотите сказать, – начал Кирилл, широко раскрыв глаза, – хотите сказать, что…
– Я всегда хочу сказать то, что говорю, – прервал Бардов. – Постарайтесь запомнить это, коллега Кир. Проблема “Фантома Азария” возникла неожиданно, никакими программами, естественно, не могла быть предусмотрена. Пока все, с ней связанное, – великое неведомое, которое надо постараться прояснить… У каждого из нас были и есть свои “кочки зрения” не происшедшее. Вот, например, прибывший вместе с вами коллега Геворг утверждает, что фантома Азария вообще не существует. Что ж, и это возможная “кочка зрения”…
– Но доказать, что чего‑то не существует, невозможно, – заметил Кирилл.
– Именно. Поэтому, если, занявшись фантомом, вы ничего не обнаружите, придется признать, но только с определенной долей вероятности, что самой проблемы действительно не существует. Имели место нервные расстройства, связанные с индивидуальными особенностями психики отдельных участников экспедиции. Надо постараться установить, какие особенности человеческой психики противопоказаны участникам марсианских экспедиций и почему. Думаю, никто лучше вас с такой задачей не справится.
Кирилл с сомнением покачал головой:
– Все это так далеко от моих нынешних научных интересов… И еще одно: участники экспедиций на Марс – и у нас, и у американцев – проходят такие тесты и такую массу проверок, что кандидат с минимальными психическими отклонениями от нормы наверняка будет отсеян.
– Человеческий мозг всегда был и остается великим неведомым, коллега. Да вы знаете гораздо лучше меня. А вот относительно подготовки американцев, выясните подробно, когда привезут их… больного. Обстоятельства заболевания тоже. Потом их данные сопоставим с нашими.
– Кажется, вы считаете, что я уже дал согласие? – недовольно заметил Кирилл.
Широкое красное лицо Бардова озарилось лучезарнейшей улыбкой.
– Я не сомневался, коллега. Именно поэтому просил вас… а не приказывал. Думаю, что вам сразу после старта “Ветра времени” надо побывать у наших американских друзей. Уточнить на месте, как получилось с их парнем. Впрочем, программу работ по проблеме “Фантом Азария” вы разработаете сами. В любое время привлекайте для этого Максима и меня… Программу вы представите на утверждение ученого совета нашей пятой смены, скажем, ровно через четыре недели. Вам все ясно, коллега?
– Пока да, – мрачно сказал Кирилл, поднимаясь.
– Ну, так с богом, как говорили в старину.
“Черт бы тебя побрал, – подумал Кирилл, выходя, – вместе с твоим богом, “Фантомом Азария” и моим идиотским назначением. Хорошо же буду выглядеть, когда придется отчитываться в Институте после возвращения… Возвращения… – внутри что‑то больно кольнуло. – До него еще двадцать семь земных месяцев… если все обойдется благополучно”…
Спускаясь по лестнице на свой этаж, Кирилл приоткрыл металлическую штору иллюминатора и глянул наружу. Окрестность была задернута красно‑бурой пыльной мглой. Начинался ураган…
* * *
Ураган бушевал трое суток. Поэтому американцы появились лишь за несколько часов до отправления космического корабля. Их небольшой короткокрылый планетолет, напоминающий “челенджеры” конца прошлого века, совершил посадку невдалеке от “Ветра времени”.
Кирилл и Мак в легких голубых скафандрах направились навстречу гостям. Американцы уже выгрузили и установили на самоходную тележку белый с прозрачным верхом саркофаг. На американцах – их прилетело четверо – были одинаковые полосатые со звездами легкие скафандры, напоминающие раскраской их государственный флаг.
– Он тут, – сказал широкоплечий, коренастый здоровяк, который представился как доктор Морстон.
Сквозь прозрачное забрало шлема Морстон подмигнул Кириллу и похлопал рукавицей по верху саркофага.
Кирилл подошел ближе. Под прозрачной крышкой бритая голова, бледное, без единой кровинки худое лицо, глаза закрыты, дыхания не заметно.
– Жив он? – невольно вырвалось у Кирилла. И словно в ответ на этот вопрос, ресницы человека, лежащего в саркофаге, дрогнули, приоткрыв бесцветные пустые глаза.
– Почти полный паралич, с потерей речи, – сказал Морстон. – Состояние тяжелое… Не знаю, удастся ли его доставить на Землю живым. Но это единственный шанс… Мы ничего не могли сделать.
– От вас кто‑нибудь полетит с ним? – спросил Мак.
– К сожалению, нет, – потупился Морстон.
– У нас только один врач, – сказал второй американец. Под яйцевидным шлемом блеснули его очки.
– На корабле есть каюта и для сопровождающего, – заметил Кирилл. – Ваш шеф, когда разговаривал по радио с нашим начальником, упоминал кого‑то еще, кого хотел отправить.
– Да, Гридли, – нахмурился Морстон, – но он отказался. Ему… лучше…
– У вас… есть еще… больные? – осторожно спросил Мак.
– К сожалению, есть…
– У нас мало людей, – сказал американец в дымчатых очках. – Каждый человек на счету. Именно поэтому мы вынуждены просить взять его одного, – он кивнул на саркофаг, – без сопровождающего. У вас на корабле будет врач?
– Конечно. – Мак положил руку на край саркофага. – Медицинскую карту вы привезли?
– Она у меня. – Морстон похлопал по наружному карману скафандра. – А, вот Гибби тащит и его личные вещи.
– Личные вещи? – удивился Кирилл. – Зачем? На корабле его обеспечат всем необходимым.
– Это его собственность, – возразил Морстон. – Не оставлять же здесь. Ему что‑нибудь может понадобиться.
Бросив взгляд на саркофаг, Кирилл подумал, что едва ли этому парню когда‑нибудь что‑то понадобится.
Подошел Гибби, волоча два здоровенных звезднополосатых мешка с застежками‑молниями на маленьких бронзовых замочках. Темное лицо и курчавые черные волосы не оставляли сомнений в его негритянском происхождении. Не говоря ни слова, Гибби принялся втискивать принесенные мешки на нижнюю платформу тележки под саркофаг. Потом забрался на маленькую площадку в передней части тележки и включил двигатель. Тележка медленно двинулась по красноватому щебнистому грунту к возвышающемуся невдалеке “Ветру времени”. Кирилл, Мак и американцы пошли следом.
Шли медленно, в понуром молчании. Кирилл подумал, что их шествие напоминает старинный траурный кортеж. Пытаясь уйти от тягостных мыслей, он обратился к американцу в дымчатых очках:
– Этот ваш товарищ, там, – Кирилл кивнул на саркофаг, – кем он был по профессии?
– Энрике?.. Астрофизик, специалист по космическим лучам…
– А что, собственно, с ним приключилось? – спросил Мак.
Американец вздохнул:
– Никто толком не знает. Заболел… Стало хуже, потом вдруг паралич…
– Вдруг? – переспросил Мак.
– Здесь все подробно написано, – вмешался Морстон, снова похлопав по карману своего скафандра. – С чего началось, как лечили. Ваш врач разберется. А что с ним дальше делать, никто из нас не знает.
– Я тоже врач, – заметил Мак.
– О! – воскликнул Морстон. – Прекрасно. А ваша специальность?
– Терапевт…
– Прекрасно, – повторил Морстон, уже без особой убежденности, – впрочем, мне кажется, тут нужен психиатр.
– Почему вы так думаете?
– Знаете ли… – Морстон замялся. – В общем, он был… со странностями. А потом начались галлюцинации…
– В чем они выражались?
– В чем?.. Да так, разное… В его карте написано…
– А ваше личное впечатление?
– Какая ему цена. Я не специалист. Вот, может, Фред скажет, – Морстон кивнул в сторону своего товарища в дымчатых очках, – он жил с Энрике.
– Нет, вначале он был, как все, – возразил Фред, – странности у него появились много позже. Мне кажется, со странностей все и началось. Он очень много работал. Не щадил себя… Сильное переутомление, надрыв, специфика здешних условий. Мозг не выдержал… Что‑то там у него “отключилось”, и вот результат… После полуторагодового пребывания здесь мы все со странностями…
– Но вы проходили на Земле тщательную проверку, отбор, – заметил Кирилл.
– Проходили, – согласился Фред, – а так ли она много значит? Металл тоже проверяют, прежде чем из него построят космический корабль. Каких только проверок не придумали… А сколько аварий в космосе произошло именно из‑за усталости металла. А человек? Неужели ему быть прочнее металла. Не знаю, может, у вас именно так; наши в здешних условиях долго не выдерживают. Так было в прошлые смены, так и сейчас. Я слышал, у вас в эту смену тоже один свихнулся.
– Да, действительно, – кивнул Мак, – одного отправляем больным. И мне кажется, симптомы сходные, хотя у нашего товарища состояние не столь тяжелое. Именно сходство симптомов заставило меня обратиться к вам с вопросами.
– Тут все подробно написано, – повторил Морстон, извлекая из кармана скафандра большой пластиковый конверт. – Я это вручу вашему медику на корабле.
– Перед отлетом проверялись чисто внешние параметры умственной деятельности, – сказал Фред, – скорость решения задач, число допущенных ошибок, показатели психофизиологической напряженности – частота пульса, данные электрокардиограмм, энцефалографии и еще многое. В определенных пределах по этим параметрам можно судить, достаточна ли мощность мозга каждого из нас для охвата и переработки сведений, поступающих с приборных панелей и даже из окружающего нас мира. Но можно ли по этим чисто внешним проявлениям судить, что в действительности происходит в мозгу человека, решающего ту или иную оперативную задачу или проблему? Где предел информационной емкости мозга, предел допустимых нагрузок, предел прочности как биологической конструкции? Никто этого не знает…
– В чем все‑таки выражались странности в поведении Энрике, о которых вы упомянули? – спросил Мак.
– В мимике, выражении глаз, интонациях, жестах… Он стал очень раздражителен, резок, неконтактен, обрывал, когда к нему обращались с вопросами. Он все больше удалялся от окружающих, замыкался… как компьютер без обратной связи. Иногда казалось, что он искал и не находил ответа на какой‑то мучающий его вопрос. Потом…
– Стоп, Фред, после доскажешь, – прервал вдруг Морстон. – Смотри, нас встречает сам начальник русской станции.
Кирилл, слушавший американца, тоже глянул вперед. Им навстречу шагал Бардов в окружении участников четвертой и пятой смен.
* * *
Американцы явно торопились. Морстон, возглавлявший их группу, отклонил даже приглашение Бардова посетить Базу.
– Отсюда до вашей Базы далековато, – объяснил он свой отказ, – а нам еще предстоит работа на обратном пути. И мы должны возвратиться к себе засветло. У планетолета очень напряженный график. Завтра полетят наши геологи. Да и у вас перед стартом дел немало…
– Полагал, вы останетесь нашими гостями до отправления “Ветра времени”, – сказал Бардов. – Жаль, что спешите. А я даже думал потом подкинуть с вами двух наших товарищей… Для координации дальнейших планов. Видимо, придется пока отложить?..
– Да‑да, – обеспокоенно закивал Морстон, – мы это сделаем обязательно, но… немного позже. Согласуем по радио и встретимся…
Кириллу показалось, что торопился лишь Морстон… Фред и Гибби, по‑видимому, не прочь были бы задержаться и распрощались с плохо скрытым сожалением.
Когда американский планетолет улетел, Геворг сказал Кириллу:
– Рыльце у них в пушку, вот что; особенно у Морстона… Подбросили полутруп и сбежали…
– Объясни свой гениальный домысел.
– Не понимаешь? Все эти так называемые “призраки”… их работа… А Энрике – морская свинка. На нем отрабатывалась “методика”. Теперь концы в воду, особенно если он станет трупом во время полета. На Земле нашим еще придется доказывать, что к чему… И оправдываться.
– Но зачем?
– Что зачем?
– Зачем бы им все это?
Геворг усмехнулся:
– Пока не знаю. Может, попозже поймем? Не исключен и примитив: хотят напугать, чтобы мы свернули работы… Наш главный космодром выбран не случайно… И ущелье Копрат подозрительно. Один из самых глубоких разрезов марсианской коры. Там они что‑то учуяли, а космодром – удар ниже пояса.
– Чересчур мудро! Подозрительность никогда не благоприятствовала проницательности, Геворг.
– У меня тоже появлялась подобная мысль, – заметил Мак, молча слушавший их разговор. – Потом я ее исключил. Ведь, по существу, “Фантом Азария” не угроза, даже не предостережение. Это скорее приглашение, призыв, обещание чего‑то… Он способен возбудить любопытство, интерес, но не страх.
– И лишь попутно переворачивает мозги, лишает человека рассудка, – добавил Геворг.
– Это побочные явления, вероятно связанные с излучением. Убежден, что найдется способ нейтрализовать его.
– Если мы раньше не последует за Азарием и Энрике.
– Я отнюдь не утверждаю, Геворг, что опасности не существует. – Голубые глаза Мака словно заледенели и взгляд вдруг приобрел несвойственную ему суровость. – Мы ведь понятия не имеем, какие еще излучения пронизывают всех нас на этой планете. Может быть, “поле”, в котором возникает “Фантом Азария”, существует тут постоянно. Существует и постоянно воздействует на нас. Подобно радиоактивности – до того как ее научились измерять; подобно гравитации, наконец, которую мы научились создавать искусственно, хотя понятия не имеем, что она такое. Локальные нарушения неведомого здешнего “поля” – естественные, а может быть, даже искусственные, приводят к возникновению фантомов…
– Все‑таки допускаешь – искусственные, – усмехнулся Геворг.
– Не исключено, но и не связываю их с нашими соседями.
– Тогда кто?
– Не знаю… Тоже не знаю, как и ты, когда тебя спросили, зачем этим заниматься американцам…
В мозгу Кирилла словно полыхнула молния. Это было, как озарение… Мысли понеслись с неудержимой быстротой: “Ну конечно… Искусственное возбуждение неведомого “поля”… Призыв… Обещание… Что за светлая голова у Мака!.. Надо только все хорошо продумать, обсудить с ним… Это, безусловно, путь вперед… Вперед… Но где искать источник сигналов? В космосе? Подо льдами? В глубинах Марса?..”
Кирилл с трудом перевел дыхание. Взглянул на собеседников. Губы Геворга кривила усмешка, Мак оставался задумчивым и суровым.
– Ты сейчас выдал гениальную мысль, Мак. – Мак встрепенулся и удивленно взглянул на Кирилла. – Гениальнейшую… – повторил Кирилл. – Но сначала скажите мне, если кто‑нибудь из вас знает, насколько трудно технически в наших условиях воспроизвести искусственным путем “Фантом Азария”? Конечно, не сам фантом, его модель.
Мак недоуменно пожал плечами.
– Модель совсем нетрудно, – заверил Геворг, продолжая усмехаться. – Нужна хорошая лазерная камера, например, из тех, что применяются при современных киносъемках, но… учитывая особенности здешней атмосферы, несколько видоизмененная.
– На Базе или на “Ветре времени” такая есть?
Геворг на мгновение задумался:
– Такой нет. У американцев – не знаю… Но в лаборатории, даже в своей лаборатории на Базе, я, вероятно, смог бы продемонстрировать вам оптическую модель “Фантома Азария” в уменьшенном масштабе.
– Попробуй, Геворг, – попросил Кирилл. – Это сейчас очень важно.
– Что за это буду иметь?
– Соавторство в открытии, в поразительном открытии, на пороге которого мы, может быть, оказались… благодаря Маку.
– Благодаря мне? – искренне удивился Мак.
– Тебе и некоторым еще…
– Ты начинаешь говорить загадками, Кир.
– Я что‑то тоже… перестаю понимать, – нахмурился Геворг.
– Потерпите… На Марсе и вокруг скрыто больше, чем снится вашей мудрости, коллеги, – торжественно процитировал Кирилл. – Сказано у Шекспира, правда, не совсем так, но суть именно в этом…
* * *
Лабораторную модель “Фантома Азария” Геворгу удалось продемонстрировать лишь спустя неделю после старта “Ветра времени”.
По сигналу Геворга было выключено главное освещение., и над круглым центральным столом в сумраке кают‑компании вдруг появилась ярко освещенная фигурка в голубом скафандре. Она сделала несколько шагов в воздухе, повернулась и, широко разведя руки, приветствовала собравшихся поклоном.
– Это был Кирилл, – объявил Геворг, когда фигурка исчезла и снова включили освещение. – Произвести съемку лазерной стереокамерой удалось только вчера у лабораторного корпуса.
– А что мешало? – спросил Бардов. Геворг усмехнулся:
– Совершенство аппаратуры. Камера, которой снималось изображение, предназначена для иных целей. Ее пришлось… модернизировать.
– После чего ее уже нельзя будет использовать по назначению, – буркнул Бардов… – Я правильно понял?
– Почти… Но зато можно показывать вот такие фокусы.
– Вы полагаете, “Фантом Азария” имел подобную… природу?
Геворг снова усмехнулся:
– Не исключено. Только аппаратура была… помощнее.
– Помощнее?.. А на сколько?
– Ну, это можно подсчитать. – Геворг задумался, прикидывая в уме. – “Помощнее” – не совсем точно. Разница на несколько порядков.
– Превосходно. – Бардов принялся поглаживать бороду. – И где же такая лазерная “пушка” могла находиться?
– Где угодно, это зависит от мощности.
– Но в пределах прямой видимости? Ведь мы имеем дело с изображением в видимых лучах спектра.
Геворг покачал головой:
– Не обязательно. Это зависит от конструкции и мощности излучателя. Могли быть использованы любые электромагнитные колебания с многократными отражениями и преломлениями. Трансформация в видимую часть спектра могла произойти после последнего отражения или преломления.
– А побочные явления? Поражающее воздействие на мозг?
Глаза Геворга хитро сверкнули.
– Это вопрос к медикам, уважаемый шеф. Не берусь отвечать, хотя не исключаю, что “побочные явления” зависят от мощности аппаратуры.
– Неужели все‑таки наши американские друзья? – вздохнул Бардов. – В голове не умещается. Там в основном ученые… И зачем?
Кирилл уже приготовился заговорить, но его опередил Сергей.
– Я подсчитал, – сказал он, ни на кого не глядя, – необходимую мощность излучения для воспроизведения фантома с тем поражающим “жестким” эффектом, который предположительно испытал Азарий… Даже при расстоянии в десять километров мощность излучателя должна быть в сто миллионов раз больше той, которую использовал Геворг. Подобными мощностями никто на Марсе не располагает: ни мы, ни американцы… В радиусе десяти километров от космодрома ничего подобного, конечно, не могло быть, и не только в десяти, в ста и в тысяче километрах тоже…
Наступило долгое молчание.
– Чем сильнее и проницательнее наш ум, тем отчетливее ощущает он свое бессилие, – прогудел наконец Бардов. – Найдутся ли желающие опровергнуть Монтеня?
“Нет, пожалуй, мне рано выскакивать со своей гипотезой, – подумал Кирилл, – надо дождаться нового проявления “фантома”, сделать замеры… Хорошо, что Сергей выступил с расчетами. Не думал, что эта история его так заинтересовала. Придется поговорить и с ним… Но если он не ошибается, космический вариант исключен и тогда”…
– Ну, а ответственный исполнитель по проблеме “Фантом Азария” скажет нам сегодня что‑нибудь?
Кирилл вздрогнул, поднял голову. Твердый взгляд Бардова был устремлен прямо на него.
Еще мгновение он колебался. Говорить или нет?..
– Нет, – начал он медленно, – надежными данными, которые могли бы заинтересовать присутствующих, в свете… эксперимента коллеги Геворга, я пока не располагаю. “Фантом Азария” больше не наблюдается, американские исследователи не смогли или… не захотели сообщить ничего нового. По сути дела, мы даже не знаем, чем вызвано заболевание доктора Энрике Кэнби. В его карте только фиксация наблюдений врача и ни слова о возможных причинах… Галлюцинации упоминаются, но какие именно – не известно. Сходство с состоянием Азария имеет место, но лишь сходство. Через девятнадцать дней я должен представить на ваше утверждение программу исследований по проблеме “Фантом Азария”. Не вызывает сомнения, что до этого надо побывать у американцев.
– Все правильно, – спокойно констатировал Бардов, – значит завтра вы и отправитесь к ним… вместе с Максимом. С Джиксом я договорюсь…
* * *
Договариваться с Невиллом Джиксом Бардову не пришлось. Едва кончилось заседание, дежурный оператор поста управления Базы попросил профессора Бардова срочно спуститься в радиорубку. Шефуня возвратился в кают‑компанию через несколько минут. Его широкая красная физиономия сияла от удовольствия.
– Сами пожалуют сегодня вечером, – сообщил он Кириллу. – Я имею в виду американцев, – пояснил он после небольшой паузы. – Морстон и еще один… Джикс просит помочь… Поможем, конечно… Так что готовьтесь, Кир… Завтра утром полетите.
Однако вылет пришлось отложить… Ночью начался ураган. К утру он усилился. Защитные полусферические купола вздрагивали от чудовищных порывов ветра. Наступил рассвет, но вокруг Базы все тонуло в густой красно‑бурой мгле, изредка прорезаемой фиолетовыми сполохами электрических зарядов. Морстон, прилетевший вечером, ночевал на Базе. Его спутник остался на планетолете, который американцы посадили в плоской котловине, в нескольких сотнях метров к северу от построек Базы.
За завтраком, прислушиваясь к грохоту и вою урагана, Морстон встревоженно покачивал головой.
– Беспокоитесь за вашего товарища? – спросил Мак. – Надо было и ему ночевать здесь. Напрасно он отказался.
– Боюсь за планетолет, – признался Морстон.
– Занесет песком, откопаем, – успокоил Бардов. – А еще что ему сделается?
– Электрические разряды… У нас таких гроз не бывает. Откуда здесь столько электричества?
– Ваша станция расположена гораздо выше – в горном районе, – сказал Бардов. – С севера вас прикрывает вулканический массив. А мы – на краю равнины, открытой на север. Минувшим летом, когда ураганы были особенно сильны, они приходили с севера. Как и этот.
– На Земле грозы сильнее в горах, – заметил Морстон.
– Тоже не везде… Ну, а тут свои “марсианские” законы. Мы в них еще не разобрались.
– Мне иногда начинает казаться, – Морстон тщательно размешивал сахар в стакане кофе, – что мы поторопились с исследованиями Марса. Во всяком случае, с организацией тут постоянно действующих станций. Орешек еще не по зубам. Лет через пятьдесят – сто с иной техникой, иными знаниям, более устойчивой психикой – куда ни шло. А сейчас, – он покачал головой, – сплошные загадки… и… нередко просчеты.
– У нас тоже, – кивнул Бардов, – но начинать было надо. И когда бы ни начали, первым пришлось бы через все это пройти. На то они и первые… А что, собственно, у вас произошло, коллега? Джикс вчера попросил пригласить нашего врача. Вы, когда прилетели, сказали, что крайне желателен прилет специалиста по физике атмосферы. Кого же отправлять с вами, когда закончится ураган?
– Видите ли, – Морстон потупился, – откровенно говоря, нам нужна помощь и врача и физика, и даже не знаю, чья важнее. Но мы понимаем, у вас свои задачи, поэтому решайте сами, кого можете отпустить… Если говорить об оптимальном варианте… – он запнулся. – Профессор Джикс просил передать вам, что все мы крайне заинтересованы в вашем личном приезде, господин Бардов. Крайне… Никто лучше вас не знает этой проклятой планеты. Она преподносит сюрприз за сюрпризом… Мы недавно обнаружили следы каких‑то пришельцев из космоса, но… Понимаете, это трудно объяснить, надо смотреть на месте…
– Ваш Энрике погорел на этом? – жестко спросил Бардов.
– Д‑да, – процедил Морстон, – к сожалению, не он один…
– Жаль, что не сказали сразу!
– У нас не было единой точки зрения, сэр.
– Вероятно, ее не существует и сейчас?
Морстон молча пожал плечами.
– Хорошо, мы летим с вами, как только утихнет ураган.
– Вы тоже? – счел необходимым уточнить американец.
– Я же сказал – мы. Нас полетит четверо.
* * *
На этот раз ураган не стихал целую неделю. И всю неделю не удавалось установить радиосвязь не только с американской станцией, но и с планетолетом, который находился всего в нескольких сотнях метров от Базы. Не могло быть и речи о том, чтобы выйти наружу даже и в скафандрах высшей защиты. Ураган поднял в воздух чудовищное количество песка и пыли. Тьма царила полная Эта непроницаемая, воющая круговерть была так насыщена электричеством, что весь металл на защитных куполах построек Базы светился зловещим голубовато‑фиолетовым сиянием. Сверху временами доносились тяжелые раскаты грома, но молний уже не было видно – настолько плотной стала пылевая завеса.
За неделю вынужденного сидения на Базе Кирилл не один раз пытался “разговорить” Морстона. Однако тот, получив согласие Бардова, снова замкнулся, отделываясь общими фразами и обещанием все показать и объяснить на месте.
– Мой рассказ вас не убедит, – говорил он, – а настроить скептически может. Лучше сразу увидеть самому.
– Что именно увидеть?
– То, что оставили на Марсе пришельцы из космоса.
– А что это такое? Космодром? Космический корабль? Жилища? Морстон замахал руками:
– Разве в здешних условиях что‑либо подобное просуществует длительное время?
– Думаю, нет. Но тогда что?
– Вы трудный человек, господин Волин, – устало заметил Морстон, – и очень нетерпеливый. Неужели вы действительно психиатр?
– Психиатр тоже, но это не главная моя профессия.
– Да, слышал… У вас тут все… Как это называется?..
– В прошлом веке называлось – “многостаночники”.
– Да‑да, совмещение профессий. – По губам Морстона мелькнула усмешка. – Для космической вахты удобно, но… дает ли полноту отдачи?
– Надеюсь, сможете убедиться…. Так, значит, о каких следах может идти речь?
– Запись информации… Особая система записи на кристаллах.
– А почему пришельцы?
– Но, господин Волин, неужели не ясно? На Марсе нет и никогда не было жизни. А мы на Земле еще не придумали такого способа передачи информации… Вы не согласны со мной?
Кирилл тряхнул головой:
– Нет, не согласен.
– Простите, но почему?
– А вот это я вам постараюсь объяснить, доктор Морстон, тогда, когда мы вместе посмотрим, чем наследили ваши “пришельцы”.
* * *
Ураган начал стихать на восьмые сутки. Вскоре удалось поймать радио планетолета. Спутник Морстона вызывал свою станцию, но его там, вероятно, не слышали. Не реагировал он и на вызовы Базы.
– Его едва слышно, – сказал Морстону дежурный оператор, – хотя он совсем рядом… Может быть, ваш передатчик не в порядке?
– Давайте я попробую, – предложил Морстон.
После многих попыток ему удалось установить связь с планетолетом. Выслушав сообщение оттуда, Морстон присвистнул:
– Он в ловушке. Кажется, планетолет засыпало полностью..
Так оказалось и в действительности. Освобождение американского корабля из песчаного плена заняло целый день. Еще день ушел на расчистку взлетной полосы.
– Мы выбрали очень неудачное место для посадка, – признался Морстон, когда все было наконец готово к старту и участники перелета собрались возле американского корабля. – К счастью, благодаря вашей дружеской помощи все завершилось благополучно… Ну, если все готовы, прошу.
Он указал на планетолет.
Бардов, Мак, Кирилл и Геворг один за другим поднялись по откидному трапу и, задержавшись ненадолго в шлюзовой камере, прошли в салон корабля..
Перелет на американскую станцию обошелся без приключений. Летели не очень высоко, но внизу все было задернуто пылевой завесой, еще не осевшей после недавнего урагана. Поэтому надежды Кирилла увидеть сверху каньон Копрата, озеро Феникса, Гордиев узел, Амазонию на этот раз не оправдались. Лишь перед посадкой Кирилл разглядел внизу в красноватых лучах заходящего солнца хаотическое скопление зубчатых бурых гребней, разделенных глубокими ущельями; в ущельях уже залегли густые лиловые тени..
Постройки американской станции мелькнули в котловине у подножия кирпично‑красного плато, на которое опустился планетолет. Пробежав около километра, корабль вдруг наклонился и нырнул вниз в темноту.
– Мы в подземном ангаре нашей станции, – послышался голос Морстона. – Шлемы надевать не надо. Ангар герметизирован. Сейчас пройдем шлюзовые камеры, и увидите встречающих.
Вспыхнул яркий свет. Кирилл заглянул в иллюминатор и увидел серый бетонный пол и бетонные стены обширного зала. В отдалении стояла группа людей в рабочих комбинезонах. В центре ее выделялся высокий смуглолицый человек в больших очках, с совершенно белыми волосами.
– Это профессор Невилл Джикс, – сказал за спиной Кирилла Морстон. – Позвольте приветствовать вас, господа, на территории Соединенных Штатов Америки на Марсе.
Планетолет замедлил движение, дрогнул и остановился.
