Р. Берилов, М. Лободин

Парк Победы

 

 

I

 

Шла Великая Отечественная война. Фронт приблизился к самому Ленинграду. Пустырь за Московской заставой оказался невдалеке от переднего края обороны.

По пустырю тянулись противотанковые рвы. Саперы строили на нем дзот. За рвами редкой цепочкой зеленели молодые деревца.

Как‑то рано утром солдаты саперного батальона заметили подле деревьев двух ребят. Один, белоголовый, курчавый, повыше ростом и с виду посмелее, стоял, широко расставив ноги, заложив руки за спину. Второй, с бледным остроносым лицом, совсем малыш, хоть и храбрился, но на всякий случай укрылся за спиной своего товарища.

Первый паренек держал в руках небольшой кусок фанеры.

– Куда забрались, пострелы? Вам тут не место!.. – крикнул им пожилой солдат.

Мальчуганы сделали вид, что не слышат, и продолжали осматривать дерево.

Тогда солдат подошел к ним и прикрикнул построже.

– Мы только вот это на березу подвяжем и уйдем, – сказал паренек постарше, протягивая солдату кусок фанеры. На нем было выведено несколько строк. Солдат с удивлением прочитал:

«Эту березку посадил Герой Советского Союза В. М. Голубев в сентябре 1941 года в знак победы над врагами. Пионеры 149‑го отряда Московского района просят сохранить дерево до полной победы над фашистами».

– Уходите, ребята! Увидит старшина, – и вам и мне нагоняй будет.

– А нам, дяденька, как раз старшина и нужен. Сведи нас к нему.

Мы честное пионерское старику дали эту березку сберечь! – попросил солдата белоголовый паренек.

– Какому старику?

– Садовнику – деду Никите. Эту березу один летчик посадил с ним вместе. А то пропадет! Жалко ведь! – убеждал паренек.

Солдат помог укрепить фанерку на дереве и взглянул на ребят.

– Не тронем вашу березку! И мы давали клятву Родине – победить врага. А теперь – марш отсюда! – строго сказал он.

– Дай нам, дяденька, свой адрес! – нерешительно попросил второй паренек.

– Адрес наш такой: полевая почта 105/890, бойцу Колюшкину Николаю Осиповичу. А вас как зовут? – спросил солдат.

– Меня Ванюшкой, а его Сергеем! – солидно ответил старший. Ребята записали адрес и зашагали через пустырь к большим домам, в окнах которых не осталось ни одного стекла.

 

II

 

В далекий степной город Казахской республики, куда были эвакуированы Ванюшка и Сергей, пришло письмо – маленький треугольничек со штампом: «Просмотрено. Военная цензура».

Края письма склеились. Видимо, письмо побывало в воде. Друзья старались осторожно вскрыть его, но бумага кое‑где порвалась, и не всё удалось разобрать из сообщения бойца Колюшкина и его товарищей.

«Дорогие ребята, Ваня и Сергей! – писали они. – Ваше письмо получили. Спасибо за память и подарочки. Махорка солдату всегда во‑время, и карандаши нужны, и почтовая бумага. За всё наше солдатское спасибо.

И еще сообщаем, что ваше поручение мы выполнили. Березка Героя Советского Союза сохранена».

Дальше строчки письма оказались размытыми и разобрать отдельные слова было трудно.

«Командование разрешило выкопать ее и перевезти в арк ота че туте Когда вер атно рад, зайдите ктору. Он вам ее покажет в сти нности.

По поручению товарищей сержант Колюшкин».

Ребята много раз перечитывали письмо и никак не могли разобрать последние строки.

Было понятно, что сержант и его товарищи, желая сохранить березку, вырыли и перевезли ее на новое место. Но куда? После некоторых усилий удалось восстановить только два слова: «обратно в Ленинград».

Стали разбирать дальше.

Взяв листок бумаги, ребята записывали слова, оканчивающиеся на «ктору». Непонятное сочетание букв, видимо, означало не место, а человека, должностное лицо, к которому следовало обратиться.

– К директору! Вот что! – торжествующе заявил Сергей, рассматривая листок с записанными на нем словами. – Просто‑то как! – смеялся он. – Ну, конечно: «зайдите к директору».

Так были восстановлены еще два слова.

Оставалось самое трудное и самое важное: расшифровать адрес.

Ребята бормотали: «перевезти их в арк ота че туте»; «перевезти их в арк ота че туте».

– В «арк»?… Это, пожалуй, в парк! – высказывал предположение Ванюшка. – А вот что дальше?

Как ни старались они расшифровать обрывки слов, – ничего не получалось. Наконец ребята не выдержали и написали сержанту, чтобы тот объяснил им адрес.

Сержант не отвечал.

Через две недели послали второе письмо.

Скоро пришел ответ от политрука роты. Он писал, что сержант Колюшкин погиб смертью героя.

Адрес так и остался нерасшифрованным.

 

III

 

Летом 1945 года Ванюшка и Сергей вернулись в родной город. За эти годы дружки подросли, повзрослели, но попрежнему Ванюшка задавал во всем тон.

Через несколько дней после приезда они решили начать поиски березки. Из письма сержанта ребята знали, что деревцо пересадили в какой‑то парк. Но в какой?

– Сколько в Ленинграде парков? – рассуждал вслух Ванюшка.

– ЦПКиО! – подсказывал Сергей.

– Вряд ли! Не годится!

– Екатерингофский?

– Не то!

– Зоопарк?

– Нет!

– Парк имени Бабушкина?

– Не подходит!

– Шуваловский парк?

– Это, брат, уже за городом!

– Таврический! – спохватился Сергей.

– Верно! Постой, постой! Кажется, нашли! Таврический! – Ванюшка даже покраснел от радости. – Ты понимаешь: «че»! «че»! – вскрикнул он и стал быстро, быстро повторять одно и то же слово: «Таврический, Таврический, Таврический!», делая ударение на слоге «че».

– Что «че‑че»? – переспросил его Сергей.

Ванюшка объяснил. Раз в письме стоит «че», – значит, Таврический.

Сергей рассмеялся и пообещал «начекать» таких слов целый десяток, только успевай подсчитывать. И он стал загибать на руке пальцы.

– Политехнический! Лесотехнический, Зоологический! Ботанический! – выпалил он и остановился.

– Честное слово, – Ботанический! – завопил Сергей.

Ванюшка не без ехидства заметил, что Ботанический всегда считался садом, а Сергей его в парк переделал.

– При чем здесь: «ота» и «туте»? – задумался он и предложил сходить в Ботанический сад.

Так и сделали.

Повернув с набережной реки Карповки на Аптекарский проспект, ребята остановились и стали разглядывать старую надпись, укрепленную на высоких столбах за оградой:

«Академия наук СССР. Ботанический институт и сад».

Ванюшка хлопнул себя по лбу.

– «Бо‑та‑ни‑че‑ский институт!» – закричал он на всю улицу. – Как мы раньше не догадались?

Сергей ничего не понимал.

Достав из кармана листок письма, Ванюшка поднес его к носу приятеля и приказал: «Читай», – но стал читать сам.

– …«и перевезти их в парк при ботаническом институте». Ясно? Теперь идем к директору! – предложил он.

Директор сада оказался в отъезде. Ребят принял старший садовод. Он выслушал их объяснения, прочитал письмо сержанта и подтвердил, что действительно во время войны солдаты привезли в Ботанический сад березку и просили сохранить ее.

– Помню, они говорили, что от пионеров наказ получили. Цела ваша березка.

Вместе с садоводом ребята отправились в тот угол сада, куда три года назад сержант Колюшкин пересадил деревцо.

Оно окрепло, вытянулось и словно приветствовало ребят, помахивая своими тонкими ветвями.

 

IV

 

Шла первая послевоенная осень. В середине сентября комсорг школы, где учились Сергей и Ванюшка, объявил:

– Во время большой перемены общее собрание!

В просторном зале верхнего этажа школы собрались учителя и ученики старших классов. На сцену вышел инструктор райкома комсомола и сказал, что городской комитет партии и исполком Совета депутатов трудящихся обращаются к ним с призывом создать в городе парки в честь победы советского народа над фашистами.

– В таком деле комсомольцы должны быть впереди всех! – говорил инструктор.

Иначе никто и не думал.

В последний воскресный день сентября тысячи людей вышли, чтобы заложить новые парки.

Ванюшка и Сергей шли к Московской заставе вместе со своими товарищами, десятиклассниками Двадцать восьмой школы. Ванюшка волновался. Еще бы, доверили засаживать комсомольскую аллею! Он прибавлял шаг, чувствуя себя участником важного события.

– Глядите, как на колхозном поле! – вскрикнул Ванюшка, показывая на расположенные вдоль участка тракторы, бороны и плуги.

Еще вчера все эти машины, орудия бороздили площадь пустыря, подготавливая участки под посадку.

Маленький молодежный отряд Двадцать восьмой школы в один миг растворился в потоке людей, стекавшихся отовсюду к территории будущего парка.

Для всех находилось здесь дело. Одни откапывали небольшие ямки, другие разбивали аллеи, третьи разносили по бригадам саженцы.

Ванюшку с Сергеем вызвали в контору. Скоро они устроились в «полуторке» и отправились в Ботанический сад.

Наконец, ямы выкопаны, саженцы розданы по бригадам. Грузовые машины с ветвистыми деревьями остановились у посадочных площадок. Подвижные автокраны подняли свои хоботы из цепей и крюков.

Все ждали сигнала. Грянул оркестр…

Посреди людского моря пробиралась легкая «полуторка». На ней стояли Ванюшка и Сергей. Они поддерживали подтянутую кверху березку. Ее корни были заделаны в большой деревянный ящик.

По бортам машины виднелись выведенные белой краской слова:

«Береза дважды Героя Советского Союза В. М. Голубева».

Начали посадку комсомольцы Московского района. Первой они посадили березу, привезенную из Ботанического сада.

Под звуки оркестра ее опустили в яму и забросали корневища землей.

Сотни людей с лопатами в руках глядели, как комсомольцы, весело смеясь и переговариваясь между собой, хлопотали подле березы.

Из толпы вышел старый рабочий в праздничной куртке.

– Товарищи! – сказал он. – Мы с вами – участники важного события. Сегодня посажено первое дерево победы, дерево мира. Посадим, товарищи, тысячи деревьев мира!

– Ура! – прокатилось над головами работающих.

Кого только здесь не увидели Ванюшка с Сергеем! Вот старые рабочие с «Электросилы», вот комсомольцы с Мясокомбината, ремесленники, студенты, домохозяйки, офицеры, курсанты, моряки и еще много молодых и пожилых сажали дубки, клены, осины, березы, каштаны и липы.

– Ваня, гляди, дзот!.. – вскрикнул Сергей.

– Да, ребята! – откликнулся вместо Ванюшки моряк‑офицер с дубком в руках. – Это огневая точка подразделения сорок второй армии. Здесь, на этом месте, проходил боевой рубеж.

– Дзот так дзот, товарищ командир, – весело сказал молодой рабочий с «Электросилы», – а только мы закидаем его землей, горушку на месте дзота насыплем, а рядом дубки посадим, чтоб о дзоте не осталось и помину!

Парень лихо заработал лопатой. Человек десять присоединились к молодому рабочему. Земля, пласт за пластом, ложилась на забытую огневую точку. Работа шла дружно.

– Нажимай, Серега! – командовал Ванюшка, бросая с каким‑то ожесточением мягкую, рыхлую землю.

– Жму! – откликался Сергей.

Горушка росла; и тем, кто работал у дзота, уже казалось, что они видят на нем изумрудного цвета траву, зелень кустарников, могучие, в три‑четыре обхвата, дубы.

– Сынок, – обратилась к Сергею женщина. – Скажи, где яблоньку посадить?

Женщина держала в руках совсем маленькое, слабенькое деревцо.

От неожиданности Сергей растерялся. Он привык выполнять распоряжения других, а здесь приходилось решать самому.

– Так скажешь, куда мне с яблонькой?

«Спрошу у Ванюшки!» – подумал было Сергей, но, увидев садовода из Ботанического сада, опомнился и, кашлянув для солидности, спросил:

– Куда нам с яблонькой?

Спустя минуту садовод вместе с архитектором парка выбирали подходящее место.

– Мне бы получше местечко! – говорила женщина. – Это в память мужа. Погиб мой муж на войне с фашистами.

– Сажайте здесь, среди лип, лучшего места не найти! – сказал архитектор, указывая на свободную ямку подле липок.

Школьники едва успевали снимать с машин саженцы и разносить их к заготовленным ямам. Пот катил с ребят градом, а они не унимались.

– Двадцать восьмая школа вызывает на соревнование Семьдесят вторую! – Ванюшка задорно сверкал глазами. – Мы одну сторону аллеи, вы – другую! Кто быстрее и лучше! Идет?

– Идет! – отвечал ему комсорг Семьдесят второй.

– Принимаем! – кричали хором школьники.

И деревья, одно за другим, становились в линии и уже покачивались под легкими порывами ветра.

Так рождался парк Победы – памятник героям Великой Отечественной войны.

 

 

СТРАНИЦЫ ЮМОРА

 

Вл. Лифшиц

Знаток

 

 

Говорит он каждый раз:

– Вы со мной не спорьте!

Я, ребята, больше вас

Понимаю в спорте!.. –

 

И пойдет судить‑рядить

О футбольной встрече!

И пойдет произносить

О футболе речи:

 

Мол, на редкость хороша

В «Спартаке» защита!

Мол, команды всей душа –

Симонян Никита!

 

А «Зенит» хоть и силен, –

Это безусловно, –

Но играет весь сезон,

Как всегда, неровно!..

 

 

Что добавить

Я хочу

К этому

Рассказу?

Что знаток наш

По мячу

Сам

Не бил

Ни разу!

 

Но, прищурив левый глаз,

Молвит: «Вы не спорьте!

Я, ребята, больше вас

Понимаю в спорте!..»

 

И пойдет он толковать

Бойко и речисто.

Как бы

Надо бы

Играть

Нашим хоккеистам:

 

Мол, команда ЦДСА, –

Ей усилить край бы, –

Нам покажет чудеса

В обработке шайбы!

 

Что ускорить только бег

Хоккеистам надо,

И реванш тогда вовек

Не возьмет Канада!..

 

 

Что б добавить

Я желал

К этому рассказу?

Что знаток наш

Не вставал

На коньки

Ни разу!

 

Что над ним

Смеется класс:

– Вы уж с ним не спорьте!

Он, ребята, больше нас

Понимает в спорте!

 

В боксе,

В плаванье,

В борьбе

Под названьем «Самбо»,

Но хоть чем‑нибудь

Знаток

Занялся бы

Сам бы!..

 

 

Всё на свете знает он!

Вы уж с ним не спорьте!

Он – известный чемпион

Болтовни о спорте!

 

 

Вл. Лифшиц

Случай на реке

 

 

Говорят, что было так:

Жил в реке усатый рак.

А большой любитель раков,

Мой приятель, Петя Маков,

Перейдя в четвертый класс,

Похвалялся как‑то раз:

 

– Я какой?

А я – такой!

Я словлю его рукой!

Ну‑ка, рак,

Усатый рак,

Вылезай из‑под коряг!..

 

«Нет, – подумал старый рак, –

Я, брат, тоже не дурак!

Я вариться не хочу,

Лучше сам тебя схвачу!..»

 

Я там не был,

Но, однако,

Мне рассказывали так:

Что не Петя

Цапнул рака,

А что Петю

Цапнул рак!

 

Может, это просто враки,

Но рассказывали мне,

Что в реке от смеха раки

Чуть не лопнули на дне!..

 

Помнит случай на реке

Всё семейство Петино.

Есть у Пети на руке

С той поры отметина!

 

 

С. Погореловский

Витины открытия

 

 

Мой братишка младший – Витя

Жить не может без открытий.

Он, при помощи клещей,

Проникает в суть вещей.

 

Что в приемнике поет?

Он дознается, найдет!

Он дознался бы совсем, –

Стал приемник глух и нем.

 

Почему часы идут?

Разобрался он и тут.

Доискался

до причины,–

Докопался

до пружины,

На отвертку приналег, –

Прыг пружина в потолок!

 

Я без радио тоскую,

Без часов не веселей.

Снес я вещи в мастерскую.

За починку – сто рублей!

 

Говорит сияя Витя:

– Мне так дороги открытья!

Я согласен с ним вполне:

– Очень дороги и мне!

 

 

Якоб Томм

Рыжуха

 

 

Из эстонских басен

 

Чернуха как‑то на лугу

Удар рогами нанесла Рыжухе –

Возможно,

что была она не в духе,

Возможно, тешилась, – сказать вам не могу.

Чернуха ведь была сильней,

Ну, значит,

и причин довольно.

Рыжухе стало очень больно,

Злость и обида

закипали в ней.

Но слабый с сильным не вступает в бой;

В другую сторону Рыжуха зло взглянула

И, видя слабую Пеструшку пред собой,

Рогами в бок ее что было сил

боднула…

Могу добавить:

не одни скоты

Так действуют среди родного стада,

И средь людей

пример увидишь ты,

Где сильному

иного бить – услада.

А битый слабый в ярости своей

Того находит,

кто еще слабей.

 

Перевел с эстонского Борис Тимофеев.

 

Я. Райнис

Поцелуй мира

 

 

К петуху пришла лисица.

Вмиг петух взлетел повыше.

Говорит лисица нежно:

«Ах, сосед! Ну, что за страхи?

Смело на землю спускайся!

Весть пришла: вражды нет больше!

Вечный мир настал отныне.

Будут в дружбе целоваться

Зверь лесной и зверь домашний..»

«Ты права, – петух ответил,

Шею вытянув с нашеста, –

Глянь: бежит такой же вестник!»

«Кто?» – «Наш пес; в знак мира,

видно,

Целовать тебя он хочет…»

«Ах, он рот свой плохо моет!» –

И лисица в лес умчалась…

 

Перевел с латышского Борис Тимофеев.

 

А. Шмульян

Восточная мудрость

 

 

ЧУДАК АХМЕД

 

Не очень стар еще Ахмед,

Но всем известен он в краю.

Он как пчела трудолюбив,

Он любит родину свою,

Он вечно весел, он шутник.

– Но говорят, что он чудак? –

Ну что ж – дурного в этом нет.

Ахмед чудак?

Пусть будет так!

 

 

ИДИ!

 

Ахмед обкладывал арык

Пластинами известняка.

Усталый путник подошел.

– Что, далеко до кишлака?

– Иди!

– Не понял ты меня.

Я говорю: далек ли путь?

– Иди!

– Как видно, ты в уме,

Дружище, тронулся чуть‑чуть. –

И путник в путь пошел опять,

Но через несколько минут

Ахмед вскричал:

– До кишлака

Полдня пути!

– Так что же, плут,

Ответить сразу ты не мог?

Зачем приказывал идти?

– Не знал, как быстро ты пойдешь.

Теперь узнал –

Полдня пути.

 

 

ГОЛОВА СТАРШЕ

 

К Ахмеду заглянул сосед:

– Ахмед, ты совершенно сед,

Меж тем усы твои черны,

В них незаметно седины.

Как это так? –

Ахмед в ответ:

– Друг, это ясного ясней:

Усы на целых двадцать лет

Моложе головы моей.