Рождественское печенье Норы

2 унции (56 г) сахарной пудры

2 унции (56 г) порошка заварного крема

6 унций (170 г) маргарина

6 унций (170 г) муки

 

Хорошенько все смешайте, вылепите маленькие шарики и поставьте на холод.

Положите холодные шарики на смазанный жиром противень. Выпекайте 5 минут в горячей духовке при 190 °C.

Остудите печенье на решетке.

Украсьте цветной глазурью и серебряными шариками.

 

 

* * *

 

Иви лежала без сна и ждала рассвета. Потом соскочила с кровати и раздвинула шторы.

– Кажется, ты говорила, что пойдет снег. – Она подбежала к соседней кровати и начала будить мать. – Когда мы поедем к бабушке? Мне скучно.

– Ложись в постель, еще рано, – ответила Кэй и повернулась на другой бок, чтобы досмотреть сон. В том сне был Тим, и ей хотелось снова увидеть его лицо и почувствовать его присутствие. Еще ей хотелось плакать… Но маленькие пальчики ущипнули ее за руку.

– Перестань, Иви! Если ты уже выспалась, тогда почитай книжку или съешь батончик «уитабикс», – пробормотала она. Усталость тащила ее по спиральной лестнице назад в сон. Пожар вытянул из нее всю энергию. Скоро ей надо будет встать и помогать Норе, а не валяться в постели. Она приподнялась на локте и посмотрела на часы. Еще не было и семи.

– Тут нет «уитабикса». Я не люблю овсянку. Почему мы не возвращаемся к бабушке? – Теперь Иви дергала ее за рукав пижамы.

– Тогда ступай вниз и посмотри телевизор или видео.

– Мои видео все сгорели… Я хочу домой. – Ее хныканье звучало в ушах Кэй, как гул самолета. Она натянула на голову одеяло, чтобы заглушить протесты дочки. Иви стала стаскивать его.

– Найди себе что-нибудь и поиграй! – заорала Кэй, но тут же вспомнила, что у Иви не осталось игрушек.

Вот каким оно оказалось – бегство из города, от всей рождественской халабалы. Кэй словно жила в каком-то странном сне, и напряженные отношения между хозяевами не украшали ситуацию.

Вероятно, Сноудены ссорились. Эти ссоры были явно как-то связаны с пожаром. Возможно, они проклинали ее за беспечность, но это был нелепый несчастный случай. Все заверили ее в этом… Она откинула одеяло.

– Иди ко мне, дочка, полежи со мной немножко. Из-за пожара мы все стали раздражительными.

Иви залезла под одеяло. У нее были холодные ножки. В спальне было холодно, и Кэй порадовалась, что купила теплые пижамы.

– Как нас теперь найдет папа? – прошептала Иви.

Кэй похолодела.

– Он не сможет нас найти, милая. Я уже говорила тебе, что папа больше не вернется домой. Он попал в аварию, когда ехал на машине, и умер. Доктора пытались его спасти, но он слишком пострадал. – Она почувствовала, что Иви дрожит, и прижала ее к себе. Но девочка села.

– Он теперь с Иисусом на небе? Миссис Нора говорит, что там живут Ширли и Лавандовая Леди, но она все равно приходит сюда.

– Это только кажется, что она приходит. Призраков нет на самом деле. У папочки теперь нет тела, но он все равно тебя любит.

– Он обещал мне, что принесет большую елку, и не пришел, – озадаченно сказала Иви. – Если он на небе, то он может что-нибудь сделать. Почему в этом доме нет Рождества? Папочка может принести мне сюда Рождество?

– Ну, не совсем… – простонала Кэй, зная, что ей надо с осторожностью выбирать каждое слово. – Сейчас папочка не может этого сделать, но зато мы сами можем купить в магазине новую елку. Они там еще остались.

– В лесу много деревьев. Мистер Ворчун может срубить одну елочку. – Иви радостно запрыгала. – Я хочу елочку из леса.

– Мало ли что ты хочешь. Это не наши деревья. Зато мы можем купить елочку, чтобы все радовались.

– Я хочу елочку из того леса, где играет Белая Леди, – настаивала Иви. Она бывала упрямой, когда ей что-нибудь втемяшится в голову. Все эти разговоры о каких-то там леди в холле и в лесу беспокоили Кэй.

– Хватит болтать ерунду. Мы потом спросим у мистера Сноудена – и не называй его мистером Ворчуном. Они проявили доброту, поселив нас в своем доме.

– Я хочу к бабушке. Она сказала, чтобы мы приезжали. Вчера я позвонила ей и рассказала про пожар, – добавила Иви.

– Ох, зря ты это сделала. Они будут беспокоиться… Пожалуй, нам вообще не стоило сюда приезжать. – Кэй вздохнула.

Иви прицепилась к ее словам.

– Но ты поехала, и ты утащила меня из дома, от бабушки, а теперь мы тут застряли, и папа не сможет нас найти. Я ненавижу тебя! – закричала Иви и отвернулась от матери.

– Наш большой дом был продан, когда папочку направили работать в другое место. Мы думали, что поедем в Лондон, а у бабушки Партридж поживем лишь несколько недель. Ты помнишь Гленвуд Клоуз? А мне казалось, что тебе понравилось в Уинтергилле. – Кэй изо всех сил старалась говорить спокойно. К чему все эти серьезные разговоры и объяснения? Ведь раннее утро. Лучше ничего не говорить вообще, чем расстраивать ребенка.

– Мне тут не нравится, потому что не будет Рождества. Мне не с кем играть, нечего делать. Мне скучно.

Как я умею испортить все, что угодно, думала Кэй. Мне-то казалось, что я поступаю правильно, устраивая передышку. Но ничего у нас не получилось, а я так и не приняла никакого решения и не знаю, что буду делать в новом году. Мы так и будем скитаться по стране, как цыгане? Наших денег надолго не хватит. Ох, если бы не моя усталость! Я совсем как тряпка стала… Нехорошо. Дальше так жить нельзя.

Иви стала прыгать на матрасе. Кэй раздражалась все сильнее.

– Прекрати! Ты сломаешь кровать.

– Ну и пусть! Мне все равно!

– Зато мне не все равно, Джинива Партридж. Это не наша кровать, и нечего ее ломать. Мне надоели твои капризы. Вставай и чем-нибудь займись, пожалуйста. Неужели ты думаешь, что мне не хочется, чтобы у нас все было так, как при папочке, до того, как он умер? Но нет… Рождество уже никогда не будет для нас таким же веселым, особенно в этом году. Я хотела, чтобы бабушка с дедушкой отдохнули от нас, так что будь умницей. Я не могу поставить елочку прямо сию минуту, но потом обязательно это сделаю. Я не могу вернуть папочку и не могу вернуть назад то, что сгорело в пожаре, но попытаюсь сделать все, что в моих силах. Многим детям в мире гораздо хуже, чем тебе… у них нет ни родителей, ни дома, ни еды.

– Я не люблю тебя! – закричала Иви, скривив лицо.

– А я не люблю, когда ты так упрямишься, так что убирайся прочь и приготовь нам чай. Маленький чайник ты сумеешь поставить, не тот, что на большой плите. И выпусти на улицу Маффина. Когда рассветет, я пойду и спрошу, можем ли мы поискать какую-нибудь елку, которая мешает другим расти. Выберем красивую. Я уверена, что хозяева позволят нам поставить елочку в холле. Скоро канун Рождества, и дел полно. Ты поможешь мне выбрать украшения.

Дверь спальни с грохотом захлопнулась, и Кэй закуталась в одеяло, чтобы понежиться еще несколько минут. Иви, когда на нее нападает упрямство, превращается в такую маленькую мадам. Ее испортили за последний год, потакая ей во всем, и теперь она превратилась в эгоистичную маленькую негодяйку. Надо быть с ней построже. Кэй устала справляться со всем сама, без поддержки. Она понимала, что пора уже искать работу. У нее остались в Сити кое-какие контакты, но, в отличие от ее подруг, она перестала работать сразу после рождения Иви. Теперь пора найти бухгалтерскую фирму, которая возьмет ее на полставки. В общем, подумать надо о многом, вздохнула она, зарываясь лицом в подушку. Почему все лежит на ее плечах? А кто позаботится о ней? Кто подарит ей в этом году что-нибудь на Рождество?

 

* * *

 

Иви спустилась вниз и зашлепала по холодному каменному полу на большую кухню. Там открыла дверь и выпустила Маффина во двор. Потом схватила свои новые треники и шерстяные рейтузы, сапоги и анорак фирмы «Пуффа» и оделась у плиты. Она никому не собиралась готовить чай. Нехорошо, если мама будет валяться в постели весь день.

Было почти светло. Очертания пустых амбаров были темными и угрюмыми, вонь пожара витала в воздухе. На улице никого, даже миссис Норы. Она возьмет с собой в сказочный лес Маффина и сама найдет красивую елочку.

Калитка, ведущая в поля, плохо открывалась, и Иви перелезла через нее и упала в холодную траву.

Вот если бы выпал снег, она бы не скучала; но все было серо-зеленым и туманным, и даже на ветках деревьев не было инея. Иви позвала собаку и бегом вернулась на кухню, чтобы поджарить себе на решетке парочку тостов. Никому нет до нее дела, а она не хочет, чтобы эта зима оказалась для нее без Рождества.

Она села за стол и стала жевать тост, и тут ей пришла в голову замечательная идея. Она отправится с Маффом в экспедицию, как в фильме «Лесси». Она возьмет свой ранец и набьет его едой из холодильника – положит бутылку «Sunny Delight», немного рождественского печенья, которое она испекла с Норой еще до пожара. Они пробудут в лесу целый день, и никто не будет на них кричать. Пожалуй, если она возьмет немного денег из маминого кошелька или из кувшина «Тоби», который стоит на камине, она найдет кафе или доедет на автобусе до Скиптона, а там сядет в поезд… Потом у нее возникла еще более замечательная идея.

На обороте конверта она нацарапала записку, натянула на уши шапочку, сунула в карман перчатки и надела на спину ранец. Потом, словно настоящий исследователь или индеец, отправилась искать сокровища. Она видела фильм «Один дома» и знает, что даже у детей бывают замечательные приключения. В ее сказочном королевстве она сможет быть кем угодно, но прежде всего разыщет Белую Леди, посмотрит, ждет ли та ее в волшебном треугольнике на секретную встречу.

Она немного постояла на краю леса, но никого не было видно; слышался лишь шелест сухих листьев и треск веток.

– Я здесь, приходи сюда и поиграй со мной, – крикнула она, надеясь, что леди выйдет из своего укрытия. Впрочем, зачем играть в лесу в прятки, когда впереди замечательные приключения? Она направилась по тропе, ведущей через поле, решив обойти вокруг земного шара или хотя бы добраться до ближайшей автобусной остановки. Вот будет сюрприз для бабушки, когда она увидит ее на пороге в канун Рождества!

 

* * *

 

Бланш шевелится, пробуждаясь от дремоты. Замечает движение в роще. Вокруг Уинтергилла она бродит всегда в тумане, но это утро ясное. Бланш не чувствует ни холода, ни льда, ее кости согревает огонь желания найти свое потерянное дитя. Она видит в поле вспышку золотых волос, видит маленькие ноги. Бежит за ними. Моя Нони идет… Наконец-то она моя…

 

* * *

 

Ник спал тревожным сном. Накануне он засиделся до поздней ночи над «Травником» Агнес, и его сны были полны странных вихрей. Утром, еще не проснувшись окончательно, он подумал, что сейчас он откроет глаза и увидит за окном белую мглу, так как в ближайшие дни, по прогнозу, ожидался снегопад, а стрелка барометра упала. Если это так, тогда овцы сами пойдут в безопасное место. Пора выкладывать для них корм. Но тут он вспомнил: кормить-то ему некого.

Как его новые овцы научатся таким навыкам выживания? Ведь для них эти холмы и таящиеся в них опасности будут чужими, непривычными. Пожалуй, даже хорошо, что он пока еще не купил ярок и баранов. Записи Агнес его нервировали; вся эта чепуха о неупокоенных духах, которых нужно направить туда, где они обретут покой… Что за ерунда!

Все же в воздухе витала какая-то тревога, он ощутил ее, когда сел в постели и допил оставшийся пунш. Словно кто-то незримый был рядом и наблюдал, как он читает все рецепты и советы его прабабки. Если он поверит хоть слову из написанного, значит, у него началось размягчение мозгов; но почему-то он все равно хотел дочитать все до конца. Ему даже казалось, что прабабка обращалась прямо к нему, и от этого у него ползли по спине мурашки. Вот он и ворочался во сне, даже вспотел, охваченный смутными предчувствиями беды. Какого черта ему это надо? Какое ему до этого дело?

Пожалуй, у него просто расшалились нервы после пожара и ссоры с матерью. Ее угроза уехать с фермы вполне понятна и объяснима. Куда ей в ее годы осваивать что-то новое. Придется взять себе ученика, сейчас не будет недостатка в парнях, готовых ему помогать. Он справится и без матери.

Вот если бы только точно знать, что он идет по верному пути, восстанавливая стадо… Но традиции надо продолжать, иначе они уйдут навсегда. Наследие слишком драгоценное, чтобы от него отказываться. Конечно, нынешним властям только этого и надо – избавиться от половины горных ферм. Но Ника не так просто соблазнить монетами или комфортом деревенской жизни. Он справится со всем своими силами; он хочет жить на горном склоне, а не на деревенской улице.

Но мысль о призраке, бродившем вокруг Уинтергилл-Хауса, беспокоила его. Он отмахнулся бы от нее, счел за бред, если бы сам не видел временами что-то странное. Ник не любил сложных размышлений. Для него достаточно, что он берег эти холмы, как многие поколения его предков. Ему не нравилось думать, что по его земле якобы бродил некий недобрый призрак. Но ведь он видел тогда, на ночной дороге, старуху с седыми космами; да и этот странный пожар… И случайно ли он наткнулся именно сейчас на «Травник» Агнес?

Ник сел на подоконник и уперся руками в откос. Если бы эти стены умели говорить! Ему порой казалось, что у дома есть душа, что эти залитые солнцем комнаты дают ему, Нику, силы. Он посмотрел в окно на дальнее поле с крутым склоном, заканчивавшимся известняковыми зубцами. Ему почудилось, что там ползло кверху какое-то красное пятнышко. Кто это? Какой-нибудь турист, решивший спозаранку полюбоваться окрестностями? Разве он не знает, что там слишком крутой подъем с огромными камнями, а тропы до сих пор закрыты для посторонних? Да и вообще, кто ему позволил шнырять по чужой территории? Впрочем, если он хочет сломать себе шею, вольному воля. И вообще, надоели ему эти вечные раздумья, голова от них болит…

 

* * *

 

Иви сидела на каменном уступе и прикидывала, как ей одолеть склон. Он оказался круче, чем она думала, но тем интереснее будет вскарабкаться на него. Она лежала на спине, глядела в серое утреннее небо, потом решила подкрепиться печеньем. К ее досаде, Маффин плелся за ней, и она не могла его прогнать. Пес сидел, уткнувшись носом в ее колени, и ждал угощения. Что ж, тогда он, может, выведет ее куда-нибудь.

Пожалуй, это не самый короткий путь к бабушкиному дому, но если она пойдет по обычной дороге, ее сразу кто-нибудь заметит и отведет домой, а там ее отругают и запрут в комнате.

Камни были скользкими, и Иви держалась за каменную стенку. Она умела отличать север от юга, когда светило солнце, но сейчас небо закрывали серые тучи. Куртка у нее теплая, а в карманах лежали перчатки и монеты в один фунт. Если она доберется до деревни Уиндебанк, там ее никто не знает, и она спокойно сядет на автобус.

– Кыш, иди домой, Мафф! Домой! – закричала она. Все-таки он будет ей помехой, она не сможет заплатить за него в автобусе. Пес отбежал, потом вернулся и снова поплелся за ней. Иви разозлилась. – Уходи прочь, глупая собака! Домой!

Пес подчинился ее команде и затрусил вниз, поджав хвост. Там он вдоволь побегает по пустым полям, понюхает, не появились ли новые запахи. А Иви решила поскорее скрыться с его глаз и пошла по каменистой тропе, где когда-то ходила с мамочкой. Тогда еще они говорили про высокую каменную стену, извивавшуюся среди скал, и про римских воинов в смешных шлемах и с голыми коленками, которые в давние времена построили эту дорогу.

Конечно, нечестно, что она ушла от мамочки, но ведь в Уинтергилле не бывает никакого Рождества, и она поедет к бабушке, где оно обязательно будет. Ей хотелось, чтобы были гирлянды и мерцание огоньков, как в церкви на том празднике, хлопушки и подарки под елочкой, но у них все сгорело и ничего не осталось. Это несправедливо… Она оглянулась и увидела, что проклятый пес снова плетется за ней. На этот раз она не стала его прогонять.

Они шли около часа, ее ноги устали. Она села, сжевала булочку и печенье, запив их апельсиновым напитком. В ее кармане позвякивали монеты; Иви знала, что они краденые, поэтому пути назад ей не было.

Впереди она видела лиловые холмы с закручивавшимися вокруг них полосами тумана. Широкая тропа протянулась на мили, и девочка надеялась, что сумеет разглядеть на ней дорогу на Банкуэлл и Уиндебанк. Если Банкуэлл ближе, она знает другую тропу, идущую вдоль речки.

Но вдруг она опоздает на автобус? Тогда придется идти до города. Это далеко, а она и так уже натерла себе пятки резиновыми сапогами. Приключение оказалось не таким интересным, как она надеялась, а Мафф внезапно куда-то убежал на своей хромой ноге. Ей стало чуточку страшно идти одной.

Если ей сейчас повернуть назад, то она дойдет до древней стены, а потом вернется домой, попьет чаю и тихонько положит монеты в мамин кошелек и кружку «Тоби». Никто и не заметит, что она вынимала их оттуда.

Дорога стала неровной и круто пошла в гору да еще заросла высокой, жесткой, как картон, травой. Идти стало тяжелее. Пятки разболелись не на шутку. Иви остановилась, сняла сапоги и увидела, что ее носочки сползли, а на голых пятках появились огромные красные пузыри.

Она стала звать пса, звала и звала, но он исчез. Тогда она съежилась на камне, сосала палец и думала, как ей быть дальше. Часы она забыла и не знала, сколько времени; а еще устала от ходьбы и одиночества… Очнувшись от дремоты, она не увидела вокруг ничего, кроме тумана, который сполз с горы и поглотил все вокруг.

Что ей теперь делать? Слезы страха обжигали ее глаза. Если тропы не видно, она заблудится. Скоро стемнеет, она окажется тут совсем одна, и никто не знает, куда она ушла. Она понимала, как глупо оставаться под открытым небом. Если пойдет дождь или снег, она замерзнет и простудится, как дети из фильма про Лесси, но там собака вовремя их спасла. Как ей теперь хотелось, чтобы Маффин был рядом.

Ей надо найти высокую каменную стену. Все они где-то встречаются, если она пойдет потихоньку вдоль высокой стены, то где-нибудь найдет укрытие, как овцы на картинке, которая висит в комнате миссис Норы. Сделает себе маленький навес из куртки и ранца…

Трава была мягкая и сырая; Иви побрела через туман к маленькому прудику с чистой водой, набрала ее на всякий случай в бутылку и наконец-то увидела стену. Тогда она сунула сапоги в ранец и пошла босиком, чтобы успокоить натертые пятки. Мамочка… мамочка, я хочу к тебе… рыдала она, но никто не пришел к ней на помощь. Да и как они могли прийти? Теперь ее не найдут. Замерзшая, она пошла на ощупь вдоль стены и, наконец, нашла в ней маленькую пещеру. Она уселась там, съежившись, и подтянула коленки к подбородку, чтобы хоть немножко согреться.

Она уже забыла про страх, просто устала и хотела есть, когда на ее руку упали первые капли дождя. Она застегнула до конца анорак, надела шерстяную шапочку и сунула в сапоги пучки сухой травы, чтобы ногам было теплее. Потом нашла одну перчатку и убрала сапоги в ранец, вспомнив, как это делали герои телефильма «Флаг отплытия».

Теперь она пропустит лучший фильм телесериала «Флаг отплытия», где герои дарят друг другу подарки. Но сейчас ей надо согреться и заснуть, а утром она найдет дорогу домой или найдет кого-нибудь, кто ей поможет.

Ее окружила темнота, она щекотала ее лицо, будто черные шерстинки. Дождь был тихий, ветер завывал среди камней, баюкал ее, но она не закрывала глаза, потому что боялась ночных чудовищ.

Она стала петь все рождественские гимны, которые выучила в новой школе. «Далек ли путь до Вифлеема», «Маленький ослик», «Давным-давно в Вифлееме». Тут никто не слышал ее громкого голоса и не отправлял в задний ряд. Слышит ли папочка там на небе ее пение? Знает ли бабушка, что она едет к ней? Как ей петь, чтобы перекричать ветер?

Только Белая Леди, живущая на холмах, услышит ее, если петь достаточно громко. Темнота сгущалась, и Иви знала, что мамочка наверняка ищет ее. Возможно, она уже поехала за ней к бабушке. Они подумают, что она поехала на автобусе, и ее украли.

Ее веки отяжелели, но Иви боялась закрывать глаза. Дождь превратился в снежные хлопья; она высунула язык, чтобы их попробовать на вкус, но они быстро таяли, как сахарная вата на рынке. Иви высунулась из своего укрытия и увидела прыгающий огонек фонаря, такой желанный огонек; он горел в темноте словно рождественская свеча. Наконец-то, она спасена. Спасатели нашли ее.

 

* * *

 

Не бойся, моя сладкая. Мамочка ищет тебя. Бланш улыбается и размахивает фонарем, держа его костяными пальцами, выбеленными ветром и дождем. Потерянное найдено и должно вернуться домой.

 

* * *

 

Кэй пошла в ванную. Она уснула, как только Иви оставила ее в покое, и проснулась позже, чем хотела. Теперь она отправится в город за елкой и подарками для Сноуденов. Она решила, что Иви у миссис Норы, крутится у нее, но когда дочка так и не появилась, подумала, что она ушла на прогулку с Маффином. На кухне не было ее куртки и сапог. Сейчас она быстренько смотается в город, купит все, что нужно, а то Иви вечно канючит и дергает ее, не давая подумать.

Она вернулась с покупками уже после полудня, ожидая, что Иви бросится к ней с криком «Где ты была?». Увидев, что дочкиной куртки нет на крючке, она прошла к Норе и обнаружила, что та спит на софе. Должно быть, устала от девчонки, ведь она еще слабая после гриппа. Кэй решила ее не будить и пошла искать Ника, но безуспешно; его грузовичка не было на месте. В доме стояла странная тишина. Небо потемнело, за окном полетели первые хлопья снега. Кэй задрожала от испуга.

Она помчалась наверх – может, дочка играет где-нибудь на чердаке, но там ее не оказалось. На этот раз она ворвалась в спальню Норы.

– Где Иви?

Старушка удивленно посмотрела на нее.

– Разве она не с вами? Вообще-то, я не видела ее весь день. – Глядя на встревоженное лицо Кэй, она поскорее добавила: – Не волнуйтесь, вероятно, она где-нибудь гуляет с Ником и собаками.

Да, пожалуй. Иви вытрясет из него всю душу и уговорит срубить елку. Глупая. Все утро у Иви на уме только одно.

– Сейчас я приготовлю нам чай, – с улыбкой сказала она и пошла на кухню. В это время туда вошел Ник и сбросил сапоги. Потом заглянул под стол.

– Где старина Мафф?

– Иви была с вами? – спросила Кэй, стараясь не впасть в панику.

– Не-а, – ответил он. – А что?

– Она хотела вас попросить, не срубите ли вы елочку для холла. Я думала, что вы пошли с ней в лес… Ее нет в доме. Я не видела ее с раннего утра. Я была в городе и думала, что дочка у Норы, но она ее тоже не видела. Куда же она делась? Уже темнеет, и начинается снегопад. – У Кэй задрожали коленки. Что-то было не так, и никто не мог убедить ее в обратном.

– Сядьте, – приказал Ник и махнул рукой на виндзорское кресло возле печки. – Расскажите мне все подробно. – Налив чая, он сунул кружку ей в руки. – Когда вы видели ее в последний раз?

– Утром в семь, – прохрипела она. – Было еще темно, и я велела ей выпустить Маффа… Господи! Ее анорак, собака. – Она нахмурилась. – Значит, они ушли еще тогда!

– Мы этого не знаем. Мне показалось, что я видел кого-то на склоне. Какого цвета у нее куртка? – Ник наклонился, опираясь на печку.

– Красная, как почтовый ящик… полосатая шерстяная шапочка и розовые сапожки. Она сама выбрала, – добавила Кэй, словно оправдываясь. Внутри ее уже кололись ледяные осколки паники.

– Сначала мы осмотрим все хозяйственные постройки, позвоним на соседние фермы, не видели ли ее там. Может, она просто заигралась с другими детьми. Ведь дети такие безмозглые.

Ник пытался говорить спокойно и по делу, но Кэй слышала тревогу в его голосе. В дверях появилась Нора с серым лицом и бумажкой в руке. Это был нераспечатанный конверт с рождественской открыткой, и на его обороте было что-то написано.

– Прочтите эти строчки и позвоните в полицию, – сказала она с остекленевшими от тревоги глазами. – Господи, этого еще не хватало!

Кэй выхватила из ее рук конверт, узнав почерк Иви. Это была ее попытка писать связно: «Ушла найти Рождество у бабушки, целую Иви».

– Что это значит? – спросил Ник, взглянув на письмо.

– Как раз то, что и написано, – ответила Кэй. – Утром мы чуточку поссорились из-за Рождества. Она хочет, чтобы у нее было Рождество, и хочет вернуться в Саттон Колдфилд… Как может ребенок выбраться отсюда самостоятельно и без денег? – Ее слова рассыпались на слоги, фрагментики, кусочки информации, плававшие в ее сознании.

– Мы позвоним в полицию. Правда, прошло слишком много времени. – Ник уже направился в холл. Кэй закрыла глаза, и ее захлестнули волны ужаса. Иви была одна где-то на вершине холма, шел снег, блуждала там, пытаясь идти на юг, а она, беспечная мать, шлялась по магазинам, не подозревая об опасности. Что подумают об этой ситуации социальные службы?

– Я пойду ее искать, – заявила она, влезла в сапоги и куртку «Барбур».

– Не надо! Еще не хватало, чтобы и вы потерялись на болотах. Горные и пещерные спасатели сделают это лучше нас, – закричала Нора. – Они прошли специальную тренировку для таких ситуаций. Вы останетесь со мной и сообщите полиции все подробности. Не исключено, что девочка сидит где-нибудь в Банкуэлле у подружки и далеко не ушла. Даже такая малышка понимает, как далеко идти отсюда до Саттон Колдфилда. Она упрямая, да, но ведь все-таки она не глупая. Все будет хорошо, – заверила ее Нора, но ее глаза помнили другую историю.

 

* * *

 

Ник даже не поверил, насколько быстро приехали спасатели. Они вышли в снегопад с группами волонтеров и поисковой собакой. Он потер глаза, уставшие от вереницы событий: от воя сирен, появления «Лендроверов» с людьми в оранжевых и зеленых куртках; местные полицейские опрашивали их и задавали вопросы, сотни вопросов.

Спасатели-спелеологи были старыми школьными приятелями; она считала, что их знание холмов важно для поисков. Возник вопрос и о старой собаке. Конечно, Мафф давно прибежал бы домой, но он хромой и ходит медленно; еще в молодости он мог часами сидеть на сугробе над заметенной метелью овцой, пока их не спасут.

Ник просеивал снег, определяя его влажность. За двадцать четыре часа влажный снег пошел и перестал. Но в любом случае снег был лучше, чем сильный восточный ветер, ведь снег укутывал, согревал и защищал от холода. Если девочка нашла укрытие, еще несколько часов она будет в безопасности, но, возможно, не переживет ночь.

Во всяком случае, теперь она была лучше одета для такой погоды, чем раньше, ведь они приехали из города, не готовые для холодов. Ее ранец исчез, еда тоже. Исчезли монеты из кружки, так что маленькая паршивка все-таки задумала побег. Для восьмилетней девочки она на удивление хорошо все спланировала. Когда сам он пытался когда-то бежать из дома в детстве, он захватил с собой только яблоко и свой лучший игрушечный трактор.

Они прочесали все амбары и другие хозяйственные постройки. Теперь погода была против них, но собака уже взяла след и потащила всех вверх по склону, туда, где Ник видел утром красное пятно.

Если бы он не поленился и еще утром пошел туда! Но он решил, что это какой-то неразумный турист. Сейчас его больше всего беспокоили те странные сны и фигура седой карги в свете фар, той самой, которая преследовала его годами. Она как-нибудь причастна к этой истории? Сначала пожар, теперь вот это, и оба раза фигурирует ребенок.

Он вздрогнул, зная, что это нелогичная чушь, но острое ощущение опасности его не покидало, и он знал, что Иви угрожает опасность не только из-за погоды, но и от того непонятного существа, неупокоенного духа. Но как он мог даже думать о другом измерении? Кто поверит в такую чушь? И все же… Он прочел «Травник» Агнес и знал историю семьи.

Ник убежал в свою комнату, закрыл дверь, чтобы не слышать хаос, бушевавший на кухне, и схватил книгу Агнес. Внезапно он понял, что все там взаимосвязано и что он должен сообразить, как правильно сложить все фрагменты. Тайное знание Агнес было ключом, с помощью которого он сумеет предотвратить новую беду. Вот только если бы знать, что надо сделать. Надо посмотреть еще раз.

 

* * *

 

Господь дает, и Господь отбирает. Благословенно имя Господа, но не Его огненная колесница уносит растерянное дитя на небеса, а злая воля кузины. Хепзиба вздыхает, сидя на своем излюбленном месте – на окне. Увы, нет радости от этого снегопада. От Дня Всех Святых до Рождества несчастье придет снова. Бланш занята своим делом, и кто ее остановит?

Скоро зеркало завесят черной тканью, а на дверь повесят похоронные венки. Дом погрузится в траур, а на кладбище появится свежая могила, на которую в память маленькой девочки положат розмариновые гирлянды.

Хепзи не слишком расположена к рождественским праздникам, но тут ей становится грустно, что хозяева Уинтергилла не празднуют рождение Господа; пыль скапливается на буфете, полы не подметены, птица не кормлена, а там, в роще, Бланш торжествует – она одержала победу и станет еще сильнее.

Только Господь в Его мудрости ведает Его цели, давая кузине новое утешение, вздыхает она и уходит в тень, потерпев поражение. И я не могу ничем помочь в этом деле. У меня нет силы за пределами этих стен, зато там есть кто-то более сильный, кто умеет превращать ветер в покорного ягненка, если на то Его воля…

 

* * *

 

Страх витал на кухне Уинтергилл-Хауса, где теперь находилась штаб-квартира поисково-спасательной операции. Время решало все, но прогноз погоды был неблагоприятным, а собака потеряла след. Если девочка сидит где-нибудь в укрытии, она умрет от переохлаждения, если же она решила вернуться домой, то может сорваться с кручи и разбиться. Если она спряталась в каком-нибудь амбаре, надежда еще остается. Нора непрерывно готовила чай и вытаскивала из кладовой муку пакет за пакетом, чтобы печь пирожки с начинкой, сотни пирожков, используя все свои заготовки начинки.

Ее больше не волновало, что о ней думают. Она нарезала, мяла, раскатывала и пекла. Ей нужно было, чтобы руки не дрожали, нужно было погасить в себе панику и воспоминания о том давнем несчастье. А ведь оно словно случилось вчера.

Телефон звонил, не умолкая; весть о втором происшествии в Уинтергилле молниеносно передавалась от паба к пабу. Мужчины выходили с сыновьями, обыскивали свои амбары и ямы, осматривали с собаками выпавший снег, высматривали на склонах какие-либо признаки жизни. В поисках участвовали все соседи.

Надежда еще оставалась, Нора испечет такую груду пирожков, и когда Иви вернется, она должна… Потерять мужа, потом имущество и ребенка в один и тот же праздник – это немыслимо. Так не должно быть. Это против всякой справедливости.

И все же как слабо человечество по сравнению с силами природы. Как мал ребенок на этом диком болоте. Нора опасалась приезда ребенка, когда меньше двух месяцев назад у них появились мать с дочерью. Но никогда, даже в самых безумных фантазиях, не могла вообразить, что случится такая трагедия.

Бедная Кэй сидела с женщиной-полицейским и раскачивалась взад-вперед будто от боли, сжимая лежащую у нее на коленях пижаму дочки. Она была еле живая от ужаса. Как знакомо было Норе это чувство, но она не могла ни сказать, ни что-то сделать для его облегчения. Слов не было, одни лишь примитивные движения, подобные шевелению зародыша: мать восставала против сил, против правды, всплывающей в ее мозгу, что ее ребенок потерян.

Если Иви останется в живых, она получит самое лучшее в мире Рождество, потому что для них она станет самым замечательным рождественским подарком: от самой жизни. Вот о чем молилась Нора, когда колотила по доске для теста и просыпала муку на грязный пол, больше не беспокоясь, что она вторглась во владения сына, на бывшую кухню их семьи, где разворачивались все драмы из ее собственной жизни. Она была здесь у своего камина и у своей плиты, одержимая одной-единственной мыслью. Живи, Иви, живи! Не засыпай! Останься с нами! Мы все ждем тебя дома.

 

* * *

 

Кэй больше не могла сидеть на месте. Она виновата во всем; сегодня утром она не выслушала дочку, невнимательно отнеслась к ее жалобам. Ей так хотелось уехать из Саттона, вырваться из душной атмосферы, царившей у родителей Тима, что она подвергла своего драгоценного ребенка риску в этих диких краях.

Дом на зиму… и как только она могла быть такой наивной, когда считала, что этот каприз станет ответом на ее проблемы? Надо было остаться на прежнем месте, и Иви получила бы обычное Рождество у деда с бабкой, в атмосфере любви, а не тащить ее к незнакомым людям, какими бы добрыми они ни были. Какую ужасную ошибку она совершила! Ей казалось, что она продумала все, а вон как обернулось.

– Ой, дочка, прости меня! – рыдала она.

Ты трусиха и эгоистка, вздыхала она, роясь в игрушках, которые принесли для Иви соседи, – все от чужих детей. От прежних дней не осталось ничего. Все сгорело. Вдруг она наткнулась на маленький блокнот; Иви держала его в кармане заднего сиденья машины, но никогда ей не показывала. Там было полно странных, мелких рисунков и слов, которые с трудом читались, картинки леди в старинных платьях и Иви, игравшей среди деревьев со сказочной леди. Кэй побежала с этим блокнотом вниз и наткнулась на Ника, который беседовал на кухне с соседями-фермерами, явившимися на подмогу. Дверь была открыта, снег перестал; на небе светила огромная луна размером с медную тарелку. Кэй сунула ему в руку блокнот.

– Вы только посмотрите, Ник. Я не понимаю, что происходит. Взгляните на эти рисунки. Как может девочка ее возраста знать такие детали? Вы поглядите на фигуры и костюмы. Неужели она и вправду видела этих женщин? Сначала пожар, который неизвестно с чего возник. Теперь это. По-моему, она прятала этот блокнот от меня. Сколько же бедных душ преследовали ее?

Он обнял ее за плечи и посадил в кресло, а сам стал осторожно перелистывать листочки. Казалось, он вовсе не удивился. Улыбнулся при виде привидения с кисточкой из перьев, поглядел на седую фею с волосами как у хиппи. Но его слова были еще удивительнее.

– Дети иногда видят то, чего не видим мы. Помните первый день? Она сидела на стенке и рассказывала про Белую Леди, а вы смеялись. Я тоже шутил и дразнил ее. Но тогда я кривил душой. – Он помолчал и взглянул на нее полными страха глазами. – Я много лет видел возле фермы это привидение, только никому не рассказывал об этом. И в тот вечер, когда я разбил свой пикап… – добавил он.

Кэй не знала, смеяться ей или плакать.

– Сейчас вы мне рассказываете, что какой-то призрак преследовал моего ребенка. Почему вы ничего мне не сообщили? – сердито спросила она.

– Это всего лишь Белая Леди. Она много веков бродит вокруг нашей фермы. Что-то вроде легенды, выцветшая фотография. Старушка с перьями в руке, нарисованная возле лестницы, – добрая душа, часть нашей мебели. Иви нарисовала ее точно такую, как я ее видел… Для меня она была всегда хозяйкой, экономкой. – Он старался говорить легко и непринужденно, но Кэй не обманешь.

– Скажите мне прямо. Вы видите призраков? – спросила она и увидела, что он покраснел.

– Тише, не кричите, – пробормотал он, уводя ее подальше от посторонних ушей. – Вижу иногда… в доме. В старых домах всегда живут призраки… Я взрослел и замечал их все реже, но недавно увидел несколько вещей…

– Почему вы? Как? Вы экстрасенс? – Она с подозрением посмотрела на него.

– Ну, нет… просто так получается. Почему некоторые люди храпят или косолапят? Я никогда не думал над этим. Но несколько дней назад нашел на чердаке вот эту старинную книжку. – Ник вытащил из ящика бюро старую книгу в кожаном переплете.

– Она принадлежала моей прабабке, Агнес Сноуден, ее портрет висит вон там на лестнице. В ней полно старинных рецептов блюд и травяных отваров. Смотрите сами. И там есть история, которую вам не мешает прочесть. Очевидно, что у нее тоже была такая способность. Она передается из поколения в поколение в некоторых семьях, а Агнес была цыганкой. Мать говорила, что вы из Нортонов, так что, возможно, в ваших генах она тоже есть. – Он пытался говорить все эти странные вещи как можно мягче, чтобы не напугать ее. – По какой-то причине это существо не упокоилось с миром. Что-то его удерживало, какая-то несправедливость или внезапная смерть, не знаю. Лишь догадываюсь, что она уже несколько веков бродит вокруг этого дома, и местные легенды о Белой Леди на холмах, вероятно, возникли из-за нее. Если я прав, ей пора наконец-то обрести покой раз и навсегда, чтобы больше не озоровать. Пора выяснить, стоит ли она за всем этим, или у меня просто поехала крыша.

– Вы имеете в виду экзорцизм? Вы думаете, что она стоит за всеми последними гадостями, и вот теперь Иви… Господи, куда я ее привезла? Такого быть не может… сейчас двадцать первое столетие.

– Не думаю, что время имеет какое-либо значение в таких вопросах. Агнес оставила эту книжку как некое предостережение или как руководство, не знаю. Кажется, Уинтергилл оказался в фокусе всей этой беспокойной энергии. Если что-то случилось в прошлом, какая-то драма, то это было здесь.

Кэй с трудом верила своим ушам.

– Так что мы можем сделать?

– Надо разыскать Иви и привести ее домой, остальное уже не важно. Пойдемте отсюда. Я не выношу безделья. Тут есть одно место, которое может стать хорошей отправной точкой…

Кэй склонилась над книгой, напрягая зрение, чтобы разобрать мелкий почерк; потом покачала головой.

– Я не верю ни одному слову, – прошептала она. – Вы хотите сказать, что Иви играет роль какого-то спиритуального магнита? Что она активировала это привидение? Прямо какой-то фокус-покус.

Ник потащил ее в холл.

– Я знаю, это звучит как бред, но мы должны их найти и привести домой. Это прошлое Уинтергилла, которое я не очень понимаю. Я всего лишь фермер, не пастор, и знаю о происходящем не больше, чем вы. Но сидеть тут и ждать я не могу. Не отчаивайтесь. Иногда все складывается хорошо в нужный момент.

Она кивнула, видя, что он убежденно произнес эти слова. Еще никогда Кэй не видела его таким оживленным и озабоченным. И опять почувствовала теплоту, возникшую между ними.

– Я верю вам, Ник.

– Давайте доверимся нашему чутью. Я понимаю, это звучит странно, но еще не все потеряно. Я чувствую, что у нас есть шанс, если мы нанесем удар сейчас. Откройте свое сознание, Кэй. Поверьте в невероятное. Все разгадки есть в этой книге, я внимательно прочел историю Агнес. В остальном доверимся высшей силе… как бы ее ни называли. Выход должен быть.

– Я боюсь, – ответила Кэй, схватив книгу. – Я слишком взбудоражена, чтобы понимать что-либо, но я пойду с вами. Я сделаю что угодно, лишь бы найти Иви. Моя вина, что я привезла ее сюда по своей прихоти.

– Кэй, не время сейчас для угрызений. Сейчас это будет больше похоже на путешествие по опасной трясине. Вот список, что нам понадобится: теплая, сухая одежда, что-то из еды, но прежде всего термос с чаем. Все это будет похоже на усилия полететь без крыльев, но пока есть надежда, мы должны что-то сделать.

Кэй стояла в дверях и смотрела, как он зажигал в холле фонарь, склонив голову словно в молитве. Пожалуй, пора ей тоже попросить у него совета.

 

* * *

 

Снежные вихри крутились перед Иви, когда она высунулась из своего укрытия при виде фонаря. Она уже не чувствовала холода, только усталость; наметенные сугробы казались ей сейчас пышной периной с удобными подушками, на которые так приятно положить голову. Маффин вернулся к ней, лег возле ее ног и теперь дремал, защищая ее от ветра. В уголке неба светился лимонный огонек, но Иви слишком устала и замерзла, чтобы куда-то идти. Ей хотелось лечь в пушистый снег и заснуть, но огонек двигался к ней, светил ей в глаза. Ее нашли! Мамочка ждет ее и тревожится. Как Иви жалела теперь, что ушла утром из дома.

Перед ней возникло лицо красивой леди, незнакомка улыбнулась и протянула девочке руку, чтобы вытащить ее из пещерки. Белая Леди явилась из леса, нашла ее и сейчас отведет домой к мамочке. Иви вздохнула с облегчением и вдруг поняла, что она летит над серыми полями словно рождественский ангел с крыльями; это было волшебно. Вот уж ей позавидуют ребята в школе, когда она расскажет им об этом!

 

Поиски

 

– Нора, вероятно, вы подумаете, что Ник сошел с ума, но он считает, что в Уинтергилл-Хаусе обитает неупокоенный дух; нет, не в стенах дома, здесь их защищает добрый призрак, а вокруг фермы, в полях. Ник думает, что этот дух не может обрести покой из-за какого-то сильного огорчения и что теперь пора помочь ему в этом. – Кэй взглянула на старушку, ожидая, что та ответит презрительным смехом, но Ленора лишь покачала головой и посмотрела на блокнотик с рисунками.

– Это и есть та Лавандовая Леди, про которую твердила Иви? Ширли тоже ее видела. Госпожа Хепзиба, так называла ее моя свекровь и утверждала, что она не причиняет никому вреда, потому что любила этот дом. – Руки Норы с молниеносной быстротой замешивали тесто; она по-прежнему возилась с пирожками, словно был день, а не середина ночи.

– Ник нашел старинную книгу… «Травник» Агнес Сноуден. Можно ей верить или мы просто сошли с ума от беспокойства?

– Раз Ник считает, что во всех этих странных событиях что-то есть, надо попробовать, – сказала Нора будничным тоном. – Я могу лишь догадываться, что моя Ширли заболела и умерла из-за этого призрака. Да и пожар начался как-то странно… Я ничего не хочу вам говорить, но, возможно, это не обычное совпадение. Хотелось бы мне добраться до этого полтергейста.

Нора на секунду замерла и добавила:

– Значит, все эти годы у моего сына была эта способность видеть невидимое, которой обладали многие Сноудены, но только он никогда не говорил… Все видел и молчал! Том обычно смеялся, когда Ширли рассказывала нам странные вещи. Я никогда не думала, что мой сын тоже… Жалко, что он не говорил. Я была такой строгой к нему. После смерти Ширли я боялась кого-то любить, а он мучился и сказал мне об этом лишь позавчера. Сейчас он пытается вам помочь, пытается спасти малышку. Давайте делать так, как он говорит. Будем верить, что он не ошибается. – Нора вздохнула и покачала головой. – Я напеку побольше пирожков; когда Иви вернется домой, она будет страшно голодная.

Она пекла и пекла, посылая корзинки с пирожками и полицейским, и водителям «Скорой помощи».

– Не очень-то у них получается, ведь ищут вслепую. Если бы мы могли найти старину Маффа. Он всегда выручал нас в беде. – Когда Нора волновалась, ее диалектный выговор становился заметнее.

– Я пойду искать дочку вместе с Ником. Я не могу тут ждать. Мне надо что-то делать. – Кэй повернулась и шагнула к холлу, но Нора схватила ее за руку и крепко обняла.

– Все будет хорошо. Должно быть. Видите? – Нора зажгла толстую «штормовую» свечу и поставила ее на окно в холле. Пламя свечи немного помигало и загорелось ровным светом. – Я выставила путеводную свечу, это старинный немецкий обычай. Она покажет ребенку-Христу и всем путникам дорогу из мрака. С верой Христовой свет приведет вас всех домой.

 

* * *

 

Хепзиба смотрит на горящую свечу. Она видит суматоху, люди приходят и уходят, двери хлопают, в воздухе витает аромат свежей выпечки. Кто-то не спит в ночи, созывает всех женщин, которые рыдали в этих стенах. В рождественском очаге не горит полено, над трубой не клубится дым, дом наполнен лишь сырым холодом страха. Господи помилуй и яви свою милость! Время настало, и борьба идет всерьез. «Возвожу очи мои к горам, откуда придет помощь моя…»

 

* * *

 

Адреналин бурлил внутри Кэй, толкал ее вперед. Как ни странно, она была совершенно спокойной. Перед ней была ясная цель. Я должна что-то делать, говорила она себе. Жизнь моего ребенка зависит от наших общих усилий. Как странно, подумала она, глядя на портреты, висящие над лестницей, на лица бывших хозяев Уинтергилл-Хауса, на краткий миг мне показалось, будто я не одна: что все матери и дочери этого странного дома стоят за моей спиной, молятся за меня, каждая на свой лад, желают мне удачи в эти решающие часы.

 

* * *

 

Ник глядел на луч лунного света, падавший на ковер. Он чувствовал восковой запах свечи, горечь паники на языке и снова возвращался к старинным рисункам. Что они означают? Пятиконечная звезда… древний магический символ защиты. Круг и свет… Какая-то белиберда… Но вот нарисованные скалы – дело другое. Ник догадался, что надо идти на пустошь, к каменным выступам. Что делать потом? Здравый смысл подсказывал ему, что он должен поехать туда на своем квадроцикле не в одиночку, а с поисковой командой, и искать там.

Доверься своей интуиции, шептал ему внутренний голос, своим внутренним струнам. Но прежде всего – найди девочку и привези ее домой. Только вот как это сделать? Полный отчаяния, он схватил Кэй за руку и пошел к квадроциклу.

– Давай, Агнес Сноуден, помогай нам!

 

* * *

 

Нора сидела в холле, у нее кружилась голова от страха и усталости. Чтобы чем-то заняться, она взяла со стола пачку нераспечатанных конвертов с поздравлениями и любовно перебрала все, стыдясь, что сама так никого и не поздравила. Она вспоминала всех, кто любил этот дом: каменщика Сэма; фермера Джосса, который перестроил этот дом ради жены; Джекоба и его жен; Тома, Клауса, Ширли и Ника; Кэй и, главное, Иви. Она молилась, чтобы в ее дом вернулись хорошие времена, ведь она любила его по-своему не меньше, чем Ник. Она молилась о прощении за то, что она долго не обращала внимания на чувства сына. Он прилагал сейчас все силы, разыскивая ребенка, и она верила, что его интуиция поможет ему найти верное решение.

Ее сердце стучало будто медленный барабан. Конечно, затея странная. Что сказал бы Том? Она надеялась, что ее покойный муж видит усилия, которые прилагал Ник для защиты этого благословенного места от всякого вреда.

– Ладно, Том, ты знаешь, что я причинила тебе много огорчений. Ширли, любимая моя дочка, помоги нам найти малышку, пока она еще жива, – молилась старушка.

 

* * *

 

Хепзиба шевелится, очнувшись от дремоты, возле горячих углей камина. Кто-то зовет ее по имени: «Хепзи, Хепзи… Хранительница очага». По дому проносится легкий ветерок, он очищает темные углы; от него пляшет белье на веревке, шелестит на полу тростник, дым устремляется в трубу, а служанки торопятся к своим утренним делам.

Пора шагнуть в раскрытую дверь и подставить лицо ветру, сдувающему паутину с карнизов. Слуги все при деле, теперь она может выйти на порог и вдохнуть полной грудью утренний воздух. Кто-то зовет ее сквозь сотни лет, слова она едва понимает, но их значение яснее ясного. Пора, наконец-то пора! Господи, помилуй нас!

Она стоит в дверях, на краю своего хозяйства и слушает знакомый голос.

– Иди сюда, кузина! Хорошие новости! Посмотри, Анона нашлась наконец-то! – кричит она на ветру, всматриваясь в снег и туман. – Иди сюда и дай мне руку… пора тебе прийти. Я помогу тебе найти ее. Все эти долгие годы я ждала этой минуты. Я не дам тебе причинить нам зло. – Она напрягает усталые глаза, смотрит и смотрит…

В роще все тихо, ничто не говорит о том, что Бланш ее слышит, но Хепзиба знает, что кузина не может быть далеко в эту пору морозов и льда.

– Иди домой. Мы не хотим тебе зла. Пора забыть нашу ссору и простить друг друга. Ты причинила много зла из-за своих обид, но сейчас это не важно. Наше время истекло. Иди домой!

– Ты похитила у меня то, что принадлежало мне, – слышится слабый голос. Бланш выходит из тумана. Одна ее рука отставлена назад, словно что-то держит, но что – не видно.

– Я не похищала твоего ребенка, кузина. Ты всегда заблуждалась на этот счет, – умоляет Хепзиба. – У нее и волосок с головы не упал. Наоборот, я всегда защищала Анону. Подойди ближе и смотри сама. Ты стоишь так близко и все-таки так далеко… Некого винить за буран, который нас разлучил. Выслушай наконец правду и обрати свой слух к Тому, Кто знает, где в целости и сохранности обитает Анона. Слушай. Слышишь ее смех? Гляди, у нее все хорошо. Господь милостив. Он услышал твои мольбы. Он хочет, чтобы ты вернулась домой. Слушай Его слова, ибо в них истина. Подойди ближе… Пора нам покинуть с миром эти мирские пределы, время выйти из земных оков, из этого мрака на яркий свет, где нас ждут все, кого мы любим. Загляни в открытую дверь. Там для тебя горит высокая свеча. Там твой ребенок.

Бланш видит сквозь туман лишь кузину, стоящую в дверях проклятого дома. Как же она постарела… совсем стала седая и горбатая. Все силы Бланш истрачены, сейчас она не может ей отомстить… Она замирает и слышит слабый голос, зовущий ее, и крепче сжимает свою добычу.

– Я не призрак, – говорит она. – Я усталая женщина, идущая издалека. Я устала, но не могу уйти от моих страданий. Разве я не состою из плоти и крови? – усмехается она и с вызовом обращается к кузине. – И разве ты, которая стоит предо мной, не моя родня?

Хепзиба качает головой и шепчет.

– Мы умерли давным-давно, кузина: мы две старые карги, застрявшие между небом и землей. Мы носимся по кругу, как безумные собаки, гоняющиеся за своим хвостом, по одному и тому же отрезку времени. Пожалей нас!

– Ты смеешься надо мной. Я вижу твои костлявые пальцы и ввалившиеся щеки. Да, мы постарели – это удел всякой плоти, – но мы прикованы к этой земле. У меня нет могилы, мои кости лежат непогребенными, как и кости моего дитяти, – кричит Бланш, споря с ветром, но далекий голос звучит в ее ушах.

– Ты сбилась с пути и бродишь так далеко от своей родни. Если хочешь, иди сюда и смотри сама, но выслушай меня. Иди, кузина. Мои слова – правда.

– Не так это! Ты лжешь. Ты прикована цепью к проклятому дому. Все ложь. Мой ребенок со мной и в безопасности, – кричит она кузине, но сама боится силы, кроющейся за словами Хепзибы. Как может ребенок быть в двух местах? Она видит фонари, горящие на пустоши. Она глядит на Хепзибу, ждет помощи, но ее нет, лишь жестокие слова. Ей страшно.

– Ах, молчи и слушай. Цепи любви держат меня здесь, – кричит Хепзиба. – Любовь говорит громче, чем ненависть. Взгляни на свет и суди сама. Войди в дом… – Хепзиба показывает на дверь и на мерцающую свечу. – Если не веришь мне, смотри с улицы. Ты натворила много зла и бед. Пора положить этому конец. Я ничем не смогу тебе помочь, если ты не подойдешь.

Бланш колеблется, не зная, то ли ей ускользнуть подальше от света, то ли приблизиться к его источнику… она мечется между сомнениями и недоверием.

– Как это возможно? Я не понимаю… – кричит она.

– Ты запуталась в паутине собственных деяний, летаешь по кругу, ни жива ни мертва, в ловушке собственной боли и тоски, пылая гневом к тем, кто, как тебе кажется, похитил у тебя то, что было твоим. Но ты заблуждаешься в своих обвинениях, заверяю тебя. Зайди со мной в дверь и слушай мои слова. Она здесь, желание твоего сердца. Все, к чему ты стремишься, там, внутри.

– Нет, это твои фокусы, ты обманываешь меня. Я тебя знаю… Все, чего я желаю, сейчас я держу в руке. Оставь меня, – кричит она и, повернувшись, удаляется в снег и туман, подальше от пронзительного света.

Возле ее ног рычит собака. Бланш бьет ее ледяной рукой.

– Прочь с дороги, паршивый пес! Ничто меня не остановит.

 

* * *

 

Ник был в панике. Он больше не был уверен в своих силах, но знал, где искать – у старой стены, отмеченной остроконечной звездой, месте опасности в истории Агнес. Он выбрался из мрака и тумана на крутой склон, словно из темного туннеля на яркий свет, и оказался на знакомой территории: перед ним были каменные стены, пастбища, загоны для овец и полевой амбар у Кельтской стены, стоящий на фоне лиловых холмов.

В немой тишине ему на мгновение почудилось, что на лугах мирно пасутся его суффолкские овцы, его гордость и надежда, что там все, как прежде. Но это был лишь мираж. Пастбища пустовали, хотя над ними по-прежнему витал запах овец. Надо искать Иви тут, на пустоши, прежде чем холод унесет ее туда, откуда уже нет возврата. Она где-то здесь, близко, и ее еще можно спасти.

 

* * *

 

Кэй сидела за спиной Ника, отчаянно вцепившись в его плечи. Вопреки всем советам они выскочили со двора фермы на полевую дорогу и, сверкая фарами, мчались к старой дороге. Снег снова превратился в холодный дождь и обжигал щеки, но Кэй не замечала его.

Лицо Ника окаменело. Он сосредоточенно молчал. Он знал, куда едет, хотя его очки залепило мокрым снегом. Когда дорогу преградили снежные наносы, он принялся как безумный расчищать ее, даже не переводя дух; Кэй помогала ему голыми руками. И вот они помчались дальше по древней дороге вдоль промерзшей каменной стены. Потом он остановился, стал смотреть по сторонам, звать.

– Она должна быть где-то здесь. Это то самое место, где Агнес едва не потеряла свою дочку. Тут часто случаются всякие несчастья. Иви! – крикнул он, борясь с ветром.

Кэй дотронулась до его руки.

– Что это там… на снегу у стены? – На снегу виднелось темное пятно. Полные надежды, она помчались туда, но это оказался лишь торчавший из снега камень. Кэй почувствовала, как в ней закипает паника. Все бесполезно… Тут никого нет.

– Ничего не получается, – заплакала она и понуро поплелась к квадроциклу.

– Тут рядом место, отмеченное в «Травнике». – Губы у Ника потрескались, глаза сверкали. – Она должна быть где-то рядом.

– Этот призрак, который ты видишь… как выглядит? – спросила Кэй.

– Иногда это женщина в плаще, собирающая грибы, но в последнее время она является в виде старухи с выпученными глазами и больше походит на мешок с костями, – ответил он.

– Как ты думаешь, она может быть матерью, вернее, когда-то была матерью, которая потеряла своего ребенка и сошла с ума от горя и тревоги… и она ищет, ищет… как я? Тогда не кричи на нее, Ник. Гневные слова никогда не слушают. Уговаривай ее, выслушивай, сочувствуй… Дай мне поговорить с ней. – Откуда у нее взялись эти мысли? Ведь она испытывала лишь ненависть к этому чудовищу. – Может, она появится, если я отойду подальше? – Но он покачал головой и схватил ее за руку.

– Давай искать тут и звать Иви. Я уверен, она близко от места, где детская коляска покатилась и ударилась о стенку.

– А что с ребенком?

– Ребенок не пострадал. Иви! – закричал Ник. – Где же ты прячешься, черт подери?

Он вскочил на квадроцикл, и они помчались в темноту, сверкая фарами. Остановились у загона с высокими стенками. Ник вытащил фонарь.

Они ходили кругами с фонарем. Он включил фары, и они уныло сидели на квадроцикле, замерзшие. Потом опять кричали, звали, нарушая рассветную тишину. Кэй прошла вдоль стены.

– Тут ничего нет, только снег и камни. Поедем дальше.

– Нет, я уверен, что здесь то самое место… Иви!

 

* * *

 

Бланш чувствует, как она против своей воли словно летит над заснеженными полями Уинтергилла вдоль дороги к старому фермерскому дому. Хепзиба все еще ждет в дверях, размахивая фонарем, машет руками.

– Заходи, кузина, переступи через порог. Вон, гляди. Кого ты видишь возле камина?

Бланш всматривается, вглядывается сквозь открытую дверь, различает какие-то фигуры, мелькающие перед камином; они разговаривают между собой, что-то делают.

– Я ничего не могу разглядеть. – Она напрягает глаза, пытаясь понять, чего от нее хотят.

– Погляди сама, кто там внутри, хорошенько вглядись, подойди ближе… – шепчет серебряный голос, и ей хочется посмотреть, но она боится. – Возьми себя в руки, отбрось свой страх и погляди получше.

Туман перед ее глазами рассеивается, теперь она видит знакомые лица людей, сидящих у очага – Натаниэль и его мальчишка-помощник. Они смеются и глядят на нее… Ей чудится или она вправду видит отца Майкла с кружкой эля? Только он не старый, а высокий и крепкий, каким она увидела его впервые.

Тут ее сердце трепещет – на дубовом сундуке лежит плащ ее супруга. Да, точно – вот и сам Кит. Она видит кружева его манжет, дорогой камзол из синего бархата. Что это – дьявольское наваждение? Бланш пятится назад. Нет, такое невозможно… Это всего лишь химеры, созданные моим усталым рассудком. Свет слишком яркий. Она ослеплена и пятится от порога, но Хепзиба протягивает к ней руку.

– Сейчас пора уходить, кузина; пора нам с тобой сидеть у очага вместе с супругами. Мое дело сделано. Я привела тебя домой и больше не могу тут оставаться. Теперь ты должна сама выбрать свой путь. Больше я ничего не могу для тебя сделать.

– Но где же мой ребенок? Ты обещала мне, что я увижу свою Анону. Подожди, Хепзи. Мне страшно… Такой яркий свет…

Хепзиба исчезает в глубине дома, но ее голос еще слышен.

– Сестра, пред тобой явятся все, только когда ты отпустишь ту, кого держишь возле себя. Это не Нони, кого ты держишь… избавься от своей алчности и зависти… от злости и покушений на невинных отроковиц. Отпусти ее, и ты увидишь ту, к которой стремится твое сердце. Доверься высшей мудрости и милосердию. Заходи в дом и смотри. Отпусти ту, что крепко удерживает тебя здесь. Она не твоя, и ты не можешь взять ее с собой. Поверь моим словам. Тебе пора возвращаться домой.

Теперь Бланш разрывается между боязнью и страстным желанием, которое никогда не пропадало, днем и ночью, от луны до луны. Знакомые плитки пола зовут ее; они отполированы до блеска другими пилигримами, они – надежная дорога к свету, прочь от этой холодной ночи с ее ужасными тенями. Вот только слезы застилают ей глаза, мешают ясно видеть комнату. Она разжимает пальцы и отпускает маленькую руку, которую крепко держала все эти часы, находя в этом утешение… Она шагает через порог.

Неожиданно свечи начинают мигать, она чувствует палящий жар на лице, а еще ее душу больно жжет страх, что она недостойна общества, собравшегося у знакомого очага. Кит глядит на нее с улыбкой.

Потом она видит бегущую к ней Нони. У ее любимой дочки все те же светлые локоны; она смеется, машет Бланш рукой.

– Мама! Иди скорее, потанцуй с нами! Сейчас мы споем рождественский гимн!

Бланш на секунду застывает на месте. Как ей войти в уютный дом со своим ужасным грузом? Но так хочется…

– Заходи, кузина, согрейся… Все хорошо, что хорошо кончается. Наконец-то ты к нам вернулась, – говорит Хепзи, выйдя из тени. Тогда Бланш срывается с места и бежит к дочке.

– Я здесь, Нони, я дома!

 

* * *

 

Ник устало шагнул вперед.

– Ты видишь вообще что-нибудь? – уныло спросила Кэй, протягивая ему фляжку. – Что мы вообще тут делаем?

– Я исполняю наставления Агнес… Иви должна быть где-то здесь, – ответил он, но в его голосе звучали сомнения. – Мне бы сейчас выпить чего-нибудь покрепче чая.

– Я подлила в чай виски, разве ты не замечаешь? – Кэй снова окинула взглядом стену и черно-белую пустошь. Никаких изменений.

– Фляжка виски сейчас была бы в самый раз… – Ник внезапно умолк и вгляделся в темное пятно, лежавшее на сугробе. – Что там у стены?..

 

* * *

 

Во сне Иви летала и летала, кружилась и кружилась в темноте, и ей было страшно. Теперь ее руку сжимала чья-то костлявая рука, и было трудно дышать. Слышались крики, плач и стоны, словно ветер выл в трубе. Слышала она и другой голос, грубый; она узнала его. Ей захотелось повернуться и пойти назад, чтобы найти тот голос.

Иви дергала Белую Леди за руку и пыталась что-то крикнуть, но ее губы застыли от мороза и не слушались. Теперь они летели на яркий свет, и у Иви не было сил вырваться, но знакомый, далекий голос звучал в ее ушах все громче, и она испугалась, когда хватка костлявой руки стала еще крепче.

– Отпусти меня! – отчаянно закричала она, но ее крики не могли остановить их полет. – Отпусти меня домой, пожалуйста!

Свет стал таким ярким, что у Иви заболели глаза; он струился из-за горизонта, соединив в себе все цвета радуги. Белая Леди торопилась, мчалась с улыбкой вперед и не слыхала слов Иви.

– Пожалуйста, отпусти меня домой, – простонала Иви в последний раз. Ее губы согрелись и издали жалобный вой.

Внезапно холодные пальцы разжались, и леди полетела вперед, на свет, даже не оглянувшись. Иви повисла в воздухе, потом стала падать вниз и вниз. Но голоса становились все громче.

 

* * *

 

– Что там такое? – Ник заметил черно-белую тряпку, валявшуюся на куче сырого снега возле самой стены. – Господи, да это же Мафф! – Он стал поскорее откапывать распростертую собаку. – Кэй! Кэй! Я нашел ее! Иви! Проснись! Она тут, в стене. Слава богу, Кэй! – Застывшими пальцами Ник набрал на мобильном номера спасателей. Иви спала, свернувшись клубочком, замерзшая, мертвенно-бледная, но все-таки живая. Теперь была дорога каждая секунда, после того как Ник растер ее и положил на клеенку и комплект выживания, который всегда был у него под сиденьем.

Кэй была рядом. Она рыдала от облегчения.

– Ох, лапушка, наконец-то мы нашли тебя! Умница, спряталась в стене… Проснись. Почему она не просыпается? – Она обнимала дочку, и слезы лились по ее щекам.

На рассвете прилетел вертолет и увез девочку в тепло больничной койки, где врачи выполнят все необходимые процедуры. Кэй была рядом с ней; еще щеки горели от волнения, и ей все еще не верилось, что все закончилось благополучно.

Ник устало сел на квадроцикл и посмотрел на замерзшее тело собаки, распростертое на снегу. Сдерживая слезы, погладил заиндевевшую шерсть.

– Ты замечательно выполнил свою работу, Мафф. Ты всегда был моим любимцем, но на этот раз превзошел самого себя. Молодец! – Он положил тело пса на заднее сиденье. – Пора ехать домой.

 

* * *

 

Когда все было позади, приехала съемочная группа из Лидса. Телевизионщики ослепили его вспышками.

– Как вы догадались, где искать? – Все время те же самые вопросы, и все время он лгал. Как он мог им сказать, что ему помогло предостережение цыганки? Они сочтут его ненормальным.

– Сам не знаю, – улыбнулся он. – Просто догадался. Мы, жители Долин, привязаны к этим склонам, как те несчастные овцы, которые были убиты ни за что ни про что, хотя им хватило бы прививки. Вообще-то, девочку нашла собака… – Это был самый лучший способ избавиться от расспросов.

Верь тому, кто этого заслуживает, размышлял он, вспоминая замерзшего пса, лежавшего на снегу. Мафф выполнил свой долг, нашел свою подопечную и оставался с ней до последнего, старый, замерзший, но верный до конца…

Ник сидел в своем кабинете и с благодарностью листал страницы «Травника» Агнес. Не понимал в нем ни слова, но однажды записи прабабки уже помогли ему. Больше он не собирался ими пользоваться. Копаться в тайнах хорошо тем, кто в них хоть что-то смыслит, но не занятому делами фермеру. Одного раза хватит, нечего искушать судьбу. Он тщательно завернул книгу и положил ее в тот же сундук на чердаке. Этот секрет должен остаться в его семье.

Спасибо тебе, Агнес, улыбнулся он, но больше не надо. С этого времени он будет спасать жильцов Уинтергилла на свой лад… Он стоял в холле, весь в снегу, оставляя на полу грязные следы. Пожалуй, Лавандовую Леди хватит кондрашка, когда она увидит этот беспорядок. Может, она теперь ушла, оболочка ее духа, так долго запертая в этом доме, с облегчением сложила свои обязанности. Ник надеялся, что это так. Штормовая свеча горела в окне. Ник снова улыбнулся, довольный собой. Ведь он все-таки пастух, стерегущий стадо. Их жильцы вернулись в Уинтергилл целыми и невредимыми.

Когда часы пробили семь, он сообразил, что сегодня 23 декабря. Перед его усталыми глазами плавал детский почерк на конверте: «Уехала, чтобы найти Рождество…» Бедная малышка. Все потому, что девочке захотелось настоящего рождественского веселья. Что ж, в этом году все будет немножко по-другому.

Угу, все должно действительно измениться. Он кивнул Джекобу, который взирал на него со своей выгодной позиции на лестнице. Я