2020-06-12
52
Квамодиан что-то проворчал и принялся ждать, наблюдая, как роботы-охранники убирают тело мертвого Скотта и его ржавый корабль, и еще раз попытался разгадать загадку Сола Скотта.
Взятая сама по себе небольшая проповедь Скотта о соединении имела, странным образом, долю смысла. Вспоминая свое собственное детство, Квамодиан мог легко убедиться, что это подтверждал его собственный жизненный опыт. Появление на Земле фузоритов завершило века соперничества и конкуренции, открыв эру соединения. И всю жизнь Квамодиан метался между этими двумя возможностями.
Только сейчас ему пришло в голову, что Скотт, вероятно, был прав. Собственный и только собственный интерес был необходимым условием жизни первобытных охотников в джунглях, но даже самые примитивные из них умели действовать сообща. Конкуренция стала смертельной болезнью на более высоких ступенях цивилизации. Даже наисуровейшая терапия старого Плана Человека не могла излечить ее — даже с помощью взрывающегося железного кольца вокруг шеи любого самоуправляемого существа. Кризис назревал, и когда появились фузориты, большинство людей приветствовало их появление. Но Квамодиан решил не следовать за родителями и не присоединяться к новому симбиотическому союзу. Выросший в бурные годы переходной эпохи, он испытывал симпатию к обоим жизненным путям. Он стремился сохранить индивидуальную свободу даже ценой риска. Но он также стремился, и с не меньшей силой, к абсолютной безопасности и миру, который принесли фузориты. Испытывая острые и противоречивые эмоции, он наблюдал за концом старой человеческой цивилизации. Иногда с печалью видел, как почти каждая ее составляющая, будь то религия или философия, политика или бизнес, социальные установления или индивидуальные привычки, оказывались ненужными, глупыми или начисто неверными. Но зато с удовлетворением засвидетельствовал он конец войн, жадности, человеческой жестокости. Он обнаружил, что слишком любил как старое, так и новое, чтобы отказаться от одного ради другого. Вынужденный принимать собственное решение, когда его родители вошли в симбиоз Лебедя, он сначала решил встать на путь соревнования. Добиваясь высоких оценок в учебе, он выиграл стипендию Космического Скаута, что позволило ему покинуть людную Землю и войти в более напряженное и сложное существование трансгалактической цивилизации. Произошло это двадцать лет назад — если перевести универсальное время в старые единицы вращения Земли вокруг оси и Солнца.
Что касается его собственной жизни, размышлял Квамодиан, старый закон джунглей явно оказался ошибкой. Соревнуясь с роботами, многочисленными существами и симбиотами, он провалился на выпускных экзаменах. Он не справился с десятком до жалости мизерных деловых предприятий. Попав в качестве подопытного животного на станцию Эксион, он проиграл также и Клиффу Хауку и не смог завоевать Молли. Лишь теперь, работая с Товариществом Звезды, нашел он свое, пусть не слишком заметное, но вполне удовлетворительное место в обществе. Это был полезный социальный институт, в то же время не требовавший столь полной самоотдачи, как абсолютный симбиоз. Такая форма соединения его полностью устраивала — устраивала бы, если бы Молли Залдивар передумала.
— Внимание, сэр! — тягучий голос флаера вновь вернул к действительности Квамодиана, погруженного в унылую интроспекцию. — Контрольный купол вызывает вас обратно к рампе.
— О, извини! — снова оживившись, он отдал нужные команды, и флаер нырнул обратно в поток очереди на транспортировку. Какой-то жутковатого вида гражданин на ножках-стеблях, с конечностями, словно ростки бамбука, и бахромой мозговой ткани, которая, словно юбка, опоясывала его талию, приостановился, давая им возможность встать в очередь к рампе.
— Контроль транспортировки вызывает Андре Квамодиана, — сигналил вспышками купол. — Многосоставный гражданин Лебедь имеет гарантированное право отдавать разрешения на первоочередную транспортировку через интергалактический транзит. Альмалик, предводительствующая звезда союза, одобрила вашу просьбу на предоставление первоочередности. Можете войти в куб трансфлекса.
Квамодиан проворчал слова благодарности, и флаер понес его к кубу. Испытав множество галактических перебросок, он так и не научился испытывать от этого способа удовольствие. Эффект трансфлексионной переброски по-разному влиял на разных людей. Большинство тех, кому переход доставлял неприятные ощущения или даже приводил в ужас, старались облегчить страдания с помощью гипноза или лекарств. Квамодиан просто терпеливо сносил неудобства.
Еще не достигнув куба, флаер вдруг остановился.
— Сэр, снова вызывает охрана. На основе последнего анализа они сделали еще один перерасчет вероятности преждевременного прекращения вашей жизни. Теперь она оценивается в 93 процента. Они по-прежнему советуют вам вернуться в купол.
— Поблагодари охрану, — сказал Квамодиан. — Скажи, что я лечу на Землю, к Молли Залдивар!
— По крайней мере, вы в достаточной безопасности до конца транзита, — жизнерадостно заверил его флаер. — Миллиард пассажиров благополучно прибывает на конечную станцию — и всего шесть не прибывает. Трое из этих шести оказываются жертвами всего лишь пространственного поворота. Левая сторона у них становится правой. Двое из оставшихся трех страдают смещением ткани тела или продолжительными психозами. Лишь один пассажир из миллиарда исчезает без всякого объяснения. Но даже эта потеря статистически восполняется. Один пассажир из миллиарда редуплицируется из-за аномалий субпространственной рефракции. Следовательно, потери транзитной сети составляют ноль.
— Заткнись! — прорычал Квамодиан. — Я отлично знаком с этой статистикой. Как монитор я имел задание выяснить, что же происходит с одним пассажиром из миллиарда и куда он может деться. Я так и не решил проблемы и теперь не намерен к ней возвращаться.
Погрузившись в угрюмое молчание, обиженный флаер подплыл к кубу станции. Квамодиан наблюдал, как зрачковая диафрагма закрывалась за его спиной, отрезая его от бесконечной цепочки ждущих граждан. Немедленно флаер закачало, и он начал рыскать. Выкрученный из обычного пространства—времени, проворачиваемый через точно рассчитанные складки гиперпространства, Квамодиан испытал то же, что и всегда: страх одиночества, тошноту, паралич мыслительной деятельности.
Голубые стены куба исчезли, растворившись в темно-сером тумане. Из ниоткуда донесся глухой жуткий рев, закладывая уши. Цепенящий холод волной окатил тело, словно каждая клетка тела каким-то образом была подвергнута воздействию почти абсолютного нуля, царящего в пространствах между галактическими скоплениями.
Квамодиан покрывался испариной и страдал. Трансфлексионный перелет каждый раз каким-то образом воздействовал на его чувство ориентировки… Исследователи проводили эксперименты с этим эффектом, но не смогли объяснить его причину.
— Ну, вот мы и прибыли, сэр! — пропел наконец флаер. — Не так уж плохо…
Он внезапно оборвал свою жизнерадостную фразу на полуслове. Затем завертелся, закачался и полетел вниз, Квамодиан с ужасом увидел отблески кроваво-красного огня. Он закрыл свое мокрое от испарины лицо и ждал, пока его инстинктивное чувство ориентировки не придет в норму. Оно не приходило. Но несколько головокружительных секунд спустя он почувствовал, как флаер вышел из бешеного пикирования и перешел на горизонтальный полет.
— Неполадки, сэр, — прожужжал он. — Отказали все навигационные и коммуникационные приборы. — Он снова зажужжал, защелкал и уныло добавил: — Если кто-то стремился не допустить вас на Землю, он выиграл первое очко.
Глава V
Квамодиан поднял голову и увидел местное солнце. Незнакомая звезда, огненно-кровавая и огромная, но слишком тусклая, чтобы слепить. Словно распухшая, она плыла низко над горизонтом по абсолютно черному небу. Темные пятна, полосы и завитки покрывали две ее огромные полусферы, создавая узор, очень похожий на изображение поверхности человеческого мозга. Обе полярные короны выбрасывали толстые щупальца красной плазмы, извивающиеся кольцами. Они были даже ярче, чем испещренное крапинами лицо звезды.
— Это разумная звезда, — шепотом обратился Квамодиан к флаеру. — Я уверен, что она мыслит. Когда нейроплазменная активность начинает препятствовать нормальному излучению энергии, поверхность получает такой пятнистый вид.
— Не имею данных, — ответил флаер. — Я просматривал все имеющиеся звездные каталоги, но по данным визуального наблюдения не могу определить эту звезду по моему комплекту звездных каталогов. Возможная причина-звезда находится вне занесенных в каталоги галактических скоплений.
С судорожным усилием Квамодиан оторвал взгляд, который словно под воздействием гипноза был прикован к испещренному морщинами и пятнами лику светила. Он хрипло вздохнул и перевел взгляд на мир внизу.
— Это… наверняка это не Земля. — Он с трудом сдержал подступающий к горлу комок. — Похоже, что тот миллиардный шанс выпал на нашу долю.
Флаер завис над плоским бесконечным берегом. К северу — если это был север — простиралась гладкая равнина моря, кроваво-красного в лучах жуткого солнца. К югу, если это был юг, почти на одной высоте с уровнем полета флаера поднимались черные скалы. Эта бесконечная горная стена казалась странно отвесной, странно цельной, и она слегка изгибалась в сторону моря. Возможно, подумал он, это древний гребень кратера, тысячемильная чаша для неподвижного моря, которое казалось таким мертвым, что Квамодиан даже засомневался, существуют ли в нем приливы и они ли это так выгладили берег.
По всему сумеречному горизонту плясало красное зарево. Его сплошные сполохи корчились и извивались, словно змеи кровавого цвета, отбрасывая малиновые отражения на зеркальную гладь моря. Квамодиан был неприятно поражен, обнаружив, что плазменные щупальца звезды протянулись по всему мрачному небу планеты, словно звезда держала небо и море в кулаке сжатых плазменных пальцев.
— Опустись ниже, — приказал он флаеру. — Там что-то есть, на берегу. Я хочу рассмотреть поближе.
На широком черном берегу выделялись пятнами более светлые, чем песок, образования. По мере того, как флаер снижался, они обретали определенную форму, превращаясь в серый, разрушенный временем металл, выцветшую краску, белые кости. Мертвые существа и их сломавшиеся машины покрывали изогнутую трехмильную полоску берега.
— Кажется, мы узнали, что происходит с пропавшими пассажирами, — сказал Квамодиан. — Вызывай охрану и передай им сообщение.
— Сэр, но я постоянно вызываю их! — В тоне флаера чувствовалась глубокая обида, голос его приобрел даже пронзительные нотки. — Я вызываю по всем трансгалактическим каналам. Но по какой-то причине не получаю ответа.
— Продолжай вызывать. Кстати, как там с нашим, э-э… энергозапасом?
— Наш аварийный запас наполовину истощен, сэр. Прикажете приземлиться, чтобы сберечь его?
— Погоди пока, — он прикрыл глаза ладонью, всматриваясь в берег, освещенный холодным красным солнцем. — Вон там! У подножия утеса. Что-то там такое… Немного правее. Странные такие башни. Опустись как можно ниже к ним.
Четыре непонятных башни привлекли внимание Квамодиана. Поставленные по углам квадрата, они не слишком аккуратно собирались из обломков черного камня, скрепленного глиной. Верхние половинки башен состояли из металлических обломков, видимо, в дело пошли части разрушенных машин на берегу. Куски металла были причудливо сварены между собой.
Когда флаер опустился, Квамодиан обнаружил, что от башни к башне протянулась целая паутина кабелей. Туго натянутая блестящая проволока очерчивала скелет большого куба. Внутри этого куба на тугих проволоках был подвешен куб поменьше. Его подвески очерчивали к этому еще шесть суживающихся к концу шестигранников.
— Тессеракт! — удивление заставило его понизить голос. — Необходимейший контур трансфлексионного куба! Что же это значит?
— Отсутствие соответствующей информации. Данные, полученные путем наблюдений на этой планете, не дают логических оснований отнести линию моих действий к какой-либо программе в моем банке памяти. — Флаер тихо прогудел три секунды и печально добавил: — Прошу прощения, сэр, но ко всему этому я не был готов.
— Не унывай, — утешил его Квамодиан. — Мне необходимо добраться до Земли, до Молли Залдивар во что бы то ни стало. — Он бросил взгляд на угрюмое светило и постарался скрыть дрожь. — Как там атмосфера? Я могу дышать?
— ЗД, 79 % кислорода, остальное благородные газы. Гелий, неон, аргон. Температура и давление приближаются к нижним пределам выживаемости человека. Вам здесь не понравится, но жить можно.
— Спасибо, — отозвался Квамодиан. — Открой… нет, погоди!
Небольшая, странного вида процессия приближалась к ним, маршируя вдоль берега. Вышла она из отверстия пещеры, чей небольшой круглый зев, ранее не замеченный Квамодианом, темнел над валунами у подножия утесов. Полдесятка потерпевших крушение вселенских граждан. Три робота, сильно пострадавшие при аварии. Два многонога в желтой скорлупе, с недостающими ногами. Всех их вел человек, размахивающий палкой с белой тряпкой на конце. Было видно, что это женщина в вылинявшей одежде, которая явно предназначалась человеку более солидных габаритов, а может, и не человеку вообще. Ее густые черные волосы были неумело подрезаны, явно каким-то неприспособленным для этого оружием, а кожа на лице была испачкана, по всей видимости, обыкновенной грязью.
Квамодиан выбрался из флаера, пробежал несколько шагов ей навстречу и замер, пораженный. Несмотря на инопланетное одеяние и непривлекательный вид, она была очень красивой женщиной. Но не только. Почему-то привлекательность ее была до боли знакомой. Запыхавшись, Квамодиан приветствовал женщину на языке старой Земли, по-английски:
— Здравствуйте!..
— Стой! — она резко перебила его на универсальном языке. — Стойте, где стоите! Назовитесь!
Голос ее был холоден и отрывист, но его богатый тембр что-то напоминал Квамодиану… напоминал ему о Молли Залдивар. Вот что дразнило его память! Эта женщина была так похожа на Молли Залдивар, что по позвоночнику Квамодиана пробежал холодок. Соскрести грязь, одеть ее в нормальную одежду, хорошенько покормить пару дней — и она будет точной копией Молли Залдивар.
Со строгим выражением на лице женщина повысила голос:
— Я жду! — Голос, приводящий в транс Энди Квамодиана, голос Молли Залдивар. — Предъявите свой стандартный голосовой идентификатор-матрицу.
В ошеломлении он только и смог выдавить из себя какой-то нечленораздельный звук.
— Погромче! — она махнула рукой, и, повинуясь приказу, роботы окружили его. — Здесь приказываю я!
Слегка заикаясь и запинаясь, он проговорил формулу стандартной голосовой матрицы.
— Благодарю, мистер Квамодиан. — Она коротко кивнула. — Я тоже принадлежу к Товариществу Звезды. Старший монитор Клотильда Квай Квич, — она сделала ударение на слове «старший». — Какое было число, когда вы вылетели?
Он сообщил ей дату по универсальному календарю.
— Спасибо, монитор, — подсчитав в уме, она мило нахмурилась, совершенно как это делала раньше Молли Залдивар. — Значит, я здесь уже пять лет… Это слишком!
Она указала кивком на пятнистое солнце.
— Здесь трудно следить за временем. На этой планете что день, что год — одно и то же. Солнце стоит в небе неподвижно. Мы даже местные года не можем отсчитывать, потому что в небе не видно звезд, по которым мы могли бы ориентироваться.
Квамодиан, вслушиваясь, зажмурил глаза. Если не обращать внимания на отрывистый начальственный тон, то это был полностью голос Молли Залдивар.
— Проснитесь, монитор! — фыркнула Клотильда Квай Квич. — Как вы сюда попали?
— Я находился в трансфлексионном транзите с Эксиона-4 на Землю, — сказал он. — С помощью Лебедя я получил право на внеочередной транзит, чтобы поспешить туда по вызову девушки. Ее имя Молли Залдивар, — он всматривался в испачканное грязью лицо, но на нем ничего не отразилось, когда он произнес это имя. И все же он не смог удержаться от вопроса:
— У вас случайно не было сестры-близняшки по имени Молли?
— Конечно, нет. Не тратьте мое время на пустые разговоры. Монитор, проснитесь наконец! Здесь перед всеми нами стоят беспрецедентные проблемы! Все усилия должны быть направлены на их разрешение. Как ваш старший товарищ по объединению я предлагаю и требую от вас сотрудничества. Теперь мои подчиненные могут назвать себя.
Заговорив в унисон, роботы монотонно продекламировали опознавательную матрицу, из которой следовало, что все трое были инспекторами службы движения. Как ни странно, но все назвали один и тот же серийный номер. Два желтопанцирных многонога говорили по очереди, но оба были помощниками инспекторов безопасности движения, и индивидуальные шифры у них были идентичны.
— Они попали сюда на год позже меня, — объявила Клотильда. — У меня было задание выяснить, что же происходит со статистически незначительным числом пассажиров, исчезнувших во время трансфлексионной транспортировки. Им было дано задание выяснить, что случилось со мной. В куб станции их штаб-квартиры они входили вдвоем — инспектор и его ассистент. Со мной это случилось во время переброски на Эксион-4. Их маршрут был тем же самым.
Глядя на трех покалеченных роботов и двух многоногое, Квамодиан почувствовал холодное дуновение на затылке.
— Теперь вы понимаете, что произошло, — продолжала она. — Инспектор во время транзита был дуплицирован. Робот-ассистент триплицирован. Но что хуже всего — произошел обмен разумов. У всех трех роботов теперь память и сознание инспектора, а у раздвоившегося инспектора-программы и содержимое банков памяти робота-ассистента. В конечном итоге все они оказались здесь. — Пронзительный ее голос надломился. — И это… На мгновение под маской начальственной уверенности в себе он уловил судорогу откровенного ужаса. Она тотчас же взяла себя в руки и успокоилась. — Вот с какой проблемой мы здесь столкнулись, монитор Квамодиан.
— А вы? — он не мог удержаться от инстинктивно возникшего на губах вопроса. — Вы ничего в себе не заметили?
Она вздрогнула и вспыхнула. В коротких темных волосах зажглись знакомые искорки, когда она повернула голову, глядя вдоль бесконечного берега. Внезапно она снова повернулась к нему, подбородок приподнялся, выдавая гнев, — жест, сразу ожививший самые болезненные воспоминания Квамодиана.
— Я с возмущением отказываюсь отвечать на личные вопросы. — Голос ее был напряжен и дрожал. — Если вам нужна объективная информация, то могу сказать, что мной замечены незначительные физические отклонения, которые я предпочитаю не обсуждать. Лучше вернемся к вопросу нашего спасения.
— Согласен, — сказал Квамодиан. — Вы можете объяснить, как мы сюда попали?
— Мы все вместе собирали данные и разрабатывали гипотезы. — Казалось, некоторая неуверенность заставляла ее говорить медленно, словно подбирая нужные слова. — Конечно, мы понимаем, что достаточно обоснованное заключение будет возможно только после тщательного анализа данных, когда мы вернемся в штаб-квартиру — если мы туда вообще вернемся.
Она сердито пожала плечами, которые покрывал гротескный инопланетный костюм, словно стараясь сбросить с себя сжавший ее сердце страх.
— Вот что мы подозреваем, — сказала она, кивнув на лик пятнистого светила. — Я думаю, это Блуждающая Звезда. Я думаю, что она систематически вмешивается в транзит трансфлекторных линий. Датированные документы среди самых ранних останков здесь на берегу указывают, что существа эти были переброшены много столетий назад. Но в последнее время частота исчезновений увеличилась — как раз с того времени, когда Соломон Скотт обосновал гипотезу и основал станцию для исследования Блуждающих Звезд. — Значит, Блуждающие за нами следят? — Он против воли вздрогнул, чувствуя неутихающий ветер, который непрерывно дул вдоль берега, прямо в направлении угрюмого солнца. — Сол Скотт побывал здесь?
— Нет, — ответила она. — Мы проверили все останки и составили перечень. Идентифицированы все, кроме нескольких самых ранних потерпевших. Людей в этом списке немного. И никто из них не мог быть Скоттом. — Она испытующе посмотрела ему в лицо, совсем как Молли. — А почему вы спрашиваете?
Он протянул ей ленту с трансфаксным сообщением Молли и рассказал о встрече со Скоттом. Вдруг многоноги что-то защебетали на своем языке, обращаясь к роботам. Те запищали в ответ. Клотильда Квай Квич сделала паузу, вслушиваясь.
— Мы видели непонятный самолет, — наконец перевела она. — Примерно с полдесятка раз. Он быстро и низко пролетел над морем неподалеку от берега, словно шпионя за нами. Инспектор сообщает, что его внешний вид соответствовал вашему описанию поврежденной машины Скотта.
— Что вы обо всем этом думаете?
Она подождала, пока проскрипят вопрос роботы, а многоноги им ответят.
— Скотт пытался добраться до окрестностей Блуждающей Звезды, — перевела она Квамодиану. — Инспектор предполагает, что это и есть та самая звезда, что она похитила Скотта, потом каким-то образом переслала обратно на Эксион, превратив того в своего рода не рассуждающий инструмент.
— Это могло бы объяснить случившуюся с ним перемену, — кивнул Квамодиан. — Но почему он пытался убить меня?
Роботы запищали, а многоноги ответили им стрекотом.
— Они предполагают, что Блуждающая Звезда заинтересована в экспериментах, которые проводит Хаук на Земле, — сказала Клотильда. — Они думают, что звезда не хочет дать вам возможности вмешаться.
— Но Молли звала меня, — упрямо пробормотал Квамодиан. — Я не намерен отступать.
— Для этого вам нужно иметь семь пядей во лбу, — в запавших глаза девушки замерцал огонек едкой усмешки. — Потому что мы здесь полностью отрезаны от остальной Вселенной. На наши сигналы не отвечают. Если это и в самом деле Блуждающая Звезда Клиффа Хаука, то мы где-то в межгалактическом пространстве. В нашем регистре отмечена почти тысяча граждан, заброшенных сюда. И ни одному не удалось вернуться обратно.
Глава VI
Квамодиан вопросительно нахмурился, глядя на Клотильду Квай Квич, и указал на проволочную паутину между четырьмя грубо выстроенными башнями.
— Кто-то намеревался вернуться, — сказал он, — кто-то пытался построить трансфлексионный передатчик…
— И дальше этого не пошел, — она презрительно пожала плечами. — Эти башни уже стояли здесь, когда я попала сюда. Инженеры, выстроившие их, к тому времени умерли и были забыты. В нашем регистре нет даже их имен.
— Когда-то я изучал транзитную инженерию, — Квамодиан не удосужился упомянуть, что не выдержал последних экзаменов. — Этот контур-тессеракт очень похож на копию рабочей модели, которую мы строили в лаборатории. — Внезапная мысль заставила его задержать дыхание. — Возможно… Возможно, мне удастся достроить его!
— Все уже готово, — сказала Клотильда. — Готово к испытаниям.
— В чем же дело?
— Мы не можем опробовать передатчик, пока не определим, где находимся сами. — Она прислушалась к попискиванию робота. — Инспектор читает, что эта звезда — та самая Блуждающая Звезда Клиффа Хаука. Если это так, то мы довольно точно можем определить примерное расстояние до терминала на Эксион-4. Но расстояние — это еще не все, необходимо задать направление, а у нас здесь нет никаких ориентиров.
— Я обладаю… — Квамодиан прикусил язык. — Раньше у меня было особое чувство, я умел определять направление. Но все дело в том, что трансфлексионный переход создает помехи. Как правило, все приходит в норму, как только я прибываю на станцию назначения. На этот же раз… — он расстроено покачал головой. — На этот раз оно так и не пришло в норму.
Над берегом нависла полная тишина. Потом загундосили роботы, запищали многоноги. Осунувшееся лицо девушки побледнело.
— Монитор Квамодиан, инспектор припоминает исследовательский рапорт, касающийся экспериментов с вашим феноменальным даром. Часть экспериментаторов убедилась, что вы обладаете необъяснимым умением воспринимать завихрения в гиперпространстве. Другие явно считали вас обманщиком, сознательным или нет. Если вы действительно обладаете таким даром, то сейчас самое время испробовать его.
— Я попробую, — пробормотал он. — Но я по-прежнему не могу ничего определить.
Он попытался наугад. От усилия только увеличилась щемящая дурнота. Он весь покрылся холодным потом. Берег перед глазами накренился, черные вершины сказочно повисли над самой головой. Вокруг, как воздушный шар, кружилось багровое солнце.
— Бесполезно, — слабо выдохнул он. — Собственно, я даже не знаю, что нужно сделать. Как правило, я просто знаю направление, и все. Или ощущаю его, или нет.
Поскрипывая, роботы подобрались поближе.
— Лучше попробуйте еще раз, — отрезала Клотильда. — Или, возможно, вам больше нравится здесь?
— О, Альмалик! — в нем проснулся гнев. — Вы что, думаете, я не хочу добраться до Земли, спасти Молли Залдивар?
Что-то произошло с ним, едва он произнес эти слова. Закачавшийся берег снова обрел устойчивую надежность под его словно обретшими силу ногами. Красное солнце заняло положенное место. Прошло мучительное головокружение. Он совершенно точно знал, где находится.
— Вот где Эксион, — он указал на небо. — Вправо от солнца. Нужно просто продолжить линию экватора. Галактики находятся пониже, как раз над морем.
— Монитор, вы уверены?
Клык сомнения коснулся только-только рожденной уверенности.
— По-моему… — жалкая пауза. — По-моему, я не ошибаюсь.
Клотильда Квай Квич и ее роботы отошли к подножию башен, чтобы посоветоваться без посторонних. Два многонога остались стоять настороже поблизости от Квамодиана, словно опасаясь, что он бросится бежать. Роботы пищали, девушка что-то шептала. Наконец они вернулись обратно к Квамодиану.
— Монитор Квамодиан, мы обсудили ситуацию. Возникают новые серьёзные проблемы. Мы не можем с уверенностью сказать, что ваше чувство направления, которым вы, по вашему уверению, обладаете, позволит нам правильно настроить приборы станции. Даже если терминал работает, неизвестно, позволит ли Блуждающая Звезда покинуть эту планету. В данных обстоятельствах инспектор предлагает вам провести первое испытание станции. Вы согласны?
— Конечно, согласен, — до сих пор ему не приходило в голову, что звезда может вновь вмешаться. — А какова вероятность… — Глядя на змеевидные протуберанцы кровавой звезды, он не завершил фразу.
— Мои подчиненные не рискуют делать прогноз. — Она нахмурилась, совсем как Молли. — Они не могут отнести Блуждающую Звезду ни к какому типу жизни, даже среди мыслящих звезд. Ее возможности не ограничены. Но мотивы ее поступков нам непонятны и непостижимы для нас. Сила ее мышления должна быть почти абсолютной. Но она практически ничего не знает о других существах… особенно о людях. В результате ее поступки могут оказаться до ужасного простодушными. Или поразительно проницательными. Или просто безумными. — Она пожала плечами. — Кто знает, чего мы может ожидать.
Квамодиан помог настроить приборы управления терминалом, которые помещались в корпусе грузовой космобаржи, погребенной в черном песке под башней. Клотильда без лишних церемоний пожала ему на прощанье руку. Он вернулся к ждущему флаеру и стал ждать ее сигнала.
Наконец Клотильда взмахнула рукой. Флаер проплыл мимо башен, входя в пространство, ограниченное сверкающими проводами. Он бросил взгляд на зловещее солнце, но оно уже погасло, растворилось в межвремени. Он снова потерял всякое представление о том, где находится.
Вокруг с ревом вращались серые пространства, пронизывающий холод снова высасывал из его тела энергию жизни. Флаер так крутило и вращало, что он уже начал опасаться, что безумная звезда бросила его в еще худшую ловушку.
Но флаер выпрямился.
— Приготовьтесь к выходу, — пропел он, и тут рев исчез вместе со всеми остальными неприятными ощущениями.
Условные стены проволочного тессеракта превратились в настоящие, окружавшие его со всех сторон. Они были покрашены в серо-черный цвет и украшены большими черными буквами, гласившими, что Квамодиан находится на Земле, на станции Волчий Ручей. Впереди раскрывалась диафрагма выхода. Он испытал такое чувство, словно его оглушили ударом по голове. Контраст был почти невыносим. Исчез инопланетный берег, кроваво-красное солнце, море, Блуждающая Звезда со змеевидными протуберанцами. Не было жгучего холода гелиево-кислородного ветра, хлеставшего по длинной очереди галактических граждан, погруженных в мысли о своих делах, стремящихся получить первоочередное право транзита или сердящихся на задержку. В этой пасторальной тишине обе планеты — Эксион-4 и мир ужасной Блуждающей Звезды — превратились в кошмарных близнецов, о которых он не хотел даже думать.
Квамодиан радостно подался вперед, когда флаер выплыл из клуба трансфлексной станции и он впервые в своей взрослой жизни взглянул на широкие просторы Земли, залитые теплым светом ее единственного Солнца. Двадцать минут спустя большая часть его патриотически-пасторального настроения испарилась. Он яростно процедил, обращаясь к флаеру:
— Что это значит? Я не могу вызвать Молли Залдивар? Я проделал такой путь от самого Эксиона-4. Ты хочешь сказать, я не могу послать ей сообщение?
— Ваше сообщение едва ли может быть послано, мистер Квамодиан. Блок связи не функционирует.
— Чепуха! Попробуй вызвать местное отделение общества Товарищества Звезды…
— Тоже не отвечают, мистер Квамодиан. Это местный обычай. Меня информировали — в четырнадцать часов по местному времени все обычные линии связи будут открыты. Но до этого времени…
— Я не могу ждать из-за дурацких условностей! — рявкнул Квамодиан. — Я потратил столько усилий, чтобы добраться сюда, и я не намерен бить баклуши, пока этим занимаются местные деревенщины. Так что я отправляюсь туда сам!
