Образ зомби в детских играх

 

В российской вариации правил игры о зомби «зараженные зомби-вирусом» иногда передвигаются быстро, как в позднем зомби кинематографе, а иногда просто ходят, как в раннем («Да, зомби бегают… Ну, в некоторых правилах иногда просто медленно ходят.» Лия, 9 лет). Все опрошенные дети из западной Европы и США, которые играли в зомби, утверждали, что в этой игре «зомби» могут бегать («Да, конечно, осаленные бегают, а иначе было бы скучно играть.» Ханна, 12 лет).

 

В игре дети очень редко имитируют поведение зомби из поп-продукции, а когда все же имитируют, чаще всего просто вытягивают вперед руки. Имитация зомби из поп-продукции, скорее всего, просто мешала бы игре: бегать с вытянутыми руками сложно, а кусаться просто невежливо, к тому же некоторые информанты прямо говорили, что имитация зомби — это затрата лишних усилий («А некоторые из других классов еще как как бы изображают звуками «агррр-арррр» и руками машут… Я, по крайней мере так не делаю, потому что — а зачем? И так понятно, что ты зомби.» Лия, 9 лет).

 

Во понимании большинства информантов зомби — это отрицательный персонаж («Плохие, но не знаю, почему» (Таня, 8 лет)), несмотря на то, что во многих сериалах и мультиках зомби фигурируют как положительные герои.

 

Большинство информантов играли или всё ещё играют в зомби ввозрасте от7 до 9 лет. Некоторые информанты из школы «Виктория» рассказывали, что видели, как в такую игру играли в их детских садах, но, как точно проходила игра, они вспомнить не могли.

 

Все информанты, играющие в зомби, знают, кто такой зомби, но не всем, кто об этом знает, известно о существовании подвижных игры с участием таких персонажей. Таким образом, прямой корреляции между знаниями о зомби и тем, играют ли дети в подвижные игры с их участием, нет. Из-за того, что подвижные игры является самой распространенной из форм детского фольклора о зомби, но не все, кто знают о зомби, в них играют, -- можно предположить, что дети узнают о зомби не из игр, а из других источников информации, например, из фильмов, сериалов, мультиков, компьютерных игр и других видов поп-продукции.

Почти у всех информантов одинаковое представление о зомби. Они считают, что зомби — это живой мертвец, который чаще всего является плохим. По мнению большинства детей, зомби -- зелёного или любого другого цвета, ассоциирующегося с разложением плоти, потому что зеленым зомби чаще всего изображают в детских мультиках и компьютерных играх, а в популярных фильмах зомби обычно выглядят как перегнивающие трупы. В понимании большинства детей зомби не способен самостоятельно думать, как это чаще всего представляется и в кинематографе, и в классическом африканском фольклоре, но способен реагировать на некоторые раздражители, чаще всего на звук, но иногда и на свет, как это изображается в компьютерных играх и фильмах о зомби (напр. в фильме «Зомбиленд» или игре «World war Z»).

Почти все информанты, даже из других стран, рассказывали про одни и те же правила игры, описанные выше. Отличается от описанной схемы только игра под названием «Зомби захватил», в которую играют второклассники из школы «Виктория». Структура их игры больше всего похожа на «чай-чай, выручай»: все игроки передвигаются по ножкам парт, а, когда «вода» их осаливает, они должны неподвижно встать, скрестив руки на груди и приговаривая «зомби захватил». Они должны так стоять, пока их не осалит другой игрок — тогда они могут двигаться дальше. Придумавшие эту игру дети знали о существовании какой-то подвижной игры в зомби и очень хотели в неё играть, но не знали правил, поэтому они придумали эти правила сами. Никто из них не смог точно объяснить, по какому принципу была выбрана схема сюжета игры, но я предполагаю, что они искали фабулу игры, в которой может быть сразу несколько «зараженных».

Вариации в правилах игры объясняются школьным окружением, например, если в школе не поощряются игры с «ролями», и взрослые положительно реагируют только на игры типа классических догонялок, то в правила не входит подражание зомби, а если в школе хорошо относятся к придумыванию новых игр, как в «Виктории», то классические правила могут подвергнуться сильным изменениям.

Главное отличие российской версии игры в зомби от игр в зомби в других странах состоит в том, что там этот тип игры больше связан с семантикой болезни, а не монстров. Несмотря на культурные различия, в этом сходится большинство опрошенных детей из других стран, кроме России (5 из 9). Иностранным информантам важно, что сценарий и фильмов, и игр имитирует сценарий заражения реальной болезнью. Некоторые информанты даже рассказывают, что игра в зомби может иметь несколько названий, и некоторые из них связаны с передачей заболеваний:

«Игра в вирус иногда называется «зомби», но по сути это одно и то же» (Ари, США, 13 лет)

В западной Европе и Америке взрослые даже используют игры в зомби, чтобы мотивировать детей и подростков заниматься спортом или академическими дисциплинами (Leiss, Luebbers et al. 2019; Willett, 2015; Murphy, 2018).

Обложка видео на «Ютьюбе», в котором Американские дети играют со своими родителями в зомби на заднем дворе своего дома (видео на канале VPFV)

 

Как уже было сказано выше, в славянском и английском фольклорах и раньше существовали игры с восставшим покойником. Несмотря на то, что в некоторых версиях этих игр их структура очень похожа на самую распространенную структуру игры о зомби и мотивы у них схожие, я не считаю, что эти игры генетически связаны. «Кострома» и «Дженни Джонс» — это песенные игры, чей сюжет строится на подражании ритуалам, связанным с похоронами. Внутри сюжета этих игр можно выделить три этапа: похороны, воскрешение и догонялки. Традиционная игра в зомби — это просто игра типа «ловля с присоединением» без дополнительных элементов — в ней только один этап. В игре в зомби не важна семантика ритуализации. Её фольклорные и массово-культурные корни не имеют ничего общего ни со славянскими, ни с английскими традициями и мифологией.

Можно предположить, что подвижная игра в зомби исторически появилась в начале двухтысячных, когда стали появляться первые популярные компьютерные игры и детские мультики о зомби, а зомби-кинематограф был всё еще востребованным. Своего пика популярности эти игры и мультфильмы достигли в середине 2010-х годов, когда во многих странах обострилась политическая ситуация, еще ощущались последствия экономического кризиса 2008 года и началась эпидемия лихорадки Эбола. Вероятно, компьютерные игры стали проекцией страхов перед неизвестными и неизученными заболеваниями и перед возможностью быть отвергнутым обществом.

Появление подвижных игр, как было сказано выше, связано с доместикацией образа зомби. Большинство информантов говорят, что, хотя некоторые из них и верят в зомби, никто их не боится, так как другие виды фольклора о зомби, кроме игр, мало циркулируют в детских сообществах:

«Нет. Они нестрашные. Я о них вообще не задумываюсь, редко о них думаю» (Таня, 8 лет)

Несмотря на то, что информанты-дети чаще всего не пытаются в своих рассказах подстраиваться под «наукоцентрическую» картину мира, так как ещё не вполне воспринимают её как соответствующую общественным ожиданиям, интервьюируемые могли искажать свои ответы из-за того, что в детских сообществах не принято говорить о страхах, о которых не рассказывают другие. Из-за этого некоторые респонденты могли в своих репликах давать ложную информацию, не совпадающую с их реальными представлениями. Тем не менее из ответов интервьюируемых видно, что в детских сообществах уже не принято бояться зомби, следовательно, среди детей этот образ считается доместицированным. Большинство информантов говорит, что, если бы в игре с такой структурой был бы представлен другой вид монстра, который может «заражать» людей своими признаками, дети все равно играли бы в такую игру:

«Это может быть любая абсолютно нечисть… Ну, которая может заражать от укуса, ну, например, вампиры могут, вот приведения – нет, оборотни могут.» (Саша, 8 лет)

Распространение зомби в кинематографе и компьютерных играх в сюжете дети-информанты часто связывают с появлением нового вида вирусных заболеваний, которые якобы превращают обычных людей в живых мертвецов. Во время эпидемии лихорадки Эбола дети часто шутили, делали мемы и рассказывали страшилки про то, как эта болезнь может вызвать появление зомби; здесь я сужу по собственным воспоминаниям и по публикациям этих лет в Интернете.

  Пример сетевого мема о зомби, 2015

 

О том, как эпидемия лихорадки Эбола якобы привела к восстанию живых мертвецов, ходило много слухов, которые воспроизводились на разных новостных ресурсах (напр. на сайтах kfaktiv.ru^[3] и yoki.ru^[4] и в новостной колонке на сайте ntv.ru^[5]). Сейчас же во время эпидемии COVID-19 такая проблема с дезинформацией населения возникла только в Малайзии, где властям пришлось делать специальное заявление, чтобы убедить людей, что коронавирус не приведет к началу зомби-эпидемии (источник: Japan Times). Иностранные информанты, для которых тема зомби в игре является тесно связанной с темой реальных пандемий, говорят, что в их окружении не шутят о связи COVID-19 и зомби-апокалипсиса, и подобных мемов в социальных сетях они видели мало.

В самом крупном сообществе о зомби в социальной сети «ВКонтакте» (49,6 тысяч участников) после введения карантина начали вывешивать мемы, в которых совмещались тематики зомби-апокалипсиса и пандемии. Несмотря на это, можно всё ещё сказать, что подобный сетевой фольклор не является популярным в детской среде: большинство активных участников группы — взрослые, которые воспринимают зомби как развлекательную тематику, которая может быть увлекательна внутри сюжета тактических и компьютерных игр, кинематографа и комиксов, но не рассматривают зомби как что-то существующее в реальном мире. К тому же мемы, совмещающие мотивы эпидемии коронавируса и зомби почти не встречаются в других сетевых сообществах.

Несмотря на это, уже существуют детские подвижные игры о коронавирусе, придуманные самими детьми. Эти игры наиболее распространены среди детей дошкольного возраста, ещё не понимающих серьёзность эпидемиологической ситуации. Такой фольклор не очень популярен, и мне удалось найти только четырех информантов, готовых о нем поговорить, ни один из которых не является представителем целевой возрастной группы моего исследования — всем интервьюированным от трех до пяти лет. Опрошенные дети говорят, что правила игры они придумывают сами, что объясняет и различия в структурах игр о коронавирусе друг с другом, и различия в структуре этой игры с игрой в зомби. Во время карантина дети мало друг с другом контактируют, и поэтому устный детский фольклор, хуже распространяется, а, подвижные игры должны быть рассчитаны на минимальное количество человек:

«Я всё придумываю на ходу… Ну, мы играли, что мы убиваем человека.» (Илья, 5 лет)

В таком фольклоре семантика вируса выходит на первый план — опрошенные дети играли в игры, где они сами изображают коронавирус («Мы были вирусами.» Костя, 3 года).

Может быть несколько причин, из-за которых фольклор о лихорадке Эбола был более тесно связан с тематикой зомби. Во-первых, эпидемия этой болезни, согласно сообщениям российских медиа, была далеко — в Африке. В России большинство людей про неё мало знали — знали только, что она существует и очень опасна, поэтому в целом мифов и вымышленных фактов о лихорадке, в том числе и затрагивающих тематику зомби, которые распространялись как в устной форме, так и в сети, было намного больше.

В российском климате вирус лихорадки Эбола распространялся плохо, поэтому людям было не так страшно. Билл Эллис (Ellis, 2002) пишет, что сетевой фольклор редко появляется во время массового бедствия в том месте, где оно происходит. Большинство людей имеют слишком близкое отношение к происходящему, поэтому либо боятся за свои жизни и жизни своих близких, либо чувствуют, что отпускать шутки о бедствии неэтично, так как многие в их окружении терпят негативные последствия от этого бедствия. Пандемия COVID-19 охватывает весь мир, и возможность заразиться, в отличие от лихорадки Эбола, затрагивает абсолютно всех людей. Поэтому мемы о том, что последствия коронавируса могут быть хуже, чем мы сейчас видим, и даже привести к зомби-апокалипсису не очень распространены, так как многим людям, которые боятся за здоровье и безопасность себя и своего окружения, может быть страшно даже представить подобный сценарий, при котором как заболевшим, так и здоровым людям придется ещё хуже, чем сейчас.

 

Симптомы лихорадки Эбола по сравнению с COVID-19, были больше похожи на симптомы зомби-вируса, такого, каким он описан в поп-культуре. Реальная лихорадка Эбола, как и фигурирующий в кино зомби-вирус, не распространяется воздушно-капельным путем, а передается лишь при непосредственном контакте с биологическими жидкостями больного, то есть заразиться можно и через укус, как в кинематографической зомби-эпидемии. Во время протекания лихорадки у заболевших снижается количество клеток, ответственных за свертывание крови. В результате у людей открываются многочисленные кровотечения, в том числе и внешние — из глаз, ушей и носа, что тоже очень напоминает симптомы заражения зомби-вирусом: зомби чаще всего изображаются как полуразложившиеся трупы, поэтому на их телах можно встретить много ран и кровотечений. Жители других стран, увидев описание подобных симптомов в новостях, могли заметить их схожесть с симптоматикой поп-культурного зомби-вируса и начать создавать и распространять сетевой фольклор либо как шутку, чтобы посмеяться над этими сходствами, либо как серьезное предупреждение окружающих об опасности.

 

 

 

Заключение

 

Образ зомби перешел из традиционного «взрослого» фольклора в массовую культуру и, претерпев в массовой культуре ряд преобразований и будучи адаптированным для детской поп-продукции, он вернулся в фольклор, но сейчас уже детский, а не взрослый.

 

В традиционном восточноевропейском и азиатском фольклоре, мотивы и элементы которого не перешли в массовый американский кинематограф, представлены не столько страхи собственно перед смертью и посмертными муками, сколько страхи перед мертвецами, которые после смерти могут стать орудиями злых сил. Физические изменения, происходящие с трупами, например, их раздувание, заставляли людей бояться того, что восставшие мертвецы будут обладать огромной силой, во много раз превосходящей человеческую.

 

В африканском фольклоре были использованы страхи, связанные с религией племен, которые, кроме христианства, верили и в мифологию зомби. Для такой мифологии, по-видимому, важен страх порабощения и потери собственной воли и человеческих прав—положения, в котором оказывались многие, верящие в магию вуду гаитяне. Кроме того, африканская мифология, возможно, связана со страхом перед колдовством как нарушением Божьей воли.

 

Ранний кинематограф о зомби имел в основном расовый подтекст, играя на страхе превращения белого человека в зомби и угрозы бедствий, которые могут принести черные люди белым. Со временем эти мотивы сменились на другие: страхи перед терроризмом, международными пандемиями, оружием массового поражения и даже наркотическими веществами и перед ограниченностью ресурсов. Герои таких фильмов, как и во многих других фильмах-катастрофах, демонстрируют демократический прагматизм – политическое умонастроение, носители которого критикуют методы решения общественных проблем высшими органами власти и полагают, что такие проблемы может решить само общество.

 

В 1990-е – 2000-е годы образ зомби стал так популярен в кинематографе, что уже почти перестал интересовать зрителей из-за того, что большинство возможных сценариев с зомби были уже использованы и чаще всего даже не один раз. В это время начали выпускаться комедийные фильмы с участием зомби. В них зомби представлялись либо дружелюбными и безобидными, либо легко уничтожаемыми. Затем образ зомби начали использовать в детских мультиках, где он выполнял такие же функции, как и в комедийном кинематографе, описанные выше.

 

Таким образом, зомби был доместицирован в массовой культуре, после чего перенесен в детский фольклор. Несмотря на то, что в детских сообществах образ зомби не принято считать страшным, в детских играх, которые являются самой распространенной формой фольклора о зомби, фигура зомби связана со страхами, представленными в массовой культуре, например, со страхами эпидемии и трудностей выживания и избегания инфекции.

 

В детском фольклоре о зомби почти не отразился страх перед мертвецами. Это можно заметить по тому, что большинство информантов говорят, что им было бы безразлично то, о каком виде монстров идет речь в игре, то есть эти чудовища не обязательно должны быть восставшими мертвецами. К тому же, наблюдая за процессом игры в нескольких школах, я заметила, что дети не обзывают друг друга прозвищами, указывающими на то, что одни — ходячие мертвецы, а другие — живые люди.

 

Мотивы эпидемии и заражения перенесены в детский фольклор из массовой кинопродукции о зомби -- ее сюжеты оказали влияние на структуру игр. Эта кинопродукция, в свою очередь, опосредованно связана с традиционным африканским фольклором о зомби, но со временем нарративы, играющие главные роли в этом фольклоре, претерпели множество изменений. Сегодня даже мотивы потери контроля над собой, своими сознанием и действиями и возможного превращения в угрозу для окружающих не являются общими для традиционного взрослого и современного детского фольклора о зомби. Большинство детей, играя, не задумываются о том, какие беды может принести зомби. Восьмилетняя девочка Таня прямо говорит, что редко думает о зомби и точно не знает, почему они плохие:

«Нет. Они нестрашные. Я о них вообще не задумываюсь, редко о них думаю.»; «Плохие, но не знаю, почему.».

Дети редко имитируют угрожающее поведение зомби во время игры (например, укус), поэтому семантика опасности зомби в игре уходит на второй план. Дети понимают, что зомби страшные, но их не боятся.

 

 

 

Приложение