Теоретические основания формирования российской культурной идентичности

Основываясь на утверждении профессора Г.Л. Тульчинского, выделяющего ценностно-нормативные компоненты в основании ценностно-смыслового содержания культурной идентичности и коллективные способы организации деятельности, необходимо учитывать, что «смысловой (идеологический) и социально-организационный факторы взаимодополняют и взаимопровоцируют друг друга. Их динамическая взаимосвязь предстает "историей" формирования и развития соответствующих нормативно-ценностных систем — от объединения людей, связанных общностью целей и осмысления, к зрелым и разветвленным социальным институтам, в которых эти цели и осмысление закрепляются как социально-значимые и нормативные» [10, с. 23]. Таким образом, можно говорить о том, что деятельностный подход и ценностно-смысловое содержание в органичном синтезе позволяют провести анализ культурной идентичности как динамичного, постоянно развивающегося явления, так называемой «фреймовой структуры образа жизни конкретного социума, соответствующего социального опыта» [12, с. 39], обеспечивающей общность и формирующей самосознание «Мы». В рамках более широкого понимания культурной идентичности реализуются и другие компоненты, такие как национальная, этническая, социальная, гражданская, религиозная идентичности, каждая из которых вносит огромный вклад в формирование российской культурной идентичности.

Проще всего определить этническую идентичность, так называемое «чувство принадлежности индивида к той или иной конкретной этнической общности» [6, с. 950], как правило отражающее «субъективную принадлежность к этногруппе» [2, с. 279]. Тем не менее в определении этнической принадлежности индивида есть и формализованные критерии, такие как язык, культурная память, пространство и место, где родился и живет человек. Так, Е. Е. Бочарова следующим образом очерчивает границы этнической идентичности: «Особенности формирования этнической идентичности детерминированы не только индивидуальными условиями этнизации, включающими совокупность традиционных этнообразующих факторов ("кровное" родство, конфессиональная принадлежность, территориальное единство, общность исторической судьбы, языка, культуры и традиций, межпоколенческая трансмиссия, общее самосознание), но и зависят от региональной специфики, обусловленной своеобразием полиэтнической ситуации, интернационализации жизни личности» [2, с. 278].

В этой связи, когда речь заходит о русскости (т.е. российской культурной идентичности), мы вступаем в дискурс о русском гражданстве и русской нации. Известный этнолог, профессор Л.М. Дробижева определяет национально-гражданскую идентичность как разновидность культурной, коллективной идентичности индивида, отмечая что «национально-гражданская идентичность <...> включает не только лояльность государству, но и отождествление себя с гражданами страны, представления об этом сообществе, ответственность за судьбу страны и переживаемые людьми в связи с этим чувства (гордость, обида, разочарование, пессимизм или энтузиазм). Так же, как и в республиканской, локальной, этнической идентичности, здесь присутствуют когнитивные, эмоциональные и регулятивные элементы (готовность к действию во имя этих представлений и переживаний)» [3, с. 49].

Чрезвычайно важны в определении национальной идентичности аффективный и когнитивный компоненты, сведения о принадлежности к нации, самоопределение, территориальная принадлежность, знание своего этноса и идентификация со своими культурными корнями и традициями.

Для национальной идентичности наиболее важным аспектом является единение вокруг определенной национальной общности. Этот аспект чрезвычайно важен для определения фрейма российской идентичности, основанной на идее национальной государственности, базирующейся на целостности многонационального общества. Это основание является определяющим для российской культурной идентичности. В современных теоретических исследованиях, посвященных изучению проблем формирования идентичности, мы видим выделение культурно-цивилизационного основания идентичности как своеобразной основы формирования всего контекста через историко-культурный подход, образованный на неизменных базовых ценностях, значимых для культурной традиции. Данный подход очень близок русской культуре, базирующейся на ценностных основаниях типа «самодержавие-православие-народность», достаточно прочных и незыблемых, т.к. ни реформаторский курс Петра 1, ни различные революционные попытки их преобразования, ни влияние современных технологий не могут изменить эту основу. Данный подход в определении русской цивилизационной культурной идентичности видится тупиковым и ошибочным, т.к. он не учитывает тенденции развития современного общества, глобализацию, развитие цифровых технологий и информационную прозрачность. Более того, он может оказаться опасен с точки зрения взращивания иной национальной идеи без учета развития современного общества, экономики и культуры, особенно без учета потребностей и мотивов современного молодого поколения. С другой стороны, данный подход очень важен, т.к. позволяет подчеркивать значимость традиционных ценностей, существенных для идентификационных процессов россиян.

Так, профессор В. М. Межуев пишет, что «западническая тема, наряду со славянофильской (то, что западники считали отсталостью, славянофилы оценивали как самобытность), является центральной в истории русской общественной мысли» [8, с. 587]. Он подчеркивает, что конструирование новой культурной идентичности россиян должно строиться вокруг сильной национальной идеи и в русле традиций, основанных на определении значимости места и роли России в мире, с учетом самобытности и особенности российской цивилизации и значимости российской культуры. Сложно согласиться с тем, что национальная идея должна быть сформулирована философами и затем «внедрена» в самосознание россиян. В этом отношении видится несколько ограниченный подход, т.к. задача современной гуманитарной науки— проведение всестороннего исследования и анализа национального самосознания, где уже присутствует сложившийся ценностно-смысловой концепт культурной идентичности. Необходимо на этом основании формулировать гипотезу ценностно-смыслового основания российской культурной идентичности.

Так, например, с позиции цивилизационной идентичности Э. Гидденса, максимальное внимание необходимо уделять особенностям формирования современных культурно-исторических явлений, соответственно и влиянию глобальных и локальных культурно-исторических процессов на идентификационные модели и стратегии в зависимости от сложившейся культурной парадигмы. Главенствующим направлением в данном модернистском подходе, по мнению многих западных исследователей (таких как П. Бергер, П. Лукман, М. Гибернау), являются признание «приоритета общечеловеческих свобод» [14, с. 152] и тяга к космополитизму и глобализации всех процессов. В данном подходе опасения вызывает возможность потери специфики и особенностей национального культурного самосознания, его уникального своеобразия и самобытности.

В этом отношении интересной видится теория профессора И. В. Кондакова, выделяющего основную триаду, которая характеризует цивилизационный подход в определении идентичности, это менталитет-локалитет-глобалитет, и полагающего, что «именно взаимодействие различных ментальных структур в истории каждой из мировых цивилизаций (менталитета, локалитета и глобалитета) порождает динамику ее цивилизационной идентичности, выражающуюся в периодической цикличности социокультурных процессов и изменении векторов их направленности» [7, с. 287]. Таким образом, мы видим баланс в сложности цивилизационного подхода и насущной необходимости выстраивания равновесия глобального и локального. Близкие по сути подходы к определению идентичности можно найти у И.В. Мазуренко, В. Пилипович, 3. А. Жаде. В этом контексте особенно интересным представляется подход 3. А. Жаде, которая рассматривает идентичность в качестве многослойного, многоуровневого явления от этнического до цивилизационного уровня, и на каждом из них подразумевает не только когнитивный, но и эмоционально-образный компонент. В работах Жаде вопрос вызывает оперирование «геополитическим образом страны» как некоей абстракцией и феноменом воображаемого. В этом отношении можно говорить о некоем инструменталистском подходе и возможности видения проблемных зон.

Третий подход к феномену культурной идентичности основан на понимании множественности процессов идентификации. Так, Ю. Хабермас отмечает, что «новая идентичность не может более определяться принадлежностью к союзам или членством в них...,— пишет Ю. Хабермас.— Даже коллективная идентичность сегодня мыслима разве только в рефлексивных формах, так как основание ее заключено в сознании всеобщих и равных шансов на участие в таких коммунальных процессах, в которых происходит образование идентичности как непрерывный процесс научения» [13, с. 49). Данный подход видится наиболее актуальным, т.к. представляет культурную идентичность как постоянно происходящее идентификационное осуществление, напрямую связанное с образом будущего. «Развитие современного постиндустриального общества принципиально изменяет объективные условия жизнедеятельности людей, формирует потребность в самоопределении относительно многообразных групп и общностей, культур. Динамизм и многослойность социальных взаимосвязей усложняют ситуацию выбора»,-пишет М. К. Заковоротная [5, с. 49]. Таким образом, полифоничность точек зрения современной гуманитарной науки на процессы формирования культурной идентичности позволяют судить о непрекращающемся поиске и исследовательском интересе к данной проблеме.