Глава 16. Серебро истории

В последующие десятилетия, когда стало ясно, что микропроцессоры – это не просто усложненные схемы, но новое изобретение, началось что-то типа войны за звание изобретателя микропроцессора.

Пока микропроцессоры были просто дорогой новинкой, которая использовалась в нескольких очень дорогих электронных устройствах, никто не спорил о патенте на изобретение. Но когда микропроцессоры стали выпускаться миллиардами и стали двигателями ПК, Интернета, смартфонов и тысяч других устройств в автоиндустрии, сфере продаж и медицине, вопрос о том, кто же изобретатель, встал гораздо острее. И вскоре политика – частная, корпоративная и даже государственная – стала влиять на заслуги.

В течение следующих 15 лет все участники 4004, кроме Теда Хоффа, уйдут из Intel, и не все – на хороших условиях. Учитывая, что Intel теперь стал синонимом микропроцессоров и начал становиться одной из самых дорогих компаний в мире, им нужна была официальная история, а также официальное признание действительного изобретателя 4004 (одного-единственного).

Intel выбрал Теда Хоффа. Вскоре в документах компании, даже в новом музее Intel, Хофф был указан как изобретатель 4004.

Но геополитические силы тоже работали. Битва между индустриями электроники США и Японии – в частности, между полупроводниковыми индустриями – была в самом разгаре, и обе стороны перешли на личные оскорбления. Японцы, давно имевшие клеймо людей, делающих дешевые и не очень хорошие электронные приборы, наслаждались своей новой репутацией качественного, оригинального и конкурентоспособного производителя. Но им нужны были герои – люди, способные встать в один ряд с Паккардом, Нойсом, Муром, Гейтсом и Джобсом. И они нашли: в Sony – Акио Морита, в NEC – Хироэ Осафуне, а среди ученых – Масатоши Шима, к тому моменту один из главнейших соперников Intel.

Шима оценил внимание. Ему не нравилось, как к нему относились в Intel, особенно в официальной истории, где его игнорировали. Шима считал, что его нужно признать создателем 4004, так как он не только сделал бо́льшую часть работы, связанной с проектированием, но, как признали позже, логическая структура Шимы, сделанная вручную для транзисторов, стала серьезным подспорьем для создания микросхем.

С точки зрения Шимы, единственным реальным прорывом в семье 4000 была модель 4004, и он был главным его дизайнером. Таким образом, он больше многих заслуживал звания изобретателя микропроцессора. Японская электронная индустрия, уставшая от обвинений в краже идеи микросхем у американцев, очень сильно хотела – вместе с японскими медиа – рассказать всем свою версию истории. Вскоре Шима, с поддержкой от своей компании, угрожал судом любому журналисту, который сомневался в его версии истории.

Что же касается Федерико Фаджина, который из всей этой группы и был тем человеком, кого можно было бы выбрать на роль изобретателя – если все-таки выбирать одного, – то скоро враждебная атмосфера между ним и Энди Гроувом раскалилась настолько, что он был стерт из официальной истории на десятилетия.

Самое щедрое распределение ответственности за создание 4004 и изобретение микропроцессора обычно таково: Хофф – вдохновитель, Фаджин – создатель, Шима – строитель и Стэн Мэйзор (слишком вежливый, чтобы влезать в свару) – программист. Именно такое мнение по поводу изобретения микропроцессора и распространено в мире, и именно поэтому Обама наградил Медалью президента для изобретателей трех американцев этой группы. Вспомним, как обошлась история с интегральной схемой (Нойс и Килби) и транзистором (Бардин, Бреттейн и Шокли), – и если бы Нобелевскую премию дали за микропроцессор (что давно следовало бы), то, скорее всего, имена упомянутой четверки и закрепились бы за ней.

Однако есть сильный аргумент за то, чтобы присоединить к этой четверке пятого человека – Роберта Нойса. В ходе создания 4004 Нойс все время был рядом. В то время у компании были серьезные финансовые проблемы, однако Нойс дал Хоффу разрешение идти за мечтой, создать тайный черновик идеи, а потом все время подбадривал Хоффа. Затем Нойс разбирался со своей командой руководителей, которые хотели закрыть проект и на полную катушку воспользоваться ресурсами компании. Он же смог забрать права у Busicom и продавать схемы покупателям. И теперь, в следующие несколько лет, Нойс посвятил себя двум вещам – ввести микропроцессоры в линейку продуктов Intel и сделать так, чтобы их покупали.

Были и другие ученые в индустрии полупроводников, которые думали о том, чтобы совместить все функции компьютера на одной схеме, так что, если бы Тед Хофф и не занялся этим, кто-то все равно это придумал бы. Шима был очень хорош, но таких у Intel в платежной ведомости было несколько – как и таких, как Мэйзор. Федерико Фаджина было бы сложнее заменить, но за годы индустрия сделала бы то, что он делал за неделю. Вот без Боба Нойса получение проекта от Busicom, возвращение Хоффа в проект, поиск ресурсов для его осуществления, одобрение вхождения Фаджина и затем, как мы увидим дальше, протирание коридоров Intel и полеты по всему миру для того, чтобы технологию признали, – все это заняло бы десятилетия, и изобретателем был бы не Intel. Хотя его и оставили за бортом как изобретателя, Нойс был по-настоящему незаменим.

Глава 17. Спад

Даже когда команда Intel создавала дизайн серии 4000, основная часть компании находилась в экзистенциальном кризисе. Этот кризис включал в себя новую схему памяти – 1024-битную модель 1103, первый коммерческий DRAM, построенный на основе Honeywell. Он был создан для больших продаж и для того, чтобы удержать Intel на плаву во время кризиса.

Но этот план сработал бы, только если компания смогла бы выпустить модель 1103, а к осени 1970 года у компании это не получилось. Как описывал Энди Гроув, «при данных условиях казалось, что об этом просто забыли».[97] Ничего хорошего в этом не было, учитывая то, что на эту схему возлагались большие надежды. Кто-то скрывался в тумане, кто-то отключался; кто-то просто уходил. Тед Хофф, возможно, в качестве компенсации за отвлечение от другого проекта, написал 28 страниц текста, объясняя достоинства и недостатки 1103.

История полупроводниковой индустрии наполнена информацией о новых приборах, которые плохо продавались, сгорали во время использования или просто не работали с самого начала. Fairchild был ответствен за большее, чем за эти катастрофы. Но Intel с самого начала позиционировал себя не только как компанию, производящую технические новинки, но также и как качественного производителя в полупроводниковой индустрии. Теперь у них на руках был новый продукт – непроверенный. Не видя другой возможности, компания нарушила собственные правила.

В октябре 1970 года, как только появились прототипы серии 4000, Intel анонсировал выпуск модели 1103 таким объявлением:

Конец:

Оперативная память проигрывает войну новой схеме.

Для инсайдеров индустрии эти слова были тревожным звонком. Intel объявил, что в первый раз в истории компьютеров традиционные встроенные носители информации, маленькие магнитные кольца и переплетенные сети запоминающих устройств ЭВМ были превзойдены (по цене и качеству) встроенными схемами памяти – в сотни раз более маленькими, более сильными, быстрыми… и по сравнимой цене. А для тех, кто внимательно следил за развитием индустрии, в этой рекламе также был факт того, что Закон Мура – применимо к схемам памяти – уже пересек горизонтальную черту развития запоминающих устройств ЭВМ и вскоре проявит рост.

Чего эти знающие читатели не знали, так это того, что проблемы 1103 еще не были выявлены, но его уже производили. Никто не был разочарован этим решением больше, чем Энди Гроув, несмотря на то что он его и принял. Он был в ужасе от того, что схемы могут не работать и что его телефон будет раскален от звонков покупателей, разрывающих контракты с Intel.

Вместо этого произошла странная вещь, нечто, чего не ожидали. Intel долго был известен своим превосходством, способностью учиться на ошибках и соревновательной свирепостью – и в тот момент, когда Intel был на грани катастрофы, это сыграло ему на руку.

Согласно Гордону Муру, причина, по которой компания была на волосок от гибели в ситуации с 1103, заключалась в эксцентричной природе рынка. Инженеры, работавшие в бизнесе компьютерной памяти, все время сталкивались с отключением системы, связанным с запоминающими устройствами ЭВМ. Эта проблема была похожа на такую же проблему с 1103. На обе системы влияло присутствие электронных приборов, а периодические обновления 1103, которые могли приводить к его амнезии, были очень похожи на то, что называлось считыванием с разрушением в запоминающих устройствах ЭВМ.

У инженеров такая схожесть ошибок порождала не сомнения, но веру. Тот факт, что 1103 был немного необычным и работал не очень хорошо, странным образом заставил инженеров принять эту новую технологию. Мур: «Все это сделало 1103 более сложным и менее пугающим для инженеров. Мы не планировали таких последствий, но я думаю, что если бы 1103 был идеальным, такому нововведению сопротивлялись бы сильнее».[98]

К сожалению для Intel, как часто бывает с удачей, компания из продажи непроверенных продуктов усвоила неверный урок – и была наказана за это двадцать лет спустя.

Но в то время компания продолжала получать прибыль. Сама важность 1103 – то, что он создаст путь для мини-компьютеров и затем для персональных компьютеров, – сделала его жизненно важной технологией для всех компьютерных компаний в мире. Однако потенциальный спрос, вкупе с непредсказуемостью устройства, сделал так, что постоянные поставки схем и их как можно более хорошая работа стали жизненно важными. Это значило, что им нужен второй поставщик.

Первой компанией, осознавшей эту необходимость, была Microsystems International Limited (MIL), одна из дочерних компаний Bell Canada. Компания связалась с Бобом Нойсом. Нойс, возможно, и не был хорошим бизнесменом, но если речь шла об удачном ходе, это был его конек. Его ответ MIL был очень характерным – он сказал канадцам, что, если они хотят выпускать 1103, они должны «платить нам стоимость имущества за вычетом обязательств, а мы расскажем вам, что знаем».

Это было сумасшествием, основанным не столько на эмпирическом анализе, сколько на интуиции, что же примет MIL, и на прикидке того, сколько денег понадобится Intel для выживания. Это была та самая бизнес-импровизация, которая привела настоящих бизнесменов типа Энди Гроува (нет смысла говорить, что Нойс с ним не советовался) в бешенство, а когда все удалось – в благоговение.

MIL согласились на все —1,5 миллиона долларов за право выпускать 1103, плюс роялти по продажам 1972 года, в обмен на то, что Intel рассказывает все об 1103 и посылает группу техподдержки в Оттаву, чтобы она работала в лаборатории MIL. Затем, если все идет по плану, компания отсылает Intel еще 500 000 долларов. Как написал Нойс в записке для инвесторов Intel: «Платежи MIL, согласно договоренности, улучшат наше состояние, а одобрение нашего процесса производства станет для нас ощутимой помощью в маркетинге».

Когда Энди Гроув услышал новости, он пришел в ярость. Позже он говорил: «Мы видели одну или две PWP на 1103», – очень малое количество. «Сложно описать, в каком дерьме мы завязли с этим устройством». Требовались все ученые и инженеры, которые были у Intel. И сейчас контракт MIL означал, что «мне придется улучшить результат без главного технолога или управляющего производством», так как они оба уехали в Оттаву.[99]

У Энди была и еще одна причина для злости – он был главным операционным исполнителем в Intel и считал себя если и не равным основателям, то достаточно близким к их уровню, чтобы быть причастным ко всем важным решениям, принятым компанией. Теперь в том, что могло бы стать самым последним важным решением Intel, он не принимал участия и не знал, куда движется компания. Даже тот человек, которым он восхищался больше всего, – Гордон Мур смотрел на него как на обычного помощника. Удивительно, что Энди не ушел в тот момент.

Вместо этого Гроув несколько раз пытался поговорить с Нойсом, но Боб все время отнекивался. Наконец, летом 1971 года, когда инженеры собирались в Канаду, Гроув попробовал в последний раз. Он пошел в офис Нойса (по случайности Мур уже был там) и высказал все «так агрессивно, как мог, – а это было очень агрессивно». Он сказал двум мужчинам, что нет ни одного способа, которым компания может одновременно увеличить продажи 1103 дома и отправить самые яркие таланты в Оттаву, чтобы поднять производство там.

«Intel умрет! – кричал Гроув. – Мы получим 1,5 миллиона долларов и затем утонем!»

Нойс, известный своей нелюбовью к спорам, почему-то на этот раз, с Энди Гроувом, сменил правила. Казалось, он поменялся ролями с Энди, и явно не для того, чтобы искать примирения и компромисса. Так что вместо того, чтобы согласиться с Гроувом (как он сделал бы в другой ситуации), Нойс его выслушал, а потом медленно сказал: «Мы решили это сделать. Тебе нужно направить энергию на решение вопроса».

Гроув ушел, «поджав хвост». Еще раз – почему он не оставил Intel, остается загадкой.[100]

В итоге сделка с MIL не просто сработала, но сработала великолепно, и канадская компания выплатила Intel весь бонус. Команда 1103 вернулась из Оттавы со щитом и получила бесплатные поездки на двоих на Гавайи на трехдневную вечеринку в отеле на Кауаи. После некоторого количества алкоголя все мужчины разделись до трусов и пошли плавать в океане. Нойс бежал впереди, так что первым понял, что начался отлив. Он выскочил из воды, хохоча, весь покрытый песком… и все приветствовали его смехом.

У Intel были все поводы для праздника. Вернувшись в Долину, когда весь мир узнал о сделке с MIL и о выплатах, соперники поняли, что, несмотря на репутацию в Fairchild, основатели Intel теперь были настоящими бизнес-лидерами. Успех новой схемы памяти означал также, что Intel стал настоящей компанией, с доходом и прибылью. «Эта MIL реально спасла их задницы», – сказал Маршалл Кокс, наблюдавший за сделкой из Itersil.[101] Это была такая прекрасная сделка, которой ожидали скорее от Чарли Спорка, ниже по улице, в National Semiconductor.

Сделка с MIL еще и реабилитировала Боба Нойса как бизнесмена. Ее можно назвать лучшей сделкой в его карьере – после той знаменитой «доллар-за-схему» в Fairchild. Да, он мог успешно управлять Fairchild до достижения успеха, однако когда компания вошла в штопор, вытянуть ее он не смог – что смог сделать Лес Хоган.

Но теперь в Intel, лицом к лицу с кризисом, падением прибыли и кризисом продаж нового продукта, Нойс нарушил почти все правила менеджмента. Он разделил свою команду, чтобы заняться долгим проектом, державшимся в секрете даже от директора, а затем снова разделил их, чтобы помочь наладить второе производство в другой компании, которая, между прочим, могла бы стать опасным соперником, если бы все провалилось. И тем не менее у Нойса все получилось, а в процессе он не просто удвоил капитал Intel, но стал одним из главных людей, участвовавших в рождении самого великого продукта в истории электроники.

По всей Кремниевой долине и в остальной электронной индустрии, даже при затянутых поясах, у всех отпадали челюсти. Все, кто думал, что это будет последней ошибкой Intel, теперь были лишены надежды на это. Они знали, что если сами едва держатся, то у Intel достаточно денег, чтобы переждать бурю и дождаться хороших времен.

Боб Нойс уже был живой легендой в связи с изобретением интегральной схемы, а теперь у него еще и появилась репутация бизнес-лидера всех времен.