2020-06-08
98
Если бы правила санитарии позволяли, можно было бы принести в детский сад, куда впервые идет малыш, кошку и выпустить ее у порога. Вы ведь, конечно, знаете, что кошку всегда пускают в новый дом перед хозяевами. Она призвана собрать и унести все страхи перед сменой обстановки. Кошки, которые первым делом обойдут и обнюхают все углы, обладают удивительной способностью завораживать и успокаивать. Ребенок, конечно, с удовольствием последовал бы за ней. Но поскольку ритуал с кошкой невозможен, попросите у воспитателя разрешения вместе с Ребенком обойти незнакомое помещение. Кстати, вместо кошки можно использовать машинку с дистанционным управлением. Если воспитательница пойдет навстречу, Ребенок может поиграть, поездить везде, как бы «обнюхать», «пометить» новую для него территорию.
Адаптироваться в незнакомой обстановке и пережить разлуку с мамой помогут любимые игрушки. Возьмите с собой молоточек, и пусть малыш постучит по столам или стульчикам. Возьмите мячик и, как в боулинге, отправьте его катиться в противоположный конец помещения – малыш последует за ним. Любимая игрушка, знакомый предмет помогут освоить новую территорию.
Собираясь в гости, возьмите с собой что‑то из дому: тапочки, игрушку, конфетки, которыми можно будет угостить всех. Смысл этих манипуляций – освоить незнакомое пространство. Неизвестность может пугать в любом возрасте. Живым интересом к новому и высокой адаптивностью обладают немногие из детей. Часто психологически устойчивые от природы дети перенимают настороженность, недоверчивость и робость взрослого рядом.
Упражнение
• Спросите Ребенка, как он узнаёт, что родители скоро вернутся? Ждет ли он вас с нетерпением? Скучает ли?
• Расскажите ему, как скучаете вы, как считаете ступеньки, когда поднимаетесь в квартиру, как представляете улыбающуюся мордашку, как вы мечтаете уткнуться в сладкий животик.
Как простые предметы утоляют психологический голод и повышают жизнеспособность Ребенка
– У сына под подушкой целый склад мусора. Я выбрасываю, а он снова тащит в гнездо всякую ерунду – гвоздь, желудь, скрепку.
– Это же магические предметы. Выбрасывая их, вы лишаете его силы, защиты и уверенности в себе.
Простые ощущения от предметов очень важны для Ребенка. Он борется за источники сенсорной стимуляции. Мы мало знаем, как простые сенсорные реакции восполняют энергетический баланс Ребенка и повышают его витальность (жизнеспособность). Ребенок растет с дефицитом витальности. Сколько бы он ни получал информации и подкрепления извне, ему все мало. Дети занимаются бесполезными вещами с точки зрения взрослых: гуляют, спят‑едят, играют, ползают, бегают… Родители пытаются придать смысл раннему детству, научить Ребенка каким‑нибудь фундаментальным навыкам, которые точно пригодятся во взрослой жизни: чтению, счету, письму. Сто лет назад элементарная грамотность действительно гарантировала статус и более высокий уровень жизни, поэтому имело смысл тренировать интеллект. Сегодня – нет. Главными, сверхценными качествами становятся те, которые оказались в дефиците уже в начале XXI века. В гонке за высокими зарплатами и уровнем жизни, за высоким IQ мы истощили личностные резервы и тем самым пожертвовали качеством жизни. Вот почему самым важным на сегодня психологи считают способность адаптироваться к быстрым переменам в жизни, жизнеспособность.
На детском опыте мы видим, что помимо воли к победе, помимо воспитания и образования человеку нужна именно высокая витальность, потому что тот образ жизни и стандарты, которые предлагает общество, требуют огромных сил. Человеку нужна уверенная адаптивность, потому что мир меняется быстрее, чем сменяются поколения. Именно у детей мы можем научиться восполнять энергетические запасы!
Сегодня, когда дети мегаполисов живут в комфортабельных домах, приходится напоминать родителям о бедной сенсорной среде и необходимости восполнять этот дефицит. Если условный энергетический резервуар пуст, Ребенок теряет интерес к жизни, становится вялым, апатичным, раздражительным. Точно так же и мы чувствуем себя в состоянии сенсорно‑эмоционального голода, когда перегружены работой, но давно не были в отпуске, на природе, на даче.
Все сенсорные системы Ребенка должны быть включены и тренированы: зрение, слух, осязание, обоняние, вкус.
Добавьте сюда кинестетический кайф, радость движения и другие физиологические радости, которым мы еще, представьте себе, не придумали названия, потому что телесность в нашей стране аскетических идеалов описывается грубо и даже брезгливо. Мы воспринимаем предметный мир благодаря целостности восприятия. С момента, когда восприятие становится целостным, мир человека обретает четкость.
Психологи уже доказали роль осязания в формировании целостности предметов. Прежде чем рассмотреть что‑либо в деталях, Ребенок берет предмет в руки, а потом, если возраст того требует, тянет в рот, чтобы попробовать на вкус. Осязание, вкусовые ощущения, обоняние опережают зрительное восприятие, ближний круг предметного мира важней, чем все, что происходит дальше вытянутой руки Ребенка. Гарантия безопасности малыша – его мама, на доверии (или недоверии) с которой строится образ мира. Ребенок очень долго движется в пространстве не только с помощью своего, но и с помощью маминого тела, на доверии.
Целостность мира сообщает чувство гармонии. Если Ребенок понимает, что происходит вокруг, если он получает обратную связь, понимает, как соотносятся предметы и люди, он оказывается в комфортной физической среде. Но гармония – момент полного баланса – достигается редко, потому что жизнь по сути – это движение и дискомфорт.
Мы переоцениваем роль визуальных стимулов. Миф о том, что девяносто процентов информации человек получает благодаря зрению, дает нам «плохую» подсказку о том, как соотноситься с реальностью. Если следовать этому мифу, то мы должны оставаться пассивными наблюдателями. Нагрузка на зрение у современных детей чрезмерно высока. Дети растут перед экранами телевизоров, мониторами компьютеров и прочих гаджетов. Если визуальная информация – это почти все, что нужно человеку, то он – глупое бессмысленное озеро, которое пялится в небо! Или ослик Иа, который, не отрываясь, смотрит на свое отображение в пруду. Зрение отражает, но далеко не исчерпывает жизнь.
Главным источником сенсорной радости является вода. Почему мы стремимся к воде, почему не можем оторвать от нее глаз, а отдых планируем у водоемов, на море, а еще лучше у океана, чтобы уж целиком отдаться первородной стихии? Маги считают воду самой сильной стихией среди остальных – огня, воды и воздуха. Влюбленные переживают счастье как обрушившийся на голову дождь, а мальчишки грезят о дальних морях. Мы жаждем предельного расширения, абсолютного влияния и воплощения в физике. Нам кажется, что максимального слияния с Космосом мы достигаем не через воздух, а через воду. Психологические иллюзии воды еще не изучены. Может, это физиологическая память возвращает нас в лоно матери, первородную стихию в буквальном смысле слова? Девять месяцев абсолютного счастья, о которых забыли даже выдающиеся психологи. Все психологические классификации развития человека начинаются с рождения, со зримого, а не осязаемого периода. Мы недооцениваем историю своих тактильных переживаний, а вместе с нею и роль простых ощущений в жизни Ребенка.
Наши отношения с миром пропитаны тактильными переживаниями. Взять, к примеру, украшения. Обычно к ним приятно прикасаться. Они доставляют не только эстетическое (визуальное), но сенсорное, тактильное удовольствие. Бусы или четки приятно перебирать, колечко приятно крутить на пальчике, сережку поправлять в ушке. К тому же украшения привлекают внимание окружающих, вводя и их в состояние куриного гипноза.
Магия мелких предметов, с точки зрения Ребенка, состоит в том, что их легко можно спрятать в ладошку, кармашек и тайно от других ощупывать, перебирать.
Среди магических предметов, гладких на ощупь, с блестящими бочками, могут попадаться желуди, рябиновые ягодки, арбузные семена, которые, кстати, девочки любят нанизывать на нитку и носить как бусы. У меня в детстве был большой ящик с игрушками. Чаще всего я доставала из него маленького, с мизинчик, дятла, коричневую, гладкую фигурку. Лет в шесть мне сообщили, что на самом деле это был пеликан, но я его запомнила как дятла. Его было так приятно гладить по голове и рассматривать. В этом, думаю, магия нэцке, вырезанных из кости, камня или дерева фигурок, популярных в Японии. Их прямо‑таки рекомендуется тереть пальцами, от чего они нагреваются, делая тактильные ощущения еще более приятными.
Ребенок нуждается в положительном (а не в каком попало!) сенсорном опыте.
Популярность энергетических подходов к состояниям человека, от депрессии до ажитации, до сих пор не получила должного психологического объяснения. Почему некоторых детей или взрослых переполняет энергия, а у некоторых пастозные лица, как будто оплавленный на солнце пластилин? Мой ответ: богатство сенсорного опыта определяет, будет Ребенка переполнять энергия или, наоборот, он будет вялым и пассивным. Внутри Ребенка как будто бы находится энергетический сосуд, который становится пустым, если сенсорная стимуляция иссякает, и переполняется, если Ребенок много гуляет, играет с водой и песком, пробует ягоды, обнимает собаку, моет пол вместе с мамой, раскатывает тесто вместе с бабушкой, катается на велосипеде вместе с дедушкой. Дети учат нас, как именно восполнять дефицит энергии. Но в отличие от нас они еще не могут управлять событиями, не умеют защищаться и оценивать вероятность неприятностей. Мне кажется, каждому из нас дается счастливое детство, чтобы заправить баллоны с энергией, перед тем как отправиться в дальнее путешествие.
Самое сложное для человека, настроенного на страдания, это сделать шаг навстречу новому, принять его как в принципе позитивный, хотя и чужой опыт.
Вот эти установки и закладываются в детстве. Несчастный родитель иногда держит в черном теле Ребенка, потому что таким было когда‑то и его детство, а любой родитель склонен считать себя достойным образцом для подражания. Очень сильная для нас, россиян, норма «Не баловать Ребенка!» предполагает аскезу, отказ и презрение к удовольствиям. Решая «не баловать», вы просто ревнуете Ребенка к предметному миру, потому что в глубине души уверены, что роль самого важного источника сенсорных впечатлений должны выполнять именно вы, а не куклы, желуди и дешевая бижутерия. На самом деле так и есть.
О том, как ритуальные действия помогают снимать напряжение и менять мир
– Дочка, ты счастлива? Как оно – в лучшем на свете лагере?
– Папа, если ты не пришлешь за мной вертолет, я выброшусь из окна этой тюрьмы.
Магическое мышление свойственно простому, или, если смотреть с высоты организованной личности взрослого, примитивному «Я», у которого расстояние между желанием и его исполнением субъективно очень короткое, минимальное, а реальные способы исполнения желаний неизвестны. То есть при субъективной готовности к немедленному исполнению желаний вероятность их реального исполнения мизерна! А у Ребенка просто нет опыта осуществления желаний.
К сожалению, родители часто прибегают к грубым методам тренировки воли детей: резкими строгими запретами мы хотим приучить Ребенка к дисциплине, чтобы он «знал слово “Нельзя!”». Но если воля тренируется в жестком двухфазном режиме «можно‑нельзя», «да‑нет», Ребенок вырастет и начнет отказываться от событий и контактов, которые он еще не успел оценить, понять, примерить; он будет вариться в прошлом, будет бояться пересечь границы когда‑то и кем‑то дозволенного, отказываясь от своих желаний.
История, которая произошла со мной в девяностые годы, стала поворотной в моем профессиональном и родительском мировоззрении. Напомню молодым родителям, что то были годы бедности и свободы. Денег, продуктов вдруг не стало, ходили в секонд‑хенде, но зато верили в новую жизнь, о которой имели крайне призрачное представление. Очень хотелось поехать за рубеж, мир посмотреть, ну, и себя показать. В советские времена все‑таки сумели сформировать комплекс исключительности и у рядовых граждан: мы были уверены, что мы самые умные, самые красивые, самые сильные, и сейчас они там, на Западе, падут ниц. В годы перестройки мы начали усердно учить иностранные языки, которые до падения «железного занавеса» были не особо нужны, – английский, немецкий, французский. И вот в это время ко мне подходит коллега из местной школы и говорит:
– Мы твоего сына протестировали, у него повышенный IQ. Сто тридцать восемь!
– Приятно, конечно, но что с этим делать? – развожу руками.
– В Москве есть организация такая, «Евроталант», они собирают группы из одаренных детей и отправляют их в летние спецшколы. Попробуй.
Жили мы тогда в Подмосковье, в Ногинске, что важно для данного рассказа, потому что в конце концов именно мэр города Ногинска оплатил поездку одаренных детей из России в Авиньон, в лагерь для столь же одаренных детей со всего мира. Деньжищ это стоило немереных. Я помню, считали, и получалось, что можно год всей семьей жить, если бы деньгами за путевку выдали. И поскольку переговоры с мэром вела тоже я, то и сопровождать группу отправили меня: инициатива наказуема.
Готовили мы детей целый месяц. Я подошла к мероприятию со всей ответственностью: если уж выпал шанс, нужно его использовать по полной. Организовала языковые курсы, провела работу с родителями в духе: наши дети – первые делегаты страны, пионеры, по ним будут судить о тех, кто пойдет следом. Ну и про себя не забыла:
– В отряде должна быть абсолютная дисциплина, полное послушание, беспрекословное повиновение.
Надо ли говорить, что обалдевшие от удачи мамаши и подчиненные им папаши ринулись намыливать головы своим детям, муштровать, читать морали и напоминать: если бы не репутация родителей, вряд ли тебя взяли бы в поездку, – любим мы подавить авторитетом.
Отряд (см. выше) – это как у космонавтов, потому что у меня действительно было чувство, что мы – первые, кто отправляется в космос. Сейчас это вспоминается даже с умилением, если бы у этой истории не было печальной подкладки.
Нас встретили в аэропорту Шарль де Голль и отвезли ночевать в какую‑то школу, разместили в спортзале, спали мы на матах. А утром мы отправились в переполненном поезде в провинцию. Конечно, после комфортабельных лагерей союзного масштаба вроде «Орленка» или «Артека», где, впрочем, ни я, ни родители моих детей никогда не были, а только видели это великолепие по телевизору, мы рассчитывали, что на Западе все еще круче. Мы думали, что для детей, особенно для одаренных, да еще со всего мира, там выстроены хрустальные дворцы с фонтанами.
Но, к нашему изумлению, привезли нас в какую‑то школу, маленькую, вроде избушки без окон, без дверей. Точно без дверей, потому что двери спален были сняты и в проемах висели занавески из плотного материала. Но самое главное, стоял там невообразимый гвалт, дети бесились, галдели, бросались вещами, а один маленький негритенок забрался на стену, как паучок. Никто из взрослых не собирался успокаивать детей, хотя бы чтоб поздороваться.
Наших детей развели по разным спальням. Мы с опаской оставили вещи и отправились во двор. А во дворе новичкам предложили пройти ритуал братания: дети ложатся на землю и поочередно перекатываются вдоль шеренги.
Мои гордо вскинули головы, как герои‑партизаны, которые никогда не сдадутся врагу. Мне пришлось вмешаться, попросить отложить экзекуцию, публичную казнь, как это виделось нам, гостям. У нас ведь для гостей все самое лучшее, стараются угодить, во всяком случае спрашивают, интересуются желаниями, состояниями…
– Тогда, – сказал лукавый директор лагеря, – вы сами поучаствуйте пока, покатайтесь, а дети пускай посмотрят, поучатся.
– Ну, знаете! – возмутилась я.
Умом я понимала, что в этом летнем лагере детям просто дают оторваться по полной; одаренные дети нуждаются в особом режиме движения (активном), питания и отдыха, но перейти черту, превратиться из гиперответственной, тренированной тети, несущей высоко знамя национальных достижений, я не могла. «Не могу поступиться принципами!» – как писала одна фанатка советского строя в самом начале перестройки. Именно так я себя и чувствовала – советским пионером‑героем.
С отчаянием я осознавала, насколько все мы табуированы, с детства заговорены от того, чтобы стать свободным и счастливым. Французские воспитатели правы: свобода носит телесный характер! Тот, кто может свободно двигаться, без вечной оглядки и опасений, тот и счастлив…Печаль моя усугубилась, когда дети решили не сдаваться. В тот день нам не удалось сбросить оковы вековых табу…
– Будем драться! – крикнул мальчик из нашей делегации.
– Никто на вас не нападает! – обняла я его.
Я забрала детей, и мы, обиженные и возмущенные, пошли гулять отдельно от всей веселой международной компании.
А вечером одна из наших девочек, дочь топ‑менеджера нефтяной компании, со слезами на глазах попросила по телефону:
– Папа, пришли за мной вертолет! Если не пришлешь, я выброшусь из окна, – настолько трудным для нее оказался конфликт ценностей, норм, установок…
Я перезванивала и успокаивала родителей. Ну в самом деле, не объявлять же нам войну Франции из‑за того, что нас пригласили поиграть?
Слава богу, родители интересовались главным образом качеством питания – наследие голодных времен. Простительно, если учесть, что в России тогда здорово недоедали. Даже кино такое есть у нас, всенародно любимое, «Добро пожаловать, или Посторонним вход запрещен», в котором высмеивается директор лагеря, бюрократ и демагог, в положении которого я на время оказалась. Он тоже взвешивал детей и пристально следил за дисциплиной и питанием.
Тогда я впервые увидела, как весело проводят время дети из Франции, Англии, Германии, Японии и как в тех же самых условиях страдают наши. Вот оно, счастье, только рукой протяни, но нет: наглухо спеленали мы детей родительскими запретами: «Не нарушай дисциплину!» А никакой дисциплины‑то, порядка в лагере и не было. Если еще добавить, что французы живут, как дышат, на ходу готовы пересмотреть расписание в течение дня, поменять состав группы, могут вместо занятий отправить детей на экскурсию, потому что отличная погода… Вопрос, можно ли жить свободно и счастливо в условиях строгого порядка, беспрекословных авторитетов и железного режима дня, до сих пор остается открытым.
Через три дня я поняла, что нужно ритуальное событие, чтобы снять у детей табу, запрет на дисциплину. Я вышла на круг, как вождь племени краснокожих, и сказала:
– От лица родителей и от своего собственного имени я вам разрешаю веселиться. Отныне можно смеяться, кричать, говорить неправильно, обниматься с чужими, есть сладкое, жирное, жареное, все, что подадут к столу. Будем изучать европейскую жизнь, а потом посмотрим, что лучше! Тот, кто пройдет все занятия, а не будет стоять у стенки, тот получит дополнительную порцию мороженого.
Вечером я уже презентовала десерт (оторвала от себя) первому нашему «чемпиону» непослушания. А потом соорудила из местных маслин браслетики, нанизав ягодки на нитку, чтобы вручать самым адаптивным, маневренным детям. Вожди обычно вручают знаки отличия, чтобы повысить ранг членов своего племени, и мне пришлось придумать магические предметы. Конечно, можно было бы обойтись словами, но так интересней и так легче сменить код поведения.
У этой истории хорошее продолжение. Дети выросли, и сегодня у каждого из них профессия так или иначе связана с международными контактами. Поездка в Авиньон стала удачной прививкой, дала свои ростки, оставила интерес к другой культуре и уверенность в том, что к новым условиям можно адаптироваться, а других людей понять, даже если они говорят на ином языке.
Ритуалы, игры, артефакты, сказки учат Ребенка умению ожидать, опираясь на внешние признаки, самому структурировать свое время, управлять настроением.
Из приемов укрепления уверенности, настройки на удачу мне лично нравятся мотивационные значки.
В издательстве «Эксмо», где и вышла эта книжка, остроумно придумали мотивационные значки для малышей, призванные поощрять их небольшие, но важные достижения, а также подбадривать в трудных ситуациях: «Я не боюсь уколов!», «Я делаю зарядку». Значок – яркий пример артефакта, который меняет отношение Ребенка с миром. Значки, которые можно сделать самостоятельно, закрепляют новую роль Ребенка как компетентного члена сообщества, которое принимает его, признает, поощряет на дальнейший прогресс. Это – детские медальки, которые напоминают не только взрослым, но и самим героям о совершенных подвигах.
Подвиг в три года – каждый раз застегивать пуговицы на пальто, кофточке, халатике, не перепутав петельки. Малышам иногда трудно выговаривать «Р» или «Ш», но они стараются изо всех сил. Мне кажется, нужны награды и за такие действия. Или, например: «Умею стоять на одной ножке!», «Умею подниматься по лестнице!», «Умею прыгать!», «Быстро бегаю!», а то и вовсе: «Ну‑ка, догони!» (были когда‑то такие вкусные‑превкусные конфетки «Ну‑ка, отними!»). Можно было бы обыграть и классические сказки: «Дружу с Красной Шапочкой!», «Считаю поросят! Три!»
Вручая значок, папа и мама должны сказать: «Ты молодец! Ты делаешь это лучше, чем другие! Возможно, даже лучше меня… Я горжусь тобой!» Для Ребенка самая важная награда – похвала родителей. Папа и мама – самые красивые, самые умные, самые сильные и самые умелые люди на свете. Малыши часто думают: «Как же мне повезло родиться в такой семье!»
Значки нужны и для родителей, это объединяет семью. Хорошо быть членами одной команды, команды чемпионов: «Лучший папа», «Самая красивая мама».
Носить значок очень приятно. Каждый, кто встречает тебя на улице или в детском саду, поздравляет, хвалит, восхищается. Можно снова и снова переживать триумф. Но это и обязывает. От героев ждут только хорошего. Приходится стараться и каждый раз заново показывать, что ты уже умеешь делать.
«Ну‑ка, прочти стишок!», «Покажи, как ты умеешь считать!», «А вон ту вывеску сможешь прочитать?» – обращаются с просьбами и вопросами взрослые.
У каждого малыша должна быть наградная лента, на которую можно прикалывать новые значки. Такую ленту хорошо надеть на день рождения или просто поносить, чтобы поднять настроение.
Значки можно складывать в коробочку, а потом передать своим детям в наследство, как память о жизни и достижениях семьи.
В этой связи нельзя не коснуться проблемы лидерства. Лидер – это тот, кто просто и ясно излагает задачу, формулирует команды, а главное, умеет поощрять членов своей команды. Умение хвалить, поощрять, как и умение принимать признание и награды, – важные навыки будущего «карьериста», успешного человека.
Образному (визуальному, зримому) языку учатся в детстве. Все дети мира играют в мячи, катаются на велосипеде, ждут своих родителей после работы, обожают обниматься с мамами и не очень‑то любят убирать игрушки.
Если малыш научится изображать смыслы, его возможности взаимодействия чрезвычайно расширятся. Смыслы можно изображать с помощью пиктограмм, предупреждающих или напоминающих о чем‑то. Отметки на косяке двери (рост Ребенка) это тоже своего рода пиктограммы.
И снова возвращаясь к значкам. Лучше прибегать только к утвердительным подписям, без всяких там «не». Например, вместо «Не боюсь докторов!» лучше написать на значке «Дружу с доктором!» Не стоит педалировать и больную для родителей тему: «Без капризов», потому что за этим стоит косвенное порицание: «Ты – капризуля». Негативизм и табу, разного рода обзывалки слишком сильны в нашей системе воспитания, дети вырастают и помнят только, что «не делать». Это деморализует, консервирует страхи, занижает самооценку. Мы очень поможем Ребенку, если будем подсказывать, как себя вести, а не ставить подножки, окликать, предвещая беду.
Как преодоление препятствий позволяет Ребенку аккумулировать энергию жизненного потока
– Почему мы так любим качаться на качелях? Туда‑сюда! Туда‑сюда!
– Потому что помимо удовольствия мы накапливаем энергию маятника!
Как происходит сцепка с реальностью и аккумуляция энергии в живом организме, мы можем пока только гадать. Энергия – то, без чего невозможно решить ни одну задачу, – в психологии мало изучена. Можно предположить, что в отличие от растений, в листьях которых под воздействием лучей солнца образуется хлорофилл, запускающий процесс фотосинтеза(преобразование энергии света в энергию химических связей), и в отличие от животных, которые движутся, подчиняясь инстинктам выживания, Ребенок, начиная с младенческого возраста, способен «заправляться», вступая в синергетические связи со взрослыми. Для этого он использует богатейший набор движений, слов и предметов. Взрослые также «подпитываются» от Ребенка, и таким образом осуществляется взаимный энергообмен.
Важным условием поддержания энергообмена является состояние резонанса, ритмической синхронности между Ребенком и взрослым.
Когда мама, укачивая Ребенка, поет ему колыбельную, она многократно повторяет одни и те же слова и производит одно и то же действие. Тем самым она настраивает себя и малыша на определенный ритм. Живая человеческая речь имеет ритмическую природу. Первые слова малыша – всего лишь ритмическое повторение одного и того же слога – ма‑ма, па‑па, ба‑ба…. Первые движения, первые шаги, ладушки, приседания – у всего есть ритмический рисунок. Внешние ритмы влияют на ритмы внутренние, гармонизируя их; они могут успокоить или, наоборот, взбудоражить психику. Шум дождя, мерный звук прибоя, ровное пламя свечи не только завораживают, но и умиротворяют, стирая следы аритмии тревог и страхов.
Ритмы учат паузам. В человеческих взаимодействиях пауза – это когда один из участников взаимодействия уступает, согласно заданному ритму, инициативу другому, а тот, перехватывая ее и осуществляя то, что от него требуется, в свою очередь делает паузу, и это чередование продолжается до тех пор, пока взаимодействие продолжается. Любые упражнения по синхронизации движений, вроде игры в «Ладушки‑ладушки, где были? У бабушки», тренируют чувство сопряженности, а когда оба участника активны и довольны, гармонизируют отношения.
Чему бы ни учили Ребенка, обучение вовсе не выглядит, как одностороннее воздействие более опытного партнера на новичка. Обучение возможно только в том случае, если Ребенок имеет шанс повторить, скопировать или интерпретировать действие партнера. Соответственно пауза – это еще и возможность оценить перспективу своих действий.
Танцы – лучшая иллюстрация того, как синхронизируются не только действия, но и чувства. Если оба партнера танцуют с удовольствием, они, образно выражаясь, возносятся до небес. Потанцуйте со своим Ребенком, я уверена, положительные эмоции захлестнут вас обоих. Или попрыгайте с ним на кровати, подбрасывая подушки до потолка. Когда дети активны, они, подзаряжаясь энергией, создают мобильные «аккумуляторы». Чем больше участников подвижных игр, подразумевающих синхронные движения, тем больше «батареек», тем сильнее возможности каждого из игроков. Вот почему игра в футбол или хоккей доставляет детям удовольствие: физические нагрузки приводят к активному накоплению психологической энергии у каждого участника.
Повторяю, психологические механизмы аккумуляции энергии не изучены, но я могу высказать гипотезы. Одна из них состоит в том, что причиной подзарядки (повышение настроения и поднятие тонуса) служит внутренний маятник. Он работает за счет смены фаз: центрация – децентраця, «Я» – «не‑Я». Партнеру как бы перебрасывается воображаемый мячик, тем самым перемещая центр восприятия в другую физическую точку. Пока Ребенок следит за движением мяча, летящего к другому игроку, накапливается напряжение: поймает ли тот мяч? вернут ли ему мяч? И вот мяч возвращается, накопленное напряжение (напряжение ожидания) моментально спадает, и внутренний маятник начинает двигаться в другую сторону – разрядка, удовольствие, физиологический подъем. Таким образом, удовольствие мы получаем не искусственно, как инъекцию, а напротив, пережив вынужденное психологическое или физическое напряжение и последующую разрядку.
Этот прием, кстати, используется в кино; он носит название suspense, что с английского так и переводится – напряжение. Считается, что зритель будет смотреть фильм, не отрываясь, если постоянно держать его в напряжении. Но это не совсем так, на деле авторы фильма используют метод «Между Раем и Адом». Герой то возносится до небес, то падает в бездну. Если между зрителем и героем устанавливается парапсихологическая связь, душа зрителя то сжимается от сопереживаний, то расцветает от удовольствия. Облегчение, которое мы испытываем, когда все злоключения остаются позади, дают нам дополнительные кванты энергии. Подчас мы аккумулируем гораздо больше энергии, чем нам нужно, но это не значит, что она пропадет впустую. Когда энергия накапливается, это только плюс. Представьте, что вы накопили денег, чтобы купить дом. И вдруг у вас появляется возможность купить не только дом, но и машину, и даже слетать в отпуск.
Энергетическая жизнь Ребенка проходит фазы аккумуляции, высокого напряжения и разрядки.
Разрядка – очень важный момент в становлении личности Ребенка, потому что иногда родители – из лучших побуждений, разумеется, – стараются во всем опекать свое чадо, устраняя всякую необходимость напрягаться. Результатом такой гиперопеки могут оказаться вялые реакции, слабая мотивация и низкая активность Ребенка; эмоциональный фон поведения окрашен в блеклые тона. Между тем чувство вовлеченности в жизнь, предполагающее повышение тонуса, может породить только собственная активность.
Сегодня разрабатывается даже особая наука – комплитология, от слова complete – препятствие, осложнение; основатель этой науки – профессор Александр Поддьяков. Люди, как все живые организмы, начиная с простейших одноклеточных, создают препятствия друг другу и вынуждены потом эти препятствия преодолевать. Мы живем в условиях конкуренции, и нужно правильно готовить к такой перспективе Ребенка. Конкуренция в человеческой среде не всегда носит людоедский характер.
Великий смысл конкуренции в том, что все ее участники вынуждены находиться в хорошей форме, в тонусе, чтобы быстро приспосабливаться к постоянно изменяющимся условиям. Оберегая детей от трудностей, мы заведомо снижаем их шанс на адаптацию.
Также мы лишаем детей мышечного удовольствия, физиологического напряжения и разрядки, живительного психологического стресса.
Очевидно, что один из приемов обучения детей состоит в том, чтобы ставить перед ними все новые и новые задачи на преодоление, в том числе и физических препятствий. Мы не должны быть жестокими по отношению к детям, но быть требовательными – обязательное условие воспитания. При этом Ребенок должен чувствовать, что за каждой неудачей его ожидает понимающий взрослый, а не карательный отряд.
Начало жизни Ребенка проходит в условиях плотного, иногда жесткого сцепления с физическим миром. Ему еще трудно различить живую и неживую природу. Все дается Ребенку с трудом – поднимать голову, самостоятельно переворачиваться на животик, сидеть, ходить, подниматься по ступенькам, наклоняться, поднимать мяч. Все это – благотворное напряжение по освоению свободы движения, восприятия, переживаний. Верно и обратное: избегая мышечного, интеллектуального, эмоционального напряжения, мы теряем сцепку с жизнью, выпадаем или, как теперь говорят на сленге, выпиливаемся из жизни. Чтобы вернуться в жизненный поток самых разнообразных стимулов, придется проделать трудный путь заново.
3. Золотой ключик к заветной дверце: главные тайны предметного мира Ребенка
• Молчание Ребят, или Пятое измерение предметного мира
• Как с помощью слов Ребенок познает мир
• Этапы освоения предметного мира: от погремушки до воображаемых миров
• Как каждый день мы обесцениваем предметный мир Ребенка, а вместе с ним и самого Ребенка
• Как укрепить в Ребенке уверенность в себе через предметы
Молчание Ребят, или Пятое измерение предметного мира
– Мой сын разговаривает с машинкой, с ручкой, с канарейкой. Это нормально? – спрашивают озабоченные мамочки.
– Ненормально, если не разговаривает совсем, а молча пялится в экран, – отвечаю я.
Последите за руками малыша: он все время что‑то щупает, трогает, тянет в рот, бросает, переживая при этом целую гамму чувств, пока мама или папа заняты своими делами или отдыхают от трудов праведных. Конечно, очень важно научить Ребенка делиться образами, выражать свои желания и страхи в разговоре с самыми близкими людьми. Но папа и мама – не единственные важные собеседники. Если Ребенок разговаривает не с вами, это не значит, что с ним что‑то не так, что он «заболел». Неприятное беспокойство, которое вы испытываете, когда Ребенок разговаривает с кем‑то (кошкой или попугайчиком) или – о, ужас! – чем‑то, может оказаться простой родительской ревностью, сигналом, что Ребенок нарушил границу вашего влияния, выходит из‑под родительского контроля.
Дети живут не среди вещей, а среди живых существ, которые скрываются за оболочками вещей. Предметы – не антураж, к которому можно относиться с небрежением. Для Ребенка везде жизнь, везде!
– Придет серенький волчок и укусит за бочок, – убаюкивают малыша мама.
– А почему он укусит за бочонок? Он любит мед? – интересуется малыш.
Или вот. Папа пафосно сообщает малышу:
– Человек сам кузнец своего счастья!
– А почему кузнечик? Он что, плохо живет? – простодушно недоумевает малыш.
Абстрактные непонятные выражения перекодируются в знакомые Ребенку конкретные образы. И такая работа происходит все время, даже когда Ребенок молчит и просто наблюдает за жизнью вокруг.
Фантазия Ребенка полна разнообразных картинок, из которых он пытается складывать первые простые сюжеты. Любое послание извне, незнакомая комбинация слов тут же перекодируются в понятную картинку. Так мозг адаптируется к новому: переписывает все на знакомый лад. Между прочим, наш взрослый мозг работает точно так же. Мы опираемся на любые, понятные нам ассоциации; это примерно как паучок плетет сеть, чтобы захватить новую добычу, а потом уже переварить ее. Только сеть эта в нашем случае – из слов и понятий.
А знаете, в чем разница между родителем и Ребенком? Ребенок живет с чувством огромного дефицита информации. Он понимает только то, что видит, что слышит, что может потрогать, дотянувшись. Именно по этой причине дети задают так много вопросов: они просят нас помочь им перекодировать слова в картинки, звуки и прочие образы. А опыт взрослого соткан из категориальных сетей, слов, понятий, которые позволяют нам не столько кодировать, сколько вспоминать то, что уже известно. По мере того как мы взрослеем и набираемся опыта, реальность отодвигается от нас, она уже не производит такого сильного впечатления, потому что знания амортизируют активное воздействие стимулов извне, приглушают яркие сигналы, экранируют бурные воздействия среды. Мы мало спрашиваем, мало открываем нового, придумывая связи для далеких по содержанию предметов, – мы просто классифицируем уже известное. Детскому мифотворчеству противостоит взрослая классификация (категоризация). Мы складируем новости, пока дети их создают.
– В гостях хорошо, а дома лучше, – говорит папа, забирая Ребенка домой из гостей.
– У кого дома? – живо интересуется малыш, готовый отправиться к новым гостям, в новый дом.
Краеугольный камень отечественной психологии состоит в том, что общение родителя и Ребенка опосредовано артефактами, предметами, которые имеют человеческое содержание, помимо своих физических свойств. Кроме трехмерного пространства и времени есть еще пятое измерение – значение предметов в жизни человека. Мячик – круглый, красный, упругий. Прямо сейчас вы держите его в руках, собираясь бросить ребенку. Игра в мяч и есть значение этого красного круглого упругого предмета. Наверное, правильней было бы сказать – предназначение. Но не только. Не все предметы можно взять в руки и использовать напрямую, но все равно они рождались во взаимодействии людей и только во взаимодействии имеют смысл. Не случайно некоторые психологи называют предметы не просто артефактами, но и орудиями, инструментами, в которых хранится передаваемое из поколения в поколение магическое мастерство, даже искусство!
Рис. Треугольник взаимодействия
Облекаясь в слова, артефакты укореняются в сознании, но у детей пока еще в привязке к воображаемым ситуациям. Точнее было бы называть слова символическими инструментами. Слово «мяч» уже обладает воображаемыми виртуальными характеристиками. Мы мысленно бросаем его и ловим, а не забиваем им, например, гвозди.
Примеры несовпадений значений слов и личностных смыслов:
В психологии различают значения слов и их личностный смысл, чтобы показать этот всегда существующий зазор в понимании людей, который может стимулировать общение, но может и блокировать его. Ребенку грозит обнаружить себя в полном одиночестве, а точнее, наедине с артефактами, которым он будет приписывать личный смысл. Разница между общеупотребимым значением слов и личным, важным для Ребенка значением может быть очень большой. По этой причине дети с яркой фантазией чаще попадают в плен своих проекций и становятся если не изгоями, то, по крайней мере, чудаками, с которыми никто не хочет дружить. Им трудней озвучить образы и трудней подобрать правильный ключ, чтобы открыть заветную дверцу. В руках одаренного Ребенка связка ключей, а впереди целый каскад дверей. Ребенок, которого не понимают (или не принимают все богатство его образов), может навсегда остаться в маргинальном положении. Молчащих или «невнятных» детей опасаются, от них стараются дистанцироваться, в их присутствии испытывают неприятные чувства, вроде вины или стыда.
Название этой главы не случайно перекликается с известным голливудским хоррором «Молчание ягнят». Детские «заветные уголки» наводнены не только игрушками, сандаликами и панамками. В них обитают страхи, которые туда поселили родители. С некоторыми из химер нам и предстоит разобраться, потому что Ребенку это не по силам.
Если Ребенок тише воды ниже травы, ему достается меньше и внимания, и заботы. Некоторые дети говорят невнятно, невыразительно. А некоторые и вовсе отмалчиваются! В том‑то и дело, что нет прямой связи между богатством внутреннего мира и экспрессивностью! За молчанием Ребят, которые не дергают своих родителей, не грузят их своими проблемами, могут скрываться миры, о которых они пока не в силах рассказать.
Дислексия – нарушение способности к овладению навыками чтения и письма – стала проблемой нашего времени. Энтузиазм Ребенка в освоении мира, его желания, в том числе и желание высказаться, конечно же, парализуются страхами. Вторая причина – распространение новых технологий, которые заставили и нас меньше говорить вслух или говорить обрывочно, не глядя в глаза Ребенку. Глаза родителя скользят по экрану гаджета, когда он что‑то сообщает малышу. А без тактильной и зрительной связи теряется и психологическая связь.
