Радищев и мореходы Тихого океана

 

22 марта 1797 года Александр Радищев, возвращаясь в Россию из ссылки в глухой Илимск, остановился в Таре. В тот же день в Тару со стороны Тобольска приехал еще один путник и задержался кормить лошадей. Узнав о том, что разделяет отдых с великим изгнанником, незнакомец пошел в дом, где остановился Радищев. Это было довольно смелым поступком со стороны поручика Василия Ловцова. Из разговора с ним Радищев узнал, что Ловцов едет в Иркутск, возвращаясь из Санкт‑Петербурга. Подробности встречи до нас не дошли. Мы можем только строить догадки о значении этого знаменательного визита тихоокеанского морехода на тарский постоялый двор.

Перенесемся в Охотск 1792 года. Василий Федорович Ловцов получил приказ из Иркутска принять командование над кораблем «Св. Екатерина». Корабль с 40 матросами и первым русским посольством в Японию должен был отправиться к острову Матсмаю и там сдать японским властям трех японских моряков, когда‑то занесенных штормом в русские владения. Главная цель похода заключалась в установлении торговых связей с Японией.

Инициаторами всего предприятия были Григорий Шелехов, устроитель Русской Америки и глава торговой компании, на Тихом океане, и приятель Шелехова натуралист Эрик Лаксман. Возглавлял посольство сын Лаксмана, Адам, чиновник из Гижигинска. Корабль прибыл в Японию и бросил якорь в гавани Немуро, где русские расположились на зимовку.

На следующий год Ловцов и Лаксман пошли на корабле вдоль берегов острова Матсмая до города Хакодате. Оттуда они проехали в Матсмай (к японскому губернатору) для переговоров о разрешении русским торговым кораблям посещать порт Нагасаки. Такой открытый лист после долгих переговоров японцы и выдали на имя Лаксмана и Ловцова (Радищеву Ловцов мог показывать если не подлинник, то перевод этого «свидетельства»).

«Васиреи Оромусау» – так звали Ловцова японцы – 8 сентября 1793 года возвратился в Охотск вместе со всем составом посольства. Из Японии были вывезены научные коллекции, гербарии, морские карты и т. д. Екатерина II не оценила всей важности итогов похода на Матсмай и ограничилась лишь награждением участников экспедиции (Шелехов был обойден, хотя он давно уже ратовал за установление торговых связей с Японией и осваивал Курильские острова.) Но, преодолевая косность чиновников и царедворцев, играя и на честолюбии царицы, Лаксман и Шелехов добились разрешения на второй поход в Японию, причем Лаксману поручалась научная, а Шелехову – торговая часть экспедиции.

Но в июле 1795 года Григорий Шелехов умер. Скоропостижная смерть застигла и Эрика Лаксмана: он скончался в январе 1796 года на дороге, в 119 верстах от Тобольска.

…Все эти новости Радищев узнал от Ловцова в Таре. Погребенный заживо в Илимске, изгнанник, конечно, до этой встречи не мог знать ничего о походе Ловцова и Лаксмана.

Теперь уместно вспомнить о литературно‑научных занятиях Александра Радищева в Илимске. Известно, что он наряду с историческими работами занимался и исследованием торговли с Китаем в Кяхте и вообще русской торговли со странами Востока.

В 1791 году в Иркутске, когда Радищев ехал в Илимск, он встретился с самим «Колумбом Российским». В тот год Эрик Лаксман выехал в Петербург вместе с японцами, которых потом отправили на «Св. Екатерине» в Японию. По всей вероятности, Радищев узнал от Шелехова о плане первого похода русских к японским берегам. Об этом свидетельствует тот факт, что о встрече с Шелеховым Радищев писал 14 ноября 1791 года – спустя два месяца после того, как иркутский губернатор Пиль – получил указ об организации экспедиции Лаксмана. Другим важным известием, которое мог получить в 1791 году Радищев от Шелехова, было сведение о том, что за год до их встречи (1790) в Кяхте снова возобновилась торговля с китайцами. Шелехов, видимо, делился с изгнанником своими заветными планами о торговле с Кантоном. Во всяком случае, встреча с Шелеховым была для Радищева весьма интересной.

В письме об этой встрече Радищев отмечает Шелехова не только как предприимчивого человека, но и как автора книги о своих приключениях в Русской Америке.

Великий революционер был сыном своего века. Радищев проявил огромный интерес к стремлениям передовых людей типа Шелехова, старавшихся расширить связи России со странами Востока и Тихого океана.

Таков смысл встречи двух людей в маленьком, занесенном снегом сибирском городке 22 марта 1797 года.

 

ИЗ ЛЕТОПИСИ КУРИЛ

 

В 1697 году открыватель Камчатки Владимир Атласов первым увидел одинокий остров‑вулкан Алаид, вершина которого была покрыта снегом и озарена огнем.

Алаид принадлежал к Курильским островам. О нем еще до Атласова слышали русские люди; он стоял несколько в стороне от гранитной цепи островов. А с последнего «камня» на мысе Лопатка – южной оконечности Камчатки – казаки увидели за узким проливом берег другого острова. Это был самый северный, «Первый», остров Курильской цепи – Шумшу (Сюмусю).

В том году казакам не удалось побывать на Курилах. Не смогли сделать это и Василий Колесов с Михаилом Наседкиным, которые пришли на мыс Лопатка в 1706 году и увидели «за переливами» землю. Уже тогда они сказали, что к югу от «переливов» лежит «Матмасское и Апонское государство». Наседкин очень печалился, что ему «проведать де той земли не на чем». В те же годы пытался достичь Японии через Курилы казак Сорокоумов, но поход его тоже не удался. Первым ступил на берег острова Шумшу в 1711 году Иван Козыревский. Одновременно он построил крепость на реке Большой, куда приходили морские корабли. Оттуда Козыревский и стал плавать к Курильским островам «проведывать Апонского царства».

А. С. Пушкин пишет, что Козыревский в 1713 году «покорил первые два Курильские острова и привез Колесову известие о торговле сих островов с купцами города Матмая…». Из сибирских же летописей мы знаем, что Иван Козыревский привез с Курил «одежды крапивные и дабяные и шелковые, и сабли, и котлы». Замечательно, что в том же году он составил чертежи островной гряды «даже и до Матманского острова» (Хоккайдо, Иезо).

Посланные Петром Великим мореплаватели Иван Евреинов и Федор Лужин на большой «лодии» ходили к Курильским островам в 1719–1721 годах. С ними находились матрос‑иноземец Буш и опытный архангельский кормчий Кондрат Мошков. По свидетельству А. С. Пушкина, Лужин и Евреинов доходили почти до Матсмая. Известно, что они побывали у «Шестого» Курильского острова – Харимкотана, увенчанного действовавшим тогда вулканом. Здесь во время бури «лодия» потеряла якорь, и судно отнесло к «Второму» острову (Парамушир).

К 1725 году русские знали не менее двадцати островов Курильской гряды. На основании русских данных на карту Камчатки в «Большом атласе» И. Д. Гоманна (1725) были нанесены Курилы и северная часть Японии. А спустя пять лет «Санкт‑Петербургские ведомости» объявили о подвигах И. Козыревского, который в то время принял монашество под именем Игнатия, что, однако, не помешало ему продолжать плавания к Курилам. Об Игнатии писали, что он «о пути к Япану и по которую сторону островов итти надлежит, такожде и о крайнем на одном из оных островов имеющемся городе Матмае или Матсмае многие любопытные известия подать может…». Игнатий был причислен к экспедиции Витуса Беринга.

В 1730 году Беринг поставил вопрос об исследовании морских путей между Охотском, Камчаткой, устьем Амура, Курилами и Японией. В тот год Василий Шестаков с двадцатью пятью служилыми побывал на первых Курильских островах – Шумшу, Парамушир, Ширинки (Дьякон), Маканруши и Онекотан.

Степан Крашенинников (1713–1775), знаменитый исследователь Камчатки, в 1737 году начал сбор сведений для описания Курильских островов. Через год его помощник Степан Шишкин вывез двух курильцев с островов Шумшу и Парамушир.

Искусный мореход архангелец Никифор Треска, посланный на Камчатку еще Петром Великим, к 1738 году хорошо знал морской путь вдоль Курил вплоть до «Восемнадцатого» острова (Уруп) с его удобной корабельной гаванью, множеством бухт и залежами железной руды. Никифор Треска и курилец Липага сопровождали капитана М. Шпанберга во время его плавания к берегам Японии. Шпанберг и Вальтон изучали Курильскую гряду в 1739 году. 27 февраля 1740 года парижане читали в газетах сообщение о том, что Шпанберг, морской офицер русской службы, открыл 34 острова в Курильской гряде. Летом 1741 года Шпанберг вновь побывал у берегов Курильских островов.

1742 годом помечено сообщение о Михаиле Неводчикове (род. в 1706 г.) – замечательном русском мореходе‑самородке, бывшем гравере по серебру. Он состоял «в должности геодезической для рисования карт и снимания с берегов прешпектов». Неводчиков плавал «от Большерецкого устья до Японии и обратно». Где затерялись его курильские и японские чертежи?

 

От Иберов до вод Курильских,

От вечных льдов до токов Нильских

По всем народам и странам

Имен слух ваших протекает… –

 

писал Ломоносов, в 1745 году первым воспевший Курилы.

Открыв Курильские острова, русские люди стали обживать их. Японские летописцы под 1765 годом сообщили, что русские «Ивано Рээнци» и «Хасутэн». в сопровождении своих друзей‑курильцев прибыли на остров. Расева («Тринадцатый», Рашау), исследовали его, побывали на Мусире («Десятый», Экакто), перезимовали там, а летом 1766 года появились на острове Итуруп («Девятнадцатый»), где обследовали весь западный берег. В изучении островов тогда принимал деятельное участие курилец Григорий, знавший русский язык и бывавший в дальних плаваниях. На острове Уруп в 1766–1767 годах выросло русское зимовье.

Так наши предки впервые подробно знакомились с южными островами каменной морской гряды. Итуруп был самым большим из них, на нем высились снежные горы. Одна из вершин всегда дымилась. На Итурупе находились горячие источники и месторождения серы. Лосось, палтус, треска водились в водах острова, богатых также и морским зверем. У скал острова Мусир слышался рев сивучей, тюлень, морской бобр и выдра встречались всюду. Русские обследовали до десяти островов на юге Курильской гряды.

Исследователи действовали по приказу сибирского губернатора Федора Соймонова, соратника Петра Великого.

В 1767 году охотский подштурман Афанасий Очередин дошел «до самого Матсмая». Почти одновременно казачий сотник Иван Черный прибыл на Уруп и Итуруп для промысла бобров и принятия курильцев в русское подданство.

 

…С Курильских мелких островов

Устави нам торги с Нифоном

И буди подданным покров –

Богатство собирать во оном, –

 

писал в 1768 году пиит Сумароков о значении пребывания русских на Курилах. С тех пор люди из Охотска и Камчатки зимуют на Урупе; одни зимовщики сменяют других в гавани Ванинау, у Восточной лагуны. Японские летописцы упоминают об Иване Нииканофу (Никонове), жившем там в 1769 году вместе с первыми курильцами. Через год в Якутске уже торговали курильской морской пушниной. Русские жили в Ванинау и в 1771 году на Курильских островах. Их убежищем были пещеры на горе, куда они подняли и свой корабль, поставив его на колеса.

На острове Уруп русские мирно торговали с айнами. Штурман гукора «Св. Николай» Михаил Петушков, перезимовав на Урупе в Восточной бухте, за зиму добыл около тысячи морских бобров, до двухсот песцов и много другого зверя. С Петушковым были мореход Очередин, а также купеческий приказчик Д. Я. Шебалин, который ходил с Урупа на Хоккайдо, в гавань и город Аткис. Шебалин, между прочим, собрал от айнов сведения о Сахалине. В японских хрониках «Хоккайдоо Сикоо» есть подтверждение того, что Шебалин в 1779 году плавал с Курильских островов до местности Цукусикон в Аккэси. Это и есть Матсмай – «Двадцать второй» остров. Так русскими была пройдена вся Курильская гряда.

В 1780 году братья Шмалевы, историки Камчатского края, послали в Петербург план залива на острове Симушир.

Мирные отношения русских с курильцами раздражали японцев. Осенью 1780 года случилось страшное событие. К западному берегу острова Уруп прибило большой русский корабль, весь изрубленный и пробитый. На нем обнаружили тело обезглавленного человека; голову нашли лишь на другом конце палубы. На судне были остатки грузов – шерстяных и иных тканей, металлических изделий, бочонков с порохом. Вероятно, это был одни из охотских кораблей, а люди, находившиеся в нем, пытались завязать торговлю с японцами и были ими перебиты.

В 1785 году русские мореходы снова приплыли для зимовки на Урупе и Итурупе. Это вызвало новый взрыв ненависти со стороны японцев. Японский чиновник Могами Токунаи появился на Итурупе, где нашел трех русских и принудил одного силой уйти на Уруп, а двух вероломным образом увез с собой на остров Кунашир. Там русских подвергали ежедневному строгому допросу.

Сам ли Токунаи или какой другой самурай в том же году составил «Росия коку кимон» – «Записки о Русском государстве».

В 1790 году русский мореход Гилев сделал съемку Курил одновременно с секунд‑майором Татариновым, составившим «Описание Курильских островов».

Спустя два года после этого Г. И. Шелехов предпринял попытку сельскохозяйственного освоения острова Уруп. Он послал на Уруп отряд русских промышленников под начальством Василия Звездочетова, и тот основал поселение на юго‑восточной стороне острова. Невдалеке от поселения находилась корабельная гавань Тавано (Кобунэ‑вар), в которую впадали два ручья. Над островом поднимались горные вершины с ледяными шапками. Русские нашли здесь напоминавшие родину березовые леса, заросли рябины и ветлы. Однако два вулкана острова не давали поселенцам забыть о том, где они живут. Японцы быстро разведали о приезде Звездочетова и записали: «в седьмом году Кансэи русский Кэретофусе Васири Корэнэници на большом корабле прибыл в Ванинау на Уруппу». Звездочетов вскоре стал торговать с айнами Матсмая.

В 1796 году вдоль Курильских островов прошел британский мореплаватель В. Р. Броутон; его сопровождал в этом плавании русский матрос, хорошо знавший Курилы.

Начальник морской стражи на севере Японии Кондоо Зюузоо Мори вскоре тайно перебрался на остров Итуруп и осквернил могилы первых русских поселенцев, срубив высокие кресты. Один из самураев, Сорисигэ, писал, что русские жили на острове около десяти лет, и айны уже успели перенять обычаи пришельцев с Камчатки. Другой японец, Морисигэ, написал несколько томов различных, сочинений, проникнутых ненавистью к нашим предкам. В Аккэси японцами была учреждена особая должность наблюдающего за Курильскими островами; ему было подчинено морское судно «Токусэи‑Мару».

В Охотске была основана контора Российско‑Американской компании, управлявшая Курильскими островами. В 1798 году она послала на Курилы экспедицию под начальством старого шелеховца Баннера. Отряд зимовал на островах. Вскоре в Охотске появились первые военные суда, которые крейсировали в Охотском море и охраняли Курильские острова от посягательства японцев.

Так русский народ в XVIII веке осваивал скалистые острова, открытые Наседкиным и Козыревским. Лучшая научная работа о Курильских островах того времени принадлежала перу трудолюбивого Степана Крашенинникова и была помещена в его замечательном труде «Описание земли Камчатки», который удостоился высокой оценки Ломоносова. Русская наука в те годы немало потрудилась над уточнением названий Курильских островов, было определено географическое положение главных островов гряды. Их считалось двадцать два, причем остров Матсмай (Хоккайдо, Иезо) включался в это число на том основании, что был населен преимущественно айнами.

В XVIII веке на Курильских островах были собраны этнографические и другие коллекции. Начало этому было положено еще И. Козыревским. Русский народ впервые познакомился с курильцами – айнами. Предания айнов говорили о том, что их предки жили не только на Курильских островах, но и во всей Японии и были вытеснены оттуда японцами к XII столетию нашей эры. Известно, что японцы нещадно притесняли и истребляли айнов, чего никогда не скрывали историки и географы Японии.

Айны охотно воспринимали от русских их полезные обычаи. Некоторые из курильцев селились в Охотске, на Камчатке и даже в Сибири. Русские же, укрепившись на Курильских островах, жили там до 1875 года в полной дружбе и согласии с айнами.

Василий Звездочетов, начальник русского поселения на острове Уруп, был немало разгневан, когда в 1801 году там появились японские чиновники Тоява Гэнзюуроо Ясутака и Мияма Ухэида Ун‑Эи. Они приплыли в русские владения и, пользуясь малой численностью поселенцев, поставили на берегу столб с кичливой надписью: «Остров подчинений Великой Японии пока существует Небо и остается Земля». Сами японцы великолепно знали, что ни Уруп, ни Итуруп, как и другие острова Курильской гряды, никогда не принадлежали Японии.

«…С древнейших времен совсем не было японцев, которые ездили бы туда и обратно между Эторофу и Японией», – писал в 1800 году ученый‑самурай Морисигэ. Этот японец бесчинствовал на Итурупе, приказывал айнам прекратить дружбу с русскими. Самураи видели Василия Звездочетова, но побоялись его тронуть. Зато они следили за каждым его шагом, и в 1805 году японский летописец с облегчением сообщил, что русский начальник Курильских островов умер. Остальные русские, обитатели острова Уруп, оставшись без средств к существованию, решили вернуться на Камчатку. Но курильцы с острова Рашау сами решили отправиться на остров Итуруп и заявить на него свои права российских подданных. В 1805 году небольшой отряд под начальством курильского старшины Максима Григорьевича (фамилия неизвестна), не раз бывавшего в различных русских экспедициях, высадился на берегу Итурупа, близ урочища Сибэторо. Однако японцы успели поставить там свою стражу, которая захватила Максима Григорьевича в плен. В то время на Итуруп прибыл знаменитый Мамия Ринзоо – астроном, историк, архитектор и шпион.

Николай Резанов, комиссар первой русской экспедиции вокруг света, узнал в 1805 году о происках японцев на Курилах. Он написал тревожное донесение в Петербург о том, что матсмайские самураи готовы захватить остров Уруп. На Камчатке еще не знали ничего об участи Звездочетова и других урупских поселенцев. Поэтому Резанов приказал мичману II. Давыдову идти к острову Уруп на корабле «Авось». Сильные ветры и штормы, начавшиеся уже за алеутским островом Уналашка, заставили Давыдова повернуть обратно к берегам Камчатки. О судьбе Василия Звездочетова узнал лишь в 1807 году Н. А. Хвостов, когда он вместе с Г. И. Давыдовым осуществил свой известный вооруженный поход на Курилы. Тогда он и нашел на острове Уруп доску с надписью об умерших поселенцах и узнал, что после смерти Звездочетова и долгих бедствий оставшиеся в живых покинули остров.

Самурай Морисигэ, осквернивший русские могилы на острове Итуруп, знал о первенстве русских людей в заселении острова. Однако к приходу Н. А. Хвостова на Итуруп японцы успели построить там подобие каменной крепости, винокуренный завод, казармы. Русские офицеры не могли спокойно смотреть на наглый захват Итурупа японцами, надругательства над русскими могилами и установку столба с хвастливой надписью. К тому же Н. А. Хвостов располагал сведениями, что около 1797 года японцы умертвили нескольких русских, потерпевших кораблекрушение возле Урупа. И Хвостов открыл военные действия против японских захватчиков Итурупа.

Впоследствии В. М. Головнин во время своего японского плена не раз видел «великого» Мамия Ринзоо, который хвастался тем, что был награжден за бегство от русских в итурупские горы. Мамия Ринзоо в те дни первым советовал начальнику обороны острова Тода Матадаю начать обстрел хвостовского корабля. Но когда Хвостов открыл огонь, самураи ринулись в бегство. Тода Матадаю сделал харакири. Доктор Таката Риссаи, убежавший на остров Кунашир, сочинил впоследствии стихи:

 

Побежденный генерал берет меч,

Обращает свой взор на запад.

Перерезает себе горло

И распарывает живот…

 

Военачальники бежали с Итурупа, а вслед за ними поспешили и солдаты кланов Цугару и Намбу. Хвостов разгромил итурупское укрепление японцев и отошел от острова. Осмелевшие японцы вышли из своих убежищ и обнаружили двух русских, случайно отставших от своих. Русские спали. Японский стражник заколол спящих, головы убитых отправили в Хакодате…

Хвостов и Давыдов во время похода поддерживали исключительно дружеские отношения с коренными обитателями Курильских островов – айнами. Возмездие обрушилось лишь на головы японских пришельцев, пытавшихся захватить места давнего обитания русских открывателей и поселенцев.

Стоит особо отметить выступление одного из «великих» самураев Японии – Хираяма Коозоо, считавшего себя вечным воином. Воинственный пыл его был направлен против русских. После событий на Курильских островах и Сахалине он написал огромный доклад на имя японского правительства. Для борьбы с русскими Хираяма Коозоо предлагал создать войско из разбойников, смертников, неисправимых азартных игроков, хулиганов, доносчиков…

Он убеждал в необходимости «выбирать людей сообразно с обстоятельствами» и клялся в том, что победит русских, если ему дадут хотя бы сотню таких отъявленных негодяев. Деяния Хираяма отмечены в «Драгоценном зеркале японской истории».

Бегство японских гарнизонов с Курильских островов сами самураи расценили как «большой позор для Японии, который никогда еще не имел себе равного…». Озлобленные самураи сочиняли планы нападения на… Петербург, куда они хотели послать свои корабли. Таинственная гибель Хвостова и Давыдова в Петербурге пресекла их работу над научными материалами о Курильских островах и Сахалине. В частности, они составляли карту Курильского архипелага и Матсмая (Хоккайдо). Мне известно, что в архиве Н. П. Резанова находился словарь курильского языка, собранный, возможно, именно Давыдовым и Хвостовым.

С изучением Курильских островов связано имя великого русского мореплавателя и патриота В. М. Головнина. В «архиве Юдина» в Красноярске разыскана «Выпись из донесения Охотской конторы Российско‑Американской Компании от 12 августа 1811 года о взятии казенного шлюпа „Диана“, бывшего у берегов Курильских и Шантарских островов». У острова Кунашир командир «Дианы» был вероломно захвачен японцами в плен вместе с верными штурманом Хлебниковым, матросами Симоновым, Шкаевым, Васильевым. Макаровым и курильцем Алексеем. Место, где произошло это событие, было названо заливом Измены. Свыше двух лет пробыли эти люди в жестоком плену, но остались непоколебимы.

В 1828 году русские на острове Баранова в Ситхе на Аляске узнали, что у Курильских островов появились в большом количестве морские бобры. Главный правитель Аляски капитан Чистяков решил послать на остров Уруп пятьдесят «промышленных» под командой мичмана Этолина. Богатый промысел дал мехов на сумму в 800 тысяч рублей. А 9 ноября 1830 года Сибирский комитет постановил передать всю гряду Курильских островов в ведомство Российско‑Американской компании и учредить торгово‑промышленную контору на острове Симушир. Из Ново‑Архангельска был послан отряд для поселения на берегах симуширской гавани Бротон. Вскоре был учрежден Курильский отдел Российско‑Американских владений. Представление о его деятельности дает открытая в наше время в архивах Владивостока обширная переписка с управляющим Курильским отделом.

…Трудно приходилось русским переселенцам на Курильских островах. Они все время боролись с пламенными стихиями вулканов и «трясением земли». Так, в 1849 году на острове Симушир после землетрясения исчезли все источники и жители были вынуждены уйти из поселения в гавани Бротон. Через два года, когда облака вулканического пепла, рожденного жерлами огнедышащих гор, носились над побережьем острова Уруп, стада котиков и сивучей покинули его воды. Поселенцы лишились богатой добычи.

В 50‑х годах XIX века на острове Уруп находилось русское поселение Явано. Вход в гавань Явано сторожила небольшая батарея, а за ней на берегу стояли дома и «главный амбар» для товаров и бобровых шкур. В 1855 году в этом складе хранилось бобров на 184 тысячи рублей. Уже тогда на этом острове находился ценный архив старых бумаг, отражавших историю жизни русских на Курильских островах.

Великий русский путешественник Н. И. Миклухо‑Маклай начинал свою научную деятельность как зоолог, исследовавший морские губки Охотского моря, собранные И. Г. Вознесенским у берегов Курильских островов. Уже на своем пути в Новую Гвинею Маклай открыл на острове Питкерн, в южной части Тихого океана, морскую губку, которая водилась в большом количестве «в северных частях Тихого океана, на Курильской и Алеутской грядах», – как писал ученый в 1871 году. Несколько позже географ Лев Мечников, хороший знаток Японии, изучал жизнь обитателей Курильских островов и айнов Хоккайдо. Его рукописными заметками пользовался знаменитый землеописатель Элизе Реклю.

В 1875 году японцам удалось укрепиться на Курильских островах. Очень важно заметить, что после этого айны острова Парамушир покинули его, не желая жить под властью японцев. Спустя год в алеутской деревне на острове Уруп жило свыше 30 переселенцев с Алеутской гряды, многие из которых знали русский язык. Вторая деревня аляскинцев стояла на берегу уже знакомой нам бухты Бротон на острове Симушир; здесь тоже хорошо говорили по‑русски. Профессор Позднеев в свое время описал поселение айнов на острове Шикотан, у берегов которого водились полосатые тюлени. Айны Шикотана переняли у русских религию, обычаи, одежду и свободно разговаривали по‑русски. Старшина их звался Яковом. Были имена: Лаврентий, Дмитрий, Аверьян, Елисей, Прайда, Степанида.

Уже в 1899 году японец Тории Рюзоо посетил остров Шикотан и узнал, что айны здесь носили русские фамилии – Сторожев, Плегин. На острове жили айны с именами Иван, Трифон, Прокопий, Пелагея, Харитина…

В 1887 году в Токио вышла книга, изданная «императорским Японским университетом», посвященная «изучению» айнов. В этой грязной книге было написано, что айны «представляют действительно что‑то переходное между человеком и зверем», что они «прямо низшая раса даже по своему физическому устройству». Это говорилось о людях, знавших русскую грамоту, живших в светлых домах, имевших русские бани.

К началу XX столетия на Курильских островах насчитывалось 2886 жителей. «Столицей» архипелага был поселок Тотори на южной оконечности острова Кунашир. Русские названия бережно сохранялись на островах, исследованных нашими мореходами, – проливы Надежды и Дианы, пик Сарычева, мыс Рикорд, пролив Головнина.

 

ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ БЕТПАК‑ДАЛА

 

Однажды директор Карагандинского музея Л. Ф. Семенов показал мне очень редкий, не напечатанный еще нигде документ. Он был написан в 1890 году и назывался «Копия с приложения к записке о торговле Акмолинского уезда и ее направления».

Автором «Приложения» был акмолинский уездный начальник Троицкий.

Документ этот содержит много сведений о торговле Акмолинска не только с русскими городами, но и со Средней Азией и Китаем. По существу, заметки Троицкого являются своеобразным дорожником, в котором подробно описаны караванные пути от Петропавловска до Ташкента и Кашгара (Западный Китай). Маршрут до Кашгара проходил через Акмолинск, Нельдинский (Успенский) рудник, Балхаш, Пишпек (ныне Фрунзе), устремлялся к высокому перевалу Теректы и приводил путников в Западный Китай. Троицкий самым тщательным образом отмечал природные условия ряда местностей, описывал растительность, указывал на водные источники, точно исчислял расстояния между местами стоянок. О заметках Троицкого надо говорить отдельно и более подробно, но они заставили меня вынуть мои походные тетради и воскресить в памяти некоторые страницы из истории путешествий через степи Казахстана…

Следы этих путешествий теряются в глубокой древности. Так, например, еще в 569 году н. э. Земарх, посланник императора Византии, посетивший государство тукюэзцев (тюрок), пересек пустыню Бетпак‑Дала. В XIII веке там прошли новые гости из далеких стран. Это были Смбат, начальник конницы Малой Армении, и властитель этого государства царь Гетум I. Малая Армения в те времена располагалась в непосредственной близости к Средиземному морю. Трудно даже представить условия, в которых протекали подобные путешествия в столицу великих ханов Монгольской империи – Каракорум, начинавшиеся от стен цветущего армянского города Сиса! Люди, ездившие ко двору монгольских ханов, не могли миновать побережий озера Балхаш. В таком случае на земле нынешней Карагандинской области в XIII веке побывали русские князья Ярослав, Глеб Ростовский, посланники французского короля, русские и западноевропейские пленные, угнанные монголами в Каракорум. Недавно мне удалось установить, что и Александр Невский не ограничился пребыванием в волжской орде. Он был вынужден ехать оттуда в столицу великого хана – в глубь Центральной Азии. На пути Невского лежал Балхаш и высились Джунгарские ворота.

…Широкому кругу читателей неизвестна история путешествия в 1800 году двух русских горняков через казахские степи в Ташкент. Это были колыванские берг‑гешворены Бурнашев и Поспелов. Подлинник их путевых записок лишь недавно обнаружен в Барнаульском государственном архиве, о чем сообщил мне алтайский краевед‑историк Н. Я. Савельев. Очень важно отметить, что Бурнашев и Поспелов были одними из первых геологов, исследовавших Казахстан и Среднюю Азию. Их пригласил для геологических работ правитель Ташкента Ходжа Юнус.

Казахский султан Букей предложил Бурнашеву и Поспелову сопровождать их до самого Ташкента, для чего согласился ожидать их на реке Нуре. Путешественники вышли из Семипалатинска, достигли форпоста Семиярского и двинулись в сторону Каркаралинских гор. Исследователи находили агаты и сердолики, исследовали почвы степи. Так они дошли до Нуры, где их с нетерпением ожидал Букей.

Любознательные горные мастера выполняли труд, не входивший в их прямые обязанности. Они описали хлебопашество казаков на Нуре, охоту с беркутом, обратили внимание на предметы из железа и меди, бывшие в употреблении у казахов. Из записок путешественников мы знаем, например, что на Нуре были тогда арыки. Бурнашев и Поспелов пришли к убеждению, что самые удобные для жизни места находятся между Каркаралинскими горами и берегами Нуры.

Путники обследовали курганы возле Нуры и собрали некоторые археологические предметы. На пути к Бетпак‑Дала были открыты горы, сложенные из красной и зеленой яшмы.

«…В общем положении сей степи, относительно ее удобности к обитанию, надлежит исключить ту часть, которая следует к полудню, за пространством гор. Она называется Битпаком и помыта более терновником и отчасти полынного травой, по причине же неимения воды не населяется», – описывали исследователи пустыню.

Однако они оговаривали, что вода в пустыне есть всюду, на глубине не более двух саженей. Михаиле Поспелов, рукой которого были написаны путевые заметки, считал, что Бетпак‑Дала начинается от гор Кок‑Томбак. Исследователи выбрали самый опасный, но зато короткий путь через урочище Тюсьбулак, хотя им была известна вторая дорога – на Уванас. Они дошли до реки Чу, которую Поспелов называл «Цуя», и переправились через нее па камышовом плоту. Наконец впереди показались заветные горы Каратау. Преодолев перевал у селения Бабаты, Бурнашев и Поспелов направились к Ташкенту, куда и прибыли 28 июня 1800 года..

Русским горным мастерам была устроена торжественная встреча. Они прожили в Ташкенте три месяца, подробно ознакомились с ним. Европейская наука в те годы не имела никаких достоверных сведений о Ташкенте и его владениях, поэтому записи Михаила Поспелова приобрели огромную ценность. Рассматривая политико‑географическое положение Ташкента, русские исследователи не обошли своим вниманием казахов, которые составляли тогда значительную часть населения города.

Бурнашев и Поспелов выяснили, что Ташкент закупал в русских владениях медь, железо, жемчуг, кораллы, дорогие меха котиков, сукна и другие товары, доставлявшиеся через Казахстан.

Чтобы закрепить успехи караванной торговли, горные мастера наметили удобнейший путь: Ташкент – Уванас – горы Актау – Нура – Каркаралинские горы – Беркутли – Куказлык – Биштерек – Ямышево на Иртыше. Именно этой дорогой и вернулись они на родину. Исследователи подтвердили наличие свинцовой руды в известковых толщах гор Каратау. «Их точное указание было первым достоверным сообщением об ископаемых богатствах гор Средней Азии», – пишет о Бурнашеве и Поспелове один из советских историков.

Спустя несколько лет, в 1807–1823 годах, несколько путешествий в Среднюю Азию совершил Муртаза Файзулин – «торговый татарин Казанского посада», как именуется он в старинных бумагах. Файзулин не раз проходил по суровой пустыне. Бетпак‑Дала, не однажды переправлялся на камышовом плоту через реку Чу. Один любознательный русский чиновник подробно расспросил Муртазу и с его слов составил очерк пути от Ташкента до берегов Нуры и Ишима. Дорожник Файзулина описывает города Ташкент, Туркестан и Сайрам. Далее упоминается Мангат с обильными зарослями травы «дармана», содержащей цитварное семя. Оказывается, что этот продукт еще в начале XIX века в огромном количестве вывозился через Казахстан в Россию.

Файзулин видел Чудское озеро в горах Каратау, наполненное неизвестной, похожей на стерлядь рыбой. В тех же местах он обнаружил 12 древних курганов. С синих гор Каратау Муртаза Файзулин спустился в долину Сузака, откуда до Петропавловска оставалось 26 дней пути. Затем он переправился через реку Чу и вскоре очутился на пороге пустыни Бетпак‑Дала.

«По степи Бит‑пак земля чрезвычайно тверда, почти как камень, но она вся покрыта низким каким‑то деревом баялыч, похожим несколько на можжевельник», – читаем мы в дорожнике Файзулина.

И далее:

«Здесь оканчивается степь Бит‑пак. Сия прямая дорога через нее открыта киргизом одним; по прежней дороге она простиралась на 180 верст».

Двенадцатый по счету переход Файзулин завершил на Нуре, а еще через день благополучно дошел до Ишима.

…Сто с лишним лет назад неизвестный русский землепроходец, приказчик торгового каравана, сообщил П. И. Небольсину сведения о путях из Петропавловска в Ташкент. Длина маршрута составляла 1600 верст. Неизвестный путешественник шел через Акмолинск, Сарысу, пустыню Бетпак‑Дала, Чу, Сузак, переваливал через свинцовые горы Каратау..

«А для русского купца Ташкент важная страна, и в Кошкар, и в Бухару почти что рукой подать. В Кошкар из Коканда каждую неделю ходят караваны и везут на потребу неизвестных нас стран, русские товары: сукно, цветной плис, коленкоры, миткаль, железо, чугун», – записал в 1851 году П. И. Небольсин.

В XIX веке Бетпак‑Дала была пересечена также Ф. Ефремовым, тоже доставившим богатые сведения о Ташкенте и Коканде.

Ряд походов других землепроходцев остался неизвестным, их отчеты надо искать в архивах Ташкента, Омска, Семипалатинска и других городов Казахстана, Сибири и Средней Азии.

 

«НЕВА» И «НАДЕЖДА»

 

Григорий Шелехов и Александр Баранов давно мечтали об отправлении кораблей из Кронштадта к берегам Аляски и Камчатки. Еще в 1786 году предполагалось послать в поход «около свега» суда «Холмогор», «Соловки», «Сокол», «Турухтан» и «Смелый». Были уже назначены командиры кораблей, составлены наставления. Но турецкая и шведские войны расстроили все дело, и кругосветный поход был отложен на неопределенное время.

Лишь в 1803 году Российско‑Американская компания сумела осуществить давнюю мечту Шелехова.

Николай Резанов, зять Шелехова, виднейший деятель Российско‑Американской компании и недавний секретарь Гаврилы Державина, был назначен главным начальником кругосветной экспедиции и чрезвычайным российским послом в Японию.

Кораблем «Надежда» командовал Иван Крузенштерн, «Неву» вел Юрий Лисянский. Так было в действительности, хотя до самого последнего времени широко распространено ошибочное мнение о том, что первый кругосветный поход возглавлял Крузенштерн.

Перед экспедицией стояли большие задачи. Она имела политическое, экономическое и научное значение.

Во‑первых, нужно было доказать возможность бесперебойной доставки жизненных припасов и оборудования для Русской Америки, Камчатки и Курильских островов морским путем Кронштадт – Петропавловск – Аляска. До этого все грузы туда отправлялись через Охотск, а к Охотску они шли сушей через всю Сибирь. Морской такелаж вели на вьюках, причем такие, например, предметы, как морские якоря и цепи, приходилось распиливать на части.

Во‑вторых, Резанову, Крузенштерну, Лисянскому и торговым представителям Российско‑Американской компании надлежало изучить вопрос о возможности русской торговли с Китаем. Продажа пушных богатств Тихого океана в Кяхте была невыгодной. Гораздо проще и прибыльнее было бы отправлять меха из Русской Америки морем прямо в Кантон.

И, наконец, учитывалась также возможность установления торговых связей не только с Китаем и Японией, но и с Нидерландской Индией и Филиппинскими островами.

Не были забыты и судьбы Амура и Сахалина. Амур мог стать удобным путем для сообщения с тихоокеанскими областями, в том числе с Камчаткой и Русской Америкой.

Весьма знаменательно то обстоятельство, что работы кругосветной экспедиции, безусловно, увязывались с деятельностью так называемого посольства Ю. А. Головкина в Китай.

Забегая вперед, скажем, что эта огромная сухопутная экспедиция вышла в путь в 1805 году. Кроме посольского состава, в ней участвовали виднейшие знатоки Востока, историки, астрономы, геодезисты, ботаники, языковеды.

О деятельности посольства Головкина известно до сих пор очень мало. Но вот одна примечательная подробность. Один из отрядов этой экспедиции под начальством ботаника Редовского должен был выйти через Сибирь на Тихий океан! Таким образом, на скалах Курил и у подножия камчатских вулканов должно было сомкнуться кольцо исследований. Внутри этого исполинского кольца оказались бы Сибирь, Аляска, Океания, Калифорния, Япония, Китай. Стоит пожалеть, что никто из историков до сих пор не сопоставлял, не изучал одновременно материалов первой экспедиции вокруг света и научного наследия посольства Головкина.

…В 1803 году белокрылые корабли вышли из Кронштадта и взяли курс к берегам Англии.

На борту «Надежды» находились японцы. Это были невольные гости России. Еще в 1793 году японский мореход Хэнбее и четырнадцать матросов после жестокого шторма добрались до одного из Алеутских островов. Здесь Хэнбее умер, а матросы‑японцы были спасены русскими и увезены в Охотск. Часть японцев умерли, остальные прижились в Охотске и Иркутске – у крещеного японца Николая Синзоо, тоже когда‑то выкинутого бурей на берега Сибири. Теперь старик Цуюдау и три матроса возвращались домой. Глава экспедиции Резанов надеялся, что доставка японцев на родину будет расценена в Японии как знак дружбы к ней со стороны России.

Осенью «россияне вступили, наконец, в другое полушарие земного круга». Так торжественно поведал об этом участник плавания Федор Шемелин, приказчик Российско‑Американской компании. Записи о походе вели Резанов, Крузенштерн, Лисянский, Лангслорф, Коробицын и другие участники путешествия.

«Нева» и «Надежда» были плавучими музеями и библиотеками. Картины, статуи, машины, в том числе машина электрическая, научные приборы – все это следовало доставить в Русскую Америку. Произведения русских писателей, художников, ваятелей и мастеров‑механиков совершали первый путь вокруг земного шара.

Заглянем в списки сокровищ, отправленных в Русскую Америку. Российская академия наук жертвовала русским читателям в западном полушарии 219 книг. В числе их были сочинения Михаилы Ломоносова, труды исследователя Камчатки Степана Крашенинникова, «История российская от древнейших времен» Михаила Щербатова, редкое издание «Известие о Японе…».

Один из жертвователей подарил целое собрание книг о путешествиях Кука, Ванкувера, Лаперуза, Макензи, а также книги по истории Индии, Америки, Мадагаскара, Китая, Японии и других стран. Иван Дмитриев, автор надгробной надписи «Колумбу Российскому» – Шелехову, передавал в русские владения в Северной Америке собрание своих басен и сказок. Было отправлено также издание поэм М. Хераскова и множество других книг.

Двенадцать картин лучших живописцев – Уткина, Репнина, Лосенкова и других, 58 картонов и листов рисунков, изображение памятника Суворову, принесенное в дар А. Ф. Бестужевым, отцом будущих декабристов, чугунный бюст Екатерины II – вот далеко не полный список предметов искусства, принятых на борт «Невы».

На Кадьяк отправлены были разные печати Русской Америки, медали для награждения героев исследования Аляски и пакет с указом о переименовании острова Ситхи в остров Александра Баранова.

В 1804 году впервые перед взорами русских людей открылась лазурная Полинезия. На Нукагиве (Маркизские острова) были проведены большие научные исследования. Здесь собирали коллекции, составляли словарь местного наречия. Юрию Лисянскому принадлежит честь открытия порта Чичагова и реки Невки на Нукагиве.

Во время походов русских по острову их сопровождал добровольный проводник‑нукагивец Мугау. Именно от русских людей островитяне получили семена полезных растений, взошедших вскоре на земле Нукагивы. «Король» острова Танега Каттенове явился на русские корабли и выразил чувства дружбы и доверия.

В конце мая 1804 года корабли достигли Сандвичевых (Гавайских) островов. Здесь «Нева» и «Надежда» расстались… Лисянский на «Неве» задержался на островах, Крузенштерн же повел «Надежду» прямо на Камчатку, куда пришел 2 июля 1804 года.

На Сандвичевых островах русские составили словарь языка канаков, собрали данные для полного описания этих владений короля Томеамеа, или Тамагама, как называл его Крузенштерн.

Молодой островитянин Тик Кенохоя пожелал ехать в Россию. Впоследствии под именем Василия Моллера, учась в петербургской школе, он показал отличные успехи в кораблестроении. Позднее он работал на невских верфях. Это был первый полинезиец, связавший свою судьбу с Россией.

Последуем вслед за Лисянским на «Неве» к славному острову Кадьяку, что в Русской Америке. Двадцать пять дней плыли туда наши мореходы, расставшись с Сандвичевыми островами.

«Нева» вошла в Павловскую гавань. Одиннадцать пушек кадьякской батареи возвестили о приходе корабля в Русскую Америку. Разгрузив «Неву», Лисянский начал постройку дома для размещения музея и библиотеки.

«Нева» приняла участие в освобождении острова Ситхи (острова Баранова), захваченного индейскими старшинами, которыми руководили американские и английские пираты, непосредственно участвовавшие в резне и разграблении русского поселения на острове.

Русские моряки под командованием Лисянского и главного правителя Русской Америки Александра Баранова взяли приступом мятежную Ситху и основали там Ново‑Архангельск – будущую столицу российских владений в Северной Америке. Над новорожденным городом развевался флаг Российско‑Американской компании, а на Камне‑кекуре стоял дом главного правителя Русской Америки.

«Нева» зимовала на Кадьяке. Матросы корабля давали там театральные представления. Это был первый театр в Северо‑Западной Америке!

Весной 1805 года в трюмы «Невы» были погружены сокровища Аляски – шкуры котиков, морских бобров, соболей, песцов и моржовая кость.

А в августе 1805 года Лисянский пошел в Кантон, где встретился с прибывшим туда Крузенштерном.

…Расставшись в 1804 году с Лисянским, Крузенштерн достиг Камчатки и после недолгой стоянки пошел в японские воды. На пути к Нагасаки исследователи, бывшие на «Надежде», убедились в том, что плававший здесь Лаперуз ошибался. Он показывал на своих картах мифические острова, и Крузенштерн прочно «закрыл» эти мнимо открытые морские земли.

Во время пребывания в Нагасаки русский ученый Г. Лангсдорф соорудил огромный аэростат с изображением русского герба. Длина его была 18 футов. Этот прообраз нашего дирижабля витал над Нагасакским заливом на высоте двухсот саженей. Лангсдорфу японцы обязаны также первым знакомством с электрической машиной.

Николаю Резанову не удалось выполнить своих посольских задач в Японии, хотя «Надежда» пробыла там целых полгода.

В 1805 году корабль Крузенштерна покинул Нагасаки. «Надежда» шла Сангарским проливом. Крузенштерн определил положение мыса Румянцева на острове Иезо (Матсмай), открыв там залив того же названия.

На Сахалине Крузенштерн открыл реку Неву (Поронай) и определил около тридцати астрономических точек. На пути к Курилам «Надежда» встретила неизвестные острова, получившие название Каменных ловушек. Крузенштерн не раз проходил мимо туманной гряды Курильских островов.

В июне 1805 года «Надежда» пришла на Камчатку. Николай Резанов отправился сушей в Петербург, но вскоре погиб в дороге…

С Камчатки Крузенштерн пошел снова к Сахалину для завершения начатых ранее исследований. Оттуда «Надежда» отправилась к Формозе, а затем – в Макао и соседний с ним Кантон. Там и встретились осенью 1805 года «Надежда» и «Нева».

В то время когда Россию овевали февральские метели, «Нева» и «Надежда» плыли к Суматре, Яве и мысу Доброй Надежды. На подступах к берегам Африки корабли были окружены живыми трепещущими облаками. Добрый знак! Это были стаи радужных бабочек, гонимых ветром от африканской земли.

7 августа 1806 года пушки балтийской твердыни встретили салютом героев первого русского плавания вокруг света. «Нева» и «Надежда» ответили родному Кронштадту громом орудий, побывавших под солнцем Полинезии.