На чёлках детских седые полосы

    Время стремительно идёт вперёд. Стала историей Великая Отечественная война. В 2020 году исполнится 75 лет Великой Победе. За эти годы выросло несколько поколений взрослых людей, которые не слышали орудийного грома и взрывов бомб. Но война не стёрлась из людской памяти, и забыть те дни нельзя, потому что история – это судьба каждого, кто вынес на себе четыре года смертельных боёв, четыре года ожидания и надежды, кто проявил поразительное, беспримерное мужество. Тогда невыносимо было всем: и старым, и малым, и их близким. Но особенно страдали дети. Страдали от холода и голода, от невозможности вернуться в детство, от кромешного ада бомбежек и страшной тишины сиротства.

22 июня.., когда видишь листок календаря с этим числом, невольно вспоминаешь беседы с мамой о том далёком военном времени. 1941 - 1945 года – период самый трагический в многовековой истории нашего Отечества. Кровь и боль, горечь потерь и поражений, гибель родных людей, героическое сопротивление и горестный плен, самоотверженный до изнеможения труд. Весь народ - и стар, и млад – встали на защиту своей Родины.

Всё ярче звезды, небо голубей,
Но отчего-то вдруг сжимает сердце,
Когда мы вспоминаем всех детей,
Которых та война лишила детства.

Моя мама – Юрченко Нина Алексеевна (девичья фамилия – Паладычева), родилась 3 ноября 1930 года, в станице Бесстрашной Спокойненского района (ныне Отрадненского района) Краснодарского края. В многодетной семье Паладычева Алексея Ивановича и Екатерины Яковлевны, она была старшей.

Когда началась война, маме шёл 11 год.

Моя мама, Юрченко Нина Алексеевна

 Из воспоминаний Юрченко Нины Алексеевны, моей мамы:

«Мама моя, Екатерина Яковлевна, сказала: «Дети, пойдемте провожать отца». Нас в семье было четверо детей. Я была старшая, потом Ваня, Катя и маленький Петя. Мама несла его на руках. Сборы проводили у колхозной конторы. Люди плакали, обнимали друг друга, прощались. Так и узнала я о начале войны, но ещё не понимала, что это значит.

Трудное было время.

Мама моя работала в колхозе, не покладая рук. Все, что собиралось с полей, отправляли на фронт, оставлять себе можно было самое малое.

 В деревне, где жили мы, были женщины, старики и дети, всех мужчин забрали на войну. Женщины и старики трудились до изнеможения, стремились своим трудом как можно больше собрать зерна, произвести продуктов питания, заготовить топлива (дров, кизяка (кизяк – это сухой навоз)), шерсти. Всё отправлялось на фронт.

Детям тоже приходилось нелегко. В школе уже не пришлось учиться. Утром бегали помогать взрослым собирать хворост в лесу. Также работали на полях: тщательно подбирали колоски, заготовляли сено и солому, вязали снопы, доили коров. Руки пухли от непосильных работ, колючих сорняков, обветривания. Приходилось работать на полях – пахать на себе. Что значит «пахать на себе» - впрягались вместо лошадей и тянули плуг, затем меняли плуг на борону и снова тянули. Было очень тяжело нам, подросткам.

Я от натуги потеряла голос. Говорить могла только шёпотом. Мама лечила меня сама народными средствами: травами, глиной. В больницу никто меня не повёз, да и некому было меня везти. Маму с работы не отпустили. Было строго: вёлся учёт выхода на работу. Потом всю жизнь я завидовала тем, кто пел песни, а я не могла петь, была безголосая. Я в 11 лет не смогла оставаться дома, когда односельчане надрывались на полях. Было стыдно, да и в колхозе требовали, чтобы дети с десяти лет уже выходили, как и взрослые, на работу за трудодни.

А ещё надо было и домой насобирать и заготовить впрок хворост. Я ходила в лес одна, собирала ветки, складывала в одну кучу, связывала их верёвкой и тащила еле-еле на себе домой. Хотелось принести больше хвороста. Осень приближалась, а там и зима – не хотелось мёрзнуть. Моей маме некогда было мне помогать ходить вместе в лес за хворостом. А еще я бегала в лес за дикими яблоками и грушами, чтобы потом насушить и зимой варить узвар (компот из сухих фруктов). А когда мама растирала сухую траву, сухофрукты и добавляла немного муки, и делала лепёшки, чтобы накормить нас, детей, это было большой радостью.

Сначала в лес я ходила с подружками. Они были шустрые, быстрые, не такие, медлительные, как я. Найдём дерево яблони или груши вместе, подружки его обчистят, наберут себе полные мешки и пошли домой, а я не успевала за ними набрать фрукты, возвращалась ни с чем. Потом я не стала звать с собой в лес подруг, да и с ними не ходила: сама искала яблони и груши и домой старалась вернуться с полным мешком.

Лето. Было раннее утро. Солнышко светило уже вовсю. Мама во дворе уже управилась: накормила птицу. Зашла в дом, чтобы поставить в печь чугунок с картошкой и подбросить дров в печь. На столе стояла крынка с молоком и начатая краюха чёрного хлеба, завёрнутая в холстину. Дети на печи ждали завтрак. Вдруг во дворе залаяла собака, мама выглянула в окно и увидела группу немцев, направляющихся к дому.

Немцы зашли в дом и стали требовать «млеко» (молоко), «яйко» (яйцо) и мёд, проверяли, есть ли скот и свиньи, птица, забирали всё съестное. Больше брать было нечего – жили бедно, одни сапоги на всю семью. Когда они ушли, один из них вернулся. Сердце матери похолодело, она думала, что всех поубивают, но всё обошлось.

Я и мама рыли в круче над речкой ямки и прятали туда продукты питания, какие у нас остались, чтобы немцы больше их не забрали. Корову и свинью угнали в лес, там и привязали, а потом переживали, чтобы волки не задрали животных…

Однажды мы были в доме, пришли к нам немецкие солдаты, заставили маму носить соломы в хату, чтобы им удобнее было спать. Нас мама загнала на печь, приказала молчать. Но мы дети, шушукались, сидя на печи, выглядывали из-за шторки. Один немец подошёл и отдернул шторку на печке и увидел нас, детей. Мама испугалась, боялась, что он сделает что-нибудь плохое нам. Но немец оказался добрым, протянул нам шоколад и колбасу. Мама показала нам, чтоб мы ничего не ели. Она боялась, что нас отравят. Немец догадался, достал из кармана фотографию своей семьи и показал маме, говорил: «Матка, моя фамилия. Киндер! Ам-ам-амкиндер!» Мама разделила нам подарок немца. Мне казалось, что вкуснее ничего в мире нет и не было.

Когда в наступление перешла Красная армия, немцы быстро забегали, грузили оборудование и продукты питания и покидали станицу без выстрела. В степи стоял гул и держалась пыль от уходящих машин и мотоциклов. Угоняли немцы и скот, который удалось отобрать у мирных жителей».

Течет река времени. Много воды она унесла со времен Великой Отечественной войны. Заросли шрамы окопов, исчезли пепелища сожженных деревень и городов, выросли новые поколения. Но в памяти людей навечно сохранятся величие и подвиг советского народа.

И мы не должны забывать, что среди всех поколений есть дети войны – поколение особое. Вместе со взрослыми они несли тяготы войны. На хрупкие детские плечи легла тяжесть военных невзгод и бед. Моя мама уже ушла в мир иной… Мы, её семья,  скорбим и помним о ней. Нам её не хватает. Очень часто вспоминаем, что нам рассказывала она о своей жизни: о военном детстве, о послевоенных годах восстановления страны, о работе в шахте, о своей нелёгкой судьбе.

Слушая маму, мы и смеялись, и плакали, задумывались над нравственными вопросами, учились у неё добру и справедливости, милосердию и любви к людям. И сейчас воспоминания о маме греют нас своим теплом. И пусть наша память о ней будет достойным памятником для всех детей войны.