Сказка про белого бычка 9 страница

Неожиданно сзади он заметил оранжевую вспышку. Оглянувшись, Люк увидел Гэриэл и Календу. Они стояли с закрытыми глазами приблизительно в центре шлюзового тамбура, держась за руки, и отчаянно кашляли.

Просторное белое платье Гэриэл горело, а она даже не знала об эбом. Люк бросился к молодой женщине и прижался к ней своим телом, чтобы загасить пламя. Его летный комбинезон был из огнеупорного материала. Он лишь почувствовал непродолжительное жжение в груди, но и только. Огонь погас. Люк выпрямился и помог Гэриэл подняться на ноги.

Очевидно, какой-то раскаленный обломок, подхваченный вихрем, застрял в складках платья. Но почему же оно горело? Ведь в воздухе нет свободного кислорода.

Люк услышал шипение и обернулся назад. Кислородная маска. Ландо и Дженика, видно, бросили ее в тамбур. Гэриэл стояла рядом с ней. Должно быть, кислород попал на тлеющий участок платья. Эта случайность едва не стоила Гэриэл жизни.

Эти мысли пронеслись у него в мозгу, когда он наклонился, чтобы поднять маску. Сорвав с лица молодой женщины импровизированную повязку, он прижал к ее носу и рту кислородную маску. Все еще почти ничего не видя и не понимая, почему Люк сбил ее с ног, сначала она отдернула голову, но потом поняла, в чем дело. Гэриэл жадно схватила маску, открыла рот и сделала глубокий вдох. Но тотчас же закашлялась. Люк протянул маску Календе. Та два раза вдохнула, а затем отдала маску Люку.

Люк стянул с лица полоску ткани, защищавшую его дыхательные пути, выдохнул порцию воздуха, которую он вдохнул, еще находясь в турбоваторе, и что есть сил глотнул кислороду. Да так, что перед глазами у него что-то замельтешило. «Даже Мастерам Джедаям необходимо дышатъ время от времени», — внушил он себе.

В то самое мгновение, когда он протягивал маску Гэриэл, внутренняя дверь с силой распахнулась, и воздух, находившийся в тамбуре, вырвался в наружное помещение. Это был удушающий, слепящий — но уже безвредный — пыльный смерч.

Они все-таки добились своего.

— Неужели я горела? — спросила Гэриэл, разглядывая то, что осталось от ее платья. Дженика отвела всю честную компанию в небольшой лазарет, находившийся у двери шлюза, которая вела в Оболочку Номер Один. У всех были травмы — порезы, ушибы, ссадины, ожоги. Все это надо было как-то обработать. Неплохо было бы принять ванну и переодеться. Но это не горит, еще успеется. — Горела и даже не знала об этом?

— Не всякому удается сказать такое о себе, — засмеялся Люк. — Прошу прощения, сударыня, что я повалил вас на пол таким вульгарным способом.

— А я прошу прощения за то, что бросил в тамбур кислородную маску, — вторил приятелю Ландо.

— Да полно вам просить прощения, — несколько раздраженным тоном оборвала их Гэриэл. Подойдя к умывальнику, она принялась мыть руки. — Если бы не кислородная маска, то, возможно, мы бы просто задохнулись. Я уже теряла сознание. А если бы я надышалась этой отравы, то, боюсь, легко бы не отделалась. И уж лучше валяться на полу с ушибами, чем лежать на больничной койке с ожогами третьей степени.

— Полагаю, нам всем повезло, — сказала Календа, не обращая внимания на игривый тон Каптисон. Нанося из пульверизатора какой-то чудодейственный бальзам на обожженную руку Дженики, она добавила: — Судя по тому, с какой скоростью повышалась температура, я не уверена, что мы остались бы в живых, если бы замешкались на пять минут.

— Что там происходит, Арту? — спросил Люк, морщась оттого, что Ландо обрабатывал антисептическим средством его лицо, покрытое ожогами — результат воздействия раскаленного песка. — Ох! Да ведь больно.

— Сиди и не дергайся, — осек его Ландо, наносивший мазь на самые болезненные места. — Сейчас закончу.

Арту, успевший подключиться к порту данных, вмонтированному в стену лазарета, возбужденно гудел, свистел, пищал.

— Господи помилуй, — проговорил Трипио. — Обстановка ухудшается с каждой минутой.

— О чем свистит этот свисток, этот Арту? Ведь мы по-птичьи не понимаем, — поинтересовалась Дженика.

— Так, где мы находились десять минут назад, температура достигла точки кипения воды и поднимается выше, — отозвался Трипио. — Сохранившиеся датчики свидетельствуют о том, что на отдельных участках вблизи от Точки Накала температуры значительно превышают пятьсот градусов. Возможно, есть и такие места, где они гораздо выше, поскольку многие датчики не выдержали высоких температур и вышли из строя.

— Плохо дело, — заключил Ландо. — Никуда не годится.

— Причем это вовсе не вылазка террористов, — кивнув головой, произнесла Дженика. — Ведь и вторая диверсия не имела бы особого смысла. А тут третья?

— Полагаю, вы очень ошибаетесь, — возразил Ландо. — Жестоко ошибаетесь. Но мне кажется, что объектом диверсии были вовсе не вы и ваши земляки. Скорее, вы оказались случайными свидетелями, которые кому-то помешали.

Дженика круто повернулась и посмотрела на Ландо.

— Капитан Ландо, — проговорила она. — Судя по тому, что вы сказали, вы догадываетесь, что происходит. Не кажется ли вам, что сейчас самое время поделиться с нами вашими предположениями.

— Пожалуй, вы правы, — тяжело вздохнул Ландо. — Но то, что я вам сообщу, никому не придется по вкусу. Возможно, даже, что я ошибаюсь. Хотя едва ли. Правда — тут, у нас перед самым носом.

— О чем это ты? — спросил Люк.

— Центральная Станция, — ответил Ландо. — Все дело в Центральной Станции. Вы только сами подумайте. Весь этот кризис, сотрясающий Галактику, неразрывно связан с тремя широкомасштабными, мощными, необъяснимыми факторами. Первый из них, который можно попытаться объяснить гораздо проще, чем остальные, — это помехи, глушение всех каналов связи и вещания в пределах системы. Фактор впечатляющий, но, чтобы добиться таких результатов, нужно просто очень большое количество энергии. А откуда распространяются сигналы помех?

— С Центральной Станции, — отозвалась Дженика. — Правительство Федерации Двойных Миров даже не знало об этом. А ведь именно мы управляем Станцией.

— Во всяком случае, вы так думали, — поправил ее Ландо. — Второй фактор — это гравитационное поле. Тоже ничего такого уж невероятного, за исключением его размеров. Но если иметь в своем распоряжении генератор гравитации, то и такое вполне возможно. Но где же он, этот генератор?

— На Центральной Станции, — ответила Дженика. — Судя по тем вопросам, которые зы раньше задавали, вы полагали, что это каким-то образом связано с положением Станции, которая находится в барицентре двух планет.

— Верно, — согласился Ландо. — Я не знаю, каким именно образом, но Центральная Станция получает энергию из гравитационного выхода Двойных Миров. Вероятно, кому-то удалось найти способ превращения этой энергии в гравитационное поле.

— Но ты не объяснил третий важный фактор, — вмешался Люк.

Посмотрев Скайвокеру прямо в глаза, калриссит ответил:

— Это, конечно, создатель сверхновых звезд. Разрушитель планет. Мы все ломали голову, каким образом это делается. Ломали голову, где же находится этот разрушитель планет. Я почти уверен, что мы на нем сидим. Полагаю, что повышение температуры Точки Накала — предвестник нового взрыва.

 

Глава восьмая

СКАЗКА ПРО БЕЛОГО БЫЧКА

 

Утро выдалось великолепное. На востоке поднималась звезда Корелл — здешнее солнце. Взорам гостей предстали красивые пологие холмы, вырисовывавшиеся на ясном голубом небе Селонии. Логовище Хунчузук предоставило им роскошную виллу на склоне горы — несомненно, предназначенную для важных представителей человеческой расы. С той самой минуты, как Мара Шейд посадила свой «Нефритовый огонь», все трое жили в уюте, о них заботились, угадывали каждое их желание.

— Я устал ждать, Дракмус, — признался Хэн.

— Терпение, уважаемый Соло. Ожидание еще не устало от вас.

— Полно вам говорить загадками, — пробурчал Хэн Соло. — Вы хоть раз в жизни дали прямой ответ?

— А что, собственно говоря, вы подразумеваете под прямым ответом?

Хэн Соло повернулся к жене, которая как ни в чем не бывало завтракала.

— Ты видишь, сколько мне нужно нервов? — обратился он к Лее.

Как и всегда, Дракмус нанесла свой утренний визит. Как и всегда, Хэн задавал себе вопрос, какова же цель визита.

— Загадка. Одна другой чище. И никакого другого ответа. Ни раньше, ни теперь.

— Смотри на вещи проще, Хэн, — успокаивала его Лея. — Терпение — это самое трудное в дипломатии.

— Но моему терпению наступил предел.

— Не могу не согласиться с Хэном, — подключилась к разговору Мара. — События во всем мире развиваются так быстро, а я должна сидеть здесь и ждать у моря погоды.

— Я до сих пор не понимаю, зачем мы здесь находимся, — продолжал Хэн. — С того самого момента, как вы вытащили меня из тюрьмы, я не знаю наверняка, кто я для вас — партнер или же пленник. Мы действительно пленники? А может, заложники? Или же мы должны принять участие в каких-то переговорах. Если да, то что это за переговоры?

— Видите ли, не так тут все просто, — отозвалась Дракмус. — Для моих сородичей такие понятия, как партнер, узник, заложник, парламентер — не настолько неотделимы друг от друга, как это бывает у вас, людей. Для моего народа можно быть одним из таких лиц, можно быть одновременно всеми или попеременно каждым из них.

— Но как обстоит дело с нами? — спросил Хэн, и в голосе его появились угрожающие нотки. Нотки, которых Дракмус явно не замечала.

— Пока это еще не решено. Вы должны понять, что для моих сородичей всеобщее согласие — самое главное. Неоднозначность решений — дело непростое. Если какой-то вопрос неясен, то заседание может продолжаться и продолжаться. Если никто не понимает проблему полностью, то прийти к соглашению становится еще сложнее.

— Ах вот как, — произнес Хэн. — -Люди, вооруженные пушками, военными кораблями, стреляют в наших друзей. Там все ясно, никаких разногласий, никакой двусмысленности.

— Прошу вас! Прошу вас, не волнуйтесь! — сказала Дракмус. — Я понимаю ваше нетерпение, но на вопрос, который зы задаете, нам трудно ответить. Для моих сородичей…

— До чего же удобная штука — традиции, — съязвила Мара. — Можно что угодно оправдать ссылкой на традиции. Всякий раз, когда я имела дело с селонианами, которые чего-то не желали делать, они объясняли мне, что это противоречит их традициям, или это трудно решить, так как неизвестно, как к такому решению отнесутся их родственники, или же приводили какую-то еще отговорку. И мои сородичи всякий раз были вынуждены уважать ваши обычаи и вашу культуру. Хватит нам морочить голову. Это вам не сделка, целью которой являются какие-то там предметы роскоши, при которой вы можете водить нас за нос полгода, пока нам не надоест уважать ваши традиции и мы предложим вам более высокую цену. Идет война. Кто кого — вот как стоит вопрос. Мы не можем терять времени. Пора бы и вам учитывать наши обычаи, пока нас всех не сотрут с лица земли. А у нас принято говорить прямо, честно, определять тот или иной курс и следовать этим курсом.

— Прошу вас, — проговорила Дракмус. — Надо потерпеть. Проблемы очень сложны. Нужно время, чтобы все их решить.

— Но у нас нет времени, — отрезала Мара. — Мы и так уже его много потеряли напрасно. Называйте меня кем угодно, но быть вашей пленницей я не желаю.

— Что вы хотите сказать? — спросила селонианка.

— А вот что. Сообщите, кому следует, что я покидаю вас. Через час я отправлюсь к взлетной площадке, что находится с противоположной стороны этой виллы. Я намерена подняться на борт своего корабля и улететь отсюда. Если им угодно, то мои спутники могут составить мне компанию. Но я улетаю совершенно определенно. Прошу также иметь в виду, что мы с Леей вырвались из рук легионеров и улетели с Кореллианы, несмотря на решительное сопротивление. Гораздо более решительное, чем то, которое мы до сих пор встречали здесь. Кроме того, на моем корабле я доставила главу правительства Новой Республики. И нападение на него будет считаться как нападение на Новую Республику, которую, судя по вашим утверждениям, вы признаете и поддерживаете. Словом, не рекомендую задерживать меня. Вам это не удастся, и я не стану нести никакой ответственности, если мне придется нанести вам определенный ущерб.

— Но… но…

— Единственный способ помешать моему отлету — это организовать встречу нашей группы с каким-то ответственным лицом, лицом, которое сможет дать ясные ответы на наши вопросы, лицом, которое наделено правом принимать решения. Если такая встреча в течение часа не состоится, я улечу…

— С ней вместе улечу и я, — сказал Хэн, поворачиваясь к жене. У нее был озабоченный, сердитый вид, но она все-таки кивнула головой.

— Я тоже, — проговорила Лея. Дракмус растерянно переводила взгляд с одного из своих гостей на другого.

— Но… но ведь…

— Но у вас всего один час, — оборвала ее Мара. — Исчезните. Принимайтесь за дело.

— Я постараюсь сделать все, что в моих силах, — растерянно лепетала Дракмус. — Прошу вас! Не заходите!

— Один час, — напомнила ей Мара Шейд. — Ступайте. Шевелитесь.

Кивнув головой, Дракмус повернулась и, встав на четвереньки, умчалась что есть силы.

— Не будь я убеждена в необходимости действовать единым фронтом, я бы отказалась лететь с вами, — сказала Лея довольно сварливо. — Вы нанесли известный ущерб нашим отношениям с селонианами. Но если бы я не сыграла вам на руку, было бы еще хуже. Я дипломат, а вы нет. Следовало предоставить мне возможность вести с нею переговоры.

— Я и так вам слишком долго предоставляла такую возможность. И каков результат? Вынужденные каникулы на этой вилле. Я деловая женщина, коммерсантка. И вести переговоры — одно из условий успеха в коммерции.

— По-вашему, оскорблять наших хозяев — это вести переговоры?

— Вести переговоры — это способ добиваться своего, — возразила Мара. — Добиваться своего, а не улучшать самочувствие противоположной стороны.

— Селониане — не противоположная сторона. Они наши партнеры в настоящих переговорах.

— Если бы они были нашими партнерами, не возникло бы необходимости в переговорах, — парировала Мара Шейд.

Хэн обратил внимание на то, что агрессивного тона, кажущегося гнева, нетерпеливости — нечего этого в Маре не было, едва Дракмус исчезла. Все это было одно представление для одного зрителя — селонианки. Теперь же Мара была спокойной и уравновешенной.

— Какое это имеет значение, как их называть — партнерами или противниками? Все равно мы ничего не добьемся, если станем их так унижать, — продолжала Лея.

— Через пятьдесят семь минут мы это выясним, — заметила Мара, наливавшая себе еще одну чашку чая. — Мне приходилось иметь дело с селонианами. А вам или Хэну приходилось?

— Я знаю их язык, сталкивалась с ними в обществе, но вести серьезных переговоров с ними мне не доводилось, — призналась Лея.

— А я вообще не имел с ними никакого дела, — вторил жене Хэн. — Разве только в детстве, когда жил на Кореллиане.

— Тогда вам сбоим нужно кое-что понять, — проговорила Мара.

Лея, похоже, пыталась что-то возразить, но ее муж поднял руку и, обращаясь к командиру «Нефритового огня» произнес:

— Продолжайте, Мара.

— Объяснить это не так-то просто, — сказала она. Затем, помолчав, прибавила: — Представьте себе игру себек, где каждый игрок знает, что партнер блефует, но и тот и другой продолжают повышать ставки, для того чтобы не ударить в грязь лицом. Ни один из них не желает отступить. Или возьмем, к примеру, две армии, сражающиеся друг против друга. Они посылают в бой бессчетное количество войск ради того, чтсбы захватить бесплодный, никому не нужный кусок земли. Нередки случаи, когда люди забывают о цели состязания. Тогда состязание становится бесцельно. Тогда оно бессмысленно, иногда имеет смысл. Подчас оно необходимо для выживания, иначе эволюция была бы невозможной. Подчас вы думаете о том, каков будет ваш следующий ход в игре, в следующем сражении. Возможно, если противник знает, что вы не отступите, то он решит, что шкурка не стоит выделки. Тогда он сдастся и вы выиграете битву, даже не начав ее. Разумеется, в большинстве случаев это происходит бессознательно. Мы даже не задумываемся об этом. Действуем наугад.

— То, о чем вы говорите, не очень-то похоже на селонианцев, — заметил Хэн.

— Действительно, непохоже, — согласилась Мара. — Но я имела в виду поведение людей. Нам в большей степени свойствен дух состязательности и индивидуализма, чем селонианак. И что она говорит о всеобщем согласии, консенсусе, как говаривал когда-то один исторический персонаж, то это не пустая болтовня. Селониане действительно таковы. Попросту говоря, они испытывают желание достичь всеобщего согласия, независимо от того, разумно это или нет, так же как мы иногда думаем, что нам необходимо победить — безразлично, есть в этом смысл или же нет. Так же обстоит и с еелонианами, которые не могут поступить иначе в ситуации вроде той, что сложилась сейчас. Такая уж у них слабость. Если мы станем ждать, когда они созреют, могут пройти недели, месяцы или даже годы, прежде чем они решат, что же им от нас нужно. Пришлось дать им понять, что они потеряют все, если не потребуют от нас хоть чего-то.

— А вы уверены, что поступили мудро? — спросила Лея.

— Нет, не уверена, — призналась Мара Шейд. — Но иногда самое главное состоит в том, чтобы добиться чего-то. Чего именно — по существу не имеет значения.

— Это «по существу» может означать очень многое, — заметил Хэл Соло.

— Пожалуй. Но что если мы получаем возможность самим диктовать условия игры. Быть может, если получим представление о том, что вокруг нас происходит, то мы сумеем принять какие-то толковые решения, — ответила Мара. — Есть кое-что такое, что нам следует учесть. Дракмус сказала, что на всех этих планетах есть репульсоры и что какие-то личности из других миров помогают в поисках этих устройств. Ну, что ж, великолепно. Нашли вы его. Теперь с его помощью можно уничтожить космический корабль. Но ведь это можно сделать и другими средствами, которые гораздо легче достать, контролировать, проще нацеливать и использовать. Полагаю, что не в этом причина этой драчки, которая ведется ради того, чтобы захватить репульсор на Кореллиане. Проблема эта отнюдь не сугубо военная. Не забывайте, что, по словам Дракмус, повстанцы на других планетах тоже ищут репульсоры. Возможно даже, они уже нашли их и теперь думают о том, как их использовать.

— Использовать для чего? — спросил Хэн.

— Не имею ни малейшего представления, — отозвалась Мара. — Но не бывает так, чтобы вы изо всех сил старались заполучить нечто такое, что вам не нужно позарез. Да еще в самый разгар войны, когда необходимо беречь все ресурсы, какими вы располагаете. Мы располагаем неопровержимыми доказательствами того, что различные мятежные группировки считают репульсоры чрезвычайно важным фактором. Я начинаю склоняться к мысли, что и возникновение мятежных группировок связано с репульсорами. И вообще мне представляется, что никаких мятежников и не существует. Это лишь вывеска, дымовая завеса, за которой прячется настоящий враг.

— Что вы имеете в виду? — заинтересовалась Лея.

— Я подозреваю, что поиски репульсоров совсем не обусловлены мятежами. Мятежи организованы для прикрытия этих поисков. Мы убеждены, что организаторы мятежей находятся за пределами Системы. То же самое говорила и Дракмус. Ко всему, разве по чистой случайности на пяти планетах восстания произошли одновременно? Возможно ли такое? Наверняка тут действовала какая-то организующая сила. С этим мы все согласны. Организующей силой была необходимость заполучить репульсоры.

— Ваше гипотеза имеет под собой основание, если действительно организаторы находятся за пределами планеты, — заметила Лея. — Мне трудно представить, чтобы шовинисты из Лига в защиту прав человека стали налаживать контакты с представителями селонианского Верховного Логовища. Если действительно какая-то посторонняя группировка осуществляет координирование действий мятежников, то она может связаться с какой-то группой диссидентов на каждой из планет, снабдить их деньгами, советами и так далее. А между тем нам известно, что мятежники разных планет сотрудничают друг с другом, во всяком случае, в определенных рангах. Ведь все они участвовали в нападении на бакуранские корабли.

— Но зачем мятежникам сотрудничать друг с другом и с какой-то внешней силой? — спросил Хзн. — Какой в этом смысл?

— Точно сказать не могу, — покачала головой Лея, — но будь я на месте организаторов, то я бы сказала повстанцам примерно так: «Возьмите наши деньга и информацию, сотрудничайте с нами, заставьте своих людей откопать репульсоры и передайте их нам. Когда же мы вышвырнем ко всем чертям правительство Новой Республики, мы разрешим вам хозяйничать на вашей планете. Но за это мы должны получить вашу помощь и контроль над вашим планетарным репульсором».

— Но может случиться и так, что мятежники решат, что репульсор пригодится им самим, — предположил Хэн.

— Насколько я могу судить, именно так произошло с Лигой в защиту прав человека, — вмешалась Мара. — Если гипотеза о внешней силе верна, то именно внешняки владеют устройством для уничтожения звезд, а не легионеры. Когда члены Лиги начали всем угрожать — направо и налево, — то господа, представляющие эту внешнюю силу, вряд ли этому обрадовались.

— Да и знали ли они еще об этих угрозах? — продолжала Мара. — Вполне вероятно, что лица эти находятся за пределами нашей звездной системы. Они наверняка имеют своих представителей, своих наблюдателей в нашей Системе, но как только началась блокада всех каналов связи, наблюдателей этих можно было бросить за решетку и говорить все, что вам заблагорассудится, не опасаясь, что кто-то из посторонних услышит вас. Ну, а при наличии гравитационного поля бояться вмешательства извне было незачем. Рано или поздно и помехи, и гравитационное поле придется выключить, но к тому времени Тракен Сал-Соло будет полновластным хозяином планеты, а возможно, и всей звездной системы. Внешняки тогда могут сколько угодно рвать на себе волосы. Если же к тому времени Тракену удастся заполучить парочку репульсоров, то в рукаве у него окажутся козыри, которые можно будет использовать с большой для себя пользой. А может, и нет. Мы даже не представляем себе, в каких целях их можно использовать, не говоря о том, почему им придают такое значение.

Поразмыслив немного. Лея изрекла: — Если все обстоит именно таким образом, то мятежники сами по себе не представляют большой опасности. Самую главную опасность представляют для нас репульсоры и те лица, которые заставляют повстанцев таскать для них каштаны из огня — то есть внешние силы. Совершенно очевидно, что этим внешнякам наплевать с высокого дерева на идеалы мятежников. Ведь все мятежники катят бочку друг на друга. Лига в защиту прав человека выступает главным образом против селониан и дроллов и готова на все. Так что внешняки поддерживают их по какой-то другой причине, возможно, для того, чтобы добраться до репульсоров. Стоит оборвать связи между мятежниками и внешними силами, взять в свои руки контроль над репульеорами, выяснить, каким образом можно использовать их против внешняков, и мятеж иссякнет, как пересохший ручей, и улетучится, как дым.

— Как все просто, — заметил Хэн. — Раз-два и дело в шляпе. Но ты только что перечислила целый набор задач, которые необходимо выполнить. Я даже не знаю, с какой стороны за них браться.

— Но во всяком случае, задачи эти носят политический, разведывательный, а не военный характер, — возразила ему жена. — Поскольку в военном отношении никакими преимуществами мы не располагаем, то нас такой поворот вполне устраивает. Конечно, военный аспект тоже имеет значение, но мы рассчитываем на определенную помощь со стороны селониан. — Посмотрев искоса на Мару, она добавила: — Если только селониане не изменят свои настроения через сорок пять минут, раздраженные вашим блефом.

— Я вовсе не блефовала, — возразила Мара Шейд.

— А какую роль играют селониане в этом представлении? — спросил Хэн. — Что, Верховное Логовище и Хунчузуки по-прежнему грызутся друг с другом? Я что-то не замечал, чтобы между ними шла война. Да и Дракмус ни слова об этом не проронила, а в ней секреты так же плохо удерживаются, как вино в дырявом бурдюке.

— Я ничуть бы не удивилась, узнав, что они перестали воевать, — сказала Мара. — Но если это гак, то для нас это может сказаться некстати. У меня сложилось такое впечатление, что Верховное Логовище действительно захватило контроль над репульсором. А это весьма могучее оружие. Селониане не из тех, кто сражается за дело, обреченное на неудачу. Мы же, люди, часто продолжаем всевать, хотя нет никакой надежды на победу. Мы делаем это из чувства чести или надеясь на чудо. С селонианами обстоит совсем иначе. Обычно война между ними прекращается после того, как одна из сторон доказывает, что имеет подавляющее превосходство над другой. Те селониане, которые обречены на поражение, видят, что продолжать борьбу не имеет смысла, и требуют, чтобы вступили с ними в переговоры. Более того. Они охотно переходят на сторону победителя.

— И вы полагаете, что наши доблестные союзники-Хунчузуки сочли себя проигравшими, — подвел черту Хэн Соло. — Вы считаете, что они ведут переговоры с Верховным Логовищем, а мы являемся козырями в их игре?

— Что-то вроде того. Возможно, мы нужны Верховному Логовищу как награда за их уступчивость, возможно — как заложники. Возможно, также, что они хотят вести переговоры без всяких посредников — непосредственно с Леей. Правда, мы даже не знаем определенно, что репульсор находится в руках Верховного Логовища, а не Хунчузуков. Может быть, победа уже за нами.

— Весьма прискорбно, — послышался чей-то незнакомый голос, — но дело обстоит иначе. Несравненная Мара Шейд описала ситуацию совершенно точно.

Хэн удивленно обернулся. Пришелец появился совершенно беззвучно откуда-то из покоев. Это была пожилая селонианка — высокая, но несколько сутулая. В мехе серебристые нити, но глаза живые.

— Я Клейвиц, — сказала она, — и выступаю от имени Верховного Логовища. Нам удалось склонить наших сестер-Хунчузуков на свою сторону. — Сделав паузу, она запнулась, показав целый арсенал острых зубов — зрелище не из приятных. — Это значит, что мы завоевали и вас.

Тендре Ризант надоело ждать. Пора бы я делом заняться.

Ее кораблю под названием «Благородный гость», который застрял в нормальном пространстве, придется еще несколько месяцев лететь к ближайшей из планет Системы Кореллианы. Разумеется, при условии, что гравитационное поле не будет к тому времени выключено.

А если не будет? «Благородный гость» — не самый быстроходный корабль во вселенной, но даже тихоходному судну понадобится минуту или две лететь в гиперпространстве, чтобы покрыть оставшееся расстояние. Тендра лучше любого другого знала о флоте, находившемся в засаде на орбите Сакоррии. Вероятнее всего, эти корабли направятся туда же, что и она. Для того чтобы это произошло, необходимо, чтобы поле исчезло. После того как корабли окажутся в зоне его действия, поле может включиться вновь, а может, и не включиться. Вдруг его включат на очень короткий промежуток времени.

Поэтому весьма вероятно, что наступит момент — он может продолжаться всего лишь несколько минут, возможно, больше. За это время она сумела бы запустить свой гипердвигатель и добраться туда, куда ей хотелось попасть, — только бы знать, когда этот момент наступит.

Ее навигационный компьютер был оснащен индикатором уровня гравитационного поля, который четко фиксировал результаты воздействия поля.

Остается подключить к нему будильник, который сработает, как только интенсивность поля начнет уменьшаться. Тогда ей останется одно — произвести необходимые расчеты и совершить прыжок через гиперпространство, прежде чем включат опять.

Вдруг возникнут самые непредвиденные обстоятельства, будут приняты неверные решения. Но если и впредь оставаться без дела, недолго и свихнуться. Если она хочет сохранить свое душевное здоровье, нужно стать хозяйкой положения.

Ей просто хотелось покинуть корабль, на котором она столько времени находится.

— Фриин?! Зуббит! Норгч! Норгчал! Нормальскер. Возобновляется нормальный процесс обработки данных. Восстанавливается? Сброс! Сброс! Нормальный процесс возобновляется! Возоб! Новляц! — Изо рта Кьюнайна, который трижды повернул голову вокруг оси, вырывался поток бессмысленных слов. Из различных ниш и отделений стали то выскакивать, то снова прятаться всевозможные зонды, датчики и манипуляторы.

— Еще не совсем, — проронил Анакин, хмуря лоб, и нажал на кнопку выключателя. Обесточенные манипуляторы тотчас же исчезли в своих гнездах и контрольные лампы погасли. Анакин сунул руку внутрь дройда и отсоединил кабель питания. — Не туда был вставлен, — сказал и снова вставил кабель в разъем. Потом включил питание.

На этот раз дройд повел себя более уверенно. Голова повернулась только один раз, зажглись контрольные рампы, зонды, и манипуляторы остались на месте. Дважды просигналив, он объявил:

— Нормальный процесс возобновляется.

— Надеюсь, — проговорил Эбрихим. — Не зря же мы с тобой столько возились, чтобы наладить.

— Нагадить? Неужели я был сдоман? — спросил Кьюнайн, — Профу профения. Мои речебые функции ефе не восстанофлены полностью. Один момент. — Половина сигнальных ламп выключилась, затем они зажглись вновь. — Попробуем еще раз. В порядке? Каким образом я вышел из строя?

— Анакин включил репульсор, возник чрезвычайно мощный поток энергии, — объяснил Эбрихим. — Мы боялись, что потеряли тебя навсегда. Но Анакин и Чубакка снова привели тебя в надлежащий вид.