Глава двадцать первая 15 страница

И махнув на прощанье, даруджиец исчез.

Голубоглазый семигородец, который успел подобрать меч одного из убитых стражников, взмахнул рукой:

— Держись рядом. Есть выходы из Эрлитана, о которых малазанцы ничего не знают. Иди за мной. Тихо.

Он загашал прочь. Карса двинулся следом.

Путь беглецов петлял по нижнему городу, нырял в бесчисленные переулки, иногда настолько узкие, что теблору приходилось протискиваться боком. Карса думал, что проводник направится к порту или к внешним стенам, обращённым к пустоши на юге. Однако они взбирались всё выше, к одинокому холму в самом сердце Эрлитана, и вскоре уже шагали среди развалин бессчётных зданий.

Беглецы подобрались к нижнему этажу полуразрушенной башни. Семигородец без колебаний нырнул в тёмный дверной проём. Последовав за ним, Карса оказался в тесной комнатёнке, пол которой покрывали перекосившиеся каменные плиты. Напротив входа виднелась ещё одна дверь, и на пороге голубоглазый остановился.

— Мебра! — прошипел он.

Последовало движение, а затем раздался голос:

— Это ты? Благослови нас Дриджна, но ведь говорили, будто тебя поймали… ах, вот оно что — тревога внизу… прекрасно…

— Хватит. Припасы по-прежнему лежат в тоннелях?

— Конечно! Как всегда. В том числе твой личный запас…

— Хорошо. Теперь отойди в сторону. Со мной спутник.

За дверью оказалась грубая каменная лестница, которая уходила вниз, во тьму. Карса почувствовал присутствие человека рядом, тот, кого назвали Меброй, судорожно вздохнул, когда теблор прошёл мимо.

Голубоглазый семигородец вдруг резко остановился:

— Да, кстати, Мебра, никому не говори, что видел нас — даже другим сторонникам нашего дела. Ясно?

— Конечно.

Беглецы продолжили спуск, оставив Мебру позади. Лестница уходила всё глубже, пока наконец теблору не стало казаться, что они вот-вот достигнут корней земли. Когда спутники оказались в тоннеле, воздух вокруг стал влажным, тяжёлым от запаха соли. Плиты под ногами покрывала липкая слизь, в известняковых стенах темнели несколько ниш, в каждой из которых лежали кожаный мешок и походное снаряжение.

Карса увидел, что его спутник быстро подошёл к одной из ниш. Немного повозившись, семигородец бросил на пол малазанский меч и вытащил пару каких-то предметов, которые при этом звякнули, словно цепи.

— Возьми мешок с припасами, — приказал человек, кивая на ближайшую нишу. — Там же найдёшь телабу или две — одежду, а также перевязи и ремни. Фонари оставь: тоннель впереди длинный, но ответвлений в нём нет.

— Куда он ведёт?

— Наружу, — ответил человек.

Карса замолчал. Теблору не нравилось, насколько его жизнь зависела от этого нижеземца, но пока что не мог ничего с этим поделать. Семь Городов оказались даже более странным местом, чем генабакские города Мэлинтеас и Генабарис. Нижеземцы заполонили этот мир, словно крысы, — больше племён, чем теблор мог себе вообразить, и они явно были не в ладах друг с другом. И хотя эти чувства Карса прекрасно понимал — племена и не должны любить друг друга, — но его потрясло то, что нижеземцы, очевидно, понятия не имели о верности. Карса был из уридов, но он был и теблором. А нижеземцы, похоже, настолько увлеклись своими распрями, что напрочь забыли о том, что всех их объединяет.

И эту слабость следует использовать.

Проводник задал очень быстрый темп, и хотя раны теблора уже начали заживать, запасы сил и выносливости Карсы были уже не те, что прежде. Постепенно расстояние между ними увеличивалось, и в конце концов Карса обнаружил, что бредёт в непроглядной тьме, держась рукой за грубую стену справа, но слышит лишь собственные шаги. Воздух уже перестал быть влажным, теблор почувствовал на губах привкус пыли.

Стена вдруг пропала из-под руки. Карса споткнулся, остановился.

— Ты молодец, — сказал семигородец откуда-то слева от теблора. — Бежать, согнувшись в три погибели… нелегкая задача. Посмотри наверх.

Карса поднял глаза и медленно выпрямился. Над головой мерцали звёзды.

— Мы в балке, — продолжил человек. — Выберемся из неё только на рассвете. Затем придётся пять или шесть дней идти через Панпотсун-одхан. Малазанцы, разумеется, снарядят за нами погоню, так что нужно быть начеку. Отдохни немного. Выпей воды. Солнце — демон, который похитит твою жизнь, если только сможет. Наш путь пройдёт от одного источника к другому, так что страдать от жажды мы не будем.

— Тебе знакомы эти земли, — сказал Карса, — мне — нет. — Теблор поднял меч. — Но знай — в плен я больше не сдамся.

— Вот достойная сила духа! — ответил нижеземец.

— Я не это имел в виду.

Человек рассмеялся:

— Я понял. Если пожелаешь, когда выйдем из балки, можешь отправляться на все четыре стороны. Я предлагаю тебе самый надёжный способ выжить. В этой земле страшиться стоит не только того, что тебя вновь пленят малазанцы. Иди со мной — и узнаешь, как выжить. Но, как я уже сказал, выбор за тобой. Ну что — пошли дальше?

 

Рассвет настал прежде, чем беглецы достигли конца балки. Они уже видели над головой голубое небо, но продолжали идти в холодной тени. Выход располагался у каменистой осыпи, там, где сезонный поток подмыл берег настолько, что тот обвалился.

Взобравшись по склону, спутники оказались на выжженной солнцем равнине, всюду виднелись старые утёсы, засыпанные песком русла рек, кактусы и колючий кустарник. Солнце пылало ослепительно ярко, так что воздух со всех сторон мерцал. Вокруг никого не было, как, впрочем, и признаков того, что здесь живут люди, а не только дикие звери.

Нижеземец повёл Карсу на юго-запад окольными путями, используя всякое возможное укрытие, избегая высоких уступов и холмов, где их фигуры стали бы заметны на фоне неба. Оба молчали, берегли дыхание, а день изнурительной жары всё тянулся.

Уже вечерело, когда нижеземец вдруг остановился и обернулся. Он прошипел проклятье на своём родном наречии, затем коротко бросил:

— Всадники.

Карса тоже повернулся, но сзади на безлюдной равнине никого не увидел.

— Я их ступнями чувствую, — пробормотал человек. — Значит, Мебра переметнулся. Что ж, однажды я отплачу за это предательство.

Теперь уже и Карса почувствовал сквозь мозоли на босых ногах дрожь от конских копыт.

— Если ты подозревал этого Мебру, почему не убил?

— Если бы я убивал всех, кого подозреваю, мало бы осталось у меня спутников. Мне нужны были доказательства — и вот они.

— Если только он не сказал кому-то ещё.

— Тогда он либо предатель, либо глупец — и то и другое ведёт к смерти. Идём, нужно заставить малазанцев попотеть.

Они зашагали дальше. Нижеземец безошибочно выбирал маршрут так, чтобы не оставлять следов. Однако, несмотря на это, топот копыт неуклонно приближался.

— С ними маг, — пробормотал нижеземец, пока спутники бежали по очередному выступу скальной породы.

— Если, — сказал Карса, — до наступления ночи сумеем сохранить расстояние между нами, я стану охотником, а они — дичью.

— Их не меньше двух десятков. Лучше использовать тьму, чтобы от них оторваться. Видишь горы на юго-западе? Нам нужно туда. Если доберёмся до тайных перевалов, будем в безопасности.

— Мы не сможем бежать быстрее коней, — прорычал Карса. — Когда придёт тьма, я дальше не побегу.

— Тогда нападёшь один, ибо это — верная смерть.

— Один. Хорошо. Не хочу, чтобы нижеземец вертелся под ногами.

 

Ночь наступила внезапно. Когда беглецы вышли в долину, усыпанную огромными валунами, и наконец увидели преследователей, последний свет угас. Семнадцать всадников, три сменных лошади. Все, кроме двух, — малазанцы в полном вооружении: с копьями или арбалетами. Двух других всадников Карса тут же опознал. Сильгар и Дамиск.

Теблор вдруг вспомнил, что в ночь побега в колодках у штаба никого не было. Он тогда не придал этому значения, решив, что заключённых посадили до утра в камеру.

Преследователи не увидели двух беглецов, которые быстро скрылись за валунами.

— Я их привёл к старому походному лагерю, — прошептал нижеземец. — Слушай. Они решили разбить лагерь. Те двое, что не солдаты…

— Да. Работорговец и его охранник.

— Малазанцы сняли с него отатараловый браслет. А он тебя, похоже, очень хочет отыскать.

Карса пожал плечами:

— И найдёт. Сегодня ночью. Хватит с меня этих двоих. Ни один из них не увидит рассвета, в том я клянусь пред Уругалом.

— Ты не справишься с двумя взводами.

— Тогда считай, что я отвлекаю внимание, а сам беги быстрей, нижеземец.

С этими словами теблор развернулся и направился к лагерю малазанцев.

Он не собирался дожидаться, пока враги устроятся поудобней. Арбалетчики весь день скакали со взведённым оружием. Скорее всего, они сейчас перетягивают тетивы, если, конечно, порядки у этих солдат такие же, как в Ашокском полку. Другие рассёдлывают и обтирают коней, остальные же разводят огонь, готовят пищу и ставят палатки. На часах вокруг лагеря останутся в худшем случае трое.

Карса замер у громадного валуна совсем рядом с малазанцами. Слышал, как они располагаются на ночь. Теблор подобрал горстку песка и вытер пот с ладоней, затем сжал кровный меч в правой руке и выглянул.

Солдаты соорудили три очага и обложили их крупными камнями, чтобы скрыть пламя от горящих кизяков. Лошади стояли в загоне из верёвок, там же ходили трое солдат. Полдюжины арбалетчиков сидели рядом, с разобранным оружием на коленях. Двое караульных стояли лицом к долине: один в шести шагах позади, чтобы видеть другого. Тот, что стоял ближе к теблору, держал в руках обнажённый короткий меч и круглый щит, а его напарник — короткий лук со стрелой на тетиве.

На часах оказалось больше солдат, чем хотелось бы теблору: Карса заметил по одному на каждом фланге лагеря. Лучник стоял так, что мог стрелять в любом из направлений.

У очага в центре лагеря сидели на корточках Сильгар, Дамиск и офицер-малазанец. Последний — спиной к Карсе.

Теблор бесшумно обошёл валун. Ближайший караульный в этот момент смотрел влево. Пять шагов до него — быстрый натиск. Лучник, который всё время переводил взгляд с одного караульного на другого, как раз отвернулся.

Сейчас.

Голова солдата поворачивалась обратно, морщинистое лицо под кромкой шлема было бледным.

А в следующий миг Карса уже оказался рядом, ухватил его левой рукой за горло. Хрящ сломался с сухим хлопком.

Но и этого хватило, чтобы лучник резко развернулся.

Будь у нападавшего короткие ножки нижеземца, лучник успел бы выстрелить. Однако солдат успел лишь натянуть тетиву — и теблор обрушился на него.

Малазанец открыл рот для крика и напрягся, чтобы отскочить. Меч Карсы сверкнул, голова в шлеме покатилась с плеч. Доспех звякнул уже за спиной у теблора, когда труп повалился на землю.

Со всех сторон к нему оборачивались лица. Ночь разорвали тревожные крики.

Трое солдат вскочили у очага перед теблором. Короткие мечи со свистом вылетели из ножен. Один из малазанцев бросился навстречу Карсе, чтобы дать товарищам время подобрать щиты. Жест отважный, но самоубийственный, ибо дистанция, на которой он мог сражаться своим клинком, никак не могла сравниться с охватом кровного меча. Человек взвыл, когда после одного жестокого удара лишился обоих предплечий.

Один из двух других малазанцев успел поднять свой круглый щит навстречу вертикальному удару Карсы. Обитая бронзой древесина разлетелась на куски, рука под ней переломилась. Как только солдат повалился на землю, теблор перепрыгнул через него и быстро прикончил третьего.

Боль вспыхнула в верхней части правого бедра, когда метательное копьё по касательной пробило его насквозь и со звоном воткнулось в пыльную землю. Резко развернувшись, теблор успел отбить второе копьё, нацеленное ему в грудь.

Сзади и слева раздались поспешные шаги — один был из караульных, — а прямо впереди, в трёх теблорских шагах стояли Сильгар, Дамиск и офицер-малазанец. Лицо работорговца перекосилось от ужаса, колдовские чары взметнулись перед ним ревущей волной, а затем хлынули на теблора.

Заклятье врезалось в Карсу ровно в тот миг, когда подоспел караульный. Волна окутала обоих. Вопль мазаланца разорвал воздух. Зарычав на призрачные щупальца, которые пытались удержать его на месте, Карса рванулся вперёд — и оказался лицом к лицу с работорговцем.

Дамиск уже сбежал. Офицер откатился в сторону, ловко поднырнув под клинок Карсы.

Сильгар вскинул руки.

Теблор отсёк их.

Работорговец отшатнулся.

Теблор рубанул ниже, меч прошёл между лодыжкой и коленом. Натий повалился на культи рук так, что ноги взвились вверх. Четвёртый удар — и левая ступня завертелась в воздухе.

Двое солдат набросились на Карсу справа, за спинами у них маячил третий.

Кто-то оглушительно проревел приказ, и теблор — с оружием наготове — очень удивился, когда все трое начали отступать. По его подсчётам, оставалось ещё пятеро солдат, а также офицер и Дамиск. Карса резко обернулся, заозирался, но никого не увидел: лишь услышал топот сапог, удалявшийся куда-то во мрак. Теблор бросил взгляд на загон, где стояли лошади, — животные исчезли.

Из темноты прилетело копьё. Зарычав, Карса расколол его, отбивая в сторону мечом. Помедлив, теблор подошёл к Сильгару. Работорговец свернулся в клубок. Кровь текла из четырёх обрубков. Карса ухватил натия за шёлковый кушак и потащил обратно — в долину с валунами.

Как только он обогнул первый камень, из теней послышался громкий и чёткий голос:

— Сюда.

Теблор хмыкнул:

— Ты же собирался сбежать.

— Солдаты перегруппируются, но без мага… мы сможем от них ускользнуть.

Карса последовал за семигородцем в глубину долины, а затем — шагов через пятьдесят — тот обернулся к теблору.

— Впрочем, найти нас будет легко, если твоя добыча будет и дальше оставлять за собой кровавый след. Сделай с этим что-нибудь.

Карса бросил Сильгара на землю, пинком перевернул его на спину. Работорговец потерял сознание.

— Он до смерти истечёт кровью, — заметил нижеземец. — Ты отомстил. Оставь его умирать.

Однако теблор начал отрезать полосы от телабы Сильгара и туго завязывать на культях.

— Всё равно будет капать…

— Придётся с этим смириться, — прорычал Карса. — Я ещё не закончил с ним.

— Что толку его мучить?

Карса помедлил, затем вздохнул:

— Этот человек обратил в рабство целое племя теблоров. Дух сунидов сломлен. Работорговец — не простой солдат, он не заслужил быстрой смерти. Он — как бешеный пёс, которого следует загнать в хижину и убить…

— Так убей его.

— И убью… когда сведу с ума.

Карса вновь поднял Сильгара и перебросил через плечо.

— Веди нас, нижеземец.

Что-то прошипев себе под нос, человек кивнул.

 

Восемь дней спустя они добрались до тайного перевала через горы Пан’потсун. Малазанцы продолжили погоню, но уже два дня беглецы их не видели и заключили, что сумели оторваться.

Весь день спутники карабкались по крутому каменистому склону. Сильгар был ещё жив, иногда даже приходил в себя, его лихорадило. Чтобы не шумел, теблор заткнул натию рот кляпом и нёс его на плече.

Незадолго до наступления сумерек беглецы достигли вершины и оказались у юго-западного склона. Извилистая тропа вела к окутанной тенями равнине. На самом гребне спутники присели передохнуть.

— Что там впереди? — спросил Карса, бросив Сильгара на землю. — Я ничего не вижу, кроме песчаной пустоши.

— Верно, — благоговейно проговорил самигородец. — А в сердце её ждёт та, которой я служу. — Он взглянул на Карсу. — Думаю, она заинтересуется тобой… — Человек улыбнулся. — Теблор.

Карса нахмурился:

— Что смешного ты нашёл в имени моего народа?

— Смешного? Скорее ужасного. Фенны давно пали, утратили прежнюю славу, но они хотя бы помнят своё древнее имя. Вы даже это забыли. Ваш народ бродил по земле, когда т’лан имассы были ещё живой плотью. От вашей крови родились баргасты и трелли. Ты — теломен тоблакай.

— Этих имён я не знаю, — прорычал Карса, — как и твоего, нижеземец.

Человек вновь перевёл взгляд на тёмную пустошь внизу.

— Меня зовут Леом. А ту, которой я служу, Избранную, к которой я приведу тебя, зовут Ша’ик.

— Я никому не служу, — заявил Карса. — Эта Избранная живёт в пустыне?

— В самом её сердце, тоблакай. В самом сердце Рараку.

 

Книга вторая

Холодное железо

В складках тени… скрыты целые миры.

Фелисина. Призыв к Тени

 

Глава пятая

Горе всем павшим на улицах Арена…

Неизвестный автор

Дюжий солдат одним пинком выбил хлипкую дверь и растворился во мраке за порогом. Остальной взвод последовал за ним. Изнутри послышались жалобный треск мебели и крики.

Гэмет взглянул на командира Блистига.

Тот пожал плечами:

— Ну да, было незаперто. Таверна же, в конце концов, хотя такое почётное звание этой дыре можно присвоить только с большой натяжкой. Но даже и так — всё годится, чтоб достичь цели.

— Ты не понял, — ответил Гэмет. — Я просто поверить не могу, что твои люди нашли его здесь.

Крупные, широкие черты лица Блистига дрогнули.

— Да что там, Кулак, других и в местах похуже вылавливали. Вот что бывает… — он покосился в сторону улицы, — … из-за разбитого сердца.

Кулак. Это звание всё ещё долбит мне печёнку, словно голодная ворона. Гэмет насупился.

— У Таворы нет времени на солдат с разбитым сердцем, командир.

— Глупо было надеяться, что она просто приедет сюда и раздует огонь из углей мести. Не выйдет раздуть огонь в холодном пепле, но не пойми меня неправильно, — я ей желаю доброй удачи Опоннов.

— От тебя ждут большего, — сказал Гэмет сухо.

В это время дня улицы были совершенно пустынны, жара стояла изнурительная. Но и в другие часы Арен был не таким, как прежде. Торговля с севером прекратилась. Не считая малазанских боевых кораблей и транспортов да нескольких рыбачьих лодок, гавань и устье реки пустовали. «Вот он, — подумал Гэмет, — раненый город».

В дверях таверны возникли солдаты. Они тащили за собой слабо упиравшегося старика в тряпье. Тот был перепачкан блевотиной, редкие волосы висели седыми нитями, пятнистую кожу покрывала серая грязь. Ругаясь из-за вони, Аренские стражники торопливо поволокли свою ношу к повозке.

— Чудо, что мы его вообще нашли, — сказал командир. — Я и вправду думал, что старый ублюдок взял да и утопился.

Забыв на миг о своём новом звании, Гэмет развернулся и сплюнул на мостовую.

— Паршивая ситуация, Блистиг. Но сделать вид, что есть хоть какие-то войсковые правила — дисциплина, Худ меня подери! — можно было?..

Тон Гэмета заставил командира напрячься. Стражники у задка повозки как один обернулись на его слова.

Блистиг шагнул к Кулаку.

— Слушай меня — и слушай внимательно, — тихо процедил он. Шрамы на щеках командира дрогнули, во взгляде сверкнуло железо. — Я стоял на треклятой стене и смотрел. Как и все мои солдаты. Пормкваль метался туда-сюда, будто кастрированный кот. А ещё историк и эти двое виканских детей, которые просто выли от горя. Я смотрел — мы все смотрели, — как Кольтена и солдат Седьмой перебили у нас на глазах. И будто этого мало, Первый Кулак вывел свои войска за стену и приказал им сложить оружие! Если бы один из моих капитанов вовремя не доложил, что Маллик Рель служит Ша’ик, Аренская стража погибла бы вместе с остальными. Войсковые правила? Да катись ты к Худу со своими войсковыми правилами, Кулак!

За всю тираду командира Гэмет ни разу не шевельнулся. Уже не впервые он был свидетелем вспышек гнева Блистига. Кулак чувствовал себя будто в осаде с тех самых пор, как прибыл сюда вместе с Таворой и был назначен посредником между адъюнктессой и выжившими во время «Собачьей упряжки» — с теми, кого привёл историк Дюкр, и теми, кто ждал их в городе. Едва прикрытый приличиями гнев прорывался наружу снова и снова. Сердца были не просто разбиты — они были раздроблены, разорваны на куски, растоптаны. Надежда Таворы — возродить боевой дух выживших и использовать их местный опыт для укрепления своей армии новобранцев — с каждым днём казалась Гэмету всё более несбыточной.

Было также ясно, что Блистига совершенно не заботит тот факт, что Гэмет ежедневно отчитывается перед адъюнктессой и, соответственно, может передать его высказывания в самых неприглядных деталях. И командиру очень повезло, поскольку Гэмет пока ничего не говорил адъюнктессе о его словах, соблюдая при докладах предельную краткость и сводя личные наблюдения к минимуму.

Выслушав слова Блистига, Гэмет лишь вздохнул и подошёл к повозке, чтобы взглянуть на лежавшего на днище пьяного старика. Солдаты отступили на шаг — будто Кулак был заразен.

— Значит, — процедил Гэмет, — это и есть Косой. Человек, убивший Кольтена…

— Он был милосерден, — огрызнулся один из стражников.

— Да только сам Косой, похоже, так не думает.

Ответа не последовало. Блистиг встал рядом с Кулаком.

— Ладно, — сказал он своему взводу. — Заберите его, почистите — и под замок.

— Есть, сэр.

Мгновением позже повозка покатилась прочь.

Гэмет снова повернулся к Блистигу:

— Если ты наивно рассчитываешь, что тебя разжалуют, закуют в железо и отправят в Анту с первым же кораблём, — ничего не выйдет, командир. Ни адъюнктесса, ни я ни капли не интересуемся твоей нежной душой. Мы готовимся к войне: вот для неё ты и нужен. Ты — и каждый из твоих кисломордых солдат.

— Лучше бы мы погибли с остальными…

— Но не погибли же. У нас три легиона рекрутов, командир. Желторотых и с дурью в башке, зато они готовы пустить кровь Семи Городам. И вот вопрос — что́ ты со своими солдатами им покажешь?

Во взгляде Блистига сверкнула злость:

— Адъюнктесса делает Кулаком капитана своей домашней охраны и ждёт, что я…

— Четвёртая армия! — рявкнул Гэмет. — В первой роте от самого её создания. На Виканской войне. Двадцать три года службы, командир. Я знал Кольтена уже тогда, когда ты ещё скакал у мамки на коленях. Я получил копьём в грудь, да только я слишком упрямый, чтобы помереть. Мой командир по доброте подыскал мне безопасную, как ему казалось, должность в Анте. Да, капитаном охраны Дома Паранов. Но Худ меня побери, если я не заслужил этого!

После долгой паузы кривая ухмылка исказила лицо Блистига.

— Выходит, ты не больше моего рад оказаться здесь.

Скривившись, Гэмет промолчал.

Оба малазанца вернулись к своим лошадям.

Развернувшись в седле, Гэмет сказал:

— Мы ожидаем сегодня последний транспорт с войсками с острова Малаз. Адъюнктесса желает собрать всех командиров в зале совета к восьмому колоколу.

— Это ещё зачем? — спросил Блистиг.

Будь моя воля — затем, чтобы увидеть, как тебя казнят за измену.

— Просто приди, командир.

 

Река Мених вздувшимся бурым потоком на пол-лиги врезалась в глубь Аренской бухты. Опираясь на леер правого борта у самого бака, Смычок стоял и задумчиво смотрел на мутную воду внизу. Затем он поднял взгляд на город на северном берегу реки.

Солдат поскрёб щетину на длинном подбородке. Его борода, рыжая в юности, теперь начинала седеть… и это ему нравилось.

Арен мало изменился с тех пор, как Смычок последний раз его видел. Разве что кораблей в порту стало меньше. Та же пелена дыма висит над городом, тот же нескончаемый поток нечистот сползает в Ловцову Бездну, по которой теперь плывут широкие, медлительные транспортные суда.

Новый кожаный шлем натирал затылок. Старый, к его величайшему огорчению, пришлось выбросить, вместе с изорванным кожаным сюрко и перевязью, снятой с мёртвого охранника фалах’да. По правде говоря, Смычок сохранил лишь одну вещь из своей прежней жизни, глубоко упрятав её в вещевой мешок. И вовсе не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о ней.

К нему подошёл человек, небрежно облокотился на леер и уставился на проясняющиеся очертания города.

Смычок не отсалютовал. Лейтенант Ранал воплощал в себе худшие черты малазанского кадрового офицера. Квонский дворянин, купивший себе звание. Заносчивый, упрямый, самоуверенный, ещё ни разу не обнажавший меч в битве. Ходячий смертный приговор для подчинённых, и по прихоти Опоннов Смычок оказался среди этих неудачников.

Долговязый лейтенант был квонцем чистейших кровей — белокожим, светловолосым, широкоскулым, длинноносым и полногубым. Смычок не скрывал своей ненависти к нему.

— Вообще-то принято отдавать честь старшему по званию, — сказал Ранал с притворным равнодушием.

— Дурная примета, сэр. Не успеешь отдать честь, как глядь, а старший по званию уже убит.

— Прямо здесь, на транспорте?

— Дело-то привычное, — ответил Смычок.

— Было с самого начала ясно, что опыт у тебя есть, солдат. — Ранал сделал паузу, разглядывая костяшки пальцев, скрытых под чёрными мягкими перчатками. — Видит Худ, ты в отцы годишься большинству морпехов, что сидят позади нас на палубе. Вербовщица сразу отправила тебя сюда — подготовки ты не проходил, в учебных боях не участвовал, и вот же, я должен поверить, что ты ничем не хуже прочих солдат.

Смычок пожал плечами и промолчал.

— Вербовщица, — продолжил Ранал спустя мгновение, когда взгляд его бледно-голубых глаз снова сосредоточился на городе, — с самого начала поняла, что́ ты пытаешься скрыть. Как ни странно, он сочла это — тебя, точнее говоря, — кадром настолько ценным, что даже посоветовала мне сделать тебя сержантом. И знаешь, почему я нахожу это странным?

— Нет, сэр, но уверен, вы мне скажете.

— Потому что ты, как я полагаю, дезертир.

Смычок перегнулся через борт и сплюнул в воду.

— Я сталкивался с дезертирами, и не раз. У всех свои причины, и у всех — разные. Но одно их объединяет.

— И что же это?

— В очереди к вербовщику их не сыскать, лейтенант. Наслаждайтесь видом, сэр.

Он развернулся и побрел назад, к середине судна, где растянулись на палубе другие морпехи. Почти все они уже оправились от морской болезни, но всё равно страстно жаждали вновь оказаться на суше. Смычок сел, вытянув ноги.

— Лейтенант желает твою голову на блюдечке, — пробормотал голос рядом.

Смычок вздохнул и прикрыл глаза, подставив лицо полуденному солнцу.

— Чего лейтенант желает и что он получит — совсем разные вещи, Корик.

— А получит он только нас, новобранцев, — ответил сэтийский полукровка, расправив широкие плечи так, что пряди длинных чёрных волос мазнули по плоскому лицу.

— Обычная практика — смешивать новобранцев с опытными солдатами, — сказал Смычок. — Что бы вам там ни рассказывали, в этом городе остались люди, пережившие «Собачью упряжку». Говорят, сюда прорвался целый корабль с ранеными морпехами и виканцами. А ещё Аренская стража и «Красные клинки». И отставшие корабли береговой охраны. Наконец, здесь флот адмирала Нока, хотя, думаю, он захочет поберечь свои силы.

— Зачем? — спросила девушка-новобранец. — Мы же отправляемся воевать в пустыню, разве нет?

Смычок взглянул на неё. Пугающе юная, она напоминала ему другую девушку, с которой он когда-то служил в одном взводе. Он поёжился и сказал:

— Адъюнктесса будет полной дурой, если оголит порты. Нок готов отвоёвывать прибрежные города — он мог начать уже много месяцев назад. Но имперским портам нужна защита с моря. Без них нам на этом континенте конец.

— Ну, — пробормотала девушка, — судя по тому, что говорили мне, она дура и есть, старик. Видит Худ, она же из аристократов. Верно?

Смычок фыркнул, но промолчал и снова прикрыл глаза. Его беспокоило, что девчонка может оказаться права. Хотя, с другой стороны, эта Тавора была сестрой капитана Парана. А Паран выказал твердость характера в Даруджистане. И по крайней мере, дураком точно не был.

— А всё-таки, почему тебя прозвали Смычком? — спросила девушка после паузы.

Скрипач улыбнулся.

— Долго рассказывать, девочка.

 

Её рукавицы шмякнулись на стол, подняв облачко пыли. Поскрипывая доспехами, чувствуя, как пот стекает между грудей, она отстегнула шлем и — как только появилась служанка с кружкой эля — отодвинула шаткий стул и села.

Письмо принёс уличный оборванец — на небольшом клочке зелёного шёлка хорошим почерком написаны слова на малазанском: таверна Танцора, на закате. Лостара Йил была скорее раздражена, чем заинтригована этим посланием.

Таверна Танцора состояла из одного зала. Стены казались древними: на глинобитной кладке виднелись остатки некогда белой штукатурки, сплошь покрытой бесформенными винными пятнами, похожими на карту хмельного рая. Низкий потолок гнил на глазах у хозяина и клиентов. Сквозь ставни фасадного окна заходящее солнце бросало лучи на облачка оседающей пыли. Уже и пена на эле в её кружке подёрнулась матовой плёнкой.

Посетителей было всего трое. Двое играли в щепки за столом у окна. Ещё один, бормоча что-то, в полубессознательном состоянии привалился к стене около отхожего места.

Было рано, но капитану «Красных клинков» уже не терпелось разгадать эту жалкую загадку, если, конечно, она вообще задумывалась как загадка. Лостаре Йил не понадобилось много времени для того, чтобы понять, кто именно назначил эту тайную встречу. И хотя она даже была немного рада снова увидеться с ним — при всём гоноре и жеманстве он был довольно красив, — ей, как адъютанту Тэне Баральты, хватало забот и без того. До сих пор «Красные клинки» рассматривались как рота, отдельная от карательной армии адъюнктессы. Вопреки тому, что солдаты с реальным боевым опытом были наперечёт… а тех, у кого кишка не тонка, чтобы применить этот опыт в деле, — ещё меньше.