Глава двадцать первая 16 страница

Разлагающей апатии, которая господствовала среди Аренской стражи Блистига, «Красные клинки» не разделяли. Их соратники пали во время «Собачьей упряжки», и «Красные клинки» обязательно отомстят за них.

Если только…

Адъюнктесса была малазанкой — неизвестной Лостаре и другим «Красным клинкам». Даже Тенэ Баральта, который трижды встречался с адъюнктессой лицом к лицу, по-прежнему не мог понять и оценить её. Доверяла ли Тавора «Красным клинкам»?

Возможно, правда уже здесь, перед нами. Тавора до сих пор ничего не поручила нашему отряду. Являемся ли мы частью её армии? Позволят ли «Красным клинкам» биться с армией Вихря?

Вопросы без ответов.

И вот она сидит, тратит время…

Дверь распахнулась.

Мерцающий серый плащ, зелёные кожаные штаны, отполированная солнцем кожа, широкая, приветливая улыбка.

— Капитан Лостара Йил! Что за удовольствие видеть тебя снова!

Он подошёл, небрежным жестом руки отослал прислужницу. Усевшись на стул напротив, будто из воздуха вынул два хрустальных бокала и поставил на пыльный стол. Следом возникла блестящая чёрная бутылка с длинным горлышком.

— Я настоятельно не рекомендую пить местный эль, особенно тот, что подают в этом заведении, моя дорогая. Благородное вино больше подходит для нашей встречи. Из самого лучшего в мире винограда, растущего на залитых солнцем южных склонах Гриса. Ты, верно, гадаешь, насколько можно положиться на моё мнение? Вполне можно, девочка, поскольку я получаю заметную долю прибыли с вышеупомянутых виноградников…

— Чего ты от меня хочешь, Жемчуг?

Коготь разлил пурпурное вино в бокалы. Улыбка не сходила с его лица.

— В порыве сентиментальности я подумал, что мы могли бы поднять чаши в память о старых временах. Признаем, это были горестные времена; однако мы выжили, не так ли?

— О да, — ответила Лостара. — И потом ты пошёл своей дорогой, видимо, к великой славе. А я своей — прямиком в тюремную камеру.

Коготь вздохнул:

— Что ж, дурные советчики сослужили Пормквалю плохую службу, увы. Но теперь, как я понимаю, ты и твои «Красные клинки» снова на свободе, оружие вам вернули, ваше место в армии адъюнктессы гарантировано…

— Не совсем.

Жемчуг изогнул изящную бровь.

Лостара взяла бокал и отпила вина, почти не почувствовав вкуса.

— Адъюнктесса никак не дала понять, чего хочет от нас.

— Как странно!

Нахмурившись, она сказала:

— Хватит игр. Наверняка ты знаешь об этом больше, чем мы.

— Увы, вынужден тебя разочаровать. Новая адъюнктесса непостижима для меня так же, как и для тебя. Моё предположение о том, что она поспешит возместить ущерб, нанесённый вашему прославленному отряду, было ошибочным. Оставить без ответа вопрос о верности «Красных клинков»… — Жемчуг пригубил вино и откинулся назад. — Тебя освободили из тюрьмы и вернули оружие. Тебе запрещают покидать город? Не пускают в штаб?

— Меня не пускают на совещания командиров, Жемчуг.

Лицо Когтя просветлело.

— О, ты не одинока в этом, моя дорогая. Как я слышал, кроме немногих избранных, что прибыли с ней из Анты, адъюнктесса вообще почти ни с кем не советуется. Однако, я полагаю, ситуация может измениться.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну как же, ведь именно сегодня ночью состоится военный совет, куда ваш командир, Тенэ Баральта, несомненно, приглашён, так же как и командир Блистиг и ещё множество тех, чьё появление удивит всех и каждого. — Жемчуг замолчал, не сводя с неё взгляда зелёных глаз.

Лостара медленно моргнула.

— В таком случае я должна вернуться к Тину Баральте…

— Хорошее умозаключение, девочка. Но, боюсь, неверное. К сожалению.

— Объяснись, Жемчуг.

Он снова подался вперед и подлил ей вина.

— С удовольствием. Я — такой же упрямец, как и адъюнктесса: я ухитрился обратиться к ней с запросом, который она удовлетворила.

— С каким запросом? — ровным тоном спросила Лостара.

— Как я уже говорил, сентиментальность — моё проклятие. Мои нежные воспоминания о тебе и нашей совместной работе… На самом деле настолько нежные, что я попросил назначить тебя моим, э-э, помощником. Твоему командиру, разумеется, об этом уже сообщили…

— Я — капитан «Красных клинков»! Не Коготь, не шпион, не убий… — она осеклась на полуслове.

Глаза Жемчуга расширились.

— Я глубоко оскорблён. Но сегодня достаточно великодушен, чтобы простить твоё невежество. Хотя ты и не видишь различия между высоким искусством ликвидации и грубым понятием убийства, смею заверить, что разница есть. Как бы то ни было, позволь развеять твои страхи: предстоящее задание не потребует применения самой мрачной стороны моего призвания. Более того, эта задача полностью зависит от двух из твоих многочисленных достоинств. Познания урождённой жительницы Семи Городов — первое. И второе — ещё более жизненно необходимое — твоя непререкаемая верность Малазанской империи. И поскольку ты уж никак не сможешь отрицать первое, придётся подтвердить полноту второго.

Долгое мгновение она пристально смотрела на него, а потом медленно кивнула:

— Понятно. Хорошо, я в твоём распоряжении.

Жемчуг ещё раз улыбнулся:

— Чудесно. Я в тебе нисколько не сомневался.

— В чём состоит наше задание?

— Детали не заставят себя ждать. Сегодня вечером у нас персональная встреча с адъюнктессой.

Она выпрямилась:

— Ты и сам не знаешь, в чём дело, да?

Его улыбка стала шире:

— Правда, захватывающе?

— Значит, понятия не имеешь, предполагается ли «ликвидация»…

— Ликвидация? Кто знает. Убийство? Определённо нет. А сейчас допивай, девочка. Нам пора идти в бывшую резиденцию Первого Кулака. Говорят, адъюнктесса терпеть не может опозданий.

 

Все пришли рано. Привалившись к стене и скрестив руки, Гэмет стоял у двери, через которую должна была войти адъюнктесса. Перед ним, под низким потолком длинной залы совета, собрались трое командиров, вызванных на первый тур сегодняшнего вечернего совещания. Следующие несколько колоколов вместе с назначенными на них мероприятиями обещали быть интересными. Тем не менее бывший капитан охраны Дома Паранов чувствовал некоторую тревогу.

В прошлом он был простым солдатом и ни разу не посещал военных советов. Высокое звание Кулака не радовало Гэмета, так как он понимал, что отмечен отнюдь не благодаря выдающимся способностям или заслугам. Тавора знала его, привыкла командовать им и поручать задачи организации и ведения дел… но лишь дел благородного семейства. Похоже, она намеревалась использовать Гэмета тем же манером, на сей раз в масштабах всей Четырнадцатой армии. Что делало его администратором, а не Кулаком. И ни для кого здесь, в зале, этот факт не прошёл незамеченным.

Гэмет не привык к постоянному чувству стыда. И признавал, что бравада, которую он частенько выказывал, была не более чем инстинктивной реакцией на собственное чувство несоответствия. Правда, сейчас он не чувствовал себя способным на хоть какое-то проявление стеснительности, не говоря уж о браваде.

Адмирал Нок стоял в полудюжине шагов от него и был занят тихой беседой с горделивым командиром «Красных клинков», Тэне Баральтой. Блистиг, развалившись, сидел у дальнего конца стола с картами, в наибольшем отдалении от места, которое займёт адъюнктесса, как только начнётся совещание.

Взгляд Гэмета вновь и вновь возвращался к адмиралу. Не считая Дуджека Однорукого, Нок был единственным командиром, оставшимся со времён Императора. Единственный адмирал, который не пошёл ко дну. Со смертью двух братьев-напанцев, Урко и Краста, Нок заполучил под своё командование весь имперский флот. Императрица направила его и сто семь кораблей в Семь Городов, когда слухи о бунте уже нельзя было игнорировать. Если бы Первый Кулак в Арене фактически не запер этот флот в гавани, Кольтеновой «Собачьей упряжки» можно было бы избежать. И уж точно бунт был бы уже подавлен. А теперь попытка повторного завоевания обещала стать затяжной и кровавой. Какие бы чувства ни испытывал адмирал по поводу прошедших и приближающихся событий, он никак не выказывал их и сохранял холодное, беспристрастное выражение лица.

Тину Баральте хватало собственных горестей. «Красные клинки» Пормкваль обвинил в измене — несмотря на то, что одна из их рот сражалась под командованием Кольтена — сражалась и была уничтожена. После того как Первый Кулак покинул город, первым распоряжением Блистига стал приказ об их освобождении. И «Красные клинки» достались адъюнктессе вместе с солдатами, выжившими в «Собачьей упряжки», и Аренской стражей. Вопрос, что делать с ними — что делать с ними всеми, — оставался пока без ответа.

Гэмету хотелось развеять их тревоги, но правда состояла в том, что Тавора ни с кем особо не делилась своими мыслями. Кулак понятия не имел, что произойдёт этим вечером.

Дверь открылась.

Как всегда, одежда Таворы была добротной, но простой и практически бесцветной. Под стать её глазам, прядям седины в рыжеватых, коротко подстриженных волосах, её малоподвижному, неказистому лицу. Она была высока и немного широка в бёдрах. Груди были немного великоваты для её фигуры. Отатараловый меч — единственный знак её имперского звания — висел в ножнах на поясе. Под мышкой адъюнктесса зажала полдюжины свитков.

— Можете сидеть или стоять, как вам угодно, — были её первые слова, когда она шагнула к резному креслу Первого Кулака.

Гэмет увидел, что Нок и Тенэ Баральта идут к стульям у стола, и последовал их примеру.

Держа спину прямо, адъюнктесса села. Свитки она положила на стол.

— Тема этого совещания — реорганизация Четырнадцатой армии. Адмирал Нок, останьтесь с нами, пожалуйста. — Она потянулась за первым свитком и распустила его завязки. — Три легиона. Восьмой, Девятый и Десятый. Кулак Гэмет возьмет на себя командование Восьмым, Кулак Блистиг — Девятым, а Кулак Тенэ Баральта — Десятым. Выбор офицеров для соответствующих должностей — по вашему усмотрению. Советую отнестись к этому выбору предельно ответственно. Адмирал Нок, освободите командира Алардис от её обязанностей на флагмане — Аренская стража переходит под её начало. — Без всякой паузы она потянулась за вторым свитком. — Что до выживших в «Собачьей упряжки» и вольноопределяющихся элементов, находящихся в нашем распоряжении, их подразделения распускаются. Они будут реорганизованы и перераспределены по трём легионам. — Адъюнктесса наконец подняла взгляд. Если она и заметила потрясение, которое Гэмет видел на лицах остальных — и разделял с ними, — то хорошо это скрывала. — Через три дня я устрою смотр ваших войск. Это всё.

В гробовой тишине четверо мужчин встали.

Адъюнктесса указала на два отложенных свитка.

— Кулак Блистиг, возьмите это, пожалуйста. Вы с Тэне Баральтой, возможно, захотите обсудить детали вашего нового назначения в одном из малых залов. Кулак Гэмет, вы можете присоединиться к ним позже, пока же останьтесь здесь. Адмирал Нок, позже сегодня вечером я хотела бы побеседовать с вами лично. Пожалуйста, побеспокойтесь, чтобы у меня была такая возможность.

Рослый немолодой моряк откашлялся, прочищая горло.

— Я буду в столовой, адъюнктесса.

— Отлично.

Гэмет смотрел, как трое мужчин выходят.

Как только дверь закрылась, адъюнктесса поднялась с кресла. Подошла к древнему гобелену, растянутому на одной из стен во всю длину.

— Изысканные узоры, не находишь, Гэмет? Местная культура просто помешана на хитросплетениях. Ладно, — Тавора повернулась к нему. — Всё прошло на удивление легко. Похоже, у нас есть немного времени, прежде чем придут остальные гости.

— Думаю, они были слишком потрясены, чтобы что-то ответить, адъюнктесса. Имперский стиль командования обычно предполагает обсуждения, дискуссии, компромиссы…

Единственным ответом Гэмету была её беглая полуулыбка. Затем внимание адъюнктессы вернулось к гобелену.

— Как ты думаешь, каких офицеров выберет Тенэ Баральта?

— «Красных клинков», адъюнктесса. Как малазанские рекруты воспримут…

— А Блистиг?

— Только один выглядит достойным своего звания. Он состоит в Аренской страже, а значит, теперь недоступен для Блистига, — ответил Гэмет. — Капитан Кенеб…

— Малазанец?

— Да, хоть и живёт здесь, в Семи Городах. Он, адъюнктесса, потерял своё подразделение из-за ренегата, Корболо Дэма. Это Кенеб предупредил Блистига о Маллике Реле…

— Вот как. А кроме капитана Кенеба?..

Гэмет покачал головой.

— Сейчас я испытываю то же, что и Блистиг.

— Правда?

— Ну, я не сказал, что именно я испытываю, адъюнктесса.

— Сожаление? — Тавора вновь развернулась к нему.

— Вроде того, — произнёс Гэмет немного погодя.

— Знаешь, что больше всего беспокоит Блистига, Кулак?

— Воспоминания о бойне…

— Может, он так и говорит — и надеется, что ты ему поверишь, но не стоит этого делать. Блистиг не подчинился приказу Первого Кулака. И вот он стоит передо мной, своим новым командиром, и думает, что я ему не доверяю. Отсюда он заключает, что будет лучше для всех заинтересованных сторон, если я отправлю его в Анту, к Императрице. — Умолкнув, она вновь отвернулась.

Мысли Гэмета неслись вскачь, но в конце концов он пришёл к выводу, что то, сколь глубоко копает Тавора, выходит за рамки его понимания.

— Что мне ему сказать?

— Полагаешь, я хочу, чтобы ты передал ему что-то от меня? Ладно. Он может взять себе капитана Кенеба.

Боковая дверь отворилась, Гэмет обернулся и увидел трёх виканцев. Двоих детей и третьего, ненамного их старше. Несмотря на то что Кулак до сих пор не встречался с ними, он сразу понял, кто это.

Нетра и Нил. Ведьма и колдун. А парень с ними — это Темул, старший из юных воинов, которых Кольтен отправил в город вместе с историком.

Похоже, лишь Темул был рад оказаться в присутствии адъюнктессы. Нил и Нетра выглядели неряшливо, их босые ноги покрывал слой серой грязи. Чёрные длинные волосы Нетры висели сальными космами. Нилову тунику покрывали дыры и грубые швы. Военное снаряжение Темула, напротив, было в безукоризненном состоянии, как и тёмно-красная раскраска на лице — знак скорби. Когда мальчик вытянулся по стойке смирно перед адъюнктессой, его тёмные глаза сверкнули, словно острые камни.

Но внимание адъюнктессы было приковано к Нилу и Нетре.

— В Четырнадцатой армии недостаток магов, — сказала она. — Поэтому он будет восполнен вами.

— Нет, адъюнктесса, — ответила Нетра.

— Вопрос не обсуждается…

Заговорил Нил:

— Мы хотим вернуться домой, — сказал он. — На Виканские равнины.

Адъюнктесса смотрела на них некоторое время. Затем, не отводя глаз, сказала:

— Темул, Кольтен назначил тебя ответственным за виканскую молодежь из трёх племён, участвовавших в «Собачьей упряжки». Сколько вас было?

— Тридцать, — ответил юноша.

— И как много виканцев было среди раненых, доставленных морем в Арен?

— Одиннадцать выживших.

— Значит, всего сорок один. Были ли колдуны в вашем отряде?

— Нет, адъюнктесса.

— Когда Кольтен отправил тебя вместе с историком Дюкром, приписал ли он тогда колдунов к твоему отряду?

Темул на миг перевёл взгляд на Нила и Нетру, затем кивнул:

— Да.

— Был ли твой отряд официально распущен, Темул?

— Нет.

— Иными словами, последний приказ, отданный тебе Кольтеном, остаётся в силе. — Она снова обратилась к Нилу и Нетре. — Ваше прошение отклонено. Мне нужны вы оба, как и виканские копейщики капитана Темула.

— Нам нечего дать вам, — ответила Нетра.

— Духи колдовства молчат в нас, — добавил Нил.

Прежде чем заговорить вновь, Тавора на миг прикрыла глаза.

— Вам придётся найти способ вновь пробудить их. Я ожидаю, что в день битвы с Ша’ик и Вихрем вы используете своё колдовство для защиты легионов. Капитан Темул, есть ли воины старше тебя в отряде?

— Да, адъюнктесса. Четверо воинов из клана «Глупого Пса», приплывших на корабле с ранеными.

— Довольны ли они своим командиром?

Юноша выпрямился.

— Они довольны, — ответил Темул. Пальцы его правой руки сомкнулись на рукояти одного из длинных ножей.

Гэмет вздрогнул и отвёл взгляд.

— Вы трое свободны, — сказала адъюнктесса спустя мгновение.

Поколебавшись, Темул заговорил:

— Адъюнктесса, мой отряд желает сражаться. Объединят ли нас с легионами?

Тавора склонила голову.

— Капитан Темул, сколько вёсен ты видел?

— Четырнадцать.

Адъюнктесса покачала головой.

— В настоящее время, капитан, наши кавалерийские части ограничиваются ротой сетийских волонтёров, общим числом в пять сотен. Говоря военным языком, они в лучшем случае лёгкая кавалерия, в худшем — разведчики и бойцы разъездов. Ни один из них не участвовал в битвах, и все они не старше тебя. Под твоим командованием состоит сорок виканцев, и все, кроме четверых, моложе тебя. На время похода на север, капитан Темул, твой отряд будет включён в мой эскорт. В качестве телохранителей. Самые умелые из сетийцев будут гонцами и разведчиками. Пойми, у меня недостаточно сил для создания кавалерийских частей. Четырнадцатая армия преимущественно состоит из пехоты.

— Тактика Кольтена…

— Это уже не война Кольтена, — отрезала Тавора.

Темул вздрогнул, словно от удара. Он одеревенело кивнул, затем развернулся на каблуках и покинул зал. Спустя мгновение Нил и Нетра последовали за ним.

Гэмет прерывисто вздохнул:

— А парень хотел принести своим виканцам добрые вести.

— Чтобы заткнуть ворчанье четырёх из клана «Глупого Пса», — сказала адъюнктесса. В её голосе всё ещё звучало раздражение. — Вот уж подходящее название. Скажи мне, Кулак, как, по-твоему, протекает разговор Блистига и Тэне Баральты в данную минуту?

Старый солдат крякнул.

— Я полагаю, бурно, адъюнктесса. Тенэ Баральта, скорее всего, надеялся сохранить «Красные клинки» отдельным полком. Сомневаюсь, что ему так уж хочется командовать четырьмя тысячами малазанских новобранцев.

— Что насчёт адмирала, который ждёт в столовой?

— Понятия не имею, адъюнктесса. Его молчаливость вошла в поговорку.

— Как думаешь, почему он попросту не сместил Пормкваля и не отобрал у него должность Первого Кулака? Почему допустил, чтобы Кольтен и его Седьмая армия, а вслед за ней и армия Первого Кулака были уничтожены?

Гэмет только покачал головой.

Тавора изучающее смотрела на него в течение полудюжины ударов сердца. Затем медленно подошла к столу со свитками, взяла один и развязала.

— У императрицы до сих пор не было причин сомневаться в верности адмирала Нока.

— Как и Дуджека Однорукого, — пробормотал себе под нос Гэмет.

Она услышала и подняла взгляд. Затем на её лице возникла и тотчас пропала натянутая улыбка.

— Верно. Нас ожидает ещё одна встреча. — Зажав свиток под мышкой, она шагнула к небольшой боковой двери. — Идём.

Стены низкой комнаты за дверью укрывали гобелены. Когда они вошли, звук шагов потонул в толстом ковре на полу. Центр комнаты занимал скромный круглый стол. Единственным источником света была вычурная лампа на нём. Вторая дверь, низкая и широкая, располагалась напротив первой. Кроме стола, никакой другой мебели здесь не было.

Пока Гэмет закрывал за собой дверь, адъюнктесса бросила свиток на истёртую столешницу. Повернувшись, Кулак перехватил взгляд Таворы. Желудок у него тревожно сжался от внезапного чувства неуверенности, ранимости в её глазах. Никогда раньше Гэмету не приходилось видеть эту дочь Дома Паранов в таком состоянии.

— Адъюнктесса?

Тавора отвернулась. Было видно, что она пришла в себя.

— В этой комнате, — тихо проговорила Тавора, — Императрица не присутствует.

Гэмет перевёл дух и кивнул.

Меньшая дверь открылась, и Кулак, повернувшись, увидел высокого, почти женоподобного мужчину, одетого в серое. С безмятежной улыбкой на лице тот шагнул в комнату. За ним последовала женщина в доспехах — офицер «Красных клинков». Татуировки в пардусском стиле покрывали её тёмную кожу. Над высокими скулами — широко расставленные чёрные глаза. Узкий, орлиный нос. Она была явно не рада происходящему и сразу же вперила в адъюнктессу взгляд, исполненный нарочитого высокомерия.

— Закройте за собой дверь, капитан, — велела Тавора воительнице «Красных клинков».

Мужчина в сером посмотрел на Гэмета, и его насмешливая улыбка поблекла.

— Кулак Гэмет, — произнёс он, — вы, я полагаю, были бы счастливы остаться в Анте, этом суетливом сердце Империи, и продолжать торговаться с лошадниками от имени Дома Паранов. А вместо этого вы здесь, и снова солдатом…

Гэмет нахмурился и проговорил:

— Боюсь, я с вами незнаком…

— Можете звать меня Жемчугом, — ответил мужчина, произнеся имя с некоторым колебанием, как если бы раскрывал суть некой грандиозной шутки, понятной ему одному. — А моя очаровательная спутница — это капитан Лостара Йил, ранее воительница «Красных клинков», ныне же — к счастью — откомандированная под мою опеку. — Он развернулся к адъюнктессе и отвесил затейливый поклон. — К вашим услугам.

Гэмет увидел, как выражение лица Таворы стало несколько напряжённым.

— Это мы ещё увидим.

Жемчуг медленно выпрямился. Насмешка пропала с его лица.

— Адъюнктесса, вы тайно — очень тайно — организовали эту встречу. У этой сцены нет зрителей. Хоть я и Коготь, мы с вами оба знаем, что я недавно навлёк на себя недовольство своего главы Шика — и Императрицы, — результатом чего явилось моё поспешное путешествие через Имперский Путь. Конечно, это временная ситуация, но, тем не менее, вследствие её я сейчас в несколько неопределённом статусе.

— И значит, можно заключить, — осторожно произнесла адъюнктесса, — что ты, вследствие этого, доступен для более… приватных поручений.

Гэмет бросил на неё быстрый взгляд. Нижние боги, о чём она?

— Можно, — ответил Жемчуг, пожав плечами.

Повисла тишина, которую, в конце концов, нарушила Лостара Йил.

— Я с трудом понимаю смысл этой беседы, — процедила она. — Как верноподданная Империи…

— Ничего из того, о чём пойдёт речь дальше, не запятнает вашу честь, капитан, — ответила адъюнктесса, твердо глядя на Жемчуга. Больше она не добавила ни слова.

Наконец, Коготь слегка улыбнулся.

— О, теперь вы пробудили во мне любопытство. Я, знаете ли, нахожу особое удовольствие в этом состоянии. Вы опасаетесь, что я попытаюсь выкупить себе возвращение благосклонности Ласэны ценой задания, которое вы поставите передо мною и капитаном Йил. Задания, которое, говоря прямо, поручено не от имени Императрицы и, уж конечно, не ради интересов Империи. Экстраординарное отклонение от обычной роли имперской адъюнктессы. Воистину беспрецедентное.

Гэмет шагнул вперёд:

— Адъюнктесса…

Вскинув руку, она прервала его:

— Жемчуг, задание, которое я поручу вам с капитаном Йил, может весьма способствовать в конечном счёте благу Империи…

— Ну что ж, — улыбнулся Коготь, — Для того и нужно воображение, не правда ли? В пятнах крови можно процарапать узор, как бы давно она ни засохла. Должен признать, я и сам весьма недурно умею подбирать разумные оправдания своим действиям. Милости прошу, продолжайте…

— Погодите! — воскликнула Лостара Йил с видимым раздражением — Когда я служу адъюнктессе, я должна служить Империи. Адъюнктесса — воля Императрицы. Прочие соображения ей не дозволены…

— Это правда, — произнесла Тавора. Она снова повернулась к Жемчугу: — Как поживают Персты, Коготь?

Глаза Жемчуга широко распахнулись. Пошатнувшись, он отступил на шаг.

— Их больше не существует, — прошептал он.

Адъюнктесса нахмурилась:

— Удручающе. Мы все находимся сейчас в шатком положении. Если ты ждёшь от меня честности, почему бы мне не ожидать от тебя того же?

— Они остались, — проворчал Жемчуг с гримасой отвращения. — Как личинки слепней под шкурой Империи. Когда мы пытаемся их извлечь, они просто зарываются глубже.

— Тем не менее они выполняют определённую… роль, — сказала Тавора. — К несчастью, не столь тщательно, как я надеялась.

— Персты нашли себе поддержку среди аристократии? — спросил Жемчуг. На его высоком лбу явственно проступил блестящий пот.

— Это удивляет тебя? — адъюнктесса почти безразлично пожала плечами.

Гэмет почти видел, как мысли Когтя несутся вскачь. Они неслись и неслись; выражение лица Жемчуга становилось всё более изумлённым и… напуганным.

— Назовите его, — сказал он.

— Бодэн.

— Он был ликвидирован в Квоне…

— Отец. Не сын.

Жемчуг внезапно начал ходить взад-вперёд по комнате.

— И этот сын, насколько он похож на своего ублюдочного родителя? Бодэн-старший завалил трупами Когтей переулки по всему городу. Охота на него заняла целых четыре ночи…

— У меня есть основания полагать, — сказала Тавора, — что он был достоин имени своего отца.

Жемчуг обернулся к ней.

— Но сейчас уже нет?

— Не могу сказать. Полагаю, однако, его задание завершилось крахом.

— Фелисина.

Имя соскользнуло с губ Гэмета непроизвольно, тяжелое, как якорь.

Он увидел, как дрогнуло лицо Таворы перед тем, как она отвернулась от всех троих и уставилась на один из гобеленов.

Жемчуг, похоже, глубоко погрузился в свои мысли.

— Когда вы потеряли с ним связь, адъюнктесса? И где?

— В ночь Мятежа, — ответила она, всё ещё стоя к ним спиной. — В шахтёрском лагере под названием Макушка. Но… контроль был утерян за несколько недель до того. — Она указала на свиток на столе. — Детали, возможные контакты — здесь. Сожги свиток, как только прочтёшь его, и рассей пепел над бухтой. — Она резко развернулась к ним. — Жемчуг, капитан Лостара Йил. Найдите Фелисину. Найдите мою сестру.

 

В городе за стенами поместья нарастал и стихал рёв толпы. В Анте стояла Пора Гниения, и, по мнению тысяч жителей столицы, сейчас происходило удаление этого гноя. Началась страшная Выбраковка.

Вместе с тремя нервными охранниками капитан Гэмет стоял у кордегардии. Факелы в поместье не горели; дом позади был тёмен, ставни — наглухо закрыты. А внутри этого грузного здания приютилась последняя дочь Дома Паранов. Одна, без родителей, которых увели с самого утра, когда аресты ещё только начались, без опеки брата, который пропал и, вероятно, погиб на другом континенте. А сестра… её сестра… Безумие снова обрушилось на Империю с яростью тропического шторма…

У Гэмета было всего двенадцать охранников. Последних троих он нанял несколько дней назад, когда оцепенение на улицах нашептало капитану, что кошмар неизбежен. Ни прокламаций, ни имперских эдиктов, призванных пробудить к жизни жадность и свирепость простолюдинов. Только слухи. Они носились по улицам города, по аллеям и рынку, точно пыльные дьяволы. «Императрица недовольна». «В загнивании и некомпетентности армейского командования виновата знать». «Торговля чинами — угроза всей Империи. Неудивительно, что Императрица недовольна».

Рота «Красных клинков» прибыла из Семи Городов. Жестокие убийцы, неподкупные и весьма далёкие от соблазнительных посулов аристократии. Нетрудно догадаться, зачем их сюда призвали.

Первая волна арестов была аккуратной, почти элегантной. Взводы приходили в глухой ночи. Никаких стычек с домашней охраной. Никаких предупреждений, которые бы дали владельцам поместий время возвести баррикады или бежать из города.

И Гэмету казалось, что он знает, почему всё происходит именно так.

Сейчас адъюнктесса Императрицы — Тавора. И она знает… себе подобных.

Капитан вздохнул. Затем шагнул вперед, к калитке. Вытянул тяжёлый железный засов и с лязгом уронил его. Повернулся к трём охранникам.

— Ваша служба больше не требуется. Оплату возьмёте в бойнице.

Двое закованных в броню солдат переглянулись. Затем один из них пожал плечами, и оба пошли к двери. Третий не двигался. Гэмет вспомнил, что он назвался Колленом. Квонское имя, квонский акцент. Его наняли в основном из-за внушительного вида, хотя намётанным глазом Гэмет рассмотрел в нём характерную… уверенность, с которой он носил броню, словно не замечал её тяжести, воинскую ловкость, свойственную только профессиональным солдатам. Гэмет ничего не знал о прошлом Коллена, но времена стояли отчаянные, и в любом случае никому из трёх новых наёмников не было дозволено входить внутрь дома.

Теперь Гэмет разглядывал неподвижного охранника, стоявшего в полумраке под сводом кордегардии. Сквозь приближавшийся приливный рёв неистовой толпы пробивались пронзительные крики, сливаясь в ночи в отчаянный хор.

— Не усложняй всё, Коллен, — спокойно проговорил Гэмет. — Четверо моих людей в двадцати шагах за тобой, арбалеты заряжены и нацелены тебе в спину.

Великан покачал головой.

— Вас девятеро. Меньше чем через четверть колокола сюда сбегутся несколько сотен мародёров и убийц, — он медленно осмотрелся, словно оценивал стены поместья — весьма скромную защиту. Затем его пристальный взгляд вернулся к Гэмету.

Капитан нахмурился:

— Несомненно, ты облегчишь им задачу. Мы-то можем дать им по носу так, что они, чего доброго, уберутся в другое место.

— Нет, капитан, у вас не выйдет. Всё только произойдёт гораздо… неприятнее.

— Значит, вот как Императрица решает проблемы, Коллен? Открытые ворота, убитая в спину верная охрана… Ты уже заточил нож для моей спины?

— Я здесь не по приказу Императрицы, капитан.

Гэмет сощурился:

— Ей не причинят никакого вреда, — после паузы продолжил Коллен. — Если только мы придём к полному согласию. Но у нас мало времени.

— Так решила Тавора? А что насчёт её родителей? Ничто не указывало на то, что их ждёт иная участь, чем всех прочих.