Антуан Вирте. Голод, безумие, злодейство. X., м. 1853 г

Помимо невинных фокусов существовало и злостное шарлатанство. Иные отважные особы в прямом смысле слова играли с огнём. Дочь Йоханна Ульмера, очевидно, была девушкой с авантюрной жилкой. В 1546 году жители Эслингена узнали, что с ней происходит что‑то неладное. Она лежала к постели и страдала. Живот распух так сильно, что достиг по окружности десяти ладоней и, возвышаясь горой, мешал видеть искажённое мукой лицо.

Со стонами «больная» поведала, что внутри у неё сидит разная «живность». И действительно. Те, кто приближался к кровати, отчетливо слышали кудахтанье кур, петушиный крик, гоготанье гусей, собачий лай, коровье мычанье, хрюканье свиней и тому подобное. Из‑под платья выползло 150 червяков и змей. Врачи не знали, что и думать. Они назначали рецепты, давали советы, но никто из них – характерная для эпохи наивность – не предложил пациентке раздеться для осмотра. А ведь это были не деревенские коновалы. Среди тех, кто осматривал «больную», оказались придворные медики императора Карла V и короля Фердинанда. Четыре года продолжался сей затянувшийся розыгрыш. Подивиться на чудо приходили знатные господа. Девушка уверяла, что зверей, сидящих внутри, надо ублажать благовониями и кормить изысканными яствами. Чем дальше, тем больше возрастало её мастерство имитировать муки. Наконец дочь Ульмера переборщила. Магистрат Эслингена отрядил врача, акушерку и трех хирургов вскрыть живот и тем положить конец её страданиям. Посланцы столкнулись с отпором. «Больная» отбивалась изо всех сил, но её одолели. Глазам изумлённых лекарей предстала неожиданность. Живот был сделан из обручей и набит подушками. Сама же обманщица не имела и намёка на полноту – у неё была прекрасная фигура. Власти, разгневанные тем, что их так долго водили за нос, решили подпортить авантюристке красоту и сгноить её в тюрьме. Девушке проткнули щёки раскалённым прутом, после чего стража увела её отбывать пожизненное заточение. С матерью‑сообщницей расправились еще круче – она была признана главной виновницей надувательства, поэтому суд постановил удавить её, а тело сжечь на костре (1958 стр. 632, 633).

Если бы обман не вскрылся, эслингенский казус пополнил бы реестр чудес, кочующих у демонологов из книги в книгу. Мотив представления понятен – это стремление свести знакомство со знатью и поживиться за её счёт. На мой взгляд, приговор был слишком суров и диктовался скорее оскорбленным самолюбием, нежели реальным ущербом. Но были среди ведьм преступницы, действительно достойные самой суровой кары. Как прикажете поступить с женщиной, которая намеренно сживает кот‑то со света? Неужели загубленная жизнь должна ей сойти с рук только потому, что вместо яда или ножа она выбрала неосязаемое оружие?

Маленькое отступление. В 1990 году, то есть на излёте советского принудительного материализма, Всесоюзный центр изучения общественного мнения провёл опрос: «Верите ли вы в способность отдельных людей колдовать, наводить порчу?» 35 % респондентов ответили «верю» (1990 стр. 40). Ныне, после обработки населения средствами массовой информации, доля суеверных граждан могла превысить процент рационалистов. Сам я не раз замечал в метро, как некоторые пассажиры складывают пальцы крестиком, защищаясь от «энергетических вампиров». Видел даже милиционера, который при разговоре с цыганкой для верности поставил «блок» двумя руками. Увы, выяснилось, что мнительные люди способны серьезно заболеть, поверив в реальность угрозы. Если они, вдобавок к внушаемости, обладают слабым здоровьем, то на почве развившейся фобии может наступить смерть. Думаю, каждый согласится: четыреста лет назад ситуация была ещё более острой. Сердечные приступы подчас настигали тех, кто после ссоры с соседкой‑ведьмой и её злобных проклятий начинал вслушиваться в свой организм. Даже самое лёгкое недомогание воспринималось тогда как начало конца, а панический ужас доводил до могилы.

Но и это не всё. Психологическое давление, спору нет, плохо. Однако существовала и прямая уголовщина. Некая уроженка Милана убила и съела ребёнка неподалёку от ворот города Комо. Схваченная, она призналась, что дьявол нашёптывал ей: если она съест дитя трёх или четырёх месяцев от роду, исполнятся все её желания. Преступнице переломали кости, и она умерла медленной смертью на колесе (Lea, 1939 стр. 632). Это не было единичным явлением. При общей уверенности, что Сатана вознаграждает тех, кто поступит ему на службу, конечно же находились выродки, готовые совершить злодейство, лишь бы обратить на себя его внимание. Снова воспользуюсь аналогией. Разве сейчас не встречается нечто подобное? Недавно газеты писали об англичанке, которая убила своих детей, считая, будто тем самым приносит жертву дьяволу. А подростки‑сатанисты из штага Калифорния? Они изнасиловали и забили до смерти пятнадцатилетнюю девочку, объяснив позже, что стремились получить вожделенный «билет в ад» (1996). Не обошла эта беда и нашу страну. Российские газеты время от времени информируют о ритуальных убийствах (1999 стр. 1).

Наверное, именно такие случаи имел в виду Фридрих фон Шпее, когда писал: «Среди любых пятидесяти осуждённых на сожжение ведьм едва ли найдётся пять или две действительно виновны (Spee, 1939 стр. 180)». В конце XIX века великому гуманисту был брошен упрёк. Он, дескать, не восстал против преследования ведьм в принципе (Канторович, 1899 стр. 146, 147). Это был явный либеральный перегиб. Отец фон Шпее принимал у смертниц последнюю исповедь и разбирался в движениях человеческой души. Если уж очевидец событий и горячий противник ведовских процессов делал такие оговорки, то нам тем более пристала взвешенность.

Не будем забывать ещё об одной категории подсудимых. Это умалишённые. Тронувшись рассудком (в том числе и на мистической почве) безумец может натворить немало зла себе и другим. В 1995 году в США случилось следующее: мужчина 26‑летнего возраста, причесываясь перед зеркалом, «увидел» в отражении правого глаза магический знак – пентаграмму. В ужасе он взял нож, вырезал глазное яблоко и спустил его в унитаз (1995). Вот до какой степени мания способна приглушить инстинкт самосохранения. В XVII веке шотландский адвокат Джордж Маккензи вёл в тюрьме беседы с осуждёнными колдуньями. Одна из узниц стремилась умереть, потому что её довёл до безумия местный священник. Оказалось, слуга Церкви запугивал женщину жутковатым будущим: скоро в неё вселится дьявол и овладеет её телом изнутри. Угнетённое сознание несчастной не нашло иного выхода, как упредить беду смертью на костре (Lea, 1939 стр. 1340). Возможно, сходными причинами объясняется самоубийственный поступок молодой француженки Жанны Аламбер, добровольно явившейся в суд, чтобы «обратиться к Богу и быть сожжённой». Что ж, слыша отовсюду суеверные разговоры о колдовстве, действительно недолго тронуться (1958 стр. 1049).

Люди, возомнившие себя волшебниками или чародейками, были истинным подарком для следствия. Их даже не требовалось пытать – только успевай записывать сбивчивый монолог. Плюс к этому, не существовало риска, что помешанный отречётся от показаний перед собравшейся толпой. (То, что показания – бред сумасшедшего, судей не волновало, ведь и у здоровых людей они вымучивали не менее бредовые речи.)

В сущности, самооговоры ведьм были формой мании величия. Грезя наяву, сумасшедшие полагали, будто могут повелевать людьми и стихиями. Доктор Вейер одним из первых выступил за снисходительность к таким «чародейкам». По его мнению, их надо было не сжигать, а лечить. Кстати, именно Сатану он считал причиной безумия. По концепции Вейера, суеверные судьи – первые слуги дьявола. Их руками злой дух убивает тех, кого сам же и подставил под удар.

Можно привести эпизод, впрямую иллюстрирующий взгляды придворного врача. 10 июня 1651 года на костёр возвели восемнадцатилетнюю девушку, страдающую от эпилепсии. Три раза загорался дом, в котором она проживала. На кровле кому‑то померещился чёрный человек, принятый, естественно, за дьявола. Девицу заподозрили в поджоге и колдовстве. Судебные протоколы гласят, что она была подвержена унынию и падучей болезни, а во время пытки у неё начался приступ. Подследственная с лёгкостью повинилась в поджоге. По её словам, выходило, что она творила зло вынужденно. Кто‑то омрачал её взор и давал приказ – и она не знала покоя, пока не подчинялась тайной силе. Через несколько дней заключённая добавила: когда ей так приказывали, она была готова разрушить весь мир. В такие минуты жизнь казалась постылой – она даже бросалась на колени и горячо молила Бога, чтобы он сподобил её скорей попасть под суд. Судьи пошли навстречу желаниям девушки. Они соблюли все законные формальности. Вначале колдунью, как полагается, пытали, пока она не признала договор с дьяволом, а потом сожгли заживо (Lea, 1939 стр. 1044, 1045).

Галлюцинации, описанные здесь, хорошо известны медицине. Внутренний голос, который даёт команды, – лишь симптом психической болезни. Потребовалось много времени, чтобы человечество признало простую истину нельзя наказывать за поступки, совершённые в невменяемом состоянии. В наши дни эту юную поджигательницу отправили бы на принудительное лечение.

Вот и подошла к концу первая часть книги. Мы подробно рассмотрели разветвлённую мифологию колдовства. Знаем, какие химеры гнездились в головах инквизиторов и народа. Впереди рассказ о технологии ведовских процессов. То, о чем говорилось вскользь, теперь выйдет на первый план: путь от ареста до костра предстанет во всех подробностях. Итак, вперед. Небывальщина и грёзы уступают место были.

Глава 7. Арест

Шотландка Мэри Каннигэм считала, что их с дочерью Жонет взяли под стражу без вины. Её жалоба, сохранившаяся в архиве, проникнута глубокой обидой.

Бальи города Калросс, сетовала женщина, «под покровом ночи к нам домой вломились и, не имея на то ни права, ни ордера, ни законных полномочий, поволокли нас по улицам до тюрьмы… как привели в тюрьму – кликнули палача и судейских; те догола нас раздели и искали ведьмины знаки на теле и в потаённых местах; потом, ничего не найдя, обрядили нас в рубища из мешковины, а ноги замкнули в железные кандалы. Нам не достаётся ни еды ни питья, всё попадает в руки тюремщиков, которые в первую очередь наедаются сами, а нам кидают объедки. Так мы оказались ввержены в великие невзгоды, страдая от голода и холода, так довели нас до болезни (Black, 1938 стр. 54)».

Эти строки – редчайшая возможность услышать голос самой ведьмы. В других местах жаловаться не давали. Арестованных бросали в подземелья, разом обрывая все связи с миром, и ничто не могло сдержать свирепость мучителей. В некоторых немецких городах жертвы исчислялись сотнями.

Между тем население покорно платило страшную дань. Язва колдовства казалась людям опаснее беззакония и даже чумы. Один из очевидцев говорил, что есть в Германии места, где любое несчастье приписывают Сатане и людской злобе. Стоит скиснуть пиву или пасть домашней скотине, как в этом винят чародейство (Lea, 1939 стр. 1430). Шпренгер и Инститорис вещали: «Нет почти ни одного селения, где бы женщины не околдовывали друг у друга коров, лишая их молока, а иногда и жизни» (Инститорис, и др., 1932 стр. 220).

В 1675 г. в Штирии град побил урожай яблок и винограда. Это стало поводом для начала репрессий. Общественное возмущение заставило графа Пургшталя посадить на скамью подсудимых 95 крестьянок. Несмотря на то, что владелец замка, господствующего над всей округой, обладал огромной властью, он побаивался проявлять мягкость. Граф считал, что при сложившихся обстоятельствах его обвинят в соучастии, если он откажется вести хоть одно дело.

Эта трусливая политика привела Пургстола к личной трагедии. И он, и его супруга особенно благоволили к Катерине – жене дворецкого. Можно сказать, что она, несмотря на сословные перегородки, была другом графа и графини. Но именно на неё поступил очередной донос. Катерина увлекалась экспериментами в оранжерее – и надо же было так случиться, что именно в разгар охоты на ведьм несколько цветов расцвели среди зимы. Скрепя сердце правитель Регесбурга отдал приказ об аресте.

Редчайший случай! В галерее замка сохранилось полотно – чуть ли не единственный прижизненный портрет жертвы ведовского процесса. Художник изобразил жену дворецкого одетой в роскошное платье с кружевным воротником. В руке букетик – знак рокового пристрастия к цветам.