Как сохранилось учение назарея

 

После восстания 66 г. н. э. и падения крепости Масада, последовавшего спустя восемь лет, тому по преимуществу политически ориентированному мессианскому движению, во главе которого стояли Иисус, Его братья и ближайшие сподвижники, был нанесен серьезнейший урон. Но хотя вера в него была сильно подорвана, оно сумело привлечь на свою сторону достаточно много приверженцев, чтобы организовать крупномасштабные выступления в Святой земле. В частности, между 132 и 135 гг. в Палестине вновь началось всеобщее восстание. Главой этого движения был Симон бар Кохба[96] (74 гг. н. э.). Тот же персонаж периодически упоминается и в текстах Свитков Мертвого моря. Его имя явно восходит к пророчеству, сохранившемуся в книге Чисел (Числ. 24,17): «Восходит звезда от Иакова». Пророчество о Звезде нашло свое выражение и в христианском предании, где говорится о Вифлеемской звезде, возвестившей рождение Иисуса Христа. В этом контексте, объявив себя «сыном Звезды», Симон бар Кохба притязал на роль его символического потомка. (Прим. пер.) Есть сведения, что он был потомком Иуды Галилеянина, лидера зилотов, боровшихся с Римом еще век с четвертью тому назад, а также зилотских вождей, которые возглавляли осажденных в крепости Масада.

Доктор Роберт Эйзенман, труды которого мы уже цитировали, полагает, что между родом Симона и потомками братьев Иисуса существовали тесные связи, если это вообще был не один и тот же род. Здесь вновь напоминает о себе принцип наследственной преемственности.

Став во главе широкого восстания, Симон обратился за поддержкой к преуспевшим к тому времени Павловым «христианам». Это и неудивительно. Как мы уже говорили, Иаков, брат Господень, и прочие лидеры назарейской элиты в Иерусалиме рассматривали евангелизацию как одну из форм вербовки сторонников, посредством которой можно было собрать общенародное израильское войско. Для Симона бар Кохбы было вполне естественно ожидать, что сторонники прежнего Мессии, то есть законного царя, всецело посвятившего себя делу освобождения своей страны от ига римского владычества, помогут ему в этом патриотическом начинании. Однако у Павловых «христиан» к тому времени уже сложилось собственное учение о чисто духовном Мессии, непричастном политическим страстям. Тогда Симон, возмущенный их отказом, который он воспринимал не иначе как чудовищное предательство или проявление позорной трусости, выступил против христиан и стал преследовать их как изменников.

Восстание Симона бар Кохбы, как другое, имевшее место 66 лет тому назад, было беспощадно подавлено, но – лишь после того, как мятежникам удалось на время освободить Святую землю. В итоге Иерусалим был вновь разрушен. Вскоре, когда римляне начали отстраивать город, они запретили евреям возвращаться в него и даже селиться в его окрестностях. Уцелевшие бойцы войска Симона бар Кохбы бежали, одни – на север, в Сирию и Месопотамию, другие – на юг, в Египет. Именно там возникли очаги сохранения назарейской традиции.

По горячим следам восстания бар Кохбы приверженцы старой назарейской иерархии подверглись сильнейшим гонениям, исходившим сразу с трех сторон. Для Рима они, естественно, были мятежниками и преступниками, которых надлежало разыскивать и беспощадно истреблять. Кроме того, к тому времени назареи уже вызывали устойчивую неприязнь со стороны евреев. Хотя старые саддукейские священники‑коллаборационисты времен Ирода и Иисуса давно сошли со сцены, как раз в этот период активно формировалась новая версия иудаизма, ориентированная на учение раввинов. Этот раввинистический иудаизм, предшественник современного иудаизма, пережив сильнейшее разочарование, отказался от участия в мессианском движении, отверг амбициозные политические планы и, руководствуясь интересами самосохранения, сосредоточил главное внимание на начетничестве, законническом образовании и соблюдении ритуальных предписаний. Для раввинистического иудаизма вооруженные выступления представляли нечто гораздо более серьезное, чем опасность. Это была прямая угроза, способная лишь «раскачать лодку» и спровоцировать новые крупномасштабные гонения со стороны римлян. Таких же взглядов придерживались и Павловы «христиане». Они тоже были обеспокоены проблемой собственного выживания и ради этого стремились умиротворить римлян. Для них боевые столкновения и политические акции также были крайне нежелательны. Более того, у них сложились свои, особые представления о том, кем был Иисус и что означает понятие «мессия». И они были не готовы поступиться этим учением, пусть даже в угоду потомкам Самого Иисуса или его рода.

Как следствие этого приверженцы старой назарейской элиты, преемники Иисуса и Его братьев, оказались под перекрестным огнем со стороны враждебных сил и сошли со страниц исторических хроник Запада. Это весьма напоминало нечто вроде «изгнания из истории». И хотя назареи ранее декларировали свою приверженность иудаизму и дали христианам Того, Кто являлся средоточием их культа, сами они навлекли на себя стойкую неприязнь и иудеев, и христиан. Их собственное представление о роли мессии подверглось трансформации и искажению, превратившись в нечто принципиально иное. Видимо, такова уж злая ирония судьбы, проявляющаяся в эволюции и развитии любой крупной мировой религии.

К II в. н. э. учение назареев превратилось в особую форму ереси. Именно таковым почитают его многие христиане и в наши дни. Однако само слово «ересь» здесь явно неуместно и нуждается в замене. В среде современных верующих бытует мнение, что некогда существовало некое «чистое» христианство, которое проповедовал апостол Павел, от коего впоследствии отделились различные «уклонения», то есть «ереси» в собственном смысле слова. В действительности это более чем далеко от истины. На самом деле первой реальной «ересью» было как раз учение самого Павла. Проповедь Павла и выдвинутое им учение являлись радикальным «уклонением», тогда как наза‑рейская традиция, которую Павел решительно отвергал и которую его учение окончательно вытеснило, была наиболее близка к «чистому» христианству, если таковое действительно существовало. Но после того как учение Павла утвердилось и консолидировало свои позиции, оно автоматически сделалось «общепризнанной ортодоксией» и все, что уклонялось от него, по определению становилось «ересью». Но абсурдность навешивания на назареев ярлыка «ересь», сравнимая по своей нелепости с тем, как если бы Маркс был объявлен «отступником от марксизма», а Фрейд – «еретиком фрейдизма», обычно не получает должного понимания.

Но, несмотря на гонения, проклятия и преследования, учение назареев продолжало существовать, причем – гораздо дольше, чем это принято считать. В последующие века оно не раз всплывало на поверхности общественного сознания под самыми разными названиями. Так, ранние авторы употребляли термин «евиониты». Некоторые ученые‑библеисты именовали их садокитами – термин, неоднократно встречающийся в писаниях самих назареев. Другие исследователи предпочитали называть их иудеохристианами – термин неудачный и противоречивый, не проясняющий, а затемняющий суть вопроса. Исходя из особой роли евангельской проповеди Иуды Фомы, доктор Герман Кёстер говорит о традиции Фомы, противостоящей тому, что сегодня принято именовать Павловым «христианством». Разумеется, это течение со временем тоже претерпело трансформации и модификации, сближаясь и смешиваясь с другими учениями, которые известны под целым рядом названий: гностики, манихеи, сабии, мандеи, несториане, елкезаиты (елкесеи). В нашем исследовании, по соображениям простоты, мы отдаем предпочтение термину «назареи». Он обозначает не некую специфическую группу адептов. Нет, это – название особого направления мысли, ориентация на личность и учение Самого Иисуса, характерные исключительно для назареев. Первоначально провозвестником назарейства был Сам Иисус, а затем Его проповедь продолжили Иаков, Иуда или Иуда Фома, а также их ближайшее окружение. Эти взгляды базировались на некоторых основополагающих установках, главными из которых были [1] неуклонное строгое соблюдение предписаний иудейского закона; [2] признание Иисуса Мессией в первоначальном, иудейском смысле этого слова; [3] отрицание Непорочного Зачатия и утверждение, что Иисус родился естественным путем, без вмешательства Божественных сил; и [4] воинствующее неприятие учения Павла и всего комплекса его взглядов. Если сопоставить все эти установки, в них можно различить следы первоначальной позиции назареев – позиции Самого Иисуса, а также Иакова, Иуды и назарейской элиты в Иерусалиме.

Св. Иустин[97], писавший ок. 150 г., упоминает о тех, кто почитали Иисуса в качестве Мессии и в то же время считали Его обыкновенным человеком. Эти люди придерживались норм иудейского закона в таких вопросах, как обрезание, соблюдение субботы и предписаний в отношении пищи. При этом они подвергались нападкам со стороны христиан‑неевреев, сторонников учения Павла.

Примерно спустя полвека другой святой, Ириней[98], епископ Лионский, в книге «Против ересей» выступил с резкими догматическими нападками на главные ереси его эпохи. Ириней действовал в качестве рупора сплотившейся ортодоксии, и его обличение ересей, а также произведенный им отбор книг, составивших канон Священного Писания, наложил неизгладимый отпечаток на позицию Римской церкви.

В своем труде Ириней выступает против особой группы, которую он именует евионитами – термин, используемый авторами кумранских текстов в отношении самих себя. Этот термин в переводе означает «бедные». Согласно Иринею, евиониты утверждают, что Иисус был не Бог, а простой человек, и не был рожден Девой. Они настаивали, что Мессией Он стал лишь после Крещения, то есть в результате миропомазания, выполнявшего роль своеобразного коронования. Евиониты признавали только Евангелие от Матфея и, как и Сам Иисус, а также ессеи или садокиты двух предшествующих веков, основывали свое учение на пророческих книгах Ветхого Завета. Они скрупулезно придерживались предписаний иудейского закона. Они отвергали послания апостола Павла и самого «апостола Павла, называя его отступником от закона».

Спустя еще век, в эпоху Константина Великого, учение назореев еще существовало и даже предпринимало попытки экспансии. Как мы уже говорили, в 318 г. епископ Рима, по официальным данным, имел встречу с лидерами назареев или деспосинов, которые считались прямыми потомками рода Иисуса. В то же время церковный историк Евсевий Кесарийский обрушивается с нападками на назареев (которых он, как и Ириней, именует евионитами), считая их еретиками. Они утверждали, что «…послания апостола [Павла] следует отвергнуть, называя его отступником от закона, и признавали только Евангелие Евреев, а к остальным относились без особого почтения».

Спустя примерно столетие, в конце IV или начале V в., другой церковный писатель, Епифаний[99], выступил с новыми нападками на учения, которые он называл ересями. В своих писаниях он использует слова «евиониты» и «назареи» как взаимозаменяемые термины. Как и Ириней, Епифаний придает анафеме евионитов (они же назареи) за то, что они отрицают рождение Иисуса от Девы и учат, что он был смертным человеком, рожденным как и все прочие люди, и стал Мессией только после акта Крещения. Евиониты использовали другие версии Деяний Апостолов. Они, по словам Епифания, «не стыдятся» обличать Павла, развенчивая его учение, а его самого объявляя псевдоапостолом – «мнимым апостолом».

В одном назарейском тексте Павел прямо назван «врагом», в этом тексте утверждается, что законным преемником Иисуса был его брат Иаков, и делается все возможное, чтобы доказать, что Симон Петр на самом деле никогда «не уклонялся» в Павлово учение. Напротив, проводится мысль о том, что Симон Петр предостерегал против признания верховным авторитетом кого‑либо, кроме назарейской элиты: «Посему наблюдайте величайшую осторожность, чтобы не довериться другому учителю, который не принесет с собой из Иерусалима письма Иакова, брата Господня» (Евсевий).

В 1960‑е гг. ученый‑медиевист, профессор Шломо Пайне, в одном собрании старинных арабских рукописей, датируемых X в. и хранившихся в Стамбульской библиотеке, обнаружил большое число длинных и буквальных цитат и выписок из гораздо более раннего, относящегося к V–VI вв., текста, который арабский автор приписывает неким алъ‑насара – то есть наза‑реям. Считается, что древнейший оригинал этого текста предположительно был написан на сирийском и был обнаружен в христианском монастыре в Хузистане, на юго‑западе Ирана, неподалеку от границы с Ираком. Этот текст, как оказалось, отражает традиционную хронологию, сохранившуюся без всяких лакун и восходящую к назорейской элите «первохристианской» общины, которая сумела бежать из Иерусалима незадолго до восстания 66 г. н. э. В нем Иисус вновь провозглашается простым человеком и любые утверждения о его Божественной природе решительно отвергаются. В то же время вновь подчеркивается важность соблюдения иудейского закона. Павел обвиняется во всех смертных грехах, а о его последователях говорится, что они «отреклись от религии Христа и обратились к религиозным учениям римлян». Евангелия отвергаются как недостоверные, дошедшие через вторые руки источники, которые содержат «лишь кое‑что – но, впрочем, очень немного – из изречений и слов Христа и сведений, касающихся Его». Но это еще не все. В этом арабском документе, датируемом X в., утверждается, что секта, от представителей которой исходит этот текст, все еще существует и, более того, считается среди христиан особо авторитетной элитой.

Одной из основных трансформаций назарейской традиции явилась «ересь», известная сегодня как несторианское христианство, или несторианство. Это учение названо по имени известного ересиарха Нестория, который в 428 г. был избран патриархом Константинопольским. Как и впоследствии епископ Дурхэмский, Несторий не терял времени, чтобы со всей определенностью обозначить свою позицию: в том же году, когда он был назначен на Константинопольскую кафедру, Несторий объявил: «Пусть никто не дерзает называть Марию матерью Бога. Ибо Мария была смертным человеком». Естественно, это утверждение немедленно вызвало бурные протесты. Спустя три года Несторий был низложен, предан анафеме и отлучен от Церкви. Письмо, уведомляющее Нестория о вынесенном ему приговоре, было озаглавлено весьма выразительно: «Святой Синод – Несторию, ныне иудею».

В 435 г. Несторий был выслан в пустынную местность в Египте, однако его влияние оставалось непоколебимым. Персидская церковь вскоре стала придерживаться несторианской ориентации.(1) А когда в 451 г. Несторий была официально объявлен еретиком, Египетская церковь, которая был не согласна с ним, тем не менее отказалась подчиниться эдикту о еретичестве Нестория. Она также предпочла пойти на разрыв с Римской ортодоксальной церковью и выделилась в самостоятельную Коптскую церковь. Тем временем учение Нестория не только продолжало жить и развиваться, но и демонстрировало удивительную стойкость[100]. В XII в. несторианство еще сохранялось и даже сумело создать богословскую школу в Нисибии, что в северной Месопотамии. Уже в наше время официальный патриарх несторианской церкви и многие его сторонники предпочли эмигрировать в Сан‑Франциско, где находится сегодня центр несторианской церкви.

 

 

 

_{Древний алфавитный шифр атбаш.}

 

Но если несторианская церковь явилась своего рода внешней оболочкой, благодаря которой назарейское учение смогло сохраниться и дожить до позднейших времен, то надо отметить, что существовали и другие секты, так в источниках ордена Приоратов Сиона мы нашли свидетельства того, что некоторые из ранних течений и их преемники, рыцари тамплиеры, поддерживали активные контакты с целым рядом сект ессеев, садокитов и назареев, которые продолжали существовать еще в эпоху Крестовых походов, то есть спустя 1000 лет после времени земной жизни Иисуса. Правда, хотя эти утверждения не являются априорно нереальными, они не подтверждаются независимыми источниками, и поэтому мы предпочитаем не слишком доверять им. Таким образом, этот вопрос не имеет достоверного подтверждения.

Вскоре после выхода в свет нашей книги «Святая Кровь и Святой Грааль» мы полечили письмо от доктора Хью Шонфилда, автора книги «Революция в Пятидесятницу» и целого ряда значительных работ об истоках христианства. Во время личных встреч с нами Шонфилд поведал нам нечто поистине удивительное. Оказывается, незадолго перед этим он открыл особую систему криптографии, которую он назвал «алфавитный шифр атбаш». Этот шифр использовался для кодированной записи некоторых имен и названий в текстах ессеев, садокитов и назореев. Эта система тайного шифра фигурирует, в частности, в ряде свитков, найденных в Кумране.

В книге «Секреты Свитков Мертвого моря» Шонфилд предлагает детальное объяснение того, как конкретно использовался шифр атбаш. В своей последней книге «Одиссея ессеев» Шонфилд рассказывает, что после прочтения в 1982 г. нашей книги («Святая Кровь и Святой Грааль». – Пер.) он был весьма заинтригован тем таинственным Верховным Принципом, которому, как считается, под именем Бафомет поклонялись тамплиеры. Доктор Шонфилд применил открытый им криптографический принцип кодирования атбаш в отношении имени Бафомет. И оказалось, что это загадочное слово расшифровывается достаточно просто – «София», что по‑гречески означает «мудрость».

Это вряд ли могло быть случайным совпадением. Напротив, это открытие, вне всякого сомнения, можно считать доказательством того, что шифр атбаш был знаком тамплиерам и они применяли его в своих собственных текстах и неканонических ритуалах. Но каким же образом тамплиеры, действовавшие в XII в., могли столь уверенно владеть криптографической системой, изобретенной более тысячи лет тому назад – системой, создатели и мастера которой давным‑давно сошли с арены истории? Этому феномену существует лишь одно действительно достоверное объяснение. По всей видимости, некоторые знатоки этого шифра не исчезли бесследно, а продолжали существовать в эпоху Крестовых походов. Столь же очевидно, что тамплиеры имели контакты с ними. Судя по использованию тамплиерами шифра атбаш, представляется вполне возможным, что в XII в. на Среднем Востоке продолжали существовать некие трансформированные формы назарейских или неоназарейских сект, которые донесли свое учение до представителей западной мысли.

 

НАЗАРЕИ ЕГИПТА

 

Итак, мы проследили пути миграции и выживания вероучения назареев в землях к северо‑востоку от Святой земли: в Сирии, Малой Азии, Турции, Персии, а также в южных областях России и на Индийском субконтиненте, то есть областях распространения той традиции, которая, по мнению доктора Кестера, была связана с евангельской проповедью апостола Иуды Фомы, брата‑близнеца Иисуса. Однако эти области, в силу ряда причин оторванные от основного русла развития западной мысли, оказались не единственным прибежищем, где учение назареев сумело выжить. Это учение активно распространялось на юго‑запад – в Египет и далее, вдоль восточного побережья Северной Африки, где оно вступало в более непосредственный контакт со сплоченной ортодоксией Римской церкви и, несмотря на упорные попытки Рима подавить его, оказала куда более ощутимое влияние на эволюцию христианства в Западной Европе.

Еще с ветхозаветных времен между Палестиной и Египтом существовала отлаженная система обмена идеями и торговых связей. Во времена Иисуса Александрия Египетская была наиболее эклектичным и экуменически толерантным городом во всей Римской империи, уникальным в своем роде перекрестком важнейших путей во всем Средиземноморье и в качестве такового – центром обмена не только богами и верами, но и модными течениям и идеями. Тайные школы, восходящие к эзотерическим учениям Древнего Египта, мирно уживались в ней с тайными учениями греческих мистиков, эллинистической философией, религиозными течениями из Палестины и Сирии, отзвуками зороастрийской и митраистской традиций, а также всевозможными сектами и культами из самых отдаленных регионов Средиземноморья и даже отдельными элементами индуизма и буддизма, завезенными в Александрию из Индии. Знаменитая Александрийская библиотека была наиболее крупным и универсальным книгохранилищем в тогдашнем мире, и благодаря ей город считался центром всяческой учености и научной мысли.

Неудивительно, что Александрия издавна являлась убежищем для евреев, бежавших со Святой земли. В периоды стабильности она давала приют торговцам и коммерсантам, в годы смут и войн – мятежникам и оппозиционерам. Действительно, по подсчетам ученых, в I в. н. э. евреи составляли около трети населения Александрии. По свидетельству Евангелий, семейство Иисуса, спасаясь от преследований Ирода, благополучно бежало в Египет, где у них не было недостатка в сторонниках и единомышленниках, не скрывавших своих симпатий к ним. Так, в частности, говоря о «терапевтах», Филон[101] имеет в виду некую иудейскую секту или анклав, учение и практика которой были идентичными взглядам ессеев или садокитов в Святой земле, то есть, другими словами, идентичными учению последователей Иисуса. А после обоих крупнейших восстаний в Палестине, имевших место в 66–74 гг. и в 132–135 гг. н. э., в Александрию, по свидетельству современников, бежало большое число иудеев – участников разгромленного вооруженного сопротивления.(2)

Даже если Иуда Фома и не эмигрировал в Египет, основное ядро назорейского учения именно в той версии, которую он проповедовал в Сирии, было перенесено на берега Нила. Именно в Египте впервые было найдено Евангелие Фомы, а также множество других гностических и назарейских документов и текстов, связанных с именем Фомы, которые входят в корпус свитков из Наг‑Хаммади. Учение назареев наложило неизгладимый отпечаток на дальнейшее развитие египетского христианства. Даже такой столь почитаемый отец Церкви, как Климент Александрийский, во многих отношениях гораздо ближе к первоначальному учению назареев, чем к Павловой ортодоксии, признанной Римской церковью. Что касается других «еретиков», в частности, Ария, которые считали Иисуса не Богом, а смертным человеком, то их учения во многом отражают влияние назареев.

В V в. Павлова версия христианства, поднятая на щит Римской церковью, по‑прежнему пыталась установить свою гегемонию в Египте. В 411 г. христианами была сожжена знаменитая Александрийская библиотека. В 415 г. последний крупный философ‑неоплатоник, александрийка по имени Ипатия,[102] была забита насмерть христианами, когда возвращалась с лекции. Тем не менее, неортодоксальный характер египетского христианства продолжал существовать. В 435 г., как мы уже говорили, патриарх Несторий был смещен с Константинопольской кафедры и отправлен в ссылку в египетскую пустыню. А в 451 г. Египетская церковь окончательно порвала связи с Римской, пытавшейся навязать ей свой диктат.

Однако наиболее длительным последствием влияния египетского христианства было не столько развитие учения назареев, сколько создание иерархической системы для сохранения и передачи этого учения. Такой системой стало монашество.(З)

Если Римская церковь со времен Константина начала обретать черты старого саддукейского «Иродова» священства, то египетская версия христианства во все большей мере тяготела к структурной замкнутости, которая хорошо послужила садокитам и ессеям во времена Иисуса. Представляется совершенно очевидным, что египетская монастырская система с ее разветвленной сетью монашеских общин в глухих пустынных местностях воспроизводила более ранние прототипы, такие, как Кумранская община.

Первая община, созданная, так сказать, в кумранском стиле, была организована св. Пахомием ок. 320 г., то есть в то самое время, когда Павлова ортодоксия, принятая Римской церковью, получила официальную санкцию от самого императора Константина. Очень скоро у монастыря св. Пахомия появилось множество последователей и, так сказать, подворий. Ко времени кончины св. Пахомия в 346 г. в Египте существовало уже несколько тысяч монахов, рассеянных по глухим местам и пустыням и усердно распространявших принципы, лежащие в основе монастырской системы. Но, пожалуй, самым знаменитым представителем раннего египетского монашества был св. Антоний. Весьма показательно, что св. Антоний и св. Пахомий упорно уклонялись от принятия духовного сана. Но самым важным здесь является то, что монастырская система возникла не случайно и не спонтанно. Она представляла собой особую форму оппозиции жесткой иерархической структуре, принятой в Риме.

Да, действительно, Александрийскую кафедру занимал епископ, представлявший Павлово христианство. Но, несмотря на чисто номинальное главенствующее положение Рима, реальные силы в египетском христианстве активно противостояли Павловой церковной иерархии и римскому принципу администрирования, что и нашло свое выражение в монашестве. По сути дела, монастыри представляли собой своего рода альтернативную административную структуру, не имевшую ничего общего с римской иерархией, а часто откровенно противостоявшую ей. Монастыри являлись средоточиями параллельной, и часто специфически назарейской, традиции.

В то время как Римская церковь с пафосом взялась за воплощение амбициозного имперского идеала, египетские монастыри гордились особой верностью Самому Иисусу и Его учению, которое они, по их мнению, сохраняли в первозданной чистоте.

И пока Римская церковь создавала сложную систему диоцезов, или епископальных округов, которыми управляли епископы и архиепископы, монастырская система, сложившаяся в Египте, делала возможной более гибкую и свободную модель развития, а также большую сосредоточенность на самом учении. Хотя настоятель монастыря имел реальную административную власть над своими братьями‑монахами, в духовном плане он стоял не выше их. В отличие от епископов и архиепископов, настоятель монастыря не имел особых прерогатив, якобы дарованных ему Богом, и не обладал властью в гражданских вопросах. Он избирался из среды своих братьев для решения чисто монастырских вопросов, но в очах Божьих оставался смиренным иноком, взыскующим спасения. Монастырская система носила неиерархический характер. И в то время как иерархия Римской церкви устанавливала корпус текстов, вошедших в канон Нового Завета, монастыри Египта в своей практике использовали гораздо более широкий круг вероучительных текстов, в качестве примера которых можно назвать Евангелие Фомы и другие памятники, найденные в Наг‑Хаммади.(4)