Беседа с мсье Плантаром

 

В процессе работы над этой книгой мы не делились информацией о ее содержании с представителями Приората Сиона, с которыми мы общались в тот период. Мы не могли предвидеть, какова будет их реакция, но имели все основания предполагать, что они вряд ли воспримут наши планы с симпатией. Дело в том, что информация, которой мы располагали, могла дезавуировать то, что Приорат Сиона никак не хотел бы предавать огласке. Мы вычислили даже нечто вроде графика, согласно которому Приорат Сиона осуществлял свои акции.

После того, как работа над книгой была завершена, нам, естественно, было крайне любопытно, какова же окажется реакция Приората. Мы даже в шутку просчитывали те юридические ответные акции, которые могут предпринять против нас Плантар, Шеризи и некоторые другие фигуры, претендовавшие на роль кровных потомков Иисуса. На чем они могут быть основаны? В чем нас могут обвинить? В клевете? Но является ли клеветой утверждение, что то или иное лицо – прямой потомок Иисуса? Если да, то в таком случае мы можем создать странный юридический прецедент. И в процессе разбирательства сделать понятие «Меровинг» расхожим будничным словом.

Первая реакция, полученная нами от Приората, была не только амбициозной, но и на удивление неуравновешенной. В 1979 г., когда мы впервые встретились с г. Плантаром, мы поддерживали контакт с писателем Жан‑Люком Шомейлем, который, как он сам заявил, не был членом ордена. К моменту появления нашей книги г. Шомейль уже исчез с политической сцены, и роль представителя интересов приоров принял на себя другой литератор, Луи Вазар. Вазар побывал в гостях у одного нашего друга в Париже. Сразу предупредив, то он выражает мнение г. Плантара, Вазар заявил, что Плантар «удовлетворен». Но хотя Вазар вскользь похвалил нашу книгу, вскоре мы получили достаточно грубый отзыв в письме от Шеризи и гневную отповедь в послании от самого Плантара. Последний был особенно возмущен тем фактом, что мы якобы превратно истолковали его убеждения. В качестве девиза к его взглядам мы взяли фразу «Et in Arcadia Ego». На самом деле, как подчеркивал Плантар, за этими словами в оригинале следовали три точки: «Et in Arcadia Ego…». С одной стороны, его возражение можно было счесть смехотворной отговоркой. С другой оно давало нам весьма интригующий ключ. При наличии трех точек после нее эти загадочные слова, как отмечал Плантар, становились не законченной сентенцией, а началом фразы.

Разумеется, мы не собирались редактировать, исправлять или переделывать нашу книгу в соответствии с диктатом Приоров Сиона. С другой стороны, нам было нечего возразить Плантару, который привлек наше внимание к фактическим ошибкам и неточностям, допущенным нами в информации об ордене, чтобы мы могли исправить их в последующих переизданиях и/или публикациях на других языках. Более того, во время наших прежних встреч с Плантаром он нам весьма понравился, и мы не имели никакого желания вступать с ним в открытый конфликт. Наконец, нам хотелось сохранить прямой контакт с ним в интересах наших последующих исследований. Учитывая все это, мы решили пойти на дипломатический компромисс.

Как‑то раз февральским вечером 1982 г. мы позвонили Плантару из Лондона. Учитывая резкий, разгневанный тон его письма, мы ожидали услышать от него такую же отповедь. К нашему удивлению, Плантар был искренне рад нашему звонку, и в его голосе звучали теплые интонации. Он вновь повторил те же претензии, но сделал это в дружелюбной, почти шутливой манере. Его письмо, по его словам, было формальным официальным документом, копии которого были разосланы другим видным членам ордена. Однако в личной беседе он был гораздо менее холоден. Затем, к пущем нашему удивлению, он посетовал, что его фотография вместе с сыном, помещенная в книге, не слишком удачна. Мы с готовностью согласились, пояснив, что этот снимок был сделан продюсером Би‑би‑си на одной из наших встреч с Плантаром в 1979 г. Плантар любезно предложил прислать более удачное фото для переизданий нашей книги. Как оказалось, даже Великий магистр ордена Приорат Сиона не лишен некоторого тщеславия.

В последующие два месяца мы несколько раз беседовали с Плантаром по телефону, а Луи Вазар поддерживал контакт с нашим агентом в Париже. Наконец, в конце марта, когда волна общественного внимания, вызванного появлением нашей книги, пошла на спад и у нас перестали то и дело брать интервью, мы решили отправиться в Париж и встретиться с Плантаром лично. Между тем в «Ньюсуик» была опубликована статья о нашей книге, содержащая выдержки из Жан‑Люка Шомейля. Это весьма озадачило нас, поскольку Шомейль уже давно исчез с политической сцены. Что могло заинтересовать его в этом деле? От чьего имени или по чьему заданию он говорил? Луи Вазар уверил нас, что заявление Шомейля не стоит воспринимать всерьез. Господин Шомейль, патетическим тоном заявил он, больше не может говорить от имени Приората Сиона.

В середине апреля того же года мы встретились с Плантаром в Париже. Как обычно, он явился на встречу не один, а в сопровождении свиты, состоявшей из Луи Вазара и двух журналистов – Жан‑Пьера Делу и Жака Бретиньи, авторов известного труда «Ренн‑ле‑Шато: секретная глава в истории Франции». Вряд ли стоит говорить, что Жан‑Люк Шомейль на этой ветре‑че не присутствовал. Когда мы спросили о нем, Плантар и Вазар заметно растерялись, смутились и пробормотали нечто невразумительное. Тем не менее в разговоре имя Шомейля все же было упомянуто. Мы узнали, что Шомейль получил и, видимо, пытался продать за внушительную сумму документы, предположительно изданные Приоратом Сиона, хотя нам не объяснили, что это за документы и каким образом они могли попасть в руки Шомейля. И, добавил г. Плантар, в тот самый вечер, когда мы позвонили ему, чтобы договориться о личной встрече, ему позвонил некий неизвестный, утверждавший, что он – один из нас, хотя было слышно, что он намеренно изменил голос. Позвонивший заявил, что он только что прибыл в Париж, и попросил Плантара встретиться с нами вечером того же дня в отеле. Поскольку мы только что говорили с ним из Лондона, Плантар не поддался на эту уловку. Однако, будучи заинтригован, он послал на встречу в отель двоих своих представителей. Но не успели они туда прибыть, как там уже оказалась полиция, отреагировавшая на некий анонимный телефонный звонок. Кто‑то позвонил в участок и сообщил, что в отеле заложена бомба.

Мы были заинтригованы этим эпизодом. Не было ли связи между ложным звонком Плантару и звонком о бомбе? А если да, то какую цель преследовал позвонивший? Плантар предположил, что кому‑то понадобилось сфотографировать его в момент разоблачения обмана. Но чего можно было этим добиться? Если у этого эпизода не было других составляющих, о которых мы не знали, он выглядел совершенно бессмысленным – этакая детская шалость, не причинившая никому вреда, а лишь одно беспокойство.

На нашей встрече в апреле 1982 г. Плантар выказал противоречивое отношение к нашей книге. В целом он поддержал ее и предложил внести некоторые исправления в ее французское издание. В то же время он не опроверг и не подтвердил наш вывод о том, что Меровинги и их потомство являются потомками Иисуса. По его словам, это заявление не подтверждается никакими свидетельствами. Все это было слишком давно и безвозвратно кануло в прошлое. Никаких достоверных генеалогий не сохранилось. К тому же у Иисуса были братья. Тем не менее он признал, что Меровинги имели иудейские корни и были потомками царского дома Давида.

Плантар также отверг наши утверждения о причастности Приората Сиона к современной политике. Приорат Сиона, заявил он, не имеет политических амбиций.

– Но разве он не проявлял подобные амбиции в прошлом? – спросили мы.

– В прошлом – да, – признал Плантар, – но не в наши дни. Сегодня Приорат Сиона преследует чисто философско‑просветительские цели.

– Что же это означает? – поинтересовались мы. – Политика определяется философией или, наоборот, философия – политикой?

– Разумеется, политика определяется философией, – с иронической усмешкой заявил Плантар.

В нашей беседе можно выделить и два других фрагмента. Так, Плантар почти вскользь упомянул о том, что в годы войны эмиссары Генриха Гиммлера предлагали ему титул герцога Бретани, если он заключит сепаратный союз с Третьим рейхом. Однако Плантар отклонил это предложение. Вместо этого он, как мы знаем, выпустил курьезное издание под названием «Vaincre», которое получило название «Журнал Сопротивления», после чего он, по его словам, был арестован и подвергнут пыткам в гестапо. Но даже если допустить, что это правда, с какой стати ему предлагался титул герцога Бретани? Это утверждение на первый взгляд представляется абсурдным. Однако оно не совсем невероятно. Известно, что элита СС намеревалась создать вассальное государство, центром которого должно было стать средневековое герцогство Бургундское. Это государство должно было быть основано на номинальной рыцарской и феодальной иерархии и разделено на более мелкие вассальные владения в соответствии со старинными политическими границами и традиционным регионализмом. Остатки Франции должны были именоваться Галлией, а герцогство Бретань, видимо, занимало свое место в геополитических картах СС. Но почему титул герцога предлагался именно Плантару – это совсем другой вопрос.

Другой аспект, затронутый нами в разговоре с Плантаром в апреле 1982 г., представляется еще более запутанным. В беседе Плантар несколько раз упоминал о несвоевременности выхода нашей книги. По его мнению, книга вышла «не вовремя». Как нам было сказано, мы поторопились с ее изданием. «Момент, – трижды повторил в беседе Плантар, – был выбран неудачно». В этих рассуждениях слышалась горькая обида, как будто мы обязаны согласовывать свои планы с деятельностью приоров Сиона. Тем не менее, заключил Плантар, пытаясь обратить во благо сложившуюся ситуацию, наш труд будет весьма полезен, «когда придет его время».

– Когда же оно придет? – поинтересовались мы. На это мы не услышали конкретного ответа, а одни только общие фразы. Однако в ряде других бесед, например, во время телефонных разговоров с Плантаром и другими, нам не раз намекали, что в планах Приората Братства Сиона критическое значение имеет 1984 г. Нам посоветовали особо пристально следить за событиями во Франции в 1984 г. Однако никаких сколько‑нибудь существенных акций со стороны Приората Братства Сиона не последовало. По крайней мере, в сфере публичной политики 1984 г. прошел вполне спокойно. Однако в сфере внутренней жизни Приората Сиона 1984 г. стал годом серьезного конфликта.

 

18

БРИТАНСКИЕ КОНТАКТЫ

 

Исследования, кульминацией которых стал выход в свет книги «Святая Кровь и Святой Грааль», начались с попытки разгадать некую тайну, издавна связанную с деревушкой Ренн‑ле‑Шато, находящейся на юге Франции, у подножья Пиренеев. Именно там в 1891 г. приходский священник Беранже Соньер обнаружил целую коллекцию старинных пергаментов. Видимо, в результате этой находки он вскоре сделался сказочно богат, имея возможность свободно распоряжаться и тратить огромные суммы денег. На первый взгляд, резонно предположить – как поступили и мы, и другие авторы, затрагивавшие ту же тему, – что эти пергаменты навели Соньера на след несметных сокровищ. Действительно, есть основания считать, что Соньер, возможно, нашел сокровища Иерусалимского Храма, которые были захвачены римлянами в 70 г. н. э. и доставлены в Рим, где и хранились вплоть до разграбления Рима вестготами в 410 г. н. э., которые перенесли их в окрестности Ренн‑ле‑Шато.

Когда же мы более пристально занялись изучением этой темы, нам стало очевидно, что даже если Соньер действительно нашел некие сокровища, главным его открытием стала тайна – тайна, которая, как мы уже говорили, вышла на свет в глухой провинциальной деревушке и в ретроспективе повлияла на всю культуру Запада за последние два тысячелетия его истории.

В то же время оставался без ответа целый ряд интригующих вопросов. Некоторые из них имели прямое отношение к перга‑ментам, найденным Соньером. Судя по всем версиям этой истории, которые нам доводилось слышать или читать как в официальных документах Приората Братства Сиона, так и во внутренних материалах ордена, Соньер нашел четыре пергамента. Три из них описаны достаточно подробно. Они часто цитируются как (1) генеалогия, датированная 1244 г., на которой стоит печать королевы Бланки Кастильской, матери короля Людовика IX. Эта генеалогия подтверждает существование потомков династии Меровингов; (2) продолжение генеалогии, охватывающее период с 1244 по 1644 г. На нем стоит дата «1644 г.», написанная рукой Франсуа‑Пьера д’Отпуля, тогдашнего владельца Ренн‑ле‑Шато; и (3) так называемое «Завещание» Анри д’Отпуля, датированное 1695 г., содержание которого, как утверждают, представляет собой «государственную тайну» и потому никогда не предавалось огласке. Трудно понять, почему этим документам придается столь важное значение. Быть может, на обороте пергаментов были записаны какие‑то другие сведения? Или же они содержат эксклюзивный материал помимо двух генеалогий и «завещания»?

Каков бы ни был ответ на эти вопросы, указанные выше три документа давно и часто цитируются. В то же время, в самом начале 1967 г., Приорат Братства Сиона организовал «утечку информации» о конкретном содержании двух из найденных Соньером пергаментов. Это были загадочные библейские тексты, якобы содержавшие зашифрованные сведения, которые часто воспроизводились в разного рода книгах по истории, журнальных статьях и телефильмах. Один из этих текстов представляет собой фрагмент Евангелия от Иоанна (Ин. 12, 1‑12). Другой – перемешанные друг с другом строки Евангелий от Луки (Лк. 6, 1–5), Матфея (Мф. 12, 1–8) и Марка (Мк. 2, 23–28). В обоих фрагментах евангельские слова в концах строк намеренно переставлены, хотя иной раз и искажены. Над некоторыми буквами появились таинственные точки. Другие буквы слегка приподняты над соседними или специально написаны мельче других. Кое‑где вставлены лишние буквы. После дешифровки текст Евангелия (в его французском варианте) излагает следующую информацию:

 

«А DAGOBERT II LE ROI ЕТ A SION EST СЕ TRESOR ЕТ IL EST LA MORT.

(ДАГОБЕРТУ II, КОРОЛЮ, И СИОНУ ПРИНАДЛЕЖИТ СОКРОВИЩЕ ЭТО, НО ОН МЕРТВ».

 

Что касается компилятивного текста, составленного из фрагментов Евангелий от Луки, Матфея и Марка, то в нем зашифрована более сложная информация. Он содержит более длинное послание:

 

«BERGERE PAS DE TENTATION QUE POUSSIN TENIERS GARDENT КА CLEF PAX DCLXXXI PAR LA CROIX ET CE CHEVAL DE DIEU J’ACHEVE DAEMON DE GARDIEN A MIDI POMMES BLEUES.

(ПАСТУШКА, A HE ИСКУШЕНИЕ. ПУССЕН, ТЕНИРС ХРАНЯТ КЛЮЧ. МИР 681. КРЕСТОМ И ЭТИМ БОЖЬИМ КОНЕМ Я ПОКОНЧУ – или УНИЧТОЖУ – ЭТОГО ДЕМОНСКОГО СТРАЖА. СИНИЕ ЯБЛОКИ.)»

 

В 1979 г., когда мы впервые встретились с Плантаром, мы узнали, что оба шифрованных текста на самом деле представляют собой фальшивки, сфабрикованные в 1956 г. маркизом де Шеризи для короткой телепередачи. Мы выразили сомнение в этом. Применявшиеся шифры показались нам не подходящими для этой цели, если не сказать – смешными. Плантар уверял, что эти фальшивки близко следуют оригиналам. Другими словами, они вовсе не были «состряпаны» Шеризи. Они были просто скопированы, и Шеризи лишь внес в них небольшие дополнения. И после того, как эти дополнения были убраны, остались лишь оригинальные тексты, найденные Соньером.

Но если эти два «библейских» текста аутентичны и если реально существуют три других пергамента – две генеалогии и «завещание» Отпуля, – получается, что общее число пергамен‑тов составляет пять. И это при том, что Соньер, как считается, нашел только четыре пергамента.

Второй, еще более важный вопрос звучит так: какова дальнейшая судьба пергаментов. Согласно одному свидетельству, они были «приобретены по случаю» и затем оказались в руках международной лиги букинистов‑антикваров, или, во всяком случае, некоторых лиц, которыми обычно считаются Роланд Стэнсмор и сэр Томас Фрэзер – представители лиги букинистов‑антикваров. Согласно другому свидетельству, пергамен‑ты были похищены из библиотеки одного парижского священнослужителя, небезызвестного аббата Эмиля Оффе, вскоре после его смерти в 1946 г. Затем пергаменты, по слухам, оказались в архивах мальтийских рыцарей. Во время наших первых бесед в ним Плантар подтвердил утверждение, содержащееся в целом ряде официальных источников приоров Сиона: документы (по крайней мере – в 1979 г.) находятся в сейфах банка Ллойд Интернэшнл в Лондоне. Но Плантар не знает, как они попали туда. Наконец, в другом таинственном добавлении, появившемся в «отредактированной» статье Джании Макджилливрэй, говорится, что пергаменты были изъяты из лондонских сейфов и помещены в сейфы одного парижского банка, расположенного по адресу Пляс де Мехико, 4. Если это правда, то пергаменты еще в конце 1979 г. возвратились во Францию. Однако нет никаких сведений, кто и как перенес их туда, кто имел к ним доступ и, наконец, кто отвечал за совершение секретной акции по перемещению пергаментов.