Мая 20ХХ года, 09:20, пригород Касторово, дачный посёлок от ткацкой фабрики

 

Марченко, Скрипка, Романовы, Сташины, Карский и ещё два десятка полицейских растянулись неровным кольцом вокруг пепелища. Чуть поодаль сворачивали шланги две пожарные бригады. Сады соседей потихоньку набивались соболезнующими и просто любопытными. Все ещё хорошо помнили, что именно в этом доме произошла страшная трагедия – и вот спустя два года в треске пламени прекратил существование и сам дом.

Крыша обвалилась внутрь, подмяв под себя второй этаж. Печная труба сохранилась вся целиком и теперь тянулась к небу обгоревшим страшным пальцем. Чёрный кулак, из которого торчал палец трубы – стены первого этажа, добротная бревенчатая кладка – ещё кое‑где дымился.

Скрипка, переступая лужицы пены и обвалившиеся на землю головешки, подошёл к одному из оконных проёмов.

– Сюда.

– Что? – переспросила Лена.

– Над этим окном было то, в которое бутылку бросали.

– Какую бутылку?

К ним подошёл Карский со странным выражением на лице:

– Пожарные установили, что кто‑то кинул в окно бутылку с бензином. В какое именно, я не знаю, так что…

– В это, – спокойно сказал Сергей. – То есть, прямо над ним. Пожалуйста, если вы дадите мне немного освоиться, я смогу понять, кто это был.

Карский нервно дёрнул воротник, и Елена подумала: а что, если это выражение на его лице – обычный страх?

Чего может бояться майор полиции Карский? Конечно, это было бы слишком просто, но почему бы Карскому не быть причастным к смерти Дмитрия и Оли?

Марченко продолжала молча любоваться вьющимися над стеной дымками и сосредоточенно гладящими чёрную стену белыми пальцами Сергея.

– Эй, а что он делает? – звонко выкрикнули у неё за спиной.

Елена обернулась.

К пепелищу подошли двое подростков.

– Дурью мается, – зло бросил Карский и быстро зашагал к полицейским машинам.

– Он экстрасенс, – тихо сказала Лена. – Он сейчас пытается увидеть, кто поджигал дом.

– Чо, правда?! – один из подростков ринулся к Сергею, но второй перехватил его за шиворот:

– Ты куда прёшь, клизма уральская?

– Сам ты клизма!

Елена вдруг поняла, что это девчонка, просто очень худенькая, коротко подстриженная и с утра пораньше уже чумазая.

– Пусти, прыщ! А то как врежу сейчас!

Названный прыщом пацан не нашёл слов для ответа и попытался стукнуть подружку, но его руку перехватили длинные белые пальцы.

Скрипка подошёл бесшумно, улыбнулся мило, проговорил напевно:

– Уважаемые молодые люди, вынужден довести до вашего сведения, что мне необходимо несколько минут тишины. Пожалуйста, будьте так добры, обеспечьте мне их.

Девчонка вывернулась из рук друга и отбежала в сторону, прячась за Марченко. Впрочем, тут же выглянула:

– А вы разрешите мне посмотреть поближе, как вы будете шаманить?

– Я не буду шаманить, – улыбка Сергея стала отрешённой.

– Слышала, клизма? Пшла!

– Пшёл сам! Тупырь!

– Сама ты…

– Стоп! – резко вскинул руки Скрипка. – Ни слова больше. Иначе… до туалета добежать не успеете.

– Ой… – пискнула девчонка и тут же испуганно застыла.

Сергей медленно опустил руки и пошёл в обход дома.

Лена провожала его взглядом, а, когда поняла, что вскоре он скроется за углом, отправилась за ним.

Следом за ней на цыпочках побрели подростки. За ними – Светлана и Валентина. Потом Владимир Фёдорович и Пётр. Потом два пожарника. Потом ещё несколько человек…

Скрипка, дойдя до следующего угла, резко развернулся и увидел процессию. Всплеснул руками:

– Вы понимаете, что мешаете мне работать?!

Не дожидаясь ответа, Сергей без разбега запрыгнул в ближайшее окно.

Наблюдатели громко ахнули, в том числе, и Лена – не ожидала, что у Скрипки такая серьёзная спортивная подготовка и такая пластика. Зеваки из соседских садов даже подались на метр‑два вперёд, по их рядам прокатился гул и рокот – Марченко расслышала даже предположение, что вот сейчас взметнётся адское пламя и «поглощет этого колдуна»…

– Ой, – снова пискнула девчонка. – Ой, а он у вас правда экстрасенс или просто епатажник?

Лена не ответила. Даже плечами не пожала.

 

Обугленные стены дома встали между Скрипкой и любопытствующими звуконепроницаемым барьером: он так решил.

Ему казалось, что, действительно, всего минута тишины, внешней и внутренней, и он сможет увидеть всё, что нужно.

Минута ещё только началась, а у Сергея перед глазами заплясали‑замельтешили образы, картинки, уши заложило от неясного гула… всё залила чернота.

В черноте прорезались блики… огоньки… ночь.

Ночь.

Дорога.

По дороге шарят лучи фар, скрипят тормоза – их не слышно, звуки скручиваются в жгуты внизу живота.

Тормоза… щелчок… замок… дверка авто… шаги… мужчина… странный мужчина… где‑то виденный ранее мужчина… блик света.

Блик света на стекле.

Бутылка…

Блик света на стекле.

На заднем стекле машины… белой. Белой машины.

Белая машина… белые мячи.

Чистые футбольные мячи за задним стеклом автомобиля…

Звон! Грохот! Шелест, жадный, быстрый, огонь, огонь, огонь!..

…Скрипка упёрся ладонями в обгорелые кирпичи печки. Потряс головой, выходя из видения и сохраняя его в памяти.

– Сергей! – официально и в то же время с жалобной ноткой в голосе позвала его Марченко, заглядывая в оконный проём. – С тобой всё в порядке?

– Угу…

– Ты что‑то увидел?

Сергей усмехнулся одним уголком рта:

– К сожалению… ничего. Возвращаемся в гостиницу.

За спиной Лены маячил майор Карский, теребя воротничок.