Мая 20ХХ года, 21:20, гостиница «Исторка», город Касторово

 

– Ты точно в порядке? – раз уже этак в пятидесятый переспросила Лена.

Они с Сергеем сидели в его номере и ужинали прихваченными из Москвы на всякий случай консервами, кукурузой и тунцом. Елена решила перестраховаться и сама тоже не стала есть ничего, кроме одобренных Ярославом продуктов.

Скрипка рассказал ей всё.

Ну… не всё, но многое: что познакомился в «Гнезде» с девушкой по имени Лиза, и что в фойе гостиницы на него внезапно накатило видение о том, как какой‑то мужчина избил её на этом месте.

О том, что он до утра бродил с ней по городу, Скрипка промолчал.

– И, значит, тебе кажется, что эта Лиза как‑то связана с нашим делом?

– Понятия не имею.

– Слушай, кто из нас двоих экстрасенс? Кто должен видеть, предвидеть, чувствовать, предчувствовать, угадывать, предугадывать?

Сергей полулежал на кровати, опираясь на локоть, а после Лениной тирады откинулся на спину, закрыл глаза. Широко‑широко улыбнулся:

– Да помнит он о тебе, Лен! Помнит. А то, что не звонит… ну, не может прямо сейчас. Завтра утром жди звонка!

Лена ловко выдернула из‑под Сергея подушку и попыталась его задушить.

– Вот и раскрывай тебе тайны будущего, – то ли обиделся, то ли отшутился Скрипка.

– Ты лучше посмотри фотографии. Может, увидишь, что с ними случилось.

Сергей сел на кровати.

– Не…

– Что – «не»?

– Мне это не нужно. Я по фотографиям не работаю. Может, когда‑нибудь научусь, но пока вот… даже пробовать не хочу.

– Ты б хоть посмотрел, как они выглядят! – встряхнула Лена фотоальбомом перед носом у Сергея.

– Зачем? Я и так знаю.

Марченко скривилась:

– Конечно, посмотрел на фотографии в деле.

Сергей покачал головой:

– Ну вот смотри… ты же смотрела фотографии. Оля – Диме до плеча ростом, такая аккуратненькая, ладненькая, любит длинные юбки, улыбчивая, носит косы, чаще всего две, но иногда заплетает одну, над правым плечом. Дима высокий, не качок, но с мышцами, тренированный такой, стрижётся коротко, глаза до‑о‑обрые…

– Серёж.

– А?

– Ты говоришь о них, как о живых.

– Да? Эм… ну, прости. Просто я их… вижу, ну вот прямо сейчас.

– Где? – Лена поёжилась, представив, что с ними в комнате сейчас – призраки улыбчивой такой «Джульетты» и «Ромео» с глазами до‑о‑обрыми.

Скрипка посмотрел на неё с укоризной:

– Это не призраки. Это просто то, что я вижу. Это… это ну как бы общее информационное поле фотографий и дисков, которые ты принесла. Понимаешь?

– Понимаю, – быстро согласилась Елена. – Увы. Понимаю, что я зверски устала за день. Я получила такой объём информации! Так жалею, что не включила диктофон в начале беседы…

– Лена! Ты записывала ваш разговор на диктофон?! Не спросив у них разрешения?! – возмутился Сергей.

– Спросила! И они дали согласие. Но я же не сразу спросила… то есть, не сразу включила…

– Лена! И ты, записав разговор на диктофон, пытаешься заставить меня смотреть фотографии, но не хочешь дать послушать диктофонную запись?!

– А то ты не чуешь, чего я там хочу, а чего не хочу.

– Нет, я что, должен ежеминутно пользоваться своим даром? Ты вот тоже умеешь нырять с аквалангом, но почему‑то не ходишь в нём постоянно!

– Эх…

– Что, опять вспоминаешь путешествия? – смягчился Серёжа.

Что поделать, любил он слушать, как Марченко рассказывает о своих поездках! Она как‑то так говорила, что он сразу начинал видеть.

Лена отвернулась к окну:

– Да, вспоминаю. Вот напомнил ты про акваланги, а я вспомнила про Палау.

– Кого?

– Па‑ла‑у! Это не «кого», а такой архипелаг в Тихом океане и ещё республика. И у них там, представь, есть Озеро медуз.

– Фу‑у‑у…

– Чего – «фу»?

– Фу – медузы! Был я на море, всего обстрекали.

– А‑а! Так то на море, там и меня тоже… всю. А в Озере медуз водятся такие специальные, неядовитые. Они там двух сортов, и их там на сравнительно малой площади – два миллиона!

– Брр!

– Вот опять ты… а знаешь, как красиво они плавают? Они, когда снизу вверх смотришь, такие… переливаются. Я там сначала днём погружалась. Днём вода в озере прозрачная, бирюзовая‑бирюзовая, а медузы двух пород, золотистые и лунные. Которые лунные, те просто бежеватые, а вот золотистые… они действительно блестят, как позолоченные, особенно, когда на них лучи солнца попадают. И вот представь, ты погружаешься от бирюзы в густой индиго, а перед тобой облака из медуз. А потом поднимаешься наверх, и чем ближе поверхность, тем сильнее мерцание… а ночью с прожектором! Это вообще сказка!

– Спасибо, Лена!

– Что, скажешь, снова увидел? – прищурилась Марченко.

– Разумеется. Ты очень хорошо рассказываешь.

– Ну… – внезапно смутилась Елена, – ну, спасибо. Но давай всё‑таки послушаем диктофон, раз ты на медуз уже насмотрелся, а фотки смотреть не будешь.

Диктофон исправно воспроизводил беседу.

Лена сидела за столом, поставив локти на самый краешек и подперев кулаками подбородок.

Сергей ходил по комнате от двери до окна, задерживаясь то там, то там. И, если ещё можно было понять, на что он смотрит у окна, то… что привлекало его взгляд в гладкой двери?

– Мне кажется, мы можем не слушать дальше, – сказал он, в очередной раз разглядывая натуральный шпон дуба.

– Но вдруг там всё же было что‑то…

– Крайне маловероятно, – вздохнул Скрипка. – Ты разговаривала с ними пять с половиной часов. Четыре часа ты вела запись. Два часа мы уже отслушали… я не думаю, что где‑то на оставшихся двух часах Валентина или Буся назовут нам имя убийцы.

– Скажи просто, тебе надоело и ты не хочешь включать логику, надеясь на видения.

– Да. Скажу просто. Надоело. Нет. На видения не надеюсь… но, сознайся. Ты не идёшь к себе в номер потому, что тебе тоже беспокойно.

– Мне? С чего вдруг? – начала было отрицать всё Лена, но поняла, что ей, действительно, слегка не по себе. И дело не в том, что она прониклась сознанием, что вокруг принесённых ею фотоальбомов и дисков есть информационное поле. Не в том, что её угнетает диктофонная запись, возвращая в сегодняшний день, очень тяжёлый в моральном плане.

Но в чём тогда…

– Я не могу понять, Лена. Всё‑таки прошлое я вижу гораздо чётче, чем будущее. Но меня беспокоит, что Ярослав Олегович просил не выходить сегодня из номера и особо подчеркнул, что опасность ждёт на свежем воздухе. А завтра после полудня опасность исчезнет. К чему бы это он?

– Кто из нас двоих экстрасенс‑провидец?

– Давай я тебе лучше мышечный зажим в плечах сниму, и мы ляжем спать.

– Давай.

Если бы Марченко не видела своими глазами, не поверила бы, что Сергей положил ей на плечи свои тонкие музыкальные пальцы, а не раскалённые металлические прутья.

– Ай!

– Спокойно… всё уже хорошо…

– Ой. Спасибо, правда, хорошо.

Лена ушла к себе в номер – но только затем, чтобы минут через сорок вернуться с подушкой и одеялом. Темнота, тишина и духота номера никак не давали ей успокоиться и уснуть.

Скрипке пришлось ещё раз прогревать ей плечи и шею, прежде чем она, наконец, задремала.

Сам он устроился в позе лотоса под окном.

Медитация не медитация, но в походно‑полевых условиях ему нравилось проводить до десяти часов кряду в особом состоянии не‑бодрствования.