Чувство вины за обман

 

В экспериментах, проведенных с целью выяснить, лучше ли врут старшие дети по сравнению с детьми младшего возраста, не учитывался важный фактор: чувство вины. Детям велели врать; ученые сделали ложь допустимой, а в качестве благовидного предлога для нее была выбрана роль — участие в телевизионном шоу. Когда ребенок подделывает оценку в дневнике или утверждает, что не пробовал виски из бара, нет авторитетного взрослого, который велел бы ему соврать. Это выбор ребенка, который противоречит желаниям родителей или учителя. Именно в такой ситуации, когда его не просят соврать и когда обман не считается допустимым, у ребенка может возникнуть чувство вины. Из-за него врать становиться труднее. Оно давит тяжелым бременем на того, кто обманывает, и от этого ложь может рассыпаться.

Именно чувство вины, которое давит на обманщика и приносит ему дискомфорт, заставляет его во всем признаться. В результате наступает облегчение, что и способствует признанию. Десятилетний Тим выразился так: «Я не знаю, ну, если ты соврал и это на твоей совести, нужно этим с кем-то поделиться. Если ты сделал что-то действительно плохое. Пусть оно выйдет из тебя наружу и больше не будет тебя мучить» [21]. Даже если обманщик упорствует в своей лжи, признаки угрызений совести — взгляд в сторону, невыразительный или возбужденный голос — могут выдать его.

Конечно, не у всех детей, которые обманывают, возникает чувство вины. Большинство детей младшего возраста уверены, что врать нехорошо. Родители, среди которых я проводил опрос, сказали, что, если правильно воспитывать ребенка, он будет чувствовать себя виноватым, когда врет. Насколько я знаю, не существует исследований, которые подтвердили бы их надежду. Мои исследования взрослых показывают, что люди не чувствуют угрызений совести, если они обманули кого-то, кто не внушает им уважения или чьи ценности они не разделяют. Я предполагаю, что дети будут не так сильно мучиться угрызениями совести, говоря неправду родителям, которые, как они считают, навязывают им несправедливые, слишком жесткие и косные правила поведения, и точно так же взрослые не чувствуют себя виноватыми, обманывая руководителя, который относится к ним, по их мнению, предвзято. Муки совести из-за обмана усиливаются, если у обманщика и его жертвы общие жизненные ценности.

Рейчел — студентка-первокурсница, и она очень гордится своими успехами в учебе. Ее родители, профессора колледжа, тоже гордятся ею и всегда подчеркивают, как важно получать хорошие отметки. Когда девушка плохо выполнила еженедельный тест по научной дисциплине, к которому она недостаточно подготовилась, она соврала родителям, что сделала его хорошо. Но в выходные родители заметили, что дочь какая-то хмурая, подавленная и сама на себя не похожа. Когда к ним пришли гости и родители Рейчел стали хвастаться ее успехами в учебе, она вдруг резко встала и вышла из комнаты. В воскресенье вечером Рейчел не выдержала и рассказала родителям обо всем.

Ребенок легко найдет себе оправдание, обманывая родителей, которые сами делают то, что запрещено ему. Если вы, например, выпиваете, то ваш ребенок-подросток может счесть лицемерием наказание за его эксперименты со спиртным. Многим взрослым не стыдно врать незнакомым людям или обманывать государство. Видимо, поэтому я так и не убедил моего сына Тома, что не стоит преуменьшать его возраст, чтобы получить детскую скидку при покупке билета в кино или пользовании общественным транспортом. Он знает, что многие взрослые хитрят, и не понимает, почему этого не делаем мы. Более того, он не понимает, почему мы хотим, чтобы он жил по тем правилам, которым, как ему хорошо известно, многие его знакомые не следуют.

Тот, кто врет, может не испытывать чувства вины, если он верит, что и все остальные люди тоже обманывают. Именно это утверждают некоторые дети, вступающие в младший подростковый возраст. Хотя в поддержку данного предположения не существует экспериментально полученных данных, я предполагаю, что именно в этом кроется причина того, что многие подростки врут так успешно. Они испытывают меньше угрызений совести, когда обманывают родителей или учителей. Отвергать родительские ценности, что является одним из проявлений протеста, способность видеть, что колосс авторитета стоит на глиняных ногах, — все это свойственно многим подросткам. Для некоторых из них ложь — это способ формирования собственной идентичности, отделения от взрослых и достижения независимости, что является неотъемлемой частью подросткового этапа развития.

Мало кто, будь то взрослые или дети, испытывает укоры совести из-за тривиальных обманов. Если обманщик считает, что от его лжи никому не будет хуже, в том числе тому, кого он обманывает, чувство вины практически не возникает. Даже если ложь будет иметь значительные последствия, те, кто врет, не чувствуют себя виноватыми, если могут оправдаться. Шпионы не страдают угрызениями совести, когда их предательство совершается по велению страны, на которую они работают.

Если какой-то авторитетный человек велит ребенку соврать, то маловероятно, что маленькому человеку станет при этом стыдно. Лгать без угрызений совести проще. Во всех упомянутых мной экспериментах (кроме тех, что проводили Хартшорн и Мей, а также тех, которые я упоминал в начале этой главы) дети врали по просьбе организаторов исследования, поэтому обман не вызывал у них чувства вины. И поэтому из этих исследований не так много можно почерпнуть информации о том, как дети обманывают родителей или учителей.

 

Страх разоблачения

 

Я подозреваю, что дети, которые участвовали в экспериментах, посвященных лжи, не имели оснований опасаться разоблачения, у них не было причин думать, что если они не будут достаточно убедительно врать, то они чем-то рискуют или могут быть наказаны. Когда врут по-настоящему, обманщик всегда боится разоблачения, потому что существует вероятность, что его накажут. Но чаще всего, если дети пытаются обмануть родителей или учителей, в случае раскрытия лжи последствия не заставят себя ждать. Эго важно, если речь идет об обмане: лжец боится, что его выведут на чистую воду, потому что последует наказание.

Вот в чем состоит одно из существенных отличий пустяковой лжи и серьезного обмана: накажут ли обманщика в случае разоблачения? Что ему будет за это? Обычно бывают два вида наказаний — одно за обман сам по себе, а другое — за тот проступок, который пытались скрыть с помощью вранья.

Десятилетняя Шарлотта, которая иногда ведет себя как настоящий сорванец, рада новым джинсам фирмы Guess, которые ей купила мама, предупредив, что это дорогая вещь и ее нужно беречь. Однажды, играя в бейсбол, Шарлотта порвала одну штанину. Девочка помчалась домой и, пока мама не увидела, поспешно засунула джинсы в ящик с одеждой. Через неделю мама предложила ей надеть эти джинсы с новой блузкой, а Шарлотта замялась и сказала, что лучше наденет юбку, что было так на нее не похоже. Мама заподозрила, что здесь что-то не так. Когда она попросила показать ей джинсы, девочка объяснила, что оставила их дома у своей подруги Карен, только вот в гостях у нее она не была уже неделю.

Не все, кто обманывает, боятся, что их уличат во лжи. Обманщику очень страшно, когда ставки высоки и последствия разоблачения могут быть очень серьезными. В этих случаях лжецов терзает страх. На самочувствие вруна влияет статус человека, которого он обманул. Маленькие дети, которые верят, что их родители всемогущи, чаще утверждают, что те всегда могут раскрыть их обман, по сравнению с детьми постарше, которым удается избежать разоблачения.

Практически во всех исследованиях с участием взрослых и детей, посвященных обману, предметом изучения были ложь во спасение или тривиальные обманы, где испытуемые мало чем рисковали, а о серьезной лжи речи не шло. Если человек сам решает соврать, не получив на это чьего-то одобрения, он рискует потерять доверие к себе, а этого не хочет никто. В экспериментах, которые нам известны, детей не заставляли рисковать потерей доверия к себе, потому что они видели экспериментаторов, которых обманывали, может быть, в первый и последний раз в жизни.

 

Восторг обманщика

 

Существует третья категория чувств, которые могут выдать обман. Я называю их восторгом обманщика. Это возбуждение, радость и прилив адреналина, когда удалось кого-то ловко провести. У человека может появиться ощущение достигнутого успеха и собственной силы, волнение и чувство удовлетворенности. Такие эмоции испытывает взрослый, который завел роман на стороне, или ребенок, обманывающий родителей. Я предполагаю, что в подростковом возрасте подобное предвкушение риска и желание попробовать свои силы могут быть тем существенным фактором, который подталкивает к обману. Даже в младшем возрасте дети могут воспринимать ложь как увлекательную игру. В сущности, многие взрослые и детские игры подразумевают обман. Отличный пример — покер. Это же можно сказать о детской игре «У кого кнопка». Во время таких игр развиваются способности, которые необходимы, чтобы успешно обманывать [22].

Восторг обманщика заставляет человека поделиться с кем-то своим секретом, чтобы вызвать восхищение. Преступников часто ловят, когда они не могут удержаться от искушения похвастаться, как умно и ловко они все устроили. Дети могут проговориться обо всем друзьям, рассказывая, как искусно они провели папу или маму. У ребенка возникает восторг реже, когда он обманывает родителей, но чаще — если жертвой становится доверчивый друг, особенно на глазах у сверстников, которые потешаются при виде этого зрелища.

Стефани и Джейсон, четвероклассники, любили дразнить других детей, особенно Стивена, который был новеньким в классе. Однажды во время перемены Джейсон и Стефани вышли в школьный двор и стали рассказывать Стивену, что они — брат и сестра. Они объяснили, что их родители в разводе и дочь осталась с мамой, а сын — с отцом. Они сочиняли небылицы, а вокруг собралась толпа одноклассников (которые были в курсе, что Стефани и Джейсон вовсе не родственники), чтобы вдоволь повеселиться. Когда Джейсон решил еще больше приукрасить свой рассказ и поведал, что его отец женился во второй раз, причем на директоре их школы, сладкая парочка не выдержала и расхохоталась.

 

Подготовка легенды

 

Обман может быть раскрыт не только потому, что человека выдают эмоции — чувство вины, страх и восторг обманщика. Все может разрушиться из-за того, что он недостаточно хорошо подготовился.

Лгать проще, когда человек точно знает заранее, когда именно ему придется делать это. Подготовившись, обманщик может придумать правдоподобную легенду и отрепетировать ее, представить, какие ему зададут вопросы и как он может на них ответить. Например, девушка хочет пойти на свидание с молодым человеком, с которым родители запретили ей встречаться. Чтобы ее не уличили, нужно придумать правдоподобную историю, например что она решила переночевать у подруги.

Если вопрос застал человека врасплох, то в ответ он начинает придумывать всякие небылицы. В его речи возникают паузы. Он отворачивается и не смотрит собеседнику в глаза. Интонации становятся невыразительными. Признаков лжи как таковой нет, но есть признаки того, что человек думает, что и как ответить. Спросив у подростка: «Как ты думаешь, Горбачев надолго останется у власти?», вы увидите, что он размышляет над ответом, потому что в этом возрасте о таких вещах не задумываются. Но если спросить у девушки: «А где ты была вчера вечером, когда я звонила твоей подруге Салли? Никто не взял трубку», то признаки мысленной работы будут указывать на то, что девушка врет, потому что если бы она говорила правду, то ей не понадобилось бы время на раздумья.

Чтобы стать хорошим обманщиком, необходима тренировка. Чем чаще врешь, тем лучше это получается. Отчасти это происходит из-за того, что человек осознает свою способность избегать разоблачения и с растущей уверенностью в собственных силах уходит страх быть уличенным во лжи. Если ребенок понимает, что мама восприимчива к обману определенного рода, он меньше опасается, что его разоблачат. Чем чаще человек врет, тем меньше раскаяния он при этом испытывает. Вопрос о том, этично обманывать или нет, приходит человеку в голову, только когда он собирается соврать в первый раз. И тогда чувство вины может помешать успешной лжи. Но, единожды соврав, человек чувствует, что с каждым новым разом обманывать становится проще. Во второй или третий раз этические соображения или возможные негативные последствия уже не удерживают ото лжи. Юристы говорят об этом — «катиться по наклонной».

Иногда люди даже сами начинают верить в свой обман, если врут часто. Ребенок, который завоевывает авторитет с помощью истории о том, как он отшил крутого парня, может так увлечься своим рассказом, что на третий-четвертый раз и сам в него поверит, как рыбак, который действительно начинает верить в свою небылицу «об огромной рыбе, которая сорвалась с крючка и уплыла». И рыбак, и ребенок смогут припомнить некоторые детали своего рассказа, когда их об этом спросят, но им придется приложить для этого определенные усилия. У вдохновенного самообмана есть одно преимущество: если люди верят в собственную ложь, они допускают меньше ошибок в вымышленном повествовании. До некоторой степени — по крайней мере в душе — они и сами убеждены в том, что их рассказ — чистая правда. Хотя я не слышал об исследованиях на эту тему, я подозреваю, что очень маленькие дети наиболее подвержены этому эффекту.

В приведенной ниже таблице представлены факторы, которые облегчают или осложняют ложь.