О тонком английском юморе и о том, как его понимать 2 страница

 

* АНГЛИЧАНЕ

 

«Люди, что работают со мной, не умеют ни писать на правильном английском, ни говорить на правильном английском», – жаловался как-то принц Чарльз на свою обслугу. Но англичане лишь саркастически усмехались: «А сам-то принц правильно говорит по-английски?». Дело в том, что тот старомодный классический английский, которым славится английская королева (его еще называют Royal English), вроде как отмер. То образование, которое получает вся королевская рать, имеют лишь несколько процентов жителей Великобритании, а что до самой «старой и доброй», то там вовсю процветают различные диалекты, один из которых – Estuary English, получивший свое название оттого, что на нем говорили на берегах Темзы, – содержит много так называемого американизма. Так что, оказываясь в других странах, англичане с удивлением обнаруживают, что английский в Швеции, Финляндии или Дании, к примеру, более литературный и правильный, нежели у «бритиш пипл». Скандинавы, насколько я знаю, очень гордятся «чистой английской» подготовкой своих студентов и всячески избегают всяких стажировок в Америке, считая, что юные отпрыски, наслушавшись янки, лишь испортят свой английский. По-моему, это страусиная политика, которая, к счастью, на скандинавских студентах не отражается – ввиду открытости и доступности западного общества; английский язык здесь везде: и по радио, и по телевидению…

В любой стране даже самые гибкие методики преподавания иностранных языков не успевают за быстро меняющимся английским; наша школа здесь, увы, плетется в хвосте. Но нападок на свою нафталиновую систему образования у англичан не меньше, чем у нас – на нашу. А то, что британцы – по крайней мере, 96 процентов из них – давно ушли от того английского, который учат в других странах, и еще дальше от того, который учим мы, вы еще увидите из тех примеров, что я буду давать по возможности в изобилии. У англичан, хоть они и недолюбливают американцев, все же имеется тенденция сближения с американским вариантом языка. Кому-то это явно не нравится, кому-то на это плевать, а кто-то этим даже доволен… Такова жизнь.

Как бы там ни было, American English подминает под себя все остальные английские языки: канадский, новозеландский, британский, южноафриканский, австралийский. Не американский подстраивается под британский, а наоборот. Любой англичанин отвергнет это гнусное утверждение, однако такова правда жизни.

 

 

Я как-то поспорил со своим однокашником Андреем Чернухо, с которым на курсах секретарей-референтов в центре занятости и переподготовки мы преподавали английский… Так вот мы, молодые преподы и вчерашние студенты, говорили о том, какая из вариаций английского предпочтительнее и в каких случаях. Андрей уперся в American English, уверяя, что он сейчас так или иначе доминирует во всем мире, а я утверждал, что ничего не знающим об английском языке женщинам нужно давать классический оксфордский, а уж потом, может быть, и другие варианты. Я считал, что Андрей, никогда не бывавший в Америке, даже права не имеет трогать American English. Сам же я, только что вернувшийся из США, неожиданно осрамился. Мне казалось, что я говорю по-английски чисто (хотя и не задумывался над некоторыми мелочами типа «томэйто» – помидор в Англии так не называют). Но вот один англичанин, прочитав мой увесистый перевод описаний компьютерных игр с русского на английский и не зная, что перед ним стоит сам господин переводчик, сказал, что текст ему понравился, хоть и писал его американец… Я был просто раздавлен в тот момент. Получилось, что я не имею права преподавать оксфордский, как и Андрей – американский.

Могу сказать в заключение одно: английский язык современной молодежи более-менее общий благодаря в основном общей культуре, рок-музыке, плотной коммуникации и тем идеалам и кумирам, которые, начиная с Элвиса Пресли (и пока еще никем не заканчивая), остаются общей духовной пищей.

 

* ОТЧЕГО ЖЕ АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК ТАКОЙ ИДИОМАТИЧЕСКИЙ?!

 

Если честно, то из известных науке языков нет таких, в которых бы совсем не было идиом и фразеологических оборотов. Но инглиш, конечно, обошел всех. Дело в том, что по мере возникновения новых понятий они, эти понятия, обозначались уже известными глаголами и существительными плюс уже существующие предлоги и частицы. Прибавьте двузначность многих слов английского языка, над которой сами же англичане, особенно «Битлз», в свое время вволю поиздевались. Попал однажды Джону Леннону на глаза каталог по продаже огнестрельного оружия. Остроумный Джон сразу же представил вместо рекламы пистолета женщину, и получилась вроде как неплохая песня о любви под названием «Happiness Is A Warm Gun» – «Счастье – это горячее оружие»: «When I hold you in my palm, when I feel my finger on your trigger, I know that nobody can do me any harm… – Когда я держу тебя в своей ладони, когда я чувствую свой палец на твоей застежке (trigger можно перевести и как «курок», и как «застежка»), то я знаю, что никто мне не причинит ничего плохого». И вовсе эта песня не про пистолет, как один ведущий радиостанции «Би-Эй» перевел: «Счастье – это теплый пистолет». Да еще от себя добавил: «Вот видите, какая бестолковая песня. Для кого-то счастье – это из теплого пистолета пострелять…». Конечно, ди-джей не обязан знать английский язык (а почему, собственно, не обязан?), но вот историю создания песни, которую осмелился комментировать, знать должен. Это тебе не 1900 год, а 1996-й (тогда был), и, чтобы перевести песню или какое-либо название произведения, нужно вначале с содержанием ознакомиться. Ибо таков уж он

 

* НОВЫЙ АНГЛИЙСКИЙ

 

Да, ребята, мы живем не в эпоху Джека Лондона и Теодора Драйзера – не знаю, к счастью это или к сожалению. Мы живем в эпоху Джона Леннона, Джима Моррисона и других рок-поэтов и музыкантов, совершивших в шестидесятых годах не только и не столько музыкальную, сколько социально-культурную революцию, существенно повлиявшую и на английский язык. Многие и сейчас недооценивают ту роль, которую сыграли в обновлении языка двадцатипятилетние и двадцатилетние патлатые парни, рассматривая их деяния всего лишь как бунт тинейджеров. Ох уж эти всегда недооценивающие молодое поколение старцы! Тем не менее то, что происходило на Западе в конце шестидесятых – начале семидесятых, было не чем иным, как их перестройкой, из которой Запад вышел более демократичным, более раскованным, более усовершенствованным и более жизнеспособным. В английский язык с легкой руки любимых молодежью кумиров вошли новые крылатые выражения, и то, что вчера считалось молодежным жаргоном, сегодня стало нормой. Если в 1956 году американские телевизионщики показывали Элвиса Пресли в основном выше пояса, явно стесняясь его вихляний бедрами и находя их излишне сексуальными, если в 1964 году в США пластинки «Битлз» жгли на кострах за одну только фразу: «Мы теперь популярнее, чем Христос», если в 1966 году ребят из «Роллинг Стоунз» американские ди-джеи умоляли как можно невнятней пропеть: «Давай вместе проведем ночь», то теперь все изменилось. И то, что произносят и откалывают на сцене Мадонна, Майкл Джексон и иже с ними («Я е… твою задницу, ты, красношеий член…» – слова из песни «Red Hot Chili Peppers» из альбома «Last Hot Minute»), и то, что крутят в своих кинотеатрах американцы и что говорят в прессе всякие знаменитости, не вызывает даже тени удивления…

Отгремел первый и последний по своему гигантскому размаху рок-фестиваль в Вудстоке (попытка реанимировать его спустя почти тридцать лет провалилась с треском), в 1974 году закончилась война во Вьетнаме. Отшумели молодежные бунты. К середине семидесятых страсти улеглись, хиппи выросли, постриглись и занялись серьезными делами. Джон Леннон больше не бегал по улицам с мегафоном и плакатами протеста, а занимался воспитанием ребенка, то же делали и другие битлы. Рок-бунтарей сменили подслащенные попсовики. Мессия американской молодежи Джим Моррисон ушел из жизни в 1972 году вслед за Джоплин и Хендриксом, ну, а те, что остались, либо успокоились и остыли, либо просто исчезли из поля зрения. Все вернулось на круги своя. Сами американцы после всех этих секс-рок-хиппи-революций не стали, в отличие от европейцев, менее религиозны и более разнузданны. Но многое все же изменилось – и в искусстве, и в жизни – даже понимание свободы слова, как и само это слово. Те изменения, что произошли в языке, оказались необратимыми. Новые слова окрепли и застыли, как лава после извержения вулкана. Язык – самый лучший памятник социальным потрясениям, его материал прочнее камня. Даже пирамида может рухнуть под напором ветра и стихии, а язык стихии не боится.

 

* ЧУТЬ-ЧУТЬ ЗООЛОГИИ, ИЛИ УРОК, В ХОДЕ КОТОРОГО ВЫЯСНЯЮТСЯ ПРОБЕЛЫ В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЕ США

 

Как-то разговорился я с двумя американскими парнями из колледжской бейсбольной команды «Gray Hawks» – «Серые Ястребы», с которыми играл на одном поле. На майках этих ребят был изображен сокол с острыми крыльями и обтекаемой формой тела и головы.

– Называетесь вы ястребами, а на майках-то у вас – фолкнз (соколы, значит), – сказал я им.

Парни посмотрели на меня, нахмурив лбы. Я понял, что они не понимают, о чем это я говорю. Повторил. Они переглянулись, и Даг, мой знакомый, улыбнулся:

– Да, ты классно зоологию знаешь! Наверное, в биологическом колледже учишься?

– Нет, – улыбнулся я в ответ. – Вообще-то в четвертом классе я был уверен, что стану орнитологом, но… не стал.

Я объяснил им то, что у нас любой четвероклассник знает, как отличить сокола от ястреба (может, и приврал). Они кивнули и ушли. Через минуту, уже в игре, подавая битой мяч, я стал невольным свидетелем их разговора (слух бывшего радиоразведчика не подвел). Парни сидели на бровке и трепались:

– Да, европейцы любят показать, что больше нашего знают, – сказал Даг.

– А что, Майкл разве из Европы? – удивленно спросил второй.

– Из России.

– Из России?! Он что, русский?!

– Да. А ты не знал?

– Нет, я думал он из Канады. У него же канадский акцент! Ничего себе, из России! Я ведь раньше ни разу русского, не видел! – продолжал удивляться товарищ Дага.

Так я узнал, что похож на канадца (вот что делают пять лет иняза плюс три месяца Америки) и что европейские студенты умнее. Это, действительно, так. Американцы сейчас всерьез озабочены тем, что подготовка и общий образовательный уровень выпускников вузов США резко уступают европейскому и японскому с сингапурским. Произошло это потому, что в Америке сознательно облегчали образовательную программу, щадя своих детей. Но переборщили.

Так что я ничуть не был удивлен тем, что американцы всех пернатых хищников, соколов-сапсанов и мелких соколков, таких, как пустельга, а также ястребов, ястребов-перепелятников и тетеревятников, коршунов, канюков и прочих, кто не дотягивает до гордого звания орла, называют hawks. Но каково же было мое удивление, когда в толковом английском словаре в мягкой обложке на 68 000 слов я прочитал объяснение, что hawk – это любой пернатый хищник размером с ворону либо меньше, который ест разную звериную мелочь от ос и стрекоз до куропаток и мышей… (Но если вы раскроете наш словарь в конце книги на слове «hawk», то убедитесь, что и братья по континенту англичане немногим лучше. Так оксфордские языковеды точно так же не разбираются, как какая хищная птица называется, и не советуются при этом со специалистами.)

«Вот было бы здорово, если бы американцы и всех млекопитающих одним словом звали, не разбирая, где у них кот, где собака, а где мыши», – весело думал я. И почти угадал. По крайней мере, всех домашних животных, будь то кошечка, собачка, ужик, мышка, крыска белая, хомячок или попугайчик, в английском языке называют одним коротким, но всеобъемлющим словом pet. Помните группу из Англии «Pet Shop Boys»? Ее по-русски можно было бы смело назвать «Мальчики из зоомагазина». Нечто похожее случилось и с американскими жуками. Так первые английские колонисты, заселявшие бескрайние просторы Северной Америки, были отнюдь не юными натуралистами, и английское слово «bug» – «клоп» превратилось в Америке просто в «жучка», которым здесь обзывают и клопа, и майского жука, и даже светлячка (light bug). Их, светлячков, в Америке очень много, и так приятно идти темно-фиолетовым теплым вечером мимо кустов, усеянных неоновыми точками… Ну, а с недавних пор слово «баг» стало обозначать и «жучка» электронного – устройство для прослушивания и подслушивания. Так что для американца слово «битл» (beetle), что по-британски «жук», означает лишь участника группы «Битлз», не более.

Примерно то же самое, что с «хоком» и «багом», было и в тот момент, когда я пытался узнать у американцев, какая же разница между сосной и елкой.

– Как называется дерево, что под Новый год вы украшаете шариками и прочими игрушками?

– Pine, – ответила моя собеседница Лора, учительница из Массачусетса.

– А вот это что? – показал я на сосны, мимо которых мы проезжали.

– Pines, – пожала плечами Лора.

– Но вот есть еще и эта, как ее, fir-tree…– пытался я вспомнить «истинное» название елки. Но Лора, как и Даг с его товарищем, кажется, не поняла, чего же я хочу. Для нее что елка, что сосна, все было едино. Хотя… В штате Юта есть город Cedar City, что переводится как Кедровый город. Значит, кедры-то они как-то выделяют! Но тем не менее для янки и с хвойными деревьями дела обстоят так же, как и с пернатыми хищниками. Они не стали засорять свой язык лишними значениями и словами. Это спецы из области ботаники и зоологии, разные орнитологи и энтомологи пусть разбираются, где falcon, а где hawk, где pine, а где fir-tree, какой там bug обозначает жужелицу, а какой скарабея…

Счастливый все же народ, американцы.

 

* КИТ ТРЕТИЙ

SHIT & FUCK LTD

 

Вышеупомянутые бранные слова являются противовесом позитивным cool и oh boy. Выражают они, соответственно, негативные эмоции. «Разве shit по-английски не „черт“?» – удивилась одна моя знакомая, когда я ей сказал, что это слово переводится как, извините, «дерьмо». Нет, дорогие мои, shit – это совсем не «черт». Просто у англичан и американцев это слово вырывается в те моменты, когда мы, русские, говорим «вот блин!»

– Oh, shit! – комиссар Ле Пешен еле успевает увернуться от дырокола, который бросает ему сержант Майкл по его же просьбе…

– Oh, shit! – с досадой рубит рукой воздух Джон, наблюдая, как Мик в падении все же не достигает базы, и его выбивают мячом из игры…

– Get up, Michael, it’s time, – будит меня мой супервайзер, когда я сплю без задних ног после трудной смены на кухне. Я вскакиваю и ору:

– Shit!

Это словцо из меня до сих пор машинально вылетает, и я ничего поделать не могу. Так что, если увидите на улице парня, чертыхающегося по-английски, когда гангстеры открывают по нему пальбу или когда в его «линкольн» врезается на полном ходу чей-то «форд», то знайте: это, скорей всего, я.

Да, ребята, shit – только для «горячих» моментов.

– Oh shit! – раздосадованно сплевывает сержант морской пехоты Тимоти Тимпсон, промахнувшись из М16 по улепетывающему джипу «чарли».

– Shit! – скрипит Ле Пешен, споткнувшись на лестнице…

В кино американцы, чуть что, ругаются словечками типа shit и fuck. Но в быту будьте осторожны. Янки – народ набожный и где-то даже пуританский.

– Что это у вас? – спросил меня президент нью-йоркского отделения программы международного студенческого обмена, указывая на мой значок с надписью «Same Shit Different Day» («Дерьмо то же, но день хоть новый»). – В Европе это, может, и смешно, но в Америке лучше снять.

 

 

«Блин!» – выругался я в сердцах, ибо значок этот был как раз американский. Позже со мной опять произошло нечто подобное. Годом раньше, в Англии, в фан-клубе группы «Юритмикс» мне подарили майку с надписью «Smokers are butt suckers» («Кто курит, тот сосет дерьмо»). Слово «butt» оказалось синонимом слова «shit», но мы в родном инязе этого не проходили, и я попросил объяснить, что значит «батт».

– Яд, – просто сказали мне друзья-англичане. Так я целый год и думал, что «butt» – это «яд». В американском детском лагере Алдерсгейт, где я больше двух месяцев работал на кухне, у меня был целый отряд поклонников – мальчишек лет одиннадцати. Они бегали за мной гурьбой, а я дарил им свои одноразовые бумажные пилотки, где спереди рисовал звезду и писал «U.S. кухонные силы». А сбоку делал пометку о прожитом дне типа: «Сегодня Гуэй отрезал в салат вместе с луком свой палец. 10 августа 1991 года». Они носили эти пилотки с гордостью. Однажды я надел ту самую майку. Мальчишки, прочитав надпись, стали дружно ржать. «В чем дело?» – спрашиваю я их. Мне разъяснили, что «butt» – это то же, что и «shit». «Shit!» – подумал я (ибо к тому моменту уже по-английски и думать начал) и стал возмущаться. Вот у нас, мол, если слово грубое, непечатное, то его и не печатают ни на майках, ни на трусах! Пришлось-таки заменить майку.

Fuck будет несколько погрубей «шита». Используется он в те моменты, когда мы хотим кого-нибудь подальше послать. Так fuck you поймут во всем мире. И киприот, и турок, и немец, и китаец, и швед, и финн, и дикий сын степей калмык поймет, что его посылают куда подальше (насчет калмыков я, правда, не уверен).

Как прилагательное fuck используют, во-первых, для того, чтобы показать всю мощь своего раздражения:

– Get out of my fucking way! – Убирайтесь с дороги, черт бы вас всех побрал! – кричит преступник, когда полицейские перекрывают ему путь для бегства.

– Michael! Get to the fucking car! – Майкл! Да садись же ты в машину наконец! – покрикивает на сержанта комиссар Ле Пешен после того, как уже сказал своему помощнику идти в машину, а тот все еще треплется по телефону.

Во-вторых, с помощью fuck подчеркивают свое восхищение:

– You are so fucking beautiful today! – выдает Мик своей подружке Джейн, глядя на нее перед выходом на сцену, где идет конкурс «Мисс Массачусетс». И девушка довольно улыбается, потому как высказывание Мика переводится так: «Ты чертовски красива сегодня!».

Что и говорить, отсутствие в английском языке матерной ругани ставит целую проблему перед нашим человеком, когда одно и то же слово звучит то грубо, то нейтрально, а то совсем даже наоборот. Так, например, я долго объяснял знакомой москвичке, что на you are fucking nice обижаться не стоит, так как у них это значит, что ты, действительно, понравилась. Конечно, где-нибудь на торжественном официальном приеме таких слов избегают, но для улиц, кухонь, комнат и пабов Америки это вполне приемлемо. Кажется, я ее убедил: Да уж, куда МГУ против минского иняза. Хотя… Про различные значения слова fuck нам на семинаре не рассказывали. Это уж точно.

То же касается и ругательств fuck off (свали), fuck up (остолбенеть, обалдеть или того похлеще) и fuck around (распутничать, разбрасываться, распыляться). Все они грубы, но не до такой степени, чтобы на них накладывали табу, и слова эти частенько слышны и с экрана, и на записях рок-групп, и в книгах встречаются…

Теперь примеры.

– Fuck! Why did yak not shoot?! – Блин! Почему ты не стрелял?! – орет на молодого солдата сержант Тимоти Тимпсон после того, как его взвод с трудом, но все же отбился от вьетконговцев.

– I was pretty fucked up. It’s my first combat… – Это мой первый бой. В какой-то момент я прямо офонарел, – отвечает новобранец.

– You never accomplish anything cause you fuck around so much! – Ты никогда ничего не можешь довести до конца, потому как разгвоздяй! – упрекает Мик своего друга Джона.

 

* МИРНО ПАШУЩЕЕ НИВУ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА СЛОВО SCREW

 

почему-то попало в немилость его величества инглиша и из разряда «металлического» (болты, шурупы, отвертки) переместилось в разряд самых грубых ругательств. Теперь screw является родственным слову fuck. Самое приличное слово с корнем screw – это screwdriver («отвертка»), которое реже означает непосредственно отвертку, а чаще – спиртной напиток, сок с водкой. Девушка, присевшая у стойки и говорящая бармену: «I wanna be screwed», имеет в виду то, что хочет выпить и вообще неплохо провести вечер, оттянуться, одним словом, с существом противоположного пола. Screw и fuck часто выступают как синонимы.

Так, грубо брошенные фразы you fuck me down и you screw me down означают, примерно, что собеседник (если его так можно назвать) вас затрахал.

Screw up имеет два значения в американском слэнге. Первое – внести сумятицу, напортачить, все испортить. Например:

Комиссару приводят главного казначея Общества слепых, который подделал бухгалтерский отчет и… попался, голубчик.

– Что он натворил? – спрашивает сержант Холдуин, глядя, как вора выводят из кабинета в наручниках.

– This dude screwed up the accounts of the Blind Society. – Этот придурок напортачил с отчетом Общества слепых. Думал, что если они слепые, то не заметят…

Второе значение screw up – доконать, довести до нервного срыва кого-нибудь, заколебать…

Пример. Футбольный матч между «Тиграми» и «Серыми Ястребами». «Тигры» перенервничали накануне, опасаясь достаточно сильной команды противника. Действительно, они оказались слабее и почти проиграли, но вот, в конце матча, воспользовавшись благодушием «ястребов», «тигры» делают два тачдауна и, проведя экстра-удар, уже на очко опережают «хоксов», а в итоге с ликованием побеждают. Джейн первая бросилась обнимать Мика и Джона.

– Почему вы заставили нас всех так волноваться? – восклицает она. – I was hardly screwed up! – Я чуть не рехнулась!

– You were screwed up? – Чуть не рехнулась? – усмехается Мик, убирая со лба спутавшиеся мокрые волосы. – Did you see how they screwed us up in the first two quarters? – А ты видела, как они нас продрали в первых двух четвертях?

Screw around – бить баклуши, валять дурака, пороть чушь, ворон считать – и по-английски звучит грубовато.

– Get up! – Поднимайтесь! – рычит сержант Тимпсон на солдат своего взвода, сидящих без дела. – Your screw around is over! – Ваше валяние дурака закончилось!

И мучения наши со словом «скрю» тоже закончились. Рад, если вы что-нибудь усвоили, и вдвойне рад, если нет, потому что не люблю ругаться, а сегодня – как-то так вот получилось – мы сплошные ругательства проходили.

 

* УРОКИ ВЕЖЛИВОСТИ

 

Имидж страны или народа очень часто далек от действительности. Свой имидж Америка создает вполне профессионально и целенаправленно/собирая все самое хорошее, что есть не только в Америке, но и во всем мире. Кто он такой, к примеру, типичный американец? Лихой ковбой? Рэмбо? Ничего подобного. Это обыкновенный спокойный несколько религиозный парень (иногда толстый). Очень ВЕЖЛИВЫЙ, между прочим. И если на дискотеке вы уже вдоволь пообщались с местными «эллочками-людоедочками», то давайте поучимся и дальше говорить с американцами на их языке.

Начнем со слов sorry и excuse me, которые переводятся как «извините», но употребляются эти слова по-разному. Нам ни в школе, ни в институте почему-то толком не объясняют, когда же говорить sorry, a когда excuse me. А все, в принципе, достаточно просто – проще пареной репы. Excuse me вы говорите тогда, когда только собираетесь обратиться с вопросом к кому-то либо пройти мимо кого-то, чувствуя, что можете задеть человека локтем, коленом или же всем корпусом. Ну, a sorry вы говорите тогда, когда все это только что проделали, т.е. толкнули, задели, наступили, уронили, разбили, опрокинули…

– Excuse me, – цедит сквозь зубы комиссар Ле Пешен и, так как очень торопится на ответственное собрание, начинает объезжать плетущийся впереди «бьюик» пожилой леди.

– Sorry! – кричит комиссар, когда его лихой маневр не удался и он своей машиной задевает дверцу «бьюика».

Sorry у них говорят также вместо нашего «спасибо», когда оно идет в ответ на «будьте здоровы» (это если вы чихнули). А их «будьте здоровы» – это bless you, которое американцы произносят как «блэш ю». Учтите: они вообще часто вместо двойного «s» говорят «ш», а вместо «z» – «ж». Ну, а теперь давайте понаблюдаем.

 

 

Богатый дом среднего американца. Обалденно украшенный именинный стол, где посередине стоит умопомрачительный торт, в котором горят семнадцать свечей. Парни во фраках и с бабочками. Девушки радостно распевают: «Happy birthday to you, happy birthday to you, happy birthday dear Rebecca, happy birthday to you». Думаю, не стоит переводить эту «русскую» традиционную песню, которую мы часто поем именинникам. Да, Ребекке семнадцать лет. Ребекка – белокурый ангел, ваша соседка, на которую вы так вожделенно смотрите. Но что-то щекочет у вас в носу, и вы чихаете так, что не только задуваете за Ребекку все свечи, но и белым кремом забрызгиваете всех окружающих.

– Bless you, – улыбается вам белокурый ангел.

– Sorry, – смущенно улыбаетесь вы.

– You are welcome, – отвечает вам Ребекка, что переводится уже как «всегда пожалуйста, милости просим».

Да, ребята, забудьте все эти not at all и fоr pleasure, что мы учим в школе. На их thank you отвечайте лучше всего welcome или you’re welcome. Можно sure, а если вы в более-менее молодежном обществе находитесь, то не грех и ОК сказать.

Мы с другом заблудились в Бруклине (Нью-Йорк-сити), разыскивая товарища, который на полгода раньше нас приехал в США на работу. И вот, измученные палящим солнцем ньюйоркщины, мы называем толстяку, попивающему джус у крылечка своего ухоженного дома, адрес придурочного товарища, а приятель наш, как потом оказалось, ошибся и в собственном номере дома, и в индексе, и в названии улицы… Толстяк весьма доброжелательно (что странно для нас, пока еще не привыкших – шел всего третий день пребывания в Штатах – к их нравам) объясняет, что такого дома здесь вовсе нет и никогда не было и что мы, вероятно, ошиблись.

– Anyway thank you. – Спасибо, тем не менее, – благодарим мы его.

– You are welcome, – улыбается в ответ толстяк, и моя первая реакция: нас приглашают зайти. А так как я хочу пить и вообще спрятаться в тень, то чуть было не соглашаюсь. Вот бы лажанулся!

– Thank you a lot! – Огромное спасибо! – благодарит Мик Джона за очень своевременный и точный пас, приведший к тачдауну.

– Sure. – Пожалуйста, – кивает в ответ Джон.

Еще sure используется и как «конечно» и куда чаще встречается, чем of course:

Инструктор объясняет вам правила парковки автомобиля. Вы ничего не поняли, но на вопрос инструктора-полисмена «Did you get it? – Вы все поняли?» отвечаете: «Sure! – Конечно!».

Of course без yes звучит несколько резковато. А вот их «шуэ» хорошо и без yes. Ну, а в родном институте мы проходили sure только в смысле «быть уверенным» – to be sure.

Но давайте вернемся на вечеринку к Ребекке. Сейчас я вас научу знакомиться с девчонками по-английски.

Значит так: вас, по легенде, зовут… m-m-m-m… Как же вас зовут? Ну пусть Эрнестом. Вы говорите Ребекке:

– Hi!

И улыбаетесь, краснея. «Хай» – это краткое «привет».

– Hi, – лучезарно улыбается вам Ребекка.

– My name is Ernest, – представляетесь вы, ибо именинница вас явно не знает, как не знает половину гостей. – Nice to meet you, Rebecca.

– Nice to meet you, Ernest, – улыбается в ответ девушка.

Последние две фразы дословно переводятся «красиво вас встретить», но их можно и нужно перевести как наше «очень приятно». В Англии в такие моменты иногда говорят how do you do, что не является вопросом типа «как поживаете?» и не требует никакого ответа, мол, все о’кэй. Вам сказали how do you do, и вы ответили how do you do. На том «инцидент» исчерпан.

Ну вот, а вы, тем временем, познакомились с симпатичной девушкой…

Если уж набираться вежливости, то в первую очередь нужно научиться здороваться. Думаете, это легко? А вот и нет. Процедура эта, между прочим, для нашего человека покажется с непривычки даже очень громоздкой.

Думаю, вы уже более-менее знаете, как принято здороваться по-английски. Естественно: «Hello!». (Кстати, у этого слова есть и два других вполне правильных варианта написания: hullo и hallo. Можно еще говорить hi. Или панибратски, дружески – hey.)

– Hey, Jonney, – приветствует друга Мик.

– Hi, commish, how are you, – говорит сержант Холдуин, входя в кабинет.

А вот как правильно официально здороваться.

– Good morning! – приветствует вас ваш американский коллега – допустим, мистер Джексон – и улыбается при этом своей белозубой голливудской улыбкой.

– Good morning! – отвечаете вы, тоже старательно улыбаясь.

– How are you! – далее приветствует вас американец.

– I am fine, thank you. And how are you? – отвечаете вы, продолжая улыбаться.

– I am fine too, thanks, – не меркнет улыбка мистера Джексона.

Вроде бы ничего трудного в этом вежливом акте обмена приветствиями нет. Но вот представьте, что американцы здороваются ровно столько, сколько встречают друг друга в течение дня. Если этот самый мистер Джексон проходит мимо вас пятнадцать раз, то столько раз и надо растягивать губы в улыбке и спрашивать, как он поживает. Для нас, неотесанных северян, потомков грозных варягов, диких кочевников и славянских богатырей, этот процесс с непривычки кажется жутко утомительным и издевательски негуманным. Многие не выдерживают и возвращаются на родину, где их тела с блаженством погружаются в привычную атмосферу: все толкаются локтями, наступают на ноги, матерят, не извиняются и кричат при этом «куда прешь!». Райское наслаждение!

Ну, а что касается разных прощаний, то известный всем по учебникам good bye как-то совсем не встречается в разговорном языке; похоже, его место занял see you – это что-то вроде нашего «пока». А от good bye осталось одно лишь окончание bye, вот его можно часто слышать. Можно еще говорить see you later – «пока, увидимся позже». Есть в английском языке даже такая шуточная припевка-приговорка: «See you later, aligator; after while, crocodile», которую я более или менее складно перевел бы так: «Пока, крокодил; чао, гамадрил». Извините. С детства с поэзией не в ладах был. Bye, guys. See yah. (Yah – йа – это разговорный вариант you, так что не думайте, что не знающие английского наборщики ошиблись).