Борисов Дмитрий Сергеевич

1940 г.р., ур. д. Редьково Жиздринского р‑на

 

При любой трагедии, которая случается с народом, больше всего страдают дети. Невозможно понять до конца беду, которую принес фашизм нашему народу.

 

Жиздра – маленький город.

Край лесов и полей.

Как он мил нам и дорог.

В тихом шуме ветвей.

 

Я родился за год до начала войны, 5 мая 1940 года, в деревне Редьково Жиздринского района, которая расположилась в трех километрах от райцентра.

В 1941 году в деревне было 120 домов, построенных из кирпича. Деревня делилась на две части речкой Песочней.

В октябре 1941 года пришли немцы. Стали отбирать скот, срочно установили комендантский час. В 6 часов утра все население должно было приходить в комендатуру и лично отмечаться. Староста, Илья Сергеевич Ивлев, из наших, деревенских, устраивал перекличку жителей деревни. Если кого‑либо не оказывалось, считали, что ушел к партизанам. Тогда всю семью расстреливали. Немцы выгнали нас из дома, мы жили до июня 1943 года в сарае. И вдруг срочно стали выгонять с насиженных мест всех до единого, старых и молодых.

Жителей деревень Мужитино, Иванково, Редьково погнали пешком через Иванково на деревню Коренево и в Дятьково. Там на вокзале стали формировать состав, в котором возили скот.

В переполненном вагоне никто не знал, куда везут. На остановках немцы не выпускали из вагонов. Ехали очень долго. В дороге многие старые люди умерли. Остановились. Выпустили нас из вагонов. Немцы зверствовали. Закрыли вагоны и больше их не открывали.

Привезли нас в Эстонию, на берег моря. Балтика сильно разлилась. Думали, что будут бросать в море. Стали прощаться: стон, слезы, вой стояли вокруг. Выстроили в колонну и с пожитками, у кого что было, погнали в концентрационный лагерь. До войны это были бараки, наполовину взорванные. По предположению, это была войсковая часть, казармы наших моряков. Стали селить в эти бараки. Полы цементные. Народ умирал каждую ночь.

Рядом находились три лагеря: Перкуль, Клоога, Полдиски.

Устроились, как смогли, так прожили зиму, лето и до сентября. Затем нас стали сортировать. Если ребенку три года, его мать оставляли с ним и ей еще давали пятерых детей из других семей. А остальных матерей, подростков 14–16 лет отправляли на строительство укрепления Нарвы. Сестра, Прасковья Сергеевна Борисова, 1925 г. рождения, работала на строительстве этих укреплений. Она вспоминает: «Зима была холодной, когда подростков пригнали на строительство укреплений. Заранее были приготовлены фанерные будки на трех человек. Снегом была завалена крыша. Если будка оттаивала, то вся вода с крыши попадала внутрь этого сооружения из фанеры. После работы мокрые, голодные сушили все на себе».

Кормили один раз в день, давали сырую брюкву с кониной, в которой кишели черви. Хлеб – одна буханка из мякины на три дня. Обязательно давали норму на работу. Ставили по пять человек на траншею, каждый день копали мерзлую землю. Отощали страшно, глаза ввалились, одежда порвалась. Все время мерзли.

Вскоре стала прослушиваться канонада. Прилетали самолеты и бомбили объекты. В один день пришли на объект копать. Немцы дали задание, а сами ушли в лес.

Бежать было некуда, море с одной стороны, лес – с другой, и немцы в лесу. Однажды, это было на хуторе Погдрогнга, едет на лошади вроде бы немец с бляхой на груди. Офицер подъезжает к нам, здоровается. Мы все молчим, не отвечаем. Вдруг он на чистом русском языке говорит: «Дорогие, милые наши женщины, девушки, все мы знаем про вас, как вы трудитесь, знаем все ваши муки, унижения, страдания, голод и холод. Подготовьтесь, сегодня вечером пришлем за вами пароход, будьте готовы».

Появились немцы‑конвоиры, он стал на них ругаться по‑немецки: мол, срочно нужно ускорить строительство объекта обороны (русские близко).

Тайком разведчик объявил нам, что нас хотели забрать в Ленинград, но в Ленинграде был голод, хотя город был наш и жители – свои, родные.

Он уехал в Нарву. Мы вечером приготовились, как он сказал. Первый пароход подали ниже к лесу, там была охрана немецкая, завязалась перестрелка. Пароход забрал 500 человек наших и уплыл в Ленинград. Прибежали немцы и передали своим, что лагерь захватили русские и всех увезли в Ленинград. Подоспела к ним подмога с пушками, минометами. Немцы приготовились встречать очередной пароход. Когда он приблизился к берегу, немцы открыли по нему огонь из всех орудий. Пароход дал длинный гудок и уплыл, а мы остались в лагере.

Ночью наша авиация бомбила укрепления, железную дорогу. На следующий день немцев не оказалось рядом. Они бросили также строящих укрепления женщин, и они пошли в лагерь пешком. Шли целую неделю, ночевали в брошенных сараях. Возили их на работу далеко, на поезде. Железная дорога вся была повреждена. Пока добирались до лагеря пешком, всех нас освободили наши войска. Остались пока в хуторе Погдрогнга. Работали взрослые, а в январе погрузили нас на поезд и повезли домой. Ехали долго. Сами заготавливали в лесу дрова для паровоза. Приехали на станцию Зикеево в декабре, поменяли вещи на салазки, посадили меня и поехали еще 18 км до дома.

Приехали в деревню. Жили в хатках, построенных из бревен разобранных немецких блиндажей, спали на полу. Прожили зиму. Сошел снег, мать и сестра стали разрывать немецкие окопы, блиндажи и разбирать их. Из этого материала построили себе хатку в два окна, дед Устин сложил печку, и мы переехали в этот домик. Получили письмо от отца, Сергея Пименовича Борисова, что он жив, живет на Севере в г. Кирове.

В начале войны отец был ранен и два года пролежал в госпитале в Саратове, где признали его негодным к строевой. Разрешили уехать на Родину, но там были немцы, и тогда он поехал к брату в Киров. Поступил на работу в органы МВД, а когда узнал, что Жиздринский район освобожден от немцев, написал письмо в райотдел милиции. В декабре 1946 г. отец вернулся домой.

В 1947 году стали строиться в г. Жиздре, а в 1948 г. переехали. Отец работал в Жиздринском районе в отделе милиции старшиной. Был он ранен в финскую войну три раза и в Великую Отечественную войну четыре раза, поэтому прожил всего 50 лет.

Родители изо всех сил старались облегчить участь своих детей, делились последней крошкой хлеба, если это можно назвать хлебом, и немногие, кто был угнан в неволю, в том числе и я, чудом выжили. Выжили, чтобы все это не забыть и пронести через всю жизнь. А жизнь прошла несладкая, сильно потрепала.

Закончил Жиздринскую среднюю школу № 1, поступил в Калужское культурно‑просветительное училище и в 1960 г. закончил его. Работал в райкоме комсомола. Затем поступил в Горьковскую партийную школу, после окончания которой в 1971 г. снова был направлен в Жиздру на комсомольскую работу.

В феврале 1975 г. заболел. Врачи ставят страшный диагноз – вторичный гнойный менингит и, как результат – первая группа инвалидности. Болезнь протекала очень тяжело, но с помощью врачей, друзей и особенно жены Агнии, помаленьку выздоровел.

Брат, Сергей Сергеевич Борисов, родился в 1937 году и находился с нами в концлагере; Будучи ребенком, он очень сильно пострадал. На него наехала телега, запряженная лошадью, которой управлял немец. Он разогнал лошадь и направил ее на играющих детей. В результате мальчик остался инвалидом на всю жизнь.

Жиздра находилась под оккупацией немецко‑фашистских захватчиков с 5 октября 1941 года по 16 августа 1943 года. 32 месяца томились в фашистской неволе жители города.

 

Такое не забывается