На уроках естествознания

(ЧЕРЕЗ ПРАВОСЛАВИЕ)

 

В данной главе я хотел бы определить, какие вопросы учителя естественнонаучных дисциплин могли бы поднимать на своих уроках в плане развития в учащихся более широких мировоззренческих взглядов, чем те, которые в современной школе либо затрагиваются чрезвычайно поверхностно и неопределенно, либо совсем игнорируются. Если, конечно, общество для себя решит, что элементы воспитания духовности, религиозности, вообще какой-либо идейности все же должны присутствовать в современном российском образовании. Я вынужден говорить о какой-либо идейности, ибо общество и человек без целей и устремлений обречено на деградацию абсолютную, причем в кратчайшие сроки. Я же выступая с позиций православного человека, насколько это мне по силам, попытаюсь защищать идеи христианства и православия в вопросах духовного воспитания и в вопросах взаимосвязи науки и религии. Центральным же вопросом в моей работе я считаю вопрос о Божественном происхождении Мира. И хотя бы в этом вопросе все основные религии (ислам, иудаизм, христианство) сходятся без видимых существенных разногласий. В современном же образовании и в среднем, и в высшем этот вопрос игнорируется большей частью, что означает проповедь пассивного атеизма в лучшем случае, и в худшем делает современного человека беззащитным перед разгулом беснующихся сект, коим нет числа, либо разгулом оккультизма, магии, астрологии, бытового суеверия, да и мало ли еще какого бредовища. Нет, в Бога веровать не модно, но не прослушать астрологический прогноз сегодня – все равно что не прослушать прогноз погоды.

Итак, мне хотелось бы затронуть следующие проблемы:

1. Место науки в познаваемости мира, её роль в развитии современной технократической цивилизации, её влияние на видение человеком окружающего мира и на понимание человеком своего места в этом мире. Имеются в виду естественные науки: физика, химия, биология, информатика.

2. Значение религии для современного человека в области нравственного и психологического его состояния, а также её значение в познании законов мироздания.

3. Взаимовлияние науки и религии. Существуют ли точки соприкосновения этих

двух способов постижения бытия? Или они самодостаточны каждый в себе, или все же не достаточны друг без друга?              

Конечно, для данной работы вопросы столь глобальны, что нет никакой возможности их осветить в сколько-нибудь удовлетворительном виде. Вероятно, в полной мере они вообще не разрешимы, сколько будет существовать человечество, но они интересны, а значит, мы не будем лишать себя удовольствия поразмышлять над ними, хоть и в малой мере. Я буду опираться на две основные, понравившееся мне работы в этой области, и которые могут быть полезны не только детям, но и взрослым читателям, ибо столь мало мы информированы в данной области. Во-первых, это книга профессора Московской Духовной Академии А. И. Осипова «Путь разума в поисках истины», которая практически является переработкой его же книги «Основное богословие». Во-вторых, изданная Издательским домом «Учитель» книга Девида Гудинга и Джона Леннокса «Мировоззрение: Для чего мы живем и каково наше место в мире», допущенное Департаментом общего среднего образования Минобразования России в качестве пособия для дополнительных занятий в старших классах.

Все сказанное в данной главе в основном взято мною из этих двух книг, так как если бы мне что-то и хотелось бы добавить, то очень немногое. Да и более емко и точно мне это вряд ли удалось бы.

 

Виды познавательной деятельности.

 

Человек – величайшая загадка для самого же человека. Мельчайшая, живая пылинка мироздания, способная вместить в себя весь этот мир. Поражают масштабы преобразующей, познавательной, творческой деятельности человека. Однако поражают не только высоты разумной и духовной деятельности человека, но также часто проявления в нем столь же огромной по мощи разрушительной деятельности. Мы мечтаем о золотом веке справедливости и счастья человечества, одновременно периодически ставим себя на грань катастрофы, физической или духовной. Очевидным остается тот факт, что как бы много человек ни узнал об окружающем мире, сам для себя он остается величайшей загадкой, которая с развитием психологии и других гуманитарных наук не только не обещает своего разрешения, но и как будто становится еще более трудно разрешимой.

Однако какими бы видами деятельности человек ни занимался - наукой, общественной деятельностью, искусством, религией, фундаментом и источником всей его жизнедеятельности, определяющим ее направление, характер и содержание, является духовное и нравственное состояние человека, формируемое его свободой, его волеизъявлением перед лицом добра и зла, перед голосом своей совести. Ибо сказано – дух творит формы. К сожалению, с некоторого времени духовная и разумная ипостаси человека, определяющие все виды его деятельности, оказались в некой конфронтации. Примерно с конца восемнадцатого века бурное развитие естественных наук, одновременно повлекшее за собой технологическую революцию в производстве привело к довольно опасному представлению о всесилии науки, и стало быть всесилии человеческого разума. Духовная составляющая человека, в связи с этим стала уходить на второй план, а часто даже игнорироваться, иногда насильственными методами, не только в области философских дискуссий, но в социальном смысле, через информационную и образовательную политику. Поэтому мы и рассмотрим некоторые положения собственно науки, религии и их взаимоотношения на настоящий момент.

 

 

Роль науки в постижении бытия.

 

«Наука - …система развивающих знаний, которые достигаются посредством соответствующих методов познания, выражаются в точных понятиях, истинность которых проверяется и доказывается общественной практикой. Наука – система понятий о явлениях и законах внешнего мира или духовной деятельности людей, дающая возможность предвидения и преобразования действительности в интересах общества, …имеющая своим содержанием и результатом целенаправленно собранные факты, выработанные гипотезы и теории с лежащими в их основе законами, приемы и методы исследования.

Понятие «наука» применяется для обозначения как процесса выработки научных знаний, так и всей системы проверенных практикой знаний, представляющих объективную истину, а также для указания на отдельные области научных знаний, на отдельные науки. Современная наука – это чрезвычайно разветвленная совокупность отдельных научных отраслей». (Философская энциклопедия).

В общей классификации науки разделяют естественные и точные науки (физика, химия, биология, астрономия, математика, информатика и др.), а также философские и социальные. По вопросу: опровергают ли науки религию, мы говорим о естественных науках, а не науках вообще, в которые по определению входит весь комплекс человеческого знания, в том числе и религиозная философия, и сама религия. Итак, обратимся к основаниям естественной науки.

Любая наука базируется на определениях, аксиомах или постулатах, которые принимаются без доказательств (поскольку доказаны быть не могут), но являются необходимыми для построения всей системы знаний. Заметим, что в религии их роль играют догматы, поэтому обвинение религии со стороны науки в догматизме, по меньшей мере, некорректны. Ну, да сейчас речь не об этом.

Естествознание базируется на двух основных таких положениях: 1. Признание реальности бытия мира. 2. Признание закономерности его устройства и познаваемости человеком.

Приведем высказывания по этому поводу известных ученых:

Эйнштейн: «Вера в существование внешнего мира, независимо от воспринимающего субъекта, есть основа всего естествознания». Заметим для себя: Эйнштейн говорит – вера, а не знание.

Бертран Рассел: «Я не думаю, что я сейчас сплю и вижу сон, но я не могу доказать этого».

По поводу второго положения академик Л.С. Берг писал: «Основной постулат, с которым естествоиспытатель подходит к пониманию природы, это тот, что в природе вообще есть смысл, что ее возможно осмыслить и понять, что между законами мышления и познания, с одной стороны, и строем природы, с другой, есть некая предопределенная гармония. Без этого молчаливого допущения невозможно никакое естествознание.

Кстати, по поводу подчеркнутой мысли, я выдвигал когда-то следующую идею, которая следует из принципа, что мы являясь созданиями природы, будучи созданными по её законам, являемся носителями этих законов, другими словами, эти законы в нас заложены. Из чего следует, что, несмотря на все разнообразие природы, мы можем «придумать» для нее лишь то объяснение, которое ей соответствует в той или иной мере. Какую бы математику мы ни придумали, самую пресамую абстрактную, она должна объяснять некую действительную реальность, даже если она еще не познана нами. Примером тому является геометрии Римана и Лобачевского, которые были именно придуманы, и только после создания Общей теории относительности Эйнштейном неожиданно оказались геометриями, отражающими реальность. Мы можем «придумать» или открыть только те законы, которые в нас заложены, и если предположить, что существуют другие Вселенные и другие «природы» со своими законами, они-то для нас недоступны в принципе, ибо в нас их законов нет. Итак: Вселенная «придумала» человека. Из чего следует, что все, что «придумает» или «придумал» человек, есть выдумка Вселенной. И нечего удивляться, что Вселенная познаваема в тех пределах, пока «она хочет быть познаваемой». Если человек духовно дик, то и предел знаний для него будет установлен такой, чтобы он не мог навредить Вселенной в каких-либо более или менее порядочных масштабах. Слово «Вселенная» можно заменить, на слово «Бог», в зависимости от того верует человек в Бога или нет. Эта идея, может быть, и покажется смешной, но исходя из вышеуказанного принципа, абсолютно верна, хоть вы лопните! Шутка.

О постулате закономерности устройства мира, а значит и разумности, а в связи с этим и познаваемости говорили многие ученые. Отец кибернетики Н. Винер писал: «Без веры в то, что природа подчинена законам, не может быть никакой науки. Не возможно доказательство того, что природа подчинена законам, ибо все мы знаем, что мир со следующего момента может уподобиться игре в крокет из книги «Алиса в стране чудес».

Но даже если эти постулаты истинны (в чем едва ли можно сомневаться), То и тогда остается важнейший вопрос, без решения которого сама постановка проблемы «наука и религия» теряет всякий смысл, - это вопрос о достоверности самого научного познания. Переходя к этому вопросу необходимо упомянуть о методах естествознания, отличных от иных областей творческой деятельности человека: гуманитарных наук, искусства, музыки и т.д. Назовем эти методы: наблюдение, эксперимент, измерение и догадка (гипотезы, теории).

Вопрос о достоверности научного знания, а следовательно, о познаваемости бытия через науку настолько деликатен, что лучше предоставить слово по нему наиболее компетентным ученым нашего века.                     

Академик Л.С. Берг: «В науке все то, что способствует ее развитию, есть истина, все, что препятствует развитию науки, ложно. В этом отношении истинное аналогично целесообразному… Итак, истина в науке – это все то, что целесообразно, что оправдывается и подтверждается опытом, способному служить дальнейшему прогрессу науки. В науке вопрос об истине решается практикой.

Теория Птолемея в свое время способствовала прогрессу знания и была истинной, но когда она перестала служить этой цели, Коперником была предложена новая теория мироздания, согласно которой Солнце неподвижно, а Земля движется. Но теперь нам известно, что и это воззрение не отвечает истине, ибо движется не только Земля, но и Солнце. Всякая теория есть условность, фикция. Правильность этой концепции истины, поскольку она касается теории, вряд ли будет оспариваться кем-нибудь в настоящее время. Но и законы природы в этом отношении в таком же положении: каждый закон есть условность, которая держится, пока она полезна. Законы Ньютона казались незыблемыми, однако ныне их признают за известное приближение к истине. Теория относительности Эйнштейна опрокинула не только всю механику Ньютона, но и всю классическую механику…

Польза есть критерий пригодности, а следовательно, истинности. Другого способа различать истину человеку не дано… Итак мы определили, что такое истина с точки зрения науки».

А. Эйнштейн: «В нашем стремлении понять реальность, мы подобны человеку, который хочет понять механизм закрытых часов. Он видит циферблат и движущиеся стрелки, даже слышит тиканье, но не имеет средств открыть их. Если он остроумен, он может нарисовать себе картину механизма, которая отвечала бы всему, что он наблюдает, но он никогда не может быть вполне уверен в том, что его картина единственная, которая могла бы объяснить его наблюдения. Он никогда не будет в состоянии сравнить свою картину с реальным механизмом, и он не может даже представить себе возможность и смысл такого сравнения».

Р. Фейман (американский физик): «Вот почему наука не достоверна. Как только вы скажете что-нибудь из области опыта, с которой непосредственно не соприкасались, вы сразу же лишаетесь уверенности. Но мы обязательно должны говорить о тех областях, которые мы никогда не видели, иначе от науки не будет проку… Поэтому, если мы хотим, чтобы от науки была какая-то польза, мы должны строить догадки. Чтобы наука не превратилась в простые протоколы проделанных опытов, мы должны выдвигать законы, простирающиеся на еще неизвестные области. Ничего дурного тут нет, только наука оказывается из-за этого недостоверной, а если вы думали, что наука достоверна, вы ошибались».

В. Гейзенберг (американский физик): «Микромир нужно наблюдать по его действиям посредством высоко совершенной экспериментальной техники. Однако он уже не будет предметом нашего непосредственного чувственного восприятия. Естествоиспытатель должен здесь отказаться от мысли о непосредственной связи основных понятий, на которых он строит свою науку, с миром чувственных восприятий… Наши усложненные эксперименты представляют собой природу не саму по себе, а измененную и преобразованную под влиянием нашей деятельности в процессе исследования…Следовательно, здесь мы так же вплотную наталкиваемся на непреодолимые границы человеческого познания».         

Р. Оппенгеймер (американский физик, создатель ядерной бомбы): «Я имел имел возможность проконсультироваться с сорока физиками-теоретиками…Мои коллеги, несмотря на различия их взглядов, придерживаются по крайней мере одного убеждения. Все признают, что мы не понимаем природу материи, законов, которые управляют ею, языка, которым она может быть описана».

   П.В. Копнин (директор института философии в СССР): «К идеалу научного знания всегда предъявлялись требования строгой определенности, однозначности и исчерпывающей ясности. Однако научное знание всякой эпохи, стремившееся к этому идеалу, тем не менее, не достигало его. Получалось, что в любом, самом строгом научном построении всегда содержались такие элементы, обоснованность и строгость которых находились в вопиющем противоречии с требованиями идеала. И что особенно знаменательно – к такого рода элементам принадлежали зачастую самые глубокие и фундаментальные принципы данного научного построения. …в истории науки неоднократно предпринимались и до сих пор предпринимаются энергичные попытки полностью устранить из науки такого рода элементы. Однако эти попытки не привели к успеху. В настоящее время можно считать доказанной несводимость знания к идеалу абсолютной строгости. К выводу о невозможности полностью изгнать даже из самой строгой науки – математики – нестрогие положения, после длительной и упорной борьбы, вынуждены были прийти и логисты… (см. Теорема Геделя, замеч. автора.)

Все это свидетельствует не только о том, что любая система человеческого знания включает в себя элементы, не могущие быть обоснованными теоретическими средствами вообще, но и о том, что без наличия подобного рода элементов не может существовать никакая научная система знания».

Г. Наан (академик): «Мало кто знает, как много надо знать для того, чтобы знать, как мало мы знаем…»                   

С. Лем (польский ученый, писатель-фантаст): «И как каждая наука, кибернетика создает свою собственную мифологию. Мифология науки – это звучит, как внутреннее противоречие в определении. И все же любая, даже самая точная наука развивается не только благодаря новым теориям и фактам, но и благодаря домыслам и надеждам ученых. Развитие оправдывает лишь часть из них. Остальные оказываются иллюзией и поэтому подобны мифу».

В.В. Налимов (современный русский ученый): «Рост науки – это не столько накопление знаний, сколько непрестанная переоценка накопленного – создание новых гипотез, опровергающих предыдущие. Но тогда научный прогресс есть не что иное, как последовательный процесс разрушения ранее существующего незнания. На каждом шагу старое незнание разрушается путем построения нового, более сильного незнания, разрушить которое в свою очередь со временем становится все труднее…

И сейчас невольно хочется задать вопрос: не произошла ли гибель некоторых культур, скажем египетской, и деградация некогда мощных течений мысли, например, древнеиндийской, потому, что они достигли того уровня незнания, которое уже не поддавалось разрушению? Кто знает, сколь упорной окажется сила незнания в европейском знании?»

Эммануил Кант (немецкий философ): «Вне нашего сознания нет ничего, что бы соответствовало нашему знанию о нем».     

Гедель (математик-логик): «Утверждение о непротиворечивости данной формальной системы в рамках самой этой системы недоказуемо, если она непротиворечива».

Добавлю к этому еще несколько известных и очевидных парадоксов познания.

Легко понять, что расширение области знания влечет за собой рост границы её с областью незнания, то есть чем больше мы познаем законы вселенной - тем более получаем вопросов о них.

Если кто-то думает, что техническому прогрессу мы обязаны чистой науке - глубоко ошибается. Человек придумал каменный топор не на основе знаний физики о законе изменения импульса и пониманию того, что давление обратно пропорционально площади воздействия силы, надо полагать. Если мы думаем, что Миг-31 был собран под руководством ученых-теоретиков, то и в этом мы ошибаемся. Все до последней детали в этом шедевре человеческой технической мысли было сделано в свое время опытными конструкторами-практиками, изобретателями и миллионы раз опробовано в действии на стендах в лабораториях, в испытательных полетах. Спросите ученых - почему это чудо вообще летает, вряд ли кто-нибудь из них вам вразумительно ответит.

По этому поводу существуют среди физиков шутливые так называемые законы Мёрфи, один из которых гласит: «Если что-то долго крутить в руках - оно обязательно починиться», и приложение к нему: «Если это что-то продолжать крутить в руках, то оно обязательно сломается». Известно, что если ученые шутят, то это очень серьезно и очень близко к истине.

Теоретическая физика может продвигаться вперед, если гипотезы, которые она предлагает, опровергаются или не опровергаются экспериментом. Но чем глубже она погружается в глубины материи, тем больших энергий требует эксперимент, тем более чувствительными должны быть приборы, однако уже сегодня становится понятным, что достигается предел физического эксперимента в этом плане. Когда же этот предел окажется достигнутым, то хотя бы из соображений безопасности для нашего участка вселенной, все дальнейшие теоретические построения станут абсолютно бесполезными, ибо не будут подлежать проверке. Хотя мы знаем множество примеров, когда по существу непонятные для человека открытия широко внедряются не только в узких областях экспериментальной науки, но становятся предметами самого широкого пользования всего лишь потому, что их внедрение несет на данный момент огромные материальные выгоды. Какие же нас ожидают последствия через одно-два поколения практически никого не волнует. Вот так и уживаются рядом гениальное научное открытие и беспросветная животная тупость и жадность.

Условность научного знания становится еще более очевидной при рассмотрении научных критериев истины.

 

Критерии в науке.

 

Оказывается, безусловного критерия, с помощью которого можно было бы окончательно определить, соответствует ли данная теория объективной реальности, не существует.

Самым надежным всегда считался критерий практики, но и он часто оказывается совершенно недостаточным. По этому поводу философ и физик Ф. Франк говорил: «Наука похожа на детективный рассказ. Все факты подтверждают определенную гипотезу, но правильной оказывается, в конце концов, совершенно другая гипотеза».

Особенно трудно решается этот вопрос, когда несколько теорий одинаково хорошо объясняют одно явление.

Гейзенберг говорил о неизбежном влиянии самого эксперимента на наблюдаемые с помощью него физические явления.

Таким образом, в науке возникает необходимость во вторичных критериях. Их много, но все они еще более условны, чем критерий практики. Назовем некоторые из них.

1. Критерий экономии и простоты (И. Ньютон, Э. Мах). Истинна та теория,    которая проста для работы, для понимания.                                                                   

2. Критерий красоты (А. Пуанкаре, П.А. Дирак). Красота математического аппарата, лежащего в основе физической теории, - свидетель ее правильности.

3. Критерий здравого смысла.

4. Критерий безумия, т. е. несоответствия здравому смыслу. Академик Г. Наан пишет об этом так: «Что такое здравый смысл? Это воплощение опыта и предрассудков своего времени. Он является ненадежным советчиком там, где мы сталкиваемся с совершенно новой ситуацией. Любое достаточно серьезное научное открытие, начиная с открытия шарообразности Земли, противоречило здравому смыслу своего времени».

   5. Критерий предсказательности – способность теории предсказывать новые факты и явления, но этой способностью обладают, как правило, все теории.          

И так далее. Таким образом, мы можем видеть что все подобные критерии не могут засвидетельствовать бесспорную истинность той или иной теории. Поэтому Эйнштейн говорил: «Любая теория гипотетична, никогда полностью не завершается, всегда подвержена сомнению и наводит на новые вопросы». 

Приведенные высказывания самих ученых красноречиво говорят о достоверности научного знания. Оно оказывается всегда ограниченным, условным и не может претендовать на абсолютную истинность. Тем более оно не может быть таковым в вопросах, которые не свойственны науке, а именно: в вопросах специфически религиозных, относящихся к области того мира, которым наука не занимается.

 

Наука и мировоззрение.

 

Критика науки, которую допускает религия, вовсе не означает, что религия не поощряет занятия наукой, стремящейся понять мироустройство. Почему-то эта мысль преследует многих ученых – атеистов. (Воспитание?) Я наблюдал множество случаев неприятия каких-либо разговоров о взаимопонимании науки и религии со стороны очень компетентных ученых. Для таких ученых все исходящее со стороны религии является религиозным мракобесием. Вероятно, происходит некоторое смешение представлений о претензиях религии к науке. И этой проблеме мы обязаны не самой религии, в компетенцию которой не входят вопросы законов физики. Покажите мне того православного, который идет в храм не для покаяния, а для того, чтобы вывести очередную формулу. Этой проблеме мы обязаны неким «религиозным ученым», которые не всегда ученые и не всегда религиозны. Эти мужи, в своей гордыне и прелести, открывают миру новейшие теории, якобы полученные чуть ли не через божественное откровение или следующие из «расшифровок» Библии, одновременно отвергая все накопленное традиционной наукой. Это, конечно, мракобесие, но только при чем же здесь религия. На самом деле мы имеем дело с подменами и подтасовками. С точки зрения православия только два человека на Земле могли обладать полным представлением мироустройства: это Адам до изгнания его из Рая, который мог говорить с Богом-Отцом и сам Господь Иисус Христос, воплотившийся в человека. Современный человек не может иметь это знание по своему дикому нравственному состоянию. Получи он это знание, он немедленно уничтожит себя, Землю и все окрестности до ближайших галактик. В свое время Католическая Церковь фактически догматизировала некоторые научные теории, в чем теперь раскаивается. Обидно если и сегодня будут осуществляться подобные шаги со стороны Церкви, если она окажется втянутой в полемику между различными физическими теориями. Благие намерения некоторых ученых выступить в защиту Православия, выдвигая гипотезы, похожие на «Термодинамику реальных процессов» Виктора Вейника, по его словам, заимствованную из Библии, настораживают. Но еще более они (эти теории) могут нанести урон авторитету Православной Церкви, если не окажутся истинными, но как уже было показано, никакое научное знание не является абсолютным. Я уже не говорю о еще более страшных научно-религиозных подменах, осуществляемых откровенными шарлатанами в науке, а так же в религии, типа супругов Тихоплав. От всего этого веет неким неуклюжим усердием, неврастенией, а иногда и просто болезненной гордыней. Хочется попросить и тех и других: «Осторожнее, ребята. Не навредите. Будьте терпимее, внимательнее. Что ж вы все взбрыкиваете да кричите? Познание – это большой труд, и криками и заведомым отторжением и неприятием различных путей познания здесь не поможешь».

В молитве ко Святому Духу упоминается о грехе «от юности и науки злы», но мы должны понимать, что «зла» та наука, которая не зиждется на нравственности и духовности, ибо наука без необходимых «руля и ветрил» в современном обществе гораздо чаще служит не созиданию, а уничтожению человека. Доводом тому является тот факт, что все новейшие разработки ученых впервые использовались именно в области связанной с новейшими видами оружия. И только во вторую очередь внедрялись в сугубо мирных отраслях: для приборостроения в самой экспериментальной науке, промышленности и в последнюю очередь для удобства в быту самого человека. Кроме того, наука может быть «злой» еще и потому, что часто выдает самою себя за истину в последней инстанции, пытаясь вытеснить из человека

общий мировоззренческий взгляд, как это было в Советском Союзе, да и сейчас такое представление для многих ученых является само собой разумеющимся. Мы не задумываемся, создавая новые программы и учебники по естествознанию, что вопросы мировоззрения и вопросы нравственности в науке, может быть, более важны, чем сама наука. Бесспорно: «Знание – сила», но на что эта сила будет направлена человеком, который овладел этим знанием–силой: на оружие, на воспитание гордыни, безответственности, пустого самомнения, вседозволенности или на созидательные нужды человечества в его стремлении гармонично и чрезвычайно осторожно изменять способы существования себя в этом мире? Мир изменить человек не может, но может изменить себя в нем через познание законов этого мира. Пока же мы именно пытаемся изменить мир, а не себя. Увидим реку, и давай её поворачивать вспять, ну какой реке это понравится? Если допустить, что наша Матушка–Земля это живое существо, как же, должно быть, чешется от нас все ее бедное тело. Конечно, ей хочется хоть плечиком повести где-нибудь в районе Японии или Ирана. Мы же хуже клопов – зловреднее и злее, потому что разумом одарены. Нам бы еще сердце.

Мировоззрением наука являться не может, ибо это просто не её задача. Наука по самой своей сути является развивающейся системой знаний, то есть знаний непрерывно изменяющихся, а потому не могущих дать полного и законченного представления о мире в целом. Эту роль на себя может взять либо религия, либо философия.

Мировоззрение – это совокупность взглядов на самые основные вопросы бытия в целом и человека (сущность бытия, смысл жизни, понимание добра и зла, существование Бога, души, вечности). Оно не зависит от степени образования, уровня культуры и способностей человека. Поэтому и ученый, и необразованный могут иметь одно и то же мировоззрение, а люди равного образовательного уровня – прямо противоположные убеждения. Мировоззрение всегда предстает в виде или религии, или философии, но не науки. Как отмечают религиеведы Васильев Л.С., ФурманД. Е.: «Вообще, структура религиозного учения не очень отличается от структуры философской системы, ибо религия, как и философия, стремится дать целостную систему ориентации личности, целостное мировоззрение».

Член-корреспондент АН СССР П. Копнин так же писал: «Философия как форма сознания создает мировоззрение, необходимое человечеству для всей его практической и теоретической деятельности. Ближе всего по общественной функции к философии стоит религия, которая тоже возникла как определенная форма мировоззрения. Поэтому наука… одна не может ее заменить… Мировоззрение… не покрывается ни какой-то одной наукой, ни их совокупностью».

Поэтому, такое понятие, как научное мировоззрение нужно понимать условно, как совокупность научных взглядов на материальный мир, его устройство, его законы. Мировоззрением наука не может быть, поскольку:

1. вопросы чисто мировоззренческие к области естествознания не относятся

2. наука непрерывно меняется, что противоречит самому понятию мировоззрения как чему-то законченному, вполне определенному, постоянному

3. «в естествознании нет теорий «материалистических» и «идеалистических», а лишь вероятные и достоверные, истинные и ложные» (В. Казютинский)

Таким образом, наука и мировоззрение – это два различных, несводимых друг к другу понятия, и потому противостоять друг другу они не могут.

Но если даже поверить в безграничность научного познания и в способность науки разрешить когда-то все вопросы духа и материи и достичь уровня мировоззрения, то и в таком случае мыслящий человек не может ждать этого гипотетического будущего. Жизнь человеку дается один раз, и потому, человеку, чтобы знать, как жить, чем руководствоваться, каким идеалам служить, необходим сейчас ответ на главнейшие для него вопросы: «Кто я? Каков смысл моего существования? Есть ли вечная жизнь? Имеется ли смысл в бытии человечества, мира?» Кварки, черные дыры, ДНК на эти вопросы не отвечают и ответить не могут.                 

      

Наука и религия.

 

«Разве наука не доказала, что Бога нет, нет духовного мира, нет вечной жизни, нет рая и ада?» Конечно, нет, не только не доказала, но и в принципе не может этим заниматься. И вот почему:

Во-первых, наука и религия просто несопоставимы, как метр и килограмм. Каждая из них занимается своей стороной жизни мира и человека. Эти сферы могут соприкасаться, пересекаться, но не опровергать друг друга. И «беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник».

Во-вторых, в силу всего выше сказанного, наука никогда не сможет сказать: «Бога нет». Напротив, углубленное познание мира естественно обращает мысль человека-ученого к признанию высшего Разума-Бога источником нашего бытия. И в силу этого наука все более становится союзницей религии. Неслучайно один из крупнейших представителей научного атеизма в СССР Шахнович, возмущаясь религиозностью выдающихся западных ученых, писал: «Многие буржуазные ученые говорят о «союзе» науки и религии. М. Борн, М. Планк, В. Гейзенберг, К.Ф. фон Вейцзекер, П. Иордан и другие известные физики неоднократно объявляли, что наука будто бы не противоречит религии». Шахнович упоминает современных ученых. Но общеизвестен факт, что подавляющее число ученых всегда стояло за этот союз.

М. Ломоносову принадлежат замечательные слова: «Создатель дал роду человеческому две книги. Первая – видимый мир… Вторая книга – Священное Писание…Обе обще удостоверяют нас не токмо в бытии Божием, но и в несказанных нам Его благодеяниях. Грех всевать между ними плевелы и раздоры». Наука и религия «в распрю прийти не могут…Разве кто из некоторого тщеславия и показания своего мудрования на них вражду восклепнет».  

Да, действительно, наука не может доказать ни того, что Бога нет, ни того, что Бог есть. Однако показать факторы, более свидетельствующие в пользу последнего наука может, и показывает их. Рассмотрим более подробно эти факторы.      

Очень многие ученые и в первую очередь ученые, занимавшиеся естественными науками, по мере понимания гармонии и красоты законов мироздания, все более приходили к убеждению, что за этой гармонией, за необычайно точной математически состыковкой этих законов между собой, стоит некий надмировой совершенный Разум, а в нашем понимании - Бог. Известно, что Ньютон на склоне лет писал богословские трактаты, на основе своего представления устройства мира, по тем временам, бесспорно, самого передового. Вот что по этому поводу пишет физик Фримен Дайсон: «Когда мы смотрим на Вселенную и видим, как много случайных физических и астрономических явлений работает на нас, то создается ощущение, что Вселенная в каком-то смысле знала, что мы должны в ней появиться».

Физик Пол Девис заявляет: «Не могу поверить, что наше существование в этом мире – это просто причуда судьбы, историческая случайность, произвольный всплеск в грандиозной космической драме. Наше присутствие в этом мире слишком тесно увязано со всеми остальными его частями. …Наше присутствие здесь действительно предусмотрено».

Отметим, что идея антропологического принципа строения Вселенной действительно широко распространена среди физиков, которые более чем кто-либо имеют представление о её фундаментальных законах. Но ведь и Книга Бытия говорит о том же. 

Другим фактором, свидетельствующим в пользу «разумности» Вселенной, является рациональная познаваемость мира. Еще Эйнштейн говорил, что «самое непостижимое во Вселенной – это то, что она постижима».

Ученые давно заметили, что большая часть математического аппарата «была разработана как абстрактные упражнения в области чистой математики задолго до того, как она была применена к реальному миру. Исходные выкладки были совершенно не связаны с их последующим применением». Поразительно то, что самые абстрактные математические понятия, которые кажутся искусственными построениями человеческого ума, оказываются принципиально важными для различных областей науки. Интересно то, что сама наука не может дать объяснения этому феномену.

В своем известном эссе «Непостижимая эффективность математики в естественных науках»(1960 г.), Е. Вигнер, лауреат Нобелевской премии по физике, писал, что чрезвычайная полезность математики в естественных науках как нечто сверхъестественное, загадочное и неподдающееся рациональному объяснению может быть отнесено «к ведомству» веры.

Другой лауреат Нобелевской премии по физике Поль Дирак даже принял красоту математических уравнений за их основное достоинство. Он писал: «…Более важной является стройность какого-нибудь уравнения, а не соответствие его эксперименту…По-видимому, для достижения успеха наиболее важным является красота уравнения, а также обладание правильной интуицией».

В приведенных высказываниях известных ученых указывается на то, какую большую роль играет в науке вера. Поэтому не совсем корректно говорить, что наука не имеет ничего общего с верой, а религия ничего общего с фактами.

Для верующего человека не совсем понятно, почему Вигнер говорит, что не существует рационального объяснения познаваемости мира. Верующему в Бога человеку как раз понятно, что причина познаваемости лежит в природе Высшей Рациональности: как реальный мир, так и математика восходят к Божественному разуму, который сотворил и Вселенную, и человеческое сознание в ней. Ну, прямо таки «меня цитируют». Вот и говорите после этого, что идеи не витают в воздухе. Читаем дальше: «Почти все великие философы-классики Платон, Аристотель, Декарт, Лейбниц, Спиноза, Кант, Гегель, Локк, Беркли усматривали происхождение Вселенной в трансцендентной реальности. Они придерживались разных взглядов на эту реальность, но то, что наш мир не может быть объяснен из самого себя, и то, что он требует Объяснения, которое ему внеположено, не вызывало у них сомнений».(Кейт Уорд, философ)

Следующим фактором является наблюдаемая учеными гармония мира. Перед учеными Вселенная предстает как поразительным образом сбалансированный механизм, способный поддерживать жизнь.

Новейшие исследования показывают, что значения многих фундаментальных физических констант, начиная с энергетических уровней атома углерода и кончая скоростью расширения Вселенной, находятся в рамках необходимых для существования жизни.

Так, например, будь ядерное взаимодействие на 2% слабее, то Вселенная состояла бы только из водорода, в ядре которого один протон и нет нейтронов. Будь оно сильнее на 0,3%, то существовали бы только тяжелые элементы, а водорода не было бы вовсе.

Сдвиг на доли процентов силы электромагнитного взаимодействия в любую сторону делал бы невозможным возникновение всего разнообразия химических соединений молекул.

Слабое взаимодействие, кроме всего прочего, обеспечивает скорость радиоактивного распада. Оно должно быть очень точно сбалансировано, иначе жизненно необходимые элементы, которые возникли в глубине сверхбольших звезд, никогда не достигли бы Земли.

Наконец, гравитационное взаимодействие обеспечивает время развития и жизни звезд вообще. Будь оно сильнее, звезды сгорали бы слишком быстро, так что производство элементов, необходимых для жизни, было бы невозможно. При более слабой гравитации температура звезд была бы недостаточной для производства элементов более тяжелых, чем водород и гелий.

Математик и астроном, профессор Фред Хойл обнаружил, что значения энергии основного состояния гелия, бериллия, углерода и кислорода должны соответствовать друг другу. Если бы они колебались в масштабе 3-4% в любую сторону, то жизнь во Вселенной была бы невозможной. Хойл пришел к выводу о том, что складывается впечатление, что «сверхразум жонглировал с физикой, а также с химией и биологией» и что «в природе не существует слепых сил, которые заслуживали бы обсуждения».

Физик-теоретик Пол Девис, рассуждая о соотношении между сильным ядерным взаимодействием и электромагнитным, говорит, что если бы оно отличалось от имеющегося на одну десятиквадрильонную (10^-13), звезды не смогли бы образоваться. Чтобы мог образоваться мир, подобный нашему, необходим баланс между силой притяжения и слабым ядерным взаимодействием с точностью 10^-40.

Если бы через 10^-43 секунды после возникновения Вселенной (так называемое Планковское время) соотношение сил расширения и сжатия изменилось бы на 10^-55, то это вызвало бы либо слишком быстрое расширение Вселенной без образования галактик, либо слишком медленное, с последующим быстрым коллапсом.

Столкнувшись с множеством подобных примеров гармоничной организации вселенной, мы, вероятно, согласимся с высказыванием Пола Девиса: «Кажется, что для создания Вселенной кто-то привел все количественные параметры Вселенной в соответствие друг с другом… Все это производит грандиозное впечатление замысла».

Что касается необходимых условий возникновения жизни на земле, астрофизик Хью Росс указывает на 33 параметра, которые должны выполняться, чтобы жизнь на Земле существовала. Он так же делает приблизительный, но в то же время осторожный подсчет, согласно которому оказывается, что вероятность существования Вселенной составляет 10^-30.

Подобных фактов не только в физике, но и в биологии настолько много, что приходится сделать практически неизбежный вывод:

- рациональная познаваемость мира с огромной степенью вероятности показывает, что за Вселенной стоит Высший Разум, который её задумал и создал, Разум, с которым сознание человека связано

- точность и упорядоченность Вселенной указывает на то, что нам суждено в Ней быть, что этот мир в момент своего рождения предполагал наше появление в нем. Этот мир действительно, а не по случайности, является нашим домом. 

Итак, наука не только не выступает против взглядов религии, но, хоть и косвенно, во многих вопросах стоит на стороне религии, подтверждая её представления о возникновении и развитии нашей Вселенной, а именно её Божественное происхождение. 

Когда я читаю начало Евангелия от Иоанна: «В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО…», лично у меня всегда одна ассоциация – я вижу Большой Взрыв.

Теперь рассмотрим отношение религии к науке. Может быть, действительно религиозное мировоззрение противостоит науке, знанию, прогрессу?

Исходя из широкого понимания науки, правомерно говорить о религии как об одной из форм «духовного производства» человека. Имея свои постулаты (бытие Бога, бессмертие души), особый метод познания (духовно-нравственное совершенствование личности), свои критерии в различении истины от заблуждения (соответствие индивидуального духовного опыта единству опыта святых как компетентнейших «инженеров» душ человеческих), свою цель (познание Бога и достижение вечной в Нем жизни – обожение), религия структурно оказывается не отличающейся от естественных наук. Особенно существенное сходство ее с эмпирическими науками наблюдается в необходимости правильного опыта для получения достоверного знания в процессе познания. Неслучайно, «академики» Православной Церкви – великие святые, правильную (праведную) религиозную жизнь называли «наукой наук».

Однако религия, как опытная наука, представляет собой в то же время замечательное исключение в ряду всех эмпирических наук: религия-наука в отличие от естествознания, является мировоззрением в полном смысле этого слова. И вот почему.

Если естествознание не может служить базой для построения мировоззрения (религиозного или атеистического), то религия-наука, опытно подтверждает бытие Бога, души, Мира сверхчувственного, становится научным фундаментом религиозного мировоззрения. В этом смысле религия является действительно научным мировоззрением – в отличие от всех других: атеистического, агностического, материалистического, остающихся всегда лишь верой.

В то же время религиозное мировоззрение, в частности, православное, в принципе не может иметь противоречий с естественными науками и тем более противостоять им, поскольку оно не включает в себя ни их законы и теории, ни конкретные детали знания материального мира. Оно остается неизменным независимо от того, что утверждает наука сегодня и к чему придет завтра.

А тот факт, что многие церковнослужители были одновременно великими учеными (например, Коперник, св. митрополит Московский Иннокентий (Вениаминов), аббат Мендель, Священник Павел Флоренский, патер Шмидт, архиепископ Лука Войно-Ясенецкий, аббат Леметр и многие другие) красноречиво свидетельствует о лживости самой идеи борьбы с наукой.

Правда, в качестве доказательства приводят факты притеснения, и даже казни отдельных ученых Католической церковью в средние века. Однако осуждению подвергалось ничтожное число ученых – и не столько за их научные взгляды, сколько за догматические и нравственные отступления от католической веры. Например, Джордано Бруно объявил себя «учителем более совершенного богословия, сыном неба и земли». Далее все эти примеры относятся к поврежденной Церкви – Католической. Наконец, боролась в средневековье не столько религия с наукой, сколько старые научные представления и представители с новыми, используя религию. Но данная борьба происходит и сейчас между представителями в самой науке. Разве Лавуазье не называл антинаучными «камни падающие с неба» - метеориты. Если посмотреть непредвзято на мир, окружающий нас сегодня, мы увидим, что весь он состоит из того, что в свое время самими учеными так или иначе было признано ложным:

- астроном, профессор С. Ньюком математически доказал невозможность создания летательного аппарата тяжелее воздуха,

- Г. Герц утверждал, что практическое использование радиоволн невозможно,

- военные эксперты США утверждали, что создание атомной бомбы невозможно принципиально

- Н. Бор считал практическое использование ядерной энергии маловероятным

- вопреки известному французскому философу О. Конту, сегодня мы изучаем химический состав небесных тел (звезд, в том числе)

- в течение тридцати лет после открытия плазмы, ученый мир упорно отказывал плазме в праве на существование. Теперь же известно, что 99% всей материи Вселенной именно находится в этом состоянии  

- открытие Пастера было отвергнуто Академией медицины

- открытие рентгеновских лучей было встречено насмешками

- Французская Академия наук долгое время отвергала существование ископаемого человека, а находки каменных орудий принимала за «игру природы».

Список можно продолжать. Список анафем и запретов, провозглашаемых со стороны науки. В лучшем случае это происходило от инертности мышления, когда, говоря словами А. Шопенгауэра, «каждый принимает конец своего кругозора за конец света».

Сегодня, с опозданием на века и десятилетия, мы ставим памятники тем, кто некогда был объектом этих «анафем и отлучений». Мы можем вспомнить самые страшные гонения на науку вообще и на её представителей в СССР со стороны отнюдь не религии, а именно атеистической власти. Таким образом, должно быть совершенно ясно, что причины этих гонений лежат не в христианстве, тем более не в Православии, а во зле страстей человеческих, в том порожденном ими фанатизме, который всегда противоборствует всему истинному и живому.

Итак, значение веры в религии столь велико, что саму религию часто называют просто верой. Это справедливо, но не более, чем в отношении любой другой области знания. Но мы должны понимать, что для человека путь к знанию не может открываться по другому, но только через веру родителям, учителю, книге. Вы можете себе представить воспитание ребенка, только на основе точных математических выкладок и безупречных доказательств? «Деточка, не ешь бяку, а то уравнение обмена веществ не сойдется». И только последующий опыт может утвердить, или, наоборот, ослабить, в нас веру в правильность полученной информации. Вера и знание, таким образом, становятся единым целым. Так происходит рост человека в науке, искусстве, экономике, политике…

Столь же необходима человеку вера и в религии. Она является выражением духовных устремлений человека, его исканий и часто начинается с доверия тем, кто уже имеет в ней соответствующий опыт и знания. Лишь постепенно, с приобретением собственного религиозного опыта, у человека появляется знание, которое возрастает и еще более укрепляет его в вере, при правильной духовной и нравственной жизни, по мере очищения сердца от страстей. Как сказал один из великих святых: «Душа видит истину Божию по силе жития».

Христианин на этом пути может достичь такого познания Бога (и существа тварного мира), когда его вера срастворяется со знанием и он становится «один дух с Господом».

Таким образом, как во всех естественных науках, вера предваряет знание, и опыт подтверждает веру, так и в религии вера, исходя из глубокого интуитивного чувства Бога, приобретает свою силу только в непосредственном личном опыте Его познания. И только вера в небытие Бога, во всех своих мировоззренческих вариантах, остается не только не оправданной в опыте, но и находящейся в вопиющем противоречии с великим религиозным опытом всех времен и народов.

Некоторые выводы

 

«Религия и наука – это две принципиально разные области человеческой жизнедеятельности. У них разные исходные посылки, разные цели, задачи, методы. Эти сферы могут соприкасаться, пересекаться, но, как видим, не опровергать одна другую. В то же время христианство исповедует двусоставность человеческого существа, нераздельное единство в нем духовной и физической природ. Обе они отвечают Божественному замыслу о человеке, и только гармоничная взаимосвязь их деятельности обеспечивает нормальный характер жизни человека. Такая жизнь предполагает и «хлеб» научно-технического развития для тела, и дух религиозной жизни – для души. Однако руководящим для человека всегда должно оставаться его нравственно-разумное, духовное начало.

Христианство видит в науке одно из средств познания Бога (Рим. 1, 19-20), Но в первую очередь оно рассматривает её как естественный инструмент этой жизни, которым, однако, пользоваться нужно очень осмотрительно. Христианство отрицательно относится к тому, когда этот обоюдоострый и страшный по своей силе меч действует независимо от нравственных принципов Евангелия. Такая «свобода»

извращает само назначение науки – служить благу и только благу человека, как гласит известная клятва Гиппократа – «Не навреди!».

Развиваясь же независимо от духовных и нравственных принципов христианства, утратив идею Бога-Любви как Верховного принципа бытия и высшего критерия истины и в то же время открывая огромные силы воздействия на окружающий мир и на самого человека, наука легко становится орудием разрушения и из послушного инструмента своего творца превращается в его властителя и убийцу. Современные достижения в области физики элементарных частиц, микробиологии, медицины, военной и промышленной техники убедительно свидетельствуют о реальной возможности такого трагического финала.

Церковь, изначально получившая Откровение о конечной катастрофе, если человечество не покается в своем материализме, вновь и вновь напоминает: «Ум должен соблюдать меру познания, чтобы не погибнуть» (св. Каллист Катафигиот). Этой мерой в данном случае являются евангельские принципы жизни, которые служат фундаментом для такого воспитания человека науки, при котором он, познавая мир, никогда не смог бы открывающиеся ему знания и силы использовать во зло». (А. И. Осипов)

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Я подхожу к самому ответственному моменту в той работе, которую я выбрал для себя, решив написать реферат-эссе для процедуры получения высшего разряда в существующей квалификационной системе, разработанной для учителей. (Ужас, как звучит фразочка). Ответственность эта заключается в том, что, затрагивая сложнейший вопрос взаимоотношений науки и религии, а также вопрос воспитания на основе и науки, и религии основ мировоззрения, столь необходимых современному человеку для понимания им своего истинного положения в сложном современном мире, вопрос формирования идеалов, представлений о смысле жизни, формирования некоторых нравственных и моральных устоев, без которых жизнь человека превращается в бессмысленный, краткий миг кошмара, страха и суеты. Который особенно осознается каждым человеком к финалу своей жизни, когда он задается вопросом: «А что я делал здесь, на этой Земле?», как восклицал Сергей Есенин: «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?». «И что меня ждет за этим видимым финалом моего пребывания здесь? Небытие? Смерть абсолютная – вечное ничто, вечное никогда и вечное нигде? Или новая дорога неведомой жизни, но как каждая дорога манящая прекрасными дарами познания красоты, любви и добра?» Итак, поднимая эти вопросы, я должен осознавать, что мои слова, мои представления так или иначе будут влиять на сознание других людей, и главное на сознание детей. Имею ли я на это право? Могу ли я вообще брать на себя такую ответственность? Верую ли я сам в то, к чему призываю? И вот к какому выводу для себя я прихожу: мой разум ответить на эти вопросы не может по тем причинам, которые довольно подробно изложены в данной работе. Тогда я спрашиваю себя, к чему и к кому я могу обратиться еще, кроме разума. Из чего я еще состою, кроме разума, кроме желаний тела – голода, страхов, болезней. Что еще во мне есть ценного, что удерживает меня в желании жить, дышать, видеть, говорить? И я нахожу то, что осталось от меня, кроме всего перечисленного. Это мое детство, самое лучшее детство на свете. На все лето меня отправляли в деревню – самый красивый, самый добрый, самый теплый уголок в России и на всем свете. Это любовь моих бабушек, самых невероятных по святости этой любви, потерявших своих мужей, которые погибли на войне, всю жизнь работавших, поднявших детей, ни разу в жизни ни на что не жаловавшихся, но смеющихся и улыбающихся, и готовивших самые вкусные пирожки и лепешки, ни разу не крикнувших на меня, ни разу не ударивших. Это любовь моих родителей, которые, собственно, и есть мое истинное «Я», ибо, я знаю – все что я переживал и сейчас переживаю, будь то радость или боль, - переживают и они. Это мои любимые и мои друзья самые преданные, чуткие, понимающие, самые порядочные, не говоря уже о том, что все талантливы и красивы, дай Бог каждому. Это мои дети, на которых я кричу, но в каждого прорастаю своими знаниями и своим неравнодушием к ним. Это красота мира, которую я не в состоянии описать, но которую могу вдыхать глазами. Так вот я себя спрашиваю, готов ли я все это променять на абсолютное небытие? И отвечаю – НЕТ, НЕ ГОТОВ! Ни за какие доказательства, ни за какие свободы. Если мне докажут как дважды два, что Бога нет, что все дозволено, что необходимо стяжать только богатства чувственные и материальные, наверное, мне останется только пожать плечами. Но только, кто же мне это может доказать, когда я все равно не поверю, хоть оно растрижды раздоказательство. Что я, Малевич что ли? И вот что я окончательно для себя понимаю, вера в Бога не требует

доказательств, вера в Бога основывается на очень простой и совершенно очевидной целесообразности – пока есть вера в Бога-Любовь, - мир и человечество в нем будет существовать, когда веру выкорчуют, то мир неминуемо погибнет, и обратится в небытие, ибо закон любви и есть тот универсальный цемент Вселенной, который обеспечивает её целостность и жизнеспособность. 

И еще одна простая целесообразность того, что человеку необходимо учиться этой вере – Человек освобождается от всякого рода условностей, если безоговорочно принимает всего одну условность – Господа нашего Иисуса Христа, как непреложный закон нравственного бытия Человека. Другой защиты человеку ни наука, ни философия, ни психология дать не могут. Впрочем, все-таки одна альтернатива есть – перестать быть человеком. Это тоже технологически довольно не сложно – надо только разрешить себе не быть им. И очень многие этому уже научились или довольно успешно учатся. Тут важен первый шаг, но такой, чтобы обратно дороги уже не было, например - из политических соображений сбросить на Хиросиму атомную бомбу, и разом вычеркнуть из жизни сто сорок тысяч человек, или научиться устраивать ток-шоу для ста миллионов зрителей стыдливо назвав его «Про это». Хорошо так же заразить страну наркотой, развратом, морем детского пива, с поэтическим названием «Клинское». Вообще, в этом смысле хорошо все, что изымает душу. Ну вот, с чего начал – тем и заканчиваю. Извините.