Турецкая карта театра войны

(архив Министерства иностранных дел)

приключений, нельзя было рассчитывать. Было приказано ни в каком случае не вводить их в дело с турками и держать подальше в тылу⁵².

Выдвигая авангард, князь Горчаков дал начальнику его инструкцию, являющуюся образцом того вождения начальников значительных масс войск на помочах, которое так процветало во всех распоряжениях князя Горчакова. Он, желая все предвидеть, все предугадать, вмешивался в мельчайшие распоряжения эскадронных и сотенных командиров и указывал им те подробности, которые можно разрешить только на месте. Стесняя этим малейшую самостоятельность частных начальников, князь Горчаков отбивал у них всякую возможность рассуждать самим, а между тем злой, но справедливый рок не позволял ему в числе многих комбинаций, им предугадываемых, включать и те, к которым турки в действительности обращались. Хотя в некоторое оправдание князя Горчакова надо сказать, что предвзятый взгляд на возможные операции турок был не чужд и Петербургу⁵³.

Командующий войсками, указав авангарду общую цель занятия княжеств, возложил на него обязанность предупредить быстрым

78

появлением наших войск на левом берегу Дуная против Слободзеи, Силистрии, Туртукая и Рущука вторжение туда турок.

Инструкция, данная графу Анрепу, разбирала возможные действия неприятеля и останавливалась на двух предположениях: 1) на высылке турками в княжества отдельных партий и 2) на переходе противника в значительных силах на левый берег Дуная. Авангард должен был прогонять отдельные неприятельские партии, но ему предписывалась полная осторожность при встрече со значительными силами турок. Первоначально граф Анреп должен был через парламентера объявить турецкому начальнику, что он составляет авангард целой армии, следующей непосредственно за ним, и предложить ему вернуться за Дунай, так как Россия не находится в войне с Турцией и имеет целью лишь занятие княжеств.

Если бы турки отказались исполнить наше требование, то предлагалось принудить их к этому оружием, но только тогда, когда неприятель будет слабее наших войск; в противном случае авангарду полагалось отступать на соединение с нашими главными силами. «Ни в каком случае, — писал князь Горчаков, — и под строжайшей ответственностью вы не должны сталкиваться с такими турецкими силами, которые могли бы вступить с вами в бой не только с некоторой вероятностью успеха, но даже и с таким числом войск, коих вы, наверное, и без всякого риска не можете прогнать».

По достижении Бузео авангарду указывалось, как было сказано выше, выделить к Слободзее особый отряд из 2 эскадронов и 1 сотни⁵⁴, чтобы «показать часть наших войск на пространстве левого берега Дуная от Силистрии до Гирсова». Инструкция давала самое подробное распределение частей этого отряда по разным пунктам врученного ему для охранения участка и до мельчайших подробностей указывала способ несения службы⁵⁵.

Главные силы авангарда предлагалось по достижении Бухареста поставить лагерем на р. Аржисе⁵⁶, верстах в 15 от города по Журжинской дороге. Четыре дивизиона конницы с казаками должны были быть высланы в Обилешти, Будешти, Калагурени и Драгонешти с тем, чтобы отряды эти своими казаками наблюдали пространство от Калафата до Турно. Казачьим постам строго предписывалось не начинать перестрелки с турками и отходить, в случае их наступления, к своим резервам.

Таким образом, армия князя Горчакова должна была совместно с Дунайской флотилией наблюдать все течение нижнего и среднего Дуная и охранять княжества, избегая всеми мерами столкновения с турками. Этим мы сами давали возможность турецкой армии ознакомиться с нашим расположением и подготовиться к нанесению нам сильных ударов⁵⁷. Но князь Горчаков, видимо, был

79

очень доволен таким решением вопроса о роли нашей армии. Восхваляя «премудрую» мысль о мирно-военном занятии княжеств, он выражал предположение, что даже в случае войны такое решение поведет к скорой развязке. «Турки, — писал он, — видя, что мы не переходим Дуная, потеряют, может быть, терпение и перейдут сами на нашу сторону. В подобном случае я могу надеяться, что с помощью Божьей мне удастся их побить, и тогда у них дурь спадет»⁵⁸.

Вступая в княжества, князь Горчаков обратился к жителям с особой прокламацией, вышедшей из-под пера нашего Министерства иностранных дел⁵⁹. Командующий войсками, объясняя истинную причину и возможную продолжительность занятия Молдавии и Валахии, успокаивал жителей, что мы не намерены ни искать завоеваний, ни изменять коренных законов, которыми управляются княжества, ни их политического положения. Он предупреждал жителей, что пребывание наших войск не повлечет за собой никаких новых налогов и повинностей и что всякие поставки для войск будут уплачиваться по ценам, наперед установленным по соглашениям с местным правительством. Князь Горчаков увещал жителей взирать без боязни на их будущность, спокойно заниматься своими делами, повиноваться законам, так как этим они приобретут лучшие права «на великодушное попечение и могущественное покровительство Его Императорского Величества».

Одновременно с этим князь Горчаков должен был, по указанию графа Нессельроде, сообщить непосредственно от себя о вступлении в княжества и Решиду-паше. Сообщение это в виде личного письма князя Горчакова должен был вручить по назначению директор нашей коммерческой канцелярии в Константинополе, которому было указано не спрашивать у Решида-паши ответа, но и не отказываться от его приема, если бы турецкий министр по собственному почину захотел ответить князю Горчакову⁶⁰.

В то время в высших петербургских сферах еще преобладало убеждение, что одно только вступление русских войск в княжества заставит турок подчиниться нашим требованиям. В этом убеждали и донесения князя Меншикова из Одессы о том, что у турок нет ни денег, ни военных припасов и что Турецкая империя должна развалиться сама собой, даже без враждебных с нашей стороны действий⁶¹.

Существованию таких предположений содействовали также сведения о полной неготовности Оттоманской Порты к войне с Россией. Число войск во всей Европейской Турции едва доходило до 70 тыс., из которых только 18 тыс. было собрано в Болгарии, в Шумле и на берегу Дуная. Крепости на Дунае находились в самом жалком положении и не были снабжены ни продовольственными, ни военными припасами⁶².

80

Город Яссы

Движение нашей армии к Бухаресту походило на торжественное шествие. Несмотря на огромные переходы и тропическую жару, бодро и весело шли солдаты, и даже число больных уменьшилось сравнительно с пребыванием на квартирах⁶³; приветливо и радостно встречали жители наши войска, охотно отдавая лучшие дома в их распоряжение⁶⁴; с торжественным молебствием и почетным караулом встречала князя Горчакова столица Молдавии, Яссы, причем влиятельный ее князь Гика, в русском генеральском мундире и с сбритой по этому случаю бородой, приветствовал командующего войсками на правом фланге караула⁶⁵; не менее торжественна была встреча и в Бухаресте, при входе в который войска были приветствованы митрополитом с духовенством и почти всеми жителями⁶⁶. «Пока здесь все идет отлично, — сообщал князь Горчаков князю Меншикову⁶⁷. — Поставки для моих войск делаются с угодливостью. Молдаване делают очень низкие «саламалеки»; господарь отличный говорун, а европейская публика до настоящего времени наружно очень корректна. В Валахии не ожидали нашего прибытия, хотя господарь и был об этом предупрежден. Там предполагали, что это только одна пустая угроза»⁶⁸.

В то же время князь Горчаков доносил государю: «Войска Вашего Величества были приняты в Бухаресте как избавители, и появление их у Дуная, вероятно, отобьет у турок охоту укрепляться до моего прихода у Журжи, Туртукая или Силистрии»⁶⁹.

Однако более наблюдательные современники чувствовали в отношениях к нам молдово-валахского общества фальшь и предсказывали, что оно, в случае нашей неудачи, несомненно, постарается отплатить нам за 1848 год, когда мы не допустили княжества изменить образа правления и заставили Валахию шесть лет

81

оставаться под властью господаря, которого она ненавидела. Действительно, большинство в душе враждебной к нам интеллигенции княжеств принадлежало к новому поколению, либеральным идеям которого наше правительство далеко не потворствовало; маститые же бояре, свидетели наших благодеяний их отечеству, живо помнившие, как мы разбили своими руками ярмо, столько веков на них лежавшее, сошли со сцены, и некому было за нас поднять голоса. Русская кровь, пролитая за княжества, была забыта, а перед глазами у всех оставался лишь тот факт, что Россия не допустила молдово-валахов сложиться в те формы, в которых, по их понятиям, только и было возможно счастье государства.

Печальная действительность вскоре не замедлила показать себя. Уже 7 октября 1853 года генерал Коцебу записал в своем дневнике: «Ежедневно получается все более и более доказательств враждебных отношений к нам местных жителей-румын и их подлости»⁷¹.

Истинные же надежды Молдавии и Валахии, тайно поощряемые морскими державами, явствуют из следующих строк донесения французского посла в Константинополе генерала Оика (Aupich) своему правительству в 1849 году, цитировавшего мнение капитана Сабатьера (Sabatier)⁷²:

«Общее чувство сводится к ненависти и страшной боязни России. С другой стороны, крестьяне дрожат при одном имени Турции. Жители близки к отчаянию, и это отчаяние бросит молдово-валахов в объятия России, чтобы им быть уверенным хотя бы только в обеспечении своего рабского существования. Эти печальные и жестокие по отношению к народонаселению княжеств мысли, столь часто нами возбуждаемые, заставляют с грустью слышать стенания несчастных бояр благодаря тому полному пренебрежению, с которым Европа относится к целой нации.

Пример Греции нам часто служит указанием, как следует избегать всесокрушающего покровительства России. Это покровительство обратилось, в особенности в Яссах, в самое абсолютное владычество, доходящее до руководств мельчайшими подробностями внутреннего управления...

Мы восхищались тем величественным чувством национализма, той гордостью романского происхождения, которые заставляют патриотов мечтать о восстановлении древней Дакии, отобрав у русских Бессарабию, а у австрийцев Буковину, Трансильванию и Банат. Ведь в действительности это есть та восьмимиллионная масса потомков колонистов Траяна, которая покрывает пространство от Карпат на севере до Дуная на юге, Тейсы на западе, Днестра и Черного моря на востоке»⁷³.

82

Театром войны 1853 года в Европейской Турции служили княжества Молдавия и Валахия. Они представляют страну, гористую у Карпат, но постепенно изменяющуюся в холмистую и равнинную по мере приближения к Дунаю. Второстепенные горные хребты, которые отделяются от Карпат, идут в юго-восточном направлении, причем один из них покрывает своими отрогами пространство между рр. Прутом и Серетом, а другой, разветвляясь между притоками р. Серета, упирается крутыми скатами в эту реку.

Оба упомянутые государства в географическом отношении имеют свои особенности.

Молдавия делится р. Серет на две части — восточную и западную.

1. Восточная часть покрыта отрогами Карпат; высокие на севере, они постепенно понижаются к югу, где оканчиваются равниной между Текучем и Галацом.

Северная половина этой части Молдавии изрезана множеством оврагов и речек, текущих в крутых берегах; южная же половина, наоборот, имеет реки с берегами низкими и местами болотистыми, с илистым, вязким дном и крайне медленным течением.

Вся восточная часть Молдавии обладает умеренным климатом, весьма плодородна и лишь в южной своей половине лишается иногда растительности при недостатке дождей и сильном зное.

2. Западная часть, занимающая пространство вправо от Серета, также покрыта отрогами главного Карпатского хребта. Они, достигая здесь 7000 футов высоты, скалисты и покрыты дремучими лесами, но постепенно понижаются к востоку и в конце концов образуют обширные плато, господствующие над долиной р. Серета.

Реки западной части Молдавии имеют быстрое течение; они, внезапно наполняясь от дождей, неожиданно прерывают сообщение между берегами, но зато столь же быстро и мелеют.

Валахия. За исключением 125-верстной границы с Молдавией, она со всех сторон окружена естественными преградами: на севере отделяется от австрийских владений Карпатами, доступными лишь по немногим узким проходам, с востока же и запада ее отделяет от Сербии и Болгарии р. Дунай.

Отроги Трансильванского хребта, постепенно понижаясь, наполняют своими ветвями северо-западную часть Валахии до линии Крайово—Плоэшти—Фокшаны.

К югу и востоку от этой линии до Дуная страна совершенно открыта, и лишь изредка встречается волнообразный характер местности.

Реки, прорезывающие Валахию в направлении от Карпат к Дунаю, подвержены, как и все горные потоки, внезапным наводнениям и нередко прерывают в стране сообщения.

83

Из рек княжеств более значительны: Жио, Ольта, Веде, Аржис с притоком Дембовицей, Яломница, Серет и Прут. Судоходные лишь в среднем своем течении, реки эти по всему протяжению удобны для сплава леса, в изобилии растущего в их верховьях и годного для устройства мостов.

Вообще княжества орошены достаточно, и лишь пространство к востоку от Бухареста, между Дунаем и р. Яломницей, представляет безводную и ненаселенную степь, передвижение войск по которой крайне затруднительно.

Климат княжеств умерен, причем на него оказывают значительное влияние Черное море и Карпаты. Зима обыкновенно устанавливается в декабре и продолжается до половины февраля, но в январе и феврале морозы доходят иногда до 18° по Реомюру; в июле и августе жара бывает до 30°.

Вообще в климатическом отношении княжества находятся в условиях довольно благоприятных для здоровья; только в низменных местах, особенно близ заливаемых весной берегов Прута и Дуная, господствуют перемежающиеся лихорадки и завалы печени.

Население княжеств вообще незначительно, около 1500 человек на 1 кв. милю. Поселки редки; они главным образом группируются по долинам рек.

В отношении расквартирования наиболее выгодные условия представляли западная и центральная части княжеств, где благодаря скученности дворов являлась возможность располагать большое количество войск на тесном пространстве.

Почва вообще плодородна, особенно в Валахии; но так как земледелие находилось в первобытном состоянии (обрабатывалась едва третья часть всей удобной земли) и главными продуктами продовольствия были кукуруза и пшеница, то княжества не могли обеспечить русские войска привычными им продуктами потребления — рожью и овсом; гречихи же там вовсе не сеялось⁷⁴.

Рогатого скота в княжествах было много, но овса почти не было; вместо него сеялся ячмень.

Заграничный отпуск хлеба был весьма незначителен: до 2 миллионов четвертей пшеницы, кукурузы и ячменя вместе.

Главными складочными пунктами вывозной торговли были Галац и Браилов, на которые приходилось до трех четвертей всего вывоза. Других больших складов хлеба не имелось, а избытки у жителей были рассеяны небольшими запасами на значительном пространстве княжеств.

Вывоз хлеба за границу производился в зерне, а потому запасы муки были очень незначительны и только в городах.

Сверх того продовольствование затруднялось недостатком мельниц и топлива, а также запрещением помещиков своим

84

арендаторам продавать провиант на сторону, чтобы этим возвысить его цену и извлечь наибольшую для себя выгоду.

Дороги в княжествах были очень плохи и сравнительно редки; в особенности этим недостатком отличалась Валахия. В зимнее время года дороги делались почти непроездными. Лучшие пути преимущественно следовали по направлению речных долин с севера на юг или с северо-запада на юго-восток, вследствие чего продольных дорог было больше, и они были удобнее поперечных.

Грунтовые пути, пролегая особенно в равнинной полосе, по черноземно-глинистой почве, легко портились после каждого сильного дождя и часто обращались в совершенно непроходимые благодаря также тому, что на них не было устроено надежных мостов.

Главнейшими путями⁷⁵ для движения армии князя Горчакова через княжества к Дунаю могли служить:

1) дорога Скуляны—Яссы и далее по долине р. Серета к Фокшанам; оттуда через Бузео, Плоэшти или Урзичени и Бухарест на Журжево (440 верст);

2) Скуляны—Яссы и далее вдоль течения р. Бырлат на Текуч и отсюда на Фокшаны, Бузео, Плоэшти или Урзичени к Бухаресту на Журжево;

3) Леово—Фальчи и вниз по р. Пруту на Галац (115 верст), откуда на Браилов—Урзичени к Бухаресту (240 верст) с ветвями к Дунаю на Гирсово, Калараш и Ольтеницу.

В западной части Валахии важнейшим путем была дорога от Бухареста через Питешти, Слатино и Крайово на Калафат (280 верст) с ветвями к Дунаю: от Слатино — на Турно и от Крайово — по направлению к Рахову (65 верст).

Таким образом, узлами путей, ведущих к переправам через р. Дунай, были Бухарест и Крайово. От этих узлов шли ответвления к удобнейшим переправам через р. Дунай у Калафата, Челеи, Журжи, Ольтеницы, Калараша, Гура-Яломицы и Браилова.

Пути, ведущие из России в княжества, пересекаются р. Прутом. Река эта, несмотря на небольшую свою ширину, отличается быстрым течением и имеет броды только выше Унгени. Несколько севернее местечка Скуляны равнина правого берега перерезана многими лощинами и оврагами, наполняющимися в ненастное время водой, что может затруднить устройство переправы для войск; ниже Скулян, до самого устья р. Жижии, Прут течет в болотистой долине, наводняемой во время разливов. Мосты находились у Скулян и у Леово, а паромы — у Рведеуца и при устье реки, на дороге из Рени в Галац.

Пункты, удобные для переправы ниже устья р. Жижии, были у Вадулуй-Исакчи и в двух верстах выше м. Рени.

85

Валахская повозка

По занятии нашими войсками княжеств оборонительной для них линией становилась р. Дунай, составлявшая в то же время и серьезную преграду для вторжения нашей армии в пределы Турции.

Дунай прикрывает пределы Валахии от Орсовы до Галаца на протяжении 700 верст. На этом протяжении Дунай три раза меняет направление своего течения: от Орсовы до Калафата река течет на юг, от Калафата до Силистрии — на восток, от Силистрии поворачивает на север, после чего у Галаца снова круто поворачивает к востоку, впадая затем многими рукавами в Черное море.

Дунай протекает по низменности, пересекаемой множеством речек, которые составляют его притоки и берут начало в горах, окаймляющих долину Дуная с севера и с юга.

Быстрота течения этих притоков обусловливает чрезвычайную быстроту течения и самого Дуная, проходящего по илистому грунту, вследствие чего вода Дуная мутна и мало пригодна для питья. Средняя скорость течения Дуная более 4 футов в секунду, глубина же его изменяется от 10 до 100 футов.

С другой стороны, илистый грунт и быстрота течения реки производят наносы, которые влияют на изменение русла Дуная и способствуют образованию на нем множества островов. При таянии снегов в горах или при сильных дождях не только острова, но и берега Дуная, особенно левый, низменный, покрываются водой, местами от 10 до 20 и более верст в ширину. Почти на всем протяжении течения правый берег реки командует левым. Крутые

86

скалы, которые образуют этот берег, делают трудно доступным подъем и спуск к реке; исключением в этом отношении являются только окрестности Никополя. Ниже Силистрии правый берег становится менее скалист и возвышен, хотя все-таки продолжает оставаться трудно доступным; зато в этой части реки болота левого берега все более и более расширяются и затрудняют постройку мостов, заставляя на незначительном протяжении делать дамбы. От Галаца и до устья оба берега одинаково низки, одинаково болотисты и покрыты кустарниками. Только против Исакчи почва берега тверда на протяжении 3—4 верст.

Ширина Дуная неодинакова: верстах в 3 выше устья р. Ольты она не более 60 саженей, у Рущука доходит до 100, а у Силистрии более 350 саженей, причем между Рущуком и Журжей и ниже Силистрии течение реки разделяется многими островами.

Нижнее течение Дуная, от Силистрии, имеет ширину от 350 до 500 саженей, и только 3 верстами ниже Исакчи оно не превосходит 280 саженей при глубине лишь 5—6 аршин.

Переправа через Дунай вброд бывает возможна только при чрезвычайной засухе; вообще же переправа возможна только по мостам или на лодках и паромах.

Срытие после войны 1828—1829 годов крепостей левого берега Дуная, служивших тет-де-понами крепостям правого берега, лишило турок обеспеченных переправ на случай наступательных с их стороны действий. В 1853 году они могли пользоваться только выгодными свойствами правого берега реки, почти везде командовавшего левым, и множеством островов, которые облегчали устройство переправ и могли прикрывать плавание судов по правым, ближайшим к турецкому берегу, рукавам Дуная.

Таким образом:

1) переправа от крепости Видина к Калафату облегчалась островом Маре;

2) от Калафата до устья р. Жио равнина левого берега реки, окаймленная рядом сплошных холмов, способствовала производству нападений с правой стороны Дуная, опираясь на лежащую против устья р. Жио крепость Рахово;

3) от устья р. Жио до устья р. Ольты наиболее удобным для переправы пунктом было село Челеи, против устья р. Искера;

4) переправа на участке от устья р. Ольты до Калараша, против Силистрии, затруднялась трудной проходимостью левого берега реки, изрезанного канавами и покрытого плавнями, которые замерзали лишь в сильные зимы и высыхали в знойные годы. Кроме того, турецкие крепости этого участка реки, Никополь и Рущук, потеряли, с уничтожением своих мостовых укреплений, наступательное значение против Валахии; что же касается крепости Туртукая, то, хотя присутствие около устья реки Аржиса острова

87

и облегчало переправу у этого пункта, но она была возможна лишь в летнее время; в весеннее же половодье левый берег был совершенно недоступен.

Сооружение моста у Силистрии, против самой крепости, было трудно вследствие весьма быстрого течения и массы отмелей, допускавших постройку мостов только на плоскодонных барках. Переправа против Калараша была еще затруднительнее, ввиду необходимости устроить три моста, из которых два через оба рукава Дуная, а третий через р. Борчу;

5) на участке реки от Калараша до устья постоянная переправа имелась у села Гура-Яломница, где ширина Дуная не превосходила 350 саженей; но и здесь переправа затруднялась свойствами реки — весьма мелкой и илистой у левого берега, вследствие чего даже мелкие суда не могли подходить к пристаням.

Переправа с правого берега на левый в топографическом отношении была наиболее удобна у Исакчи; при этом переправа у этого пункта имела и стратегическое значение: наступающий, прикрываясь с фронта и с левого фланга рекой, а с правого фланга морем, мог вполне безопасно совершить большую часть своего пути к нашим пределам. Что касается обороны правого берега Дуная в этом пункте, то изложенные выше выгоды переправы у Исакчи обращаются во вред обороняющемуся: наступающий с левого берега реки, совершив переправу у Гирсова или у Черноводы и двинувшись к Бабадагу, легко может отрезать войска, занимающие Добруджу. Поэтому оборона последней заключалась только в силе крепостей Тульча, Исакча и Мачин, которые не отвечали своему назначению. С потерей же их, а следовательно, и с потерей Добруджи удержание правого берега Дуная сводилось к защите сильных крепостей Силистрии и Рущука — в среднем его течении и Никополя и Видина — на верхнем Дунае⁷⁶.

Первоначальные заготовления провианта на 1853 год для всей русской армии вообще и для действующей мирного времени (1, 2, 3 и 4-го корпуса) в частности делались в то время, когда еще никто не предполагал близости войны. Провиантские магазины наполнялись сообразно с дислокацией мирного времени, причем не имелось в виду никаких больших передвижений войск. Для занятий Придунайских княжеств сначала были предназначены 4-й и часть 5-го корпуса, а вскоре после того и 3-й корпус⁷⁷. Из этих корпусов 3-й и 4-й входили в состав действующей армии мирного времени, интендантство которой и распоряжалось заготовлением для них провианта на текущее довольствие.

В начале февраля 1853 года было получено высочайшее повеление о приведении 4-го корпуса на военное положение, а в

88

Город Видин

середине мая началось передвижение 4-го и 5-го корпусов к молдавской границе.

Так как при начавшемся усиленном передвижении войск места их сосредоточения в Волынской и Подольской губерниях не соответствовали местонахождению провиантских магазинов, то еще в феврале главнокомандующий действующей армией, генерал-фельдмаршал князь Варшавский принял меры по обеспечению продовольствием выступавших первыми войск 4-го корпуса в местах, назначенных для сосредоточения их на юго-западном участке района действующей армии.

Неприкосновенных запасов собственно на случай войны в распоряжении князя Варшавского к 1 января 1853 года не состояло, а имелись лишь крепостные запасы, которых в Варшаве, Замостье, Ивангороде, Новогеоргиевске, Брест-Литовске, Бобруйске, Динабурге и Киеве было всего: муки — 136 350 четв., крупы —

20 620 четв.⁷⁸

В местах же сосредоточения корпусов, в Каменец-Подольске и в Проскурове, в провиантских магазинах было всего 11 000 четв. муки с пропорцией круп⁷⁹, т. е. для двухмесячного запаса продовольствия одной пехотной дивизии с ее артиллерией не хватало 5000 четв. муки с соответствующим количеством крупы. Поэтому фельдмаршал, считая необходимым произвести новые дополнительные заготовления провианта в юго-западном районе армии, 10 февраля 1853 года послал князю Горчакову, предназначенному для командования войсками 4-го и 5-го корпусов, предписание увеличить запасы провианта в Каменец-Подольске и в соседних магазинах настолько, чтобы их там было достаточно для двухмесячного продовольствия одной пехотной дивизии с артиллерией, т. е. добавить 5000 четв. муки с пропорцией круп.

89

По распоряжению князя Горчакова это количество было куплено и сложено во вновь устроенном им временном провиантском магазине во Фрамполе.

Таким образом, к весне 1853 г. в Каменец-Подольске, Проскурове и Фрамполе имелось в магазинах 16 000 четв. муки и 1600 четв. круп, что обеспечивало на 2 месяца продовольствие 32 000 человек⁸⁰.

Военное министерство одновременно с распоряжениями князя Варшавского также принимало меры по обеспечению войск продовольствием на границе. Но все заготовления Военного министерства делались в том предположении, что войска не пойдут далее Дуная.

Для войск, предназначенных ко вступлению в княжества, внутренним провиантским ведомством была заготовлена к 17 февраля 1853 года на молдавской границе, в Леово и Кишиневе, месячная пропорция провианта⁸¹, а в мае там было уже собрано всего:

в Леово: 20-дневный запас сухарей, круп, порционного скота, вина, перца, уксуса и соли на 30 000 человек;

в Кишиневе: 20-дневный запас тех же продуктов на 70 000 человек⁸².

Кроме этих запасов, предназначавшихся собственно для подвижных магазинов, было сложено в Кишиневе 35 000 четв. муки и 3500 четв. круп, что составляло двухмесячный запас на 70 000 человек.

Все эти запасы вместе с Бессарабской дистанцией были переданы в полевое интендантство 3-го, 4-го и 5-го корпусов.

Для 40-тысячного отряда, предназначенного на случай десанта в пределы Турции при помощи судов Черноморского флота, был заготовлен шестинедельный запас следующих продуктов⁸³:

 

 

 

 

 

 

 

	1 II II II II II II II II II II II	i и i il min
	39 1871/2 DU	43 3121/2DH
Cl II II II II 1
Kl II II 1 1	668 ПППП	745 ШШ
ПППП	759 ПППП	1185 ШШ
1 II II II 1	1187 DU	1325 ŒD
Ul II II II 1	551/2 DU	62 DU
	5344 ШЮ	5962 ППП
1 1 Hill
	4631/2 Ш	5144 ППП
11111
ПППП	49571/2 DU	5565 ŒD

90

Но часть этих запасов была отправлена впоследствии в СухумКале. Кроме того, для десантных отрядов был образован запас сухарей в 55 000 пудов в Ростове.

В Скулянах, где предполагалось сосредоточить большую часть войск, направляемых в княжества, внутреннее провиантское ведомство еще к 20 мая не собрало никаких запасов. Это послужило причиной более позднего, чем предполагалось, начала движения наших войск к Пруту⁸⁴.

Во всяком случае, для своза запасов в Скуляны требовалось время; с доставкой их всегда могли опоздать, и это должно было еще более задержать выступление войск. Внутреннее же провиантское ведомство, вместо того чтобы самому усиленно заняться передвижением запасов к границе, передало заботы об этом интендантству действующей армии в ту минуту, когда войска уже готовились к выступлению. 20 мая князь Варшавский получил письмо от военного министра с просьбой принять на себя все распоряжения по продовольствию корпуса также и в районе не подчиненного ему внутреннего провиантского ведомства на все время до перехода границы, а затем и в самых княжествах⁸⁵.

Фельдмаршал немедленно потребовал от Кременчугской провиантской комиссии заготовления запасов в районе предполагаемого расположения корпусов и приказал тотчас же перевезти на вольнонаемных подводах в Скуляны весь запас провианта из Проскурова, Каменец-Подольска и Фрамполя; в каменец-подольском же магазине заготовить еще 5000 четв. муки с пропорцией круп для отправки, в случае надобности, в Скуляны⁸⁶.

Для исполнения этих распоряжений был командирован генерал-провиантмейстер действующей армии Затлер, которому было сказано, что войска начнут переходить Прут, вероятно, в первой половине июня.

Для своевременной перевозки всех припасов представлялись большие трудности.

Во-первых, оставалось очень мало времени; Затлер мог прибыть в Каменец-Подольск только 27 мая, причем до начала предполагаемого перехода войсками границы оставалось всего несколько дней. Во-вторых, большие расстояния до Скулян: от Проскурова — 310 верст, от Фрамполя — 270 верст и от Каменец-Подольска — 223 версты. В-третьих, трудность достать требуемое число подвод, которых для поднятия всего запаса сразу нужно было около 4500. В окрестностях упомянутых трех городов такого количества подвод нельзя было достать вовсе; крестьяне нанимались неохотно ввиду рабочей поры и дальности перевозки. К тому же и по тем же дорогам шел 4-й корпус, забирая по пути массу подвод для своза своих тяжестей.

91