Турецкий план сражения под Ольтеницей

три сотни Донского № 9 полка. Всего в отряде генерала Лидерса находилось 25 000 человек с 52 орудиями. К тому же времени со стороны турок было собрано в Мачине 15 000 человек при 38 орудиях, под начальством Измаила-паши, и в Исакче и Тульче более 10 000 человек при 30 орудиях, под начальством Садыка-паши, которому было поручено также формировать казачьи полки из некрасовцев и других раскольников, поселившихся в Турции.

Генерал Лидерс, чтобы лишить турок возможности переплывать на наш берег Дуная, предположил сделать рекогносцировку Мачина, близ которого у берега находилось до 30 турецких лодок. Наступившие холода дали возможность предпринять экспедицию только 1 декабря, причем цель ее заключалась в рекогносцировке расположения батарей вокруг города и в уничтожении перевозочных средств неприятеля, если бы это оказалось возможным¹⁰³.

С этой целью был сформирован под начальством генерала Энгельгарда отряд из пароходов «Прут» и «Ординарец» с 4 канонерскими лодками, 5 рот пехоты и 2 полевых орудий¹⁰⁴. Для отвлечения же внимания турок в то время должны были демонстрировать против Исакчи пароход «Метеор» и с берега, со

330

стороны Сатунова, 6 орудий под прикрытием 2 рот Житомирского егерского полка.

Отряд генерала Энгельгарда был для производства экспедиции распределен следующим образом: рота стрелков, две роты замосцев и два орудия были посажены на пароход «Ординарец», на котором должны были переправиться на остров Бындой, откуда содействовать своим огнем производимой рекогносцировке; одна рота замосцев была посажена на пароход «Прут», на котором находился и генерал Лидерс, и одна рота — на канонерские лодки.

Части, направленные на остров Бындой, расположились по восточному его берегу, против Мачина, и открыли огонь по турецкой пехоте, находившейся в укреплениях около города. Сам же генерал Лидерс на пароходе «Прут» и канонерские лодки вошли в 9 часов утра в Мачинский рукав и к 11 часов подошли к мачинской батарее в семь 12-фунтовых орудий, против которой открыли огонь. В то же время охотники двух рот Замосцского полка, бывших на лодках, направились на гребных судах под начальством полковника Гордеева к турецкому берегу и двинулись, рассыпав цепь, к главной турецкой батарее. Наткнувшись, однако, в вино-градниках на турецкие окопы, занятые целым батальоном, наши охотники принуждены были отойти назад.

Генерал Лидерс убедился в невозможности продолжать движение для уничтожения разбросанных, под прикрытием батареи, неприятельских судов и ограничился только произведенной рекогносцировкой¹⁰⁵.

Дальнейшее продолжение поисков на Дунае было отложено, чтобы, как писал князь Горчаков, «турки успокоились от сделанной им тревоги»¹⁰⁶.

Однако турки не только не успокоились, но вслед за нашей рекогносцировкой Мачина вновь стянули к берегам Дуная свои войска, первоначально отведенные на зимние квартиры в Бабадаг, и даже усилили их. Так, в конце декабря в Тульче уже числилось их до 2 тысяч, в Исакче — до 4 тысяч, причем в оба города ожидалось прибытие подкреплений до 4 тысяч человек.

К тому же времени турецкие укрепления на нижнем Дунае находились, по сведениям, собранным генералом Лидерсом, в следующем состоянии: в Тульче было 4 открытые батареи на 16 орудий и старый исправленный редут на горе, господствующей над восточной частью города;

в Исакче — 4 открытые батареи на 27 орудий, за ними во второй линии 2 батареи и редут; у Визирского кургана — редут на 4 орудия и на острове перед курганом батарея на 3 орудия;

в Мачине — по правому берегу Мачинского рукава батарея на 2 орудия и 2 батареи на 7 орудий, соединенные ложементом для

331

 

пехоты; перед самым городом был построен редут, а на западной стороне города батарея на 4 крепостных орудия;

у Гирсова — редут, батарея и три открытых укрепления; ниже Гирсова, близ места, где в 1828 году была произведена нашими войсками переправа, устроены 3 открытые батареи на 7 орудий и 2 редана.

В начале ноября наша Дунайская армия имела главные силы в составе 31 бат., 7 эск. и 92 ор. сосредоточенными у Бухареста, а остальные войска разбросанными по Дунаю, начиная от его устья, в следующих группах¹⁰⁷: 15 ѕ бат. и 16 ор. у Килии, Сатунова и Измаила; 11 бат., 8 эск. и 36 ор. между Рени и Браиловом; отряд графа Анрепа, 4 бат., 10 эск. и 12 ор. между Каларашем и Слободзеей; генерал Павлов с 4 бат., 8 эск. и 16 ор. против Туртукая; генерал Соймонов с 7 бат., 8 эск. и 32 ор. у Журжи; между Систовом и Никополем 8 эск., 6 сот. и 4 к. ор. и, наконец, Мало-Валахский отряд генерала Фишбаха силой в 8 бат., 16 эск., 6 сот. и 32 ор. — у Крайова¹⁰⁸.

Однако уход турок из-под Ольтеницы и отсутствие новых с их стороны серьезных попыток к переходу Дуная в других пунктах не успокоили князя Горчакова, который считал положение своего противника на Дунае столь прочным, что опасался ежеминутного наступления 90-тысячной турецкой армии¹⁰⁹ в неопределенном покуда для командующего армией направлении. «Ce diable de Danube, — жаловался он в письме к князю Меншикову¹¹⁰, — fait que ne puis avoir aucum renseignement sur les mouvements de l’ennemi».

Естественным последствием ожиданий князя Горчакова¹¹¹ было желание его увеличить Дунайскую армию, и с этой просьбой он неоднократно обращался как к государю, так и к военному министру. «По крайней мере две дивизии пехоты, несколько конницы и в особенности два полка казаков мне необходимы», — писал он последнему¹¹². Мотивы к такому увеличению армии были подробно изложены князем Михаилом Дмитриевичем в его письме государю¹¹³. Сюда входили и непременное наступление турок со стороны Силистрии или Никополя и Видина, и желание сберечь большую часть войск на спокойных зимних квартирах. «С теперешним же малым числом войск, — заканчивал он свое письмо, — им не будет, может быть, ни минуты спокойствия; малый резерв мой придется безостановочно водить взад и вперед по каждой тревоге, и того и гляди, что где-либо будет неудача, коей будет в высшей степени трудно помочь»¹¹⁴.

Князь Горчаков старался оправдать в глазах Петербурга разброску своих сил, находя, что в противном случае он был бы уже окружен турками в Бухаресте и его сообщения с Россией прерваны¹¹⁵.

333

Государь смотрел на дело более трезво и на оправдание командующего войсками заметил: «Предпочел бы так войск не дробить, а наблюдать кавалерией, держа пехоту вокруг себя в резерве»¹¹⁶.

Известие о переправе турок через Дунай, полученное к тому же первоначально через Вену, т. е. из иностранных источников, произвело и на императора Николая такое впечатление, что «война примет весьма серьезный оборот»¹¹⁷; при этом государь, предупредив просьбу князя Горчакова, решил усилить нашу Дунайскую армию войсками 3-го корпуса. «Не могу довольно повторить тебе, — писал при этом государь князю Михаилу Дмитриевичу, — мое желание, чтобы ты берег войска, елико можно, не тревожа напрасно для всяких сведений, часто ложных, но не щадя тогда, когда неожиданностью и быстротой предприятия приобретается решительный успех»¹¹⁸. Упомянув далее о слухах, что после переправы через Дунай турки вступят с нами в переговоры о мире, император Николай категорически выражал надежду, что Горчаков прежде переговоров их разобьет и прогонит за Дунай. Эти слова государь два раза подчеркнул.

На такие правдивые обвинения императора Николая последовал со стороны князя Михаила Дмитриевича ряд оправданий. Исчисляя силы турок для наступательных операций в 90 тысяч человек¹¹⁹, он предполагал, что Омер-паша может действовать одним из трех способов:

1) наступать незначительными силами в Малую Валахию со стороны Калафата и Турно, отвлекая этим наши резервы от Бухареста к Крайову, и переправиться главными силами у Туртукая, Журжи или Силистрии для атаки Бухареста;

2) ограничиться устройством нескольких предмостных укреплений на левом берегу Дуная и из них производить набеги;

3) делая частные тревоги, не предпринимать ничего важного до весны, когда перейти, в зависимости от нашего образа действий, к общему наступлению или к обороне.

Князь Горчаков полагал, что принятое им расположение вполне соответствует противодействию изложенным выше предполагаемым операциям турецкой армии.

В последующих письмах император продолжал успокаивать нервы князя Горчакова. Он считал безрассудством переправу турок у Гирсова — при наличии нашей флотилии и близости корпуса генерала Лидерса и безопасной для нас — у Силистрии, когда Горчаков, имея большую часть войск в сборе, «может дать им карачун»¹²⁰.

Более опасным могло быть наступление неприятеля со стороны Видина, но и это движение не представлялось государю, и вполне справедливо, опасным, так как «отдаляться им далеко, вовнутрь края, мудрено…».

334