Вид с моря на город Або

Маленькие укрепления, а отчасти посты, разбросанные по восточному берегу Черного моря, имели исключительной целью содействовать покорению Кавказа преграждением сношений горцев с турками морским путем⁶. Большинство из них, а именно укрепления средней части, или 2-го отделения, не имело никакого сообщения внутрь края сухопутьем и могло базироваться только на море. По своей силе и величине гарнизона укрепления эти не могли противостоять нападению даже относительно незначительных сил с моря или с побережья, чему ярким примером мог служить захват турками поста Св. Николая в ночь на 16 октября. Укрепления береговой линии могли существовать только до тех пор, пока мы владели Черным морем; без этого условия они подвергались неминуемой гибели, не принося нам никакой пользы в начинавшейся кампании.

Князь Меншиков, с которым в общем соглашался и князь Воронцов⁷, считал очень затруднительной морскую помощь береговым укреплениям при атаке их турками даже в том случае, если флоты западных держав будут отсутствовать в Черном море, и совершенно невозможной при их присутствии там. Поэтому он полагал необходимым форты среднего участка, т. е. 2-го отделения, не имеющие сухопутного пути отступления, уничтожить, приготовив для этого все зимой, а гарнизоны свезти на судах в то время, когда будет определенно известно о входе в Черное море флотов морских держав. Преждевременно приступать к этой операции признавалось невыгодным, так как это могло произвести неблагоприятное для нас моральное впечатление на горцев. Из укреп-

421

лений северного участка Анапа считалась безопасной от нападения, а Новороссийск и Геленджик следовало во что бы то ни стало сохранить в своих руках, даже в случае серьезного нападения противника, так как с потерей этих пунктов прекращалось наше влияние на всю Кубанскую область. Оборона Абхазии или южного участка фортов находилась в тесной связи с обороной Гурии и могла быть выполнена лишь при существовании там сильного отряда, способного противостоять и туркам, сосредоточенным у Батума, и горцам. Во всяком случае на этом участке князь Меншиков полагал необходимым иметь центральный, сильно укрепленный пункт, для которого намечал Редут-Кале или Поти⁸.

Князь Воронцов не мог «без ужаса» подумать о необходимости снять укрепления 2-го отделения, так как эта мера должна была, по его словам, откинуть нас в отношении покорения горцев на многие десятки лет назад. В то же время наместник не считал даже возможным спасти гарнизоны этих укреплений снятием их нашими судами после входа в Черное море союзных флотов, и, желая для воздействия на горцев сохранить их возможно долгое время, он рекомендовал оставить укрепления в наших руках до тех пор, пока они не будут атакованы англичанами, после чего гарнизоны по избежание зверского их уничтожения горцами сдать в плен союзникам⁹.

Синопская победа и успехи наши на азиатской границе облегчили положение прибрежных фортов, и в декабре вопрос об очищении их не поднимался. Вход же в январе эскадр западных держав в Черное море вновь выдвинул критическое положение наших береговых укреплений, и начальник обороны восточного берега вицеадмирал Серебряков доносил о необходимости снятия гарнизонов укреплений второго отделения и усиления ими тех пунктов на побережье, которые предполагалось еще возможным сохранить в наших руках¹⁰. При этом Серебряков докладывал о трудности исполнения такой операции немногочисленными судами, находящимися в его распоряжении, и об отказе князя Меншикова оказать помощь частью судов из Севастополя ввиду риска подвергнуть их отдельному поражению союзными эскадрами. Больной, ослабевший физически князь Воронцов представил доклад Серебрякова государю и, не высказывая со своей стороны никаких предположений о спасении гарнизонов, ограничивался лишь просьбой избежать открытого разрыва с западными державами и тем спасти наше рискованное положение на Кавказе¹¹.

Участь береговых укреплений, казалось бы, решалась следующей пометкой императора Николая на донесении адмирала Серебрякова: «Эти несчастные гарнизоны, вероятно, приговорены к погибели; помочь им мы не в силах». Но вскоре вслед за этим государь приказал князю Меншикову войти в сношение с адмиралом

422

Серебряковым о том, какие из фортов береговой линии следует очистить и как это исполнить. Государь полагал снять гарнизоны лишь судами, которые находились в распоряжении Серебрякова, и в помощь им нанять малые каботажные суда в Керчи и в Азовском море. Надо было постараться спасти только людей, которых доставить в Сухум или Новороссийск; материальную же часть, в случае невозможности ее увезти, надлежало уничтожить¹².

Это высочайшее повеление положило конец разногласию местных властей, и князь Меншиков взял на себя инициативу очищения тех фортов, которые не имели сухопутного пути отступления. Вопреки своему первому решению он отправил к восточным берегам Черного моря три пароходо-фрегата, под флагом адмирала Панфилова, которые совместно с двумя фрегатами, корветом и пароходами, находившимися в распоряжении адмирала Серебрякова, должны были снять гарнизоны всех фортов от Абхазии до Геленджика и перевезти их в Новороссийск¹³. Гарнизон этого последнего, столь важного для нас, пункта увеличивался таким образом до 7—8 тысяч человек¹⁴. Князь Меншиков был возмущен намерением князя Воронцова сдать в плен гарнизоны фортов и «той паникой, которую внушали кавказским властям батумский паша и его отряд»¹⁵.

Из-за дурной погоды снятие гарнизонов могло начаться только 3 марта. В этот день 7 пароходов, под флагом адмиралов Серебрякова и Панфилова, имея на буксире гребные суда и транспорты, вышли из Геленджика и, продвигаясь вдоль кавказского берега, снимали гарнизоны, которые первоначально доставлялись в Геленджик, а больные — в Феодосию. Вся операция произошла совершенно спокойно от покушения противника, и лишь у Навагинского укрепления на виду нашей эскадры появились английский и французский пароходы, которые, впрочем, поторопились скрыться. Ввиду бурного моря не удалось лишь снять людей с укрепления Св. Духа, но в ночь с 9 на 10 марта и они были сняты особо высланным для этой цели из Севастополя пароходом «Громоносец»¹⁶.

Таким образом, гарнизоны 2-го отделения Черноморской береговой линии, в количестве 6 000 человек с семьями были нашим флотом спасены от верной гибели или плена, к которому их приговорил князь Воронцов, и послужили для усиления Геленджика и Новороссийска.

Одновременно с этим князя Меншикова очень беспокоила участь гарнизона Гагры, который он не счел возможным снять ввиду важного значения этого пункта для обороны Абхазии. Гагры представляли собой единственный выход из дефиле, по которому можно было проникнуть в Абхазию с севера, и его оставление могло повлечь за собой немедленное вторжение в эту область Магомета-Аминя. Во всяком случае очищение Гагр должно было быть произведено в связи с операциями войск, оборонявших Мингрелию¹⁷, и решение этого воп-

423

роса было передано генералу Реаду, который в то время заменил уже в Тифлисе уехавшего больного князя Воронцова.

Вслед за снятием Черноморским флотом гарнизонов укреплений 2-го отделения, что являлось существенной необходимостью, так как гарнизоны эти, предоставленные сами себе и не имевшие пути отступления, должны были бесполезно погибнуть, генерал Реад решил снять также гарнизоны в Абхазии и на северном участке береговой линии.

В Абхазии операция эта представлялась весьма трудной, так как единственным путем отступления гарнизонов через Сухум была узкая прибрежная дорога с переправами вброд через горные речки, которые в дождливое время мгновенно превращались в бешеные потоки, нередко прерывающие сообщение на целые недели. К тому же отступление неминуемо должно было сопровождаться настойчивым преследованием со стороны горцев, которое могло поставить в критическое положение малочисленные гарнизоны, обремененные при своем отступлении неизбежными лишними тяжестями в виде семейств, больных и пр. В Тифлисе для уменьшения такой опасности сочли необходимым всю операцию вверить абхазскому владетельному князю генерал-адъютанту Шервашидзе, большие связи и влияние которого на горцев западного Кавказа могли содействовать успеху, а укрепление Гагры, как закрывающее свободный доступ горцам в Абхазию, сохранить до окончательного очищения всех остальных укреплений. Что касается спасения самого гарнизона Гагры, который, по слабости верков и незначительности вооружения, не мог бы устоять при одновременной его атаке горцами и союзными эскадрами, то генералом Реадом разрешено ему было в таком случае сдаться в плен¹⁸. Это последнее, небывалое в летописях России, распоряжение о сдаче в плен вызвало большое чувство неудовольствия у государя, о чем и было сообщено генералу Реаду с запрещением впредь прибегать к таким мерам¹⁹. И нельзя не согласиться с князем Меншиковым, что, имея между Сухумом и Пицундой около 4 000 войск, гарнизону Гагры можно было дать возможность отступить, не оставляя его во власти врага²⁰.

Впрочем, вся операция снятия гарнизонов в Абхазии была произведена совершенно спокойно. 22 марта были сняты гарнизоны Пицунды и Бомборы, которые отступили на Сухум-Кале и вместе с гарнизоном этого последнего отошли на присоединение к Гурийскому отряду. Что же касается гарнизона Гагры, то 23 апреля он был снят добровольцем греческим шкипером Соррандо Фоти и доставлен в Керчь.

Еще раньше генерал Реад приступил к очищению укреплений северного участка береговой линии. 15 марта был очищен Геленджик, 30 марта — Новороссийск, а в начале апреля и Анапа. Весь восточный берег Черного моря сделался, таким образом, открытым для нападения союзного флота, и сообщение наших противников с горцами могло производиться совершенно свободно.

424

ноября военный министр сообщил князю Воронцову о решении усилить Кавказский корпус 18-й пехотной дивизией с ее артиллерией, двумя драгунскими полками с конной батареей и резервной кавказской дивизией, что вместе с прибывшей уже на Кавказ 13-й дивизией и шестью казачьими полками составляло подкрепление в размере 35 батальонов, 20 эскадронов, 36 сотен и 88 орудий. В то же время князь Долгоруков спрашивал наместника о тех мерах, какие он предполагал принять, чтобы выйти из невыгодного оборонительного положения, в котором мы находились. Государь не видел иного к этому средства, как переход в наступление, в особенности после наших побед под Ахалцыхом и у Баш-Кадыклара²¹.

Но князь Воронцов так же, как и князь Бебутов, считал зимнюю операцию против Карса, Ардагана или Баязета невыполнимой. Турки, несмотря на ряд понесенных поражений, все-таки имели еще большие средства для продолжения войны. В Карс прибыл из Эрзерума, по сведениям, имевшимся у наместника, резерв в 18 000 пехоты и кавалерии с большим запасом огнестрельных припасов; Ардаган и Баязет также были заняты значительными частями пехоты и кавалерии. Наши же отряды в сравнении с противником были малочисленны, чтобы предпринять решительное наступление; да к тому же им необходимо было пополнить понесенные ими весьма значительные потери, привести в порядок расстроенную в бывших боях материальную часть, усилить состав отрядов и образовать резерв действующего корпуса. Все это делало, по мнению князя Воронцова, осаду Карса зимой невыполнимой.

Что же касается Ардагана и Баязета, то немедленное занятие их не приносило нам, по мнению князя Воронцова, существенной пользы. Занятие этих пунктов сильными, самостоятельными и хорошо обеспеченными отрядами не представлялось возможным по недостатку войск; малочисленные же гарнизоны не в состоянии были бы удержать в своих руках эти крепости в случае нападения на них превосходящих сил противника. От Карса, близ которого было расположено 30 000 турецких войск, до Ардагана было всего два перехода, т. е. гораздо меньше, чем до этого пункта от Ахалцыха или Александрополя, которые к тому же были отделены от него почти непроходимыми в зимнее время горами; таким образом, гарнизон в Ардагане не имел бы в течение всей зимы никакого сообщения с тылом и мог бы подвергнуться отдельному поражению без всякой надежды на поддержку. Князь Воронцов полагал, что, заняв весной Карс, мы тем самым облегчим и овладение Ардаганом и Баязетом²². В частном письме к князю Долгорукову наместник особенно настаивал еще на том, чтобы отложить наступательные действия до весны ввиду сильного утомления войск и расстройства материальной части²³.

29

425

Вид на Гельсингфорс

Государь признал доводы князя Воронцова «справедливыми», и вопрос о зимней кампании был оставлен²⁴.

Тем временем здоровье князя Воронцова до того ухудшилось, что он не признавал возможным оставаться на занимаемом им ответственном посту в наступившее тяжелое время и просил государя освободить его от дел. Император Николай, с трудом согласясь на удовлетворение просьбы наместника, пожелал, чтобы он до своего отъезда начертал план предстоящей кампании против турок в Малой Азии. При этом государь указывал, что лишь самое решительное, деятельное наступление обещает нам скорое достижение главной цели — убедить турок, что их упорство ведет к неминуемой гибели. Но прежде всего следовало завладеть Карсом, Баязетом и Ардаганом, так как без этих твердых основ наступление в глубь страны было бы неосторожно. Дальнейшую операцию государь предполагал направить на Эрзерум или западнее его, в район, где население состояло преимущественно из христиан; но при этом движении не следовало пренебрегать нашим крайним флангом, и поэтому Гурия должна была постоянно обеспечиваться значительным отрядом. Высадки союзников на восточном берегу Черного моря государь в то время еще не опасался, считая весьма затруднительным снабжение десанта артиллерией и перевозочными средствами²⁵.

Разработкой плана кампании на Кавказе занялся и князь Варшавский. Он был того же мнения, что кампания там с нашей стороны может открыться не ранее весны, а до того времени турки, пользуясь Черным морем, могут атаковать наш правый фланг. Здесь они могли

426

бы действовать двояким образом — от Батума на Ахалцых или же на наши приморские провинции. В зависимости от этого Паскевич полагал занять Ахалцых отрядом в 7000—8000 при 24 орудиях и с другим отрядом, примерно такой же силы, маневрировать в Имеретии, Мингрелии и Гурии. В случае десанта турок на северо-восточном берегу Черного моря они могли иметь целью действий лишь Черноморию и правый фланг нашей Кавказской линии, для обороны которой признавалось достаточным имевшихся там войск.

Указав меры для обеспечения нашего правого фланга, князь Варшавский обратился к наступательным операциям в центре и на левом фланге, которые могли открыться весной. Здесь он первыми объектами действий ставил Карс, Ардаган и Баязет. Паскевич исходил из убеждения в отсутствии необходимости держать войска внутри края, для удержания которого, по его мнению, достаточно было занять лишь несколько пунктов, отправив остальные войска в действующий корпус. Такая мера дала бы свободных, по крайней мере, до 20 батальонов пехоты с артиллерией, не принимая даже в расчет предназначенной для усиления Кавказского корпуса 18-й пехотной дивизии. С этими войсками предполагалось, отделив из них до 3000 против Баязета, атаковать Карс, который должен быть взят правильной осадой в 10—15 дней. После Карса надлежало взять Ардаган, и действующий корпус, оставив в обеих крепостях гарнизоны, должен был направиться к Баязету, чтобы совместно с отделенным туда раньше отрядом взять и эту крепость. Осенью князь Варшавский предполагал уже двинуться к Эрзеруму, отдавая предпочтение направлению от Баязета, которое давало надежду взять турок в тыл, если бы они укрепились на труднодоступных Саганлугских высотах. Автор проекта рекомендовал не идти далее Эрзерума, пока не выяснится положение на нашем правом фланге; после же этого, если время позволит, то продолжать наступление на Бейбурт. Дальнейших действий Кавказскому корпусу князь Варшавский не указывал, так как они должны были зависеть от могущих свершиться событий²⁶.

Впоследствии, когда до Петербурга дошли слухи о намерении морских держав произвести высадку 10 000—15 000 тысяч человек на восточном берегу Черного моря, Паскевич несколько изменил предложенный им план действий. В таком случае наш правый фланг приобретал, по его мнению, особенное значение; отряд в Гурии, Мингрелии и Имеретии следовало увеличить до 20 батальонов, 20 эскадронов драгун, 10 сотен казаков, 20 сотен милиции при 60 орудиях и с этими силами первоначально сбросить союзников в море, а потом уже перейти в наступление в центре и на левом фланге²⁷.

Все предложения фельдмаршала были по обыкновению богато иллюстрированы ссылками на то, как он действовал против турок в 1828 году.

427