Июня 1940
Дорогой Монт,
За последние сутки от тебя пришло 2 письма – одно датировано 5 мая, другое – 17-м. Интересно было узнать, что о нас думают в Штатах, но и в наших газетах хорошо написано, что они там говорят. Хотелось бы, чтобы они меньше говорили и присылали нам самолеты, самолеты и еще раз самолеты.
Если бы ты видел, как на нас с Роджером пикировали немецкие самолеты в Дюнкерке, ты бы понял, зачем нам нужны свои. На "Бродяге" мы отправились туда, и если ад где-то существует, то он был там. Нас, как и практические каждое судно, перевозившее солдат, бесконечно обстреливали из орудий и забрасывали бомбами. Они атаковали нас до тех пор, пока мы практически не пересекли канал. Кругом снова и снова суда разлетались в щепки, везде были разбросаны обломки. Но остановило ли это бравых ребят? Ни капли. Через канал шли большие корабли, малые суда – все, что могло плавать и даже то, что не могло. Думаю, что не было и момента, когда бы над нами не кружили менее дюжины бомбардировщиков. Наши самолеты были примечательны тем, что их не было – все они сдерживали немецкое наступление на Дюнкерк, выигрывая драгоценное время для спасения ребят. Солдат, этих ребят, можно описать только одним словом – бравые.
|
|
На борту были я, Роджер и один бойскаут. Мы заранее решили, что Роджер спустится вниз и будет принимать и укладывать солдат, и как же он хорошо это делал! Занят был каждый миллиметр палубы, причем солдаты должны были лежать для сохранения устойчивости судна. Одному даже пришлось сидеть в туалете, а другому – в ванной. Потом, когда место внизу закончилось, я начал укладывать их наверху. Солдатам пришлось снять все винтовки и снаряжение, чтобы не занимать драгоценное место. И как ты думаешь, сколько людей мы взяли на борт? Ровно 130.
Когда-то давным-давно, во время какого-то праздника, на борту находился 21 человек, и я думал, что это уже достижение. Я предполагал, что мы сможем взять максимум 50 или 75 человек, но даже в самых смелых мечтах не мог и подумать, что мы сможем принять такое количество.
Роджер был великолепен. Он впервые оказался под обстрелом, а первый раз всегда самый трудный. Более того, ему приходилось сидеть на руле, поэтому он не мог видеть, что происходит. Я был на передней палубе, и ноги мои стояли меж ног лежачих ребят. Когда на нас начинал пикировать очередной бомбардировщик, и если я его не замечал, парниша дергал меня за ногу и говорил: "Капитан, осторожнее, еще один". Тогда я кричал Роджеру, чтобы тот был наготове. Мы до последнего ждали, пока самолет займет позицию для обстрела, а затем я кричал Роджеру: "Руль на борт". Конечно же, ты знаешь, что "Бродяга" слушается руля словно молния, поэтому мы сразу ускользали из-под прицела бомбардировщика. В нас ни разу не попали, и мы смогли доставить каждого солдата в безопасности.
|
|
Ни один из нас никогда бы не отказался от возможности помочь вернуться домой этим бравым ребятам. У каждого из них была своя печальная история, но единственное, о чем они тогда думали, было то, не посчитают ли их дома сбежавшими с поля боя – ГОСПОДИ. Как их можно считать сбежавшими, если они сражались так, как никто до них. Дни и ночи они сидели без капли воды и крошки хлеба, неделями находились в той же одежде, но в любой момент они были готовы снова броситься в бой.
Одну вещь я хочу сказать тебе, Монт. Эта страна никогда не сдастся. Если они выдавят нас из Англии, мы достанем их и из Канады. И уверяю тебя – неважно где и как, но мы победим.
Всего тебе хорошего,
Чарльз Лайтоллер.
Чарльз Герберт Лайтоллер умер в возрасте 78 лет.
Автор перевода на русский язык Виталий Савинкин