Идеоаналитическая концепция канистерапии

«...это случилось в истории с британским военным и его со спаниелем. По долгу службы младший капрал Таскер оказался в Афганистане. Они вместе со своим специально обученным спаниелем Тео выполняли обязанности сапера. Многократно друзьям приходилось вместе обезвреживать различные взрывные устройства. На днях Таскер погиб во время одной из военных операций. Тео в этот момент с ним не было. Когда тело погибшего хозяина доставили на базу, где находился пес, в течение нескольких часов молодой и ничем не болевший пес скончался от инфаркта миокарда.» [ссылка]

Чтобы понять, чем отличается идеоаналитический взгляд на канистерапию от других, разберем с его точки зрения несколько произведений живописи, в которых в качестве главных действующих лиц присутствует собака. Например, известную картину середины XX века «Опять двойка» Ф.П.Решетникова.

Ф.П.Решетников «Опять двойка»

Казалось бы, довольно неглубокое, где-то лубочно-трогательное произведение в духе соцреализма: возвращение нерадивого ученика из школы домой, с «двойкой», т. е. совершенно бытовая ситуация. Однако картина, как в капле воды отражает не только деформацию отношений в типичной советской семье, но и общую культурную тенденцию, которая и привела к тому, что самым адекватным и конструктивным участником семейных отношений стала собака.
Картина демонстрирует деструктивную систему отношений, где внешняя, школьная, негативная оценка приниматся как доминирующая над собственными оценками членов семьи, лишая ребенка фундаментальной опоры и семейной поддержки – первостепенного фактора в формировании личности.
Такая тенденция отношений в идеоанализе называется «объективизм» (объективное важнее субъективного, внешнее – внутреннего, чужое – своего, общественное – частного, коллективное – индивидуального, государственное – личного и т. п. Систематизация и разъяснения «измов» здесь). Данная деформация – это последствия рабско-милитаристской истории России: у раба (крепостного) и военного своё субъективное «Я» должно быть стерто, они должны жить не по своим оценкам, а по внешним.
Конформизм перед приходящим извне, зависимость советского человека от внешней оценки так с детства и воспитывалась, как на картине Решетникова – в том числе и безусловным преклонением перед школьной оценкой.
У матери этой злосчастной «двойкой» испорчено настроение, она глядит на сына с укоризной («Горе ты моё!»)…
Сестра, явно отличница, назидательно демонстрирует собственный пример усидчивости, смотрит на брата возмущенно, как на вероотступника, допустившего уклонение от поклонения священному идолу школьной оценки…
Кривая язвительная улыбка младшего брата говорит о том, что он понимает причину «двойки» (а ее выдают торчащие из портфеля коньки и предательски незапачканные ботинки на ногах двоечника, т. е. он, вместо подготовки уроков, прокатался на коньках). Впереди его самого ждет та же самая семейная и внесемейная обструкция субъективных желаний. Это пока он маленький, то может беззаботно кататься на велосипеде, а катание его старшего брата на коньках привело вот к чему…
В сюжет просится образ отца, который придет позже с работы усталым, и, разозленный сюрпризом от сына, снимет с себя ремень, всыплет ему, почем зря, завершив тем самым картину полного семейного подавления – традиционного инструмента российского воспитания…
Хуже всего дело обстоит с самим двоечником. Он уже проявляет признаки двуличности, демонстрируя (другим) фальшивое глубочайшее раскаяние. Это говорит о том, что рабская культура ему уже привита – именно для нее характерна лживость. Человек просто вынужден лукавить там, где надо хоть как-то просунуть собственные субъективные желания в среде, где главенствует не «хочу», а «надо».
Кроме того, не знает еще мальчик, что негативная внешняя оценка, как зараза потом переселится на его собственное отношение к себе, разовьется комплекс неполноценности, и неизбежно потянет за собой череду психологических проблем и неврозов.
Природа этому сопротивляется. Посредством собаки, единственного участника, оказывающего поддержку мальчику, говорит: «Оценки, ошибки, неудачи, объективные трудности – это всё вторично, а самое главное, самое ценное – это ты сам, и отношение, которое к тебе останется позитивным, как бы ты не оступился, как бы кто извне тебя не оценивал». Собака, получается, «лечит» отношения, корректирует искаженную культурой семейную систему ценностей, пытается из деструктивных перевести отношения в конструктивные, разрешающие, поддерживающие…

Конечно, таковая собачья терапия актуальна не только для российских условий. Например, её показывал на своих полотнах и английский художник-анималист Брайтон Ривьер (Briton Riviere, 1840-1920), скажем, на картине «Преданность»:

Briton Riviere, Fidelity (Преданность)

Присутствие собаки в тюремной камере наводит на мысль, что тут случай из ряда вон выходящий, раз охрана допустила такую вольность. Скорее всего, это было сделано в порядке исключения – традиционного выполнения последнего желания осужденного на смертную казнь. Виселица, нацарапанная на стене, как бы подсказывает, что эта камера смертников. Нацарапана она еле-еле, кроме того, мы не видим лица преступника, даже руки его художник не прорабатывает, повесив одну безжизненно на перевязь – всё это, наверное, ради того, чтобы отодвинуть жуткую реальность происходящего и выделить то, что дает хозяину собака – безграничную преданность, открытое позитивное отношение животного в противовес уходу в себя человека, которое демонстрирует осужденный. «Смотри, хозяин, есть то, что не кончится никогда – любовь. Вот она – в моих глазах. Ты не хочешь видеть, закрываешься? Я положу морду на твоё колено, и ты всё равно почувствуешь то главное, что у нас есть…» – так говорит собака, и хозяин, похоже, это понимает, закрывая лицо: «Что я натворил? Зачем мне это было надо? Почему я раньше не заметил то, ради чего стоило жить, ведь это так просто…» Терапия запоздалая. Вот если бы хозяин получил ее пораньше, как на другой картине Ривьера, «Сочувствие»:

Briton Riviere, Sympathy (Сочувствие)

Тут трагедия еще не того масштаба: рыженькая девчушка уселась на лестнице в демонстративной позе разобиженной на всех и вся. Взрослым наверняка не до ее демонстраций, так что зрителем ее маленького спектакля становится собака. Пес великодушно поддерживает игру девочки – как бы просит прощения за весь мир, так провинившийся перед нею, сочувствует, уговаривает обратить внимание на его отношение. Собака своим видом говорит: «Разве может сравниться с любовью какая-то мелочь, ставшая причиной обиды?» Раз девочка отворачивается, чтобы подемонстрировать обиду, то собака действует как и на предыдущей картине – кладет морду на ее плечо. Идет совершенно профессиональная терапия отношений. Разрушительная обида будет сглажена, и девочка вот-вот рассмеется…

В рассматриваемых примерах мы видим, что собака воздействует на невидимую болезнь человека – «болезнь» отношений.
Отношениями, как предметом, на сегодня занимается молодой метод по типу психотерапевтического – «идеоанализ» [ 6 ]. Идеоанализ делает мишенью не саму болезнь, расстройство, а общую деструктивность человека, в которую входят далеко не только видимые болезни, расстройства, но и скрытые проблемы, семейная и профессиональная неустроенность, зависимости явные и невидимые. Теория идеоанализа говорит, что причиной болезни, ее ядром является идейная разрушительность человека. Это согласуется и с религиозными представлениями, утверждающими, что причиной физического заболевания является греховность. «Греховность» и есть та же самая разрушительность, деструктивность, но на светском языке.
Разрушительность идейная – это на самом деле разрушительность отношений, поскольку любая идея отражает отношения, кроме них в ней ничего и нет...

Если мы воздействуем на мышление, мировоззрение, систему ценностей, идею человека, меняем в конструктивную сторону его систему отношений, то, может быть и не сразу, но всегда неизбежно конструктив перекатывается с идейного на материальный, биологический уровень, и болезнь уходит. Так опосредованно действует и природа в лице ее полномочного представителя – собаки-лекаря, терапевтической мишенью которой являются не сами болезни, расстройства и психологические проблемы, а разрушительность отношений, иными словами – болезнь не тела, а души, что в конце концов оздоравливает и тело. Особенно интересно загадочное, но часто встречаемое явление перетекания, выдавливания болезни от хозяина к собаке. Хозяин при этом переходе либо излечивается, либо тяжесть его болезни распределяется пополам на двоих с собакой.

Н.* рассказывает, что когда-то у ее дочки в детстве началась эпилепсия. С появлением в доме собаки (дворняжки), припадки у дочери сошли на нет и больше не появлялись (сейчас дочь уже замужем, своих детей трое), зато заболел эпилепсией пёс, что впрочем, не помешало ему прожить благополучно 17 лет, попутно перетягивая на себя и другие семейные хворобы. Так, например, полностью перешло с хозяйки на собаку воспаление лимфатических узлов (лимфаденит).

Е.* пишет, что собака перетянула на себя мучивший ее артроз, а также серьезные проблемы с печенью, последовавшие после перенесенного гепатита А. Также ее муж и пес почти одновременно попали на операционные столы по поводу гидроцеле (водянки), причем у мужа всё прошло легко, а у кобеля значительно тяжелее – пришлось удалить яички.

С.* пишет: «…Через месяц после усыпления моей ротвейлерши, которую я в течение полугода пыталась вытянуть из онкологии, я загремела в больницу. Также было через месяц после усыпления моей спаниельки, только ее болезнь развилась быстро, никаких долгих вытягиваний, просто, практически раз, и все – метастазы в легких. Только в этот раз я загремела в больницу уже серьезнее, экстренно, сразу на операционный стол.
Потом пришел черед кобеля ротвейлера, третья собака под усыпление... у меня состояние было..., но он мучился, и я уже плевать хотела, что после этого будет со мной… у ротвейлера понижался гемоглобин, в это время у меня после операции никак его же поднять не могли, у ротвейлера белок в моче – и у меня тоже. Мы даже одни и те же лекарства пили и кололи, только ему их веет. врач назначал, а мне человеческий...»

М.* пишет: «…Дважды мои собаки меня спасали от конкретного заболевания. Заболевание, которым я страдала не один месяц, ушло в ночь смерти моей 16-летней спаниели Герочки. Потом у меня развилась депрессия. Через 4 месяца мне была послана собака с улицы — брошенная и избитая догиня, которая излечила меня безо всяких лекарств, и не только от депрессии. До её появления у меня несколько лет была киста на зубе верхней челюсти — семёрке. Именно этот зуб был разбит у моей догини, а сверху него был нарыв гнойный. Я делала рентген челюсти собаке. Сказали, что зуб был когда-то раскрошен ударом, потом кусочки срослись, а флюс никак не проходил. Собаке шёл 7-й год, когда она попала ко мне. Доги живут 8-10 лет. Она прожила у меня 4 года и 4 месяца. За год до смерти моей собаки, я всё же прислушалась к рекомендациям врачей и удалила свой больной зуб-семёрку. Странно, но буквально через месяц от флюса у того же зуба моей собаки не осталось и следа, хотя ей шёл уже 10-й год. Получается, что собака постоянно забирала у меня мой флюс у того же зуба. Врачи удивлялись — как это я живу с таким проблемным зубом…»

Из статьи [6]: «А задумываться над этим явлением, причинно-следственной связи заболеваний животных с проблемами хозяев, помогают практические случаи из ветеринарной практики:
– аллергия у хозяйки и аллергические реакции у собаки…
– возникновение асцита у собаки на почве сердечно-сосудистой недостаточности и параллельно наличие невроза сердца с явлениями экстросистолии у хозяина... И это наблюдение не редкость в вариациях патологий животных…
– у маленькой собачки одновременно с симптомами рвоты и поноса отказали задние конечности. После начала терапии … понос прекратился. Рвота же проявлялась, но реже. Но через неделю животное резко почувствовала себя хуже, затем последовала двигательная не дееспособность. Периодически была рвота желчью. Взгляд же собаки показывал, что умирать она не собирается, но и жить тоже не было охоты. Так шли дни. … Успехи изо дня в день выглядели обнадеживающими. Наступил момент, когда рвоты не было 2 дня. Но потом все сначала. Непрекращающаяся рвота, выделение черного уже сформированного кала. В итоге смерть животного. Параллельно стало известно, что владелец питомца испытывает, продолжающуюся уже 3 месяца, большую психологическую травму на почве разрыва отношений с близким человеком из-за предательства и обмана последнего, как она объясняла. Хозяйка животного после случившейся беды с собакой рассказала, что она испытывает, лютую злобу на этого человека. Признавалась, что сама боялась такого страшного, злобного состояния в самой себе. Состояния саморазрушения...»

Буквальное перетекание болезней через отношения лишний раз говорит о том, что конкретные физические симптомы имеют свои параллельные аналоги-отражения в нефизической системе отношений (что в идеологии человека отражается как залипшие, косные «измы»). Собака, в сравнении с человеком, имеет более пластичную, зеркально подстраиваемую под хозяина характеристику отношений. Не случайно для внимательного глаза видно, что со временем пес становится в чем-то неуловимом похож на своего хозяина. Порой интуитивная схожесть перерастает в поведенческую и зримую физическую.

Фотографии не в состоянии передать, что основная схожесть хозяина и собаки возникает не во внешности-экстерьере, а в поведении, в характере отношений, но кое-что уловить можно...

Это как раз по «мостику» отношений физические качества, в том числе и болезни, взаимообмениваются у человека и собаки. Одинаковые аберрации отношений у хозяина и его питомца вызывают одни и те же симптомы, расстройства. А их передача осуществляется нематериальным заражением, причем, в отличие от заражения физического, «вирусоноситель» через отношения, как по сообщающимся сосудам, избавляется от своего заболевания. Работает, своего рода, «закон сохранения».

В отличие от спонтанного, экспериментального подходов, с точки зрения идеоаналититики, кроме позитивной, можно рассматривать и негативную сторону собачьего воздействия, противопоказания к канистерапии. Вполне возможен обратный переход болезни от собаки к человеку, зависание во вроде бы компенсированном, но недолеченном заболевании по причине ее ослабления под воздействием собаки. В плане семейных отношений животное может выступать в качестве заменителя-суррогата члена семьи. Скажем, если бы не было бы собаки, то ее хозяин вынужден был бы искать партнера, создавать семью, но уход в собаку, ее очеловечивание убирает такую необходимость, и человек может многие годы жить с собакой, но без семьи.
Т. е. в канистерапии может оказаться всё не так радужно, как выглядело изначально. В любом случае, это вопрос дальнейших исследований и размышлений…

Важно еще отметить, что, в отличие от реабилитационного и лечебно-экспериментального направлений, идеоаналитический подход говорит о том, что для радикального лечебного эффекта общая, приходящая собака бесполезна, а необходима своя собственная, которая прошла естественную доводку-подстройку в процессе совместного, как можно более тесного проживания.

Идеоаналитическая концепция не отвергает контактных методик канистерапии. Вероятно, что при тесном телесном контакте, у человека с собакой возникает другой, теперь уже физический «мостик». Дело в том, что все мышцы, органы и системы организма находятся в неком колебательном напряжении – тонусе. Колебания при гармонизации, подстройке их частоты могут входить в резонанс, что резко увеличивает их активность, амплитуду. Вполне возможно, что собака имеет исключительные способности подстраиваться к человеку не только в поведении и отношениях, но и в этих самых частотах внутренних тонусов, а также дыхания, сердцебиения. Тогда эффект резонанса активизирует внутренние органы, что в конце концов и приводит к лечебному эффекту. Данная гипотеза также нуждается в изучении и подтверждении…