Предисловие автора к русскому изданию

Карбонье Ж. Юридическая социология. М.: Прогресс, 1980. - 352 с.

Пер. с фр. и вступ. статья В.А.Туманова.

Карбонье Юридическая социология 1986

Редактор А. К. Куликов

Карбонье Ж. Юридическая социология: Пер. с К21 фр./Пер. и вступ. ст. В. А. Туманова. — М.: Прогресс, 1980. - 352 с.

Фундаментальное исследование известного французского ученого-юриста охватывает значительный круг проблем. В центре монографии стоят проблемы собственно юридической социологии. Много места в книге уделено также критическому анализу догматического подхода в буржуазном правоведении, даны характеристики ряда правовых концепций.

 

Рекомендуется юристам, социологам, философам, психологам.

1206000000—031 006(01)—86

БВК 07.8

Редакция литературы по вопросам государства и права

© Presses Universitaires de France, 1978 «>'.-.?Л

Вступительная статья, предисловие автора к русскому изданию и перевод на русский язык с сокращениями, издательство «Прогресс», 1986

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

Советская юридическая наука уделяет большое внима­ние развитию направления исследований, которое получи­ло название «социология права». И хотя споры о статусе этого направления в системе правоведения, о круге относя­щихся к его ведению проблем (очевидно, такие споры на первых этапах неизбежны) продолжаются, общепризнано, что социологическая ориентация существенно важна для дальнейшего развития советской юридической науки¹.

Несомненно, что фактором, стимулировавшим активи­зацию этого направления, явилась интенсивная практика конкретно-социологических юридических исследований. В соединении с традиционным для марксизма социологи­ческим, историко-материалистическим видением права эта практика, во-первых, позволила обратиться к изучению таких явлений правовой действительности, которые ранее не охватывались проблематикой правоведения, во-вторых, помогла взглянуть под особым углом зрения на ряд тради­ционных проблем этой науки, в-третьих, потребовала ме­тодологических разработок об особенностях и возможно­стях применения конкретно-социологических методов в праве. В обновленном виде предстало соединение эмпири­ческого уровня исследований с теорией среднего и выс­шего уровня.

Для юридической науки, обращенной прежде всего к особой нормативной форме отражения социального бытия, а проще говоря, к праву как совокупности норм, использо­вание социологических методов особенно важно, ибо оно

¹ См., напр.: К а з и м и р ч у к В. П. и др. Право и социология. М., 1973; Кудрявцев В. Н. и др. Методологические проблемы советской юридической науки. М., 1980; Проблемы методологии и методики правоведения. М., 1974; Козлов В. А., С у с л о в Ю. А. Конкретно-социологические исследования в области права. Л.. 1981.

помогает установить, в какой степени эти нормы реализу­ются в реальной жизни, нет ли разрыва между должным и сущим, как оценивает данные нормы общественное мне­ние и т. д.

Однако стимулирующая роль конкретных исследований в развитии социологии права вовсе не означает, что ее объ­ект ограничен теми отношениями, которые могут анализи­роваться существующими ныне методами социологических исследований. Социологический подход к праву — значи­тельно более широкое понятие, чем применение конкретно-социологических методов, а разграничение направлений исследования в рамках единой науки «должно идти не только по линии расчленения объектов исследования, но и по аспектам и уровням исследования в случаях совпаде­ния их объектов» '.

Развитие социологии права в советской науке не может не сопровождаться вопросом, что представляет собой сего­дня юридическая социология на Западе? Именно «юри­дическая социология», а не «социологическая юриспруден­ция» первой половины нашего века, достаточно детально освещенная в нашей литературе.

Предлагаемая вниманию советского читателя моногра­фия известного французского ученого Ж. Карбонье, пожа­луй, самое значительное исследование такого рода не толь­ко во французской, но и во всей западноевропейской лите­ратуре юридико-социологического плана. Не случайно она переведена на немецкий и другие европейские языки. От работ американских авторов ее отличает теоретичность, ясность и четкость изложения, логически последователь­ная концепция.

В изданной ранее на русском языке книге Р. Пэнто и М. Гравиц «Методы социальных наук» («Прогресс», 1972) эти методы излагаются безотносительно к специфике их применения в праве, а общая часть книги дает понятия теории государства и права без попытки сконструировать юридико-социологическую концепцию. Иной подход у Ж. Карбонье; он создает довольно оригинальную концеп­цию о предмете, роли и функциях юридической социоло­гии, а методы социологического анализа рассматривает исключительно под углом зрения их использования в праве.

'Керимов Д. А. Общая теория государства и права. М., 1977, с. 42.

Ж. Карбонье принадлежит к старшему ныне поколе­нию французской профессуры, чья зрелая научная дея­тельность развернулась в послевоенные десятилетия. Он родился в 1908 г., учился на факультете права универси­тета в Бордо, преподавал в университете в Пуатье (почет­ный декан факультета права), а с 1955 г. профессор Па­рижского университета, руководитель кафедры социологии права и лаборатории юридико-социологических исследова­ний при университете.

Ж. Карбонье принадлежит к либеральным кругам бур­жуазной интеллигенции. Хотя он и отмечал, что в наше время невозможно «отрицать крайне важное значение социализма как социального феномена» ', сам автор — сто­ронник буржуазного строя и правопорядка в их демократи­ческом варианте.

Исходная научная специализация Ж. Карбонье — гражданское право. Он автор трехтомного курса «Граж­данское право», впервые опубликованного в 1955 г. и с тех пор неоднократно переиздававшегося². Гражданское пра­во — это та отрасль французской юридической науки, ко­торая, пожалуй, в наибольшей степени сохранила верность формально-догматическим традициям и далека от социо­логических веяний. В сущности, курс «Гражданское пра­во» Карбонье не слишком далеко выходит за традицион­ные рамки этой науки. И тем не менее именно Ж. Кар­бонье активно способствовал расширению конкретных пра­вовых исследований в своей стране, развитию юридической социологии как научной дисциплины, отражающей стиль и традиции французской научной мысли. Хотя автор исполь­зует американскую литературу вопроса в большей мере, чем литературу других западных стран (что соответствует масштабам социологических и юридико-социологических. разработок в разных странах), тем не менее и в этой своей книге (см. предисловие к русскому изданию) и по другим поводам Карбонье подчеркивает, что французская юриди-, ческая социология не должна быть американизированной³. Эта установка автора выражена не только в стиле книги, о чем он пишет в предисловии, не только в критике от­дельных положений американской социологии (см., напри-

¹ См. предисловие к книге: Dalligay Suzanne. Essai sur les principles d'un droit civil socialiste. P., 1976, p. XII.

²Carbonnier J. Droit civil. 10 ed. P., t. 1—3, 1974.

³ См. предисловие Карбонье к книге: Le divorce en Europe occidentale. La loi et le nombre. Geneve — Paris, 1983, p. 1.

мер, критику социопсихологических подходов в американ­ской социологии права), но прежде всего в большем вни­мании к теоретическим аспектам юридической социологии.

Для книги Ж. Карбонье характерно довольно удачное сочетание теоретических и практико-прикладных аспектов юридической социологии. Ему в значительной мере уда­лось избегнуть двух крайностей, продемонстрированных буржуазной наукой. Первая из них (она и исторически была первой) —в пренебрежении эмпирической базой, чем характеризовались, в частности, почти все течения так называемой «социологической юриспруденции», абстракт­но-теоретический уровень которой не намного уступал фи­лософии права. В одной из своих работ Ж. Карбонье спра­ведливо заметил, что юридическая социология, если она хочет стать наукой, «должна научиться измерять и счи­тать» ^!. Вторая крайность — это крайнее увлечение эмпи­ризмом, фактологической стороной дела, без сколько-ни­будь развернутых исходных теоретических установок и завершающих теоретических обобщений. Такой «гиперэм­пиризм» особенно характерен для послевоенной американ­ской социологии права (что отражает позиции общей со­циологии и политической науки США). В юридической социологии, в том виде, как ее представляет Ж. Карбонье, теоретический и практико-прикладной аспекты скоордини­рованы, и она представляет собой одновременно и теоре­тическую, и эмпирически ориентированную дисциплину. Другое дело, что в теоретической части юридической со­циологии Карбонье с марксистских позиций многое спор­но и уязвимо.

Книга Карбонье интересна не только своей общей юри-дико-социологической концепцией. Широкий научный кругозор автора, высокая правовая культура, интерес к истории права позволили ему сделать немало замечаний и соображений, которые условно, используя английскую юридическую терминологию, можно назвать «obiter dicta», то есть «сказанным попутно», подчас лишь в порядке по­становки вопроса, но значимым по существу. Таким путем автор высказал свое мнение и по ряду спорных проблем юридической науки. В книге много интересных историче­ских данных и иных сведений, обогащающих правовую культуру читателя.

'Carbonnier J. Flexible droit. Texes pour une sociologie du droit sans rigueur. P., 1971, p. 1.                                                 

8

Ж. Карбонье оговаривает, что его социология права не охватывает все право, все его отрасли и ее стержнем явля­ется частное право, а точнее, гражданское право. Эту ого­ворку не следует понимать в том смысле, что автор хочет разработать социологию гражданского права. Речь идет о юридической социологии как таковой, но опирающейся прежде всего на материалы гражданского права. Подобная постановка вопроса вполне возможна, тем более что, с од­ной стороны, она соответствует профессиональному опыту автора, а с другой — остающиеся в стороне сферы поли­тической социологии и криминологии разработаны на сегодня лучше, чем какие-либо другие. Если далее вспом­нить, что самая первая работа Карбонье называлась «Режим семейного имущества», то можно понять и его явное пристрастие к примерам из этой области. При всем при'том иллюстративный фон в книге несколько обеднен. Бросается в глаза, в частности, отсутствие примеров из об­ласти трудового права, которое по многим параметрам (острота отражаемых им социальных противоречий, объем регулируемых отношений и т. д.) представляет собой бла­годатный объект для юридико-социологического анализа.

В обширном введении («Пролегомены») автор выска­зал ряд интересных соображений о соотношении юридиче­ской социологии с общей социологией, с другими общест­венными науками (демографией, этнологией и т. д.), о внутренней дифференциации юридической социологии, воз­можной не только по отраслям права (такой подход явля­ется преобладающим), но и по «исполнителям правовых ролей» (законодатель, судья), о различных формах право­вой психологии (социальная, национальная, индивидуаль­ная). Особое внимание, очевидно, привлекут здесь те кор­реляции и направления научных исследований, к которым наша юридическая наука обратилась лишь недавно: на­пример, корреляция «правоведение — демография», юри­дическая этнология и т. п.

По мнению Карбонье, социология права производна от социологии, развивалась как отрасль последней, а получив самостоятельность, активно взаимодействует с общей со­циологией¹. Одновременно Карбонье резко разграничива­ет и даже противопоставляет юридическую социологию и

¹ Аналогична позиция и другого французского автора, Ф. Тер-ре, много писавшего о социологии права. См., например, его статью «Социология права во Франции» в сборнике: Norms and Actions. Ed. P. Treves and Clastra van Loon. Hague, 1968, p. 210.

традиционную юриспруденцию, утверждая, что послед­няя—носитель догматического подхода, а первая—«центр недогматического изучения права».

Возникающий в этой связи вопрос можно сформулиро­вать следующим образом. Если задача юридической социо­логии — изучение права, его собственных проблем, расши­рение системы научных юридических знаний (а именно такова позиция Карбонье), то может ли эта дисциплина ориентироваться по преимуществу на общую социологию, не есть ли глубокое, профессиональное знание права (по­добно тому, например, как сам Карбонье знает право гражданское) необходимое условие успешного развития этой дисциплины?

«Право — это весьма сложный объект для изучения, и, чтобы проникнуться им, нужны годы тяжелого труда», — справедливо замечает сам автор. Используя его же про­тивопоставление изучения «права извне» (оно свойствен­но социологии) изучению «права изнутри» (это свойствен­но традиционной юриспруденции), можно сказать, что для того, чтобы успешно изучать право извне, нужно хорошо знать его изнутри. Этого как раз часто и не хвата­ет авторам, приходящим в право из социологии, и тогда юридическая социология оказывается сведенной в основ­ном к использованию правового материала для иллюстра­ции социологических установок и решений. В свете ска­занного представляется, что столь жесткое разграничение (переходящее в противопоставление) юридической социо­логии и традиционной юриспруденции, которое проводит Карбонье, должно быть существенно смягчено. Социология права вполне может рассматриваться как составная часть юридической науки, один из аспектов ее деятельности.

В отличие от буржуазной юриспруденции, особенно ее сугубо позитивистских и нормативистских концепций (их свойства в какой-то мере объясняют столь резко проведен­ное автором противопоставление «догмы права» и «социо­логии права»), марксистская теория монистически соеди­няет философский, социологический и собственно юриди­ческий подходы к праву. Она исходит не из противопо­ставления, а из координации социологического н юриди­ческого видения изучаемых явлений.

Первая глава книги посвящена истории юридической социологии. Для науки истории правовых учений она пред­ставляет интерес, в частности, тем, что подтверждает одно важное для ее методологии положение: эта наука может

10

рассматривать свой предмет под разными углами зрения, в том числе и как процесс формирования и развития юри-дико-социологических установок и ориентации.

Перед читателем проходит целая плеяда мыслителей различных времен. Автору удались краткие содержатель­ные характеристики многих из них. Очевидно, правильно и то, что, показывая развитие юридической социологии, автор обращается и к тем школам, которые препятствова­ли этому развитию.

Возможно, автору следовало бы несколько строже раз­граничить два момента, а именно социологический аспект в истории правовой мысли и собственно историю социоло­гии права как научной дисциплины. Иначе читателю не вполне понятно, почему, датировав появление юридиче­ской социологии XX веком и несколько иронически ото­звавшись о модном поветрии выискивать все новых пред­теч юридической социологии, Карбонье тут же углубился в даль веков. Среди мыслителей прошлого, к которым он обращается, многие, бесспорно, относятся к числу предтеч социологии права, но есть и такие, кому вполне могли бы составить конкуренцию другие, не упомянутые им авторы. Так, например, по нашему мнению, взгляды Демокрита и софистов заслуживают не меньшего внимания, чем кон­цепция Гераклита, а Бриссо, Робеспьер и некоторые дру­гие деятели Французской революции занимают в преды­стории социологии права не менее значимое место, чем де Местр и Бональд. Такого рода примеры можно продолжить.

В историческом очерке есть разделы, посвященные марксистскому учению. И в других местах книги Ж. Кар­бонье обращается к отдельным положениям марксизма. Он отмечает рост влияния марксизма в наше время, а также его воздействие на развитие социологии в западных стра­нах. Карбонье стремится объективно, хотя и весьма крат­ко, обрисовать фундаментальные положения марксизма об определяющей роли базиса в отношении правовой над­стройки, классовом характере права, отмирании права, историзме и детерминизме марксистского материалистиче­ского подхода к праву. Им отмечена значимость для юри­дической социологии книги Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства».

Вместе с тем автор не увидел в марксизме многое важное и существенное для понимания права, в том числе в его социологическом аспекте. Он выделяет в трудах основоположников этого учения два аспекта. Один — кон-

11

кретные высказывания о праве, сопутствующие изучению социальных проблем, например высказывания Маркса о правовом положении женщины или ипотечном кредите. Второй — фундаментальная общесоциологическая теория, о которой уже говорилось выше (материализм, классовая борьба, отмирание права). Однако имеется еще и третий аспект — достаточно развернутая марксистская концепция права, которая лежит как бы между этими двумя полюса­ми. Поэтому этот аспект условно может быть назван тео^ рией среднего уровня. Опираясь на фундаментальные социологические установки, она показывает закономерно­сти исторического развития права, тесную связь права и государства, корреляции права с экономикой, политикой, культурой, идеологией, моралью, возможные направления воздействия права на общественное развитие, соотношение права и закона, влияние конкретно-исторических условий на формы права, зависимость прав и свобод личности от их реальных социальных гарантий, тесную связь материаль­ного права с процессуальными формами и многое другое. Однако Карбонье этого третьего аспекта не увидел; этим, возможно, и объясняется неверное или неточное из­ложение позиций марксизма по некоторым конкретным проблемам. Так, например, неверно утверждение автора, что в марксистской концепции «право, по-видимому, само является идеологией, и не более чем идеологией. Оно — одна из идеологий среди других». Марксизм говорит о воздействии идеологии на право (особенно правотворче­ство), о том, что право является выразителем господствую­щих в обществе идей, но он не отождествляет право и иде­ологию. Это два разных социальных явления. Карбонье напрасно утверждает, что в работе «Юридический социа­лизм» Ф. Энгельс говорит о «праве как господствующей идеологии». На самом деле Энгельс характеризует здесь не само право, а господствовавшие в ходе развития общества идеологии, из которых добуржуазная («мировоззрение средних веков») носила религиозную окраску (теологиче­ское мировоззрение), а последующая, буржуазная — пра­вовую (юридическое мировоззрение) ¹. Мировоззрение не следует смешивать с правом, а тем более «легалистским правом», как это получается у Карбонье².

Приведем еще пример. Карбонье полагает, что лишь теперь, в наше время, юристы-марксисты стали подчерки­вать возможность обратного воздействия права на инфра­структуру. Но еще за девяносто лет до выхода книги Ж. Карбонье «Юридическая социология» Ф. Энгельс вел полемику с теми, кто обвинял марксизм в отрицании влия­ния права на экономические отношения. Для того чтобы убедиться в несостоятельности этих упреков, писал Ф. Эн­гельс, достаточно «посмотреть «Капитал», например, отдел о рабочем дне, где показано, какое решительное действие оказывает законодательство» '. Приведем и другое его высказывание: «Экономическое движение в общем и целом проложит себе путь, но оно будет испытывать на себе так­же и обратное воздействие политического движения, кото­рое оно само создало и которое обладает относительной самостоятельностью... С правом дело обстоит точно так же»². Добавим к сказанному, что марксистский тезис о социалистическом преобразовании общественных отноше­ний с необходимостью предполагает активную роль госу­дарства и права.

Вряд ли читатель удовлетворен тем, как представлено в книге современное состояние марксистской теории права, и прежде всего потому, что автор исключил из поля зрения марксистскую теорию права в том виде, как она разрабо­тана сегодня в науке социалистических стран. К юриди­ческой литературе и праву этих стран автор, за редкими исключениями, не обращается.

Содержание второй главы — «Объект юридической со­циологии» — шире, чем ее название. Автор исследует здесь и такие сложные вопросы правоведения, как по­нятие правовой системы, специфические черты права, юридическая аккультурация.

Карбонье различает узкое и широкое понимание юри­дической социологии. Первое ограничивает предмет этой дисциплины собственно правом. Второе, сторонником ко­торого является автор, включает в ее ведение широкий круг юридических явлений, различным классификациям которых он уделяет немало места. В числе юридических явлений оказываются практически все правовые акты и

 

¹ См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 495—496.

² Во французской литературе и в работах Карбонье термином «право» называют как собственно право, так и науку права.

12

Отсюда недостаточно четкое разграничение, а нередко и смешение этих двух понятий, что следует иметь в виду читателю.

•Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 420.

² Там же, с. 416—417.   ;:  -г^         ._;,-:,:-:

13

юридические факты, материальные и процессуальные пра­воотношения, правовые институты, договоры, конфликты и т. д.

Широкое понимание предмета юридической социологии в целом плодотворно. И в советской юридической литера­туре преобладает мнение, что задача юридической науки на современном этапе не сводится к изучению (как это ни важно само по себе) собственно права, она должна охва­тить всю правовую систему общества и в изучении многих компонентов этой системы (процесс правотворчества, пове­дение людей в сфере права, правосознание, динамика право­отношений и др.) особая роль отводится социологии права.

Однако для успеха широкого подхода к предмету со­циологии права мало поставить эти объекты рядом друг с другом. Нужно четкое теоретическое представление о том, каким образом они взаимосвязаны в реальной жизни, ка­кие из них выступают в роли определяющих, системообра­зующих факторов, что главное и что второстепенное, то есть необходимо четкое представление о правовой систе­ме общества, ее внутренних связях и особенностях взаимо­действия с окружающей средой.

Ж. Карбопье посвящает правовой системе целый под­раздел главы второй. Хотя автор исходит из верной по­сылки о том, что для социологии права правовая система — это нечто иное, чем аналогичное понятие в теории позитив­ного права или в сравнительном правоведении, тем не менее его социологическая система права предстает как весьма расплывчатое образование.

Перед нами не столько правовая система, сколько кон­гломерат явлений правовой жизни общества, их перечис­ление без уяснения системообразующих факторов и необ­ходимых внутренних связей, которые и делают систему целостным единством. Кроме того, автор — последователь­ный сторонник юридического плюрализма (или институ­ционализма) — концепции, которая лишает государство монополии на право и утверждает, что в одно и то же вре­мя, на одном и том же социальном пространстве могут сосуществовать несколько правовых систем, разумеется, прежде всего государственная, но наряду с ней и другие, независимые от нее и даже эвентуально соперничающие с ней. В отличие от тех сторонников институционализма, которые делали акцент на нормах различных негосударст­венных организаций (объявляя эти нормы правом), Кар­бонье вслед за Ж. Гурвичем (оказавшим сильное влияние

14

на многие установки автора) делает основной упор на такие «проявления плюрализма», как «инфраюридические» правовые системы: «фольклорное право», «детское право», «вульгарное право», оговаривая, правда, что, возможно, мы имеем здесь дело с «подправом».

При изучении некоторых проблем, например коллизии закона и традиции или механизма формирования юриди-ко-нормативных установок в индивидуальном сознании, социология права может столкнуться с тем, что Карбонье называет «инфраюридическими явлениями». Но одно де­ло — круг изучаемых явлений, а другое — понятие и содер­жание права и правовой системы.

Концепция Карбонье повторяет две основные установ­ки институционализма, не раз критиковавшиеся в нашей литературе: неоправданно широкая трактовка права с включением в это понятие неправовых социальных норм и умаление роли права как государственного явления¹.

Как справедливо отметили ученые ГДР в рецензии на немецкое издание книги Карбонье, в концепции автора за массой «юридических феноменов и проявлений плюрализ­ма исчезает то, что действительно является правом» ². Пра­во государства не находит в его модели правовой системы того места, которое оно призвано занимать. Оно оказыва­ется чуть ли не в одном ряду с «детским правом» и тому подобными явлениями. Исчезает важнейший системообра­зующий фактор: связь права и государства.

Все это плохо соответствует реалиям современного об­щества и роли государства в развитии и функционирова­нии правовых систем. Если, определяя свой предмет и круг изучаемых явлений, юридическая социология не будет в должной мере учитывать этот важнейший фактор и про­блемы, показывающие право как государственное явление, не займут в этом круге центральное место, такая социоло­гия рискует оказаться не правовой, а околоправовой.

Карбонье всегда уделял немало внимания проблеме разграничения правового и социального неправового. В своих предыдущих работах он возвел в ранг теоремы социологии права формулу «право меньше, чем весь ком­плекс отношений между людьми», выдвинул концепцию «право и не-право», в какой-то мере полезную для пре-

¹ См., напр.: Луковская Д. И. Социологическое направле­ние во французской теории права. Л., 1972; Туманов В. А. Буржуазная правовая идеология. М., 1971.

² «Staat und Recht», 1977, 1. S. 104

15

одоления юридико-мировоззренческого преувеличения ро­ли права в движении общественных отношений'. Однако эти положения, как и верные суждения автора о множе­ственности нормативных систем, явлениях межнорматив­ности, исторической изменяемости границы правового и неправового в значительной мере обесцениваются плюра­листической трактовкой.

Следствием плюралистической концепции и недооцен­ки государственного фактора в праве явилось и отрицание государственного принуждения как основного критерия отличия права от других социальных норм. Автор считает основным критерием возможность обращения участников данного отношения к третьему лицу, особое положение которого позволяет ему разобраться в существе спора и найти выход из сложившейся ситуации путем принятия решения. «Процесс и решение — это такие психосоциологи­ческие феномены, которые столь чужды всем социальным неправовым явлениям и столь специфичны для права, что представляется наиболее правильным избрать именно их как критерии юридического... Как только отношение меж­ду двумя лицами может стать объектом рассмотрения со стороны третьего лица, которое решает спорные вопросы, это означает, что данное отношение из области нравов перешло в несколько неопределенное царство права». Та­ким третьим лицом может быть суд, другой государст­венный орган и даже частное лицо.

Мы вовсе не склонны отрицать, что данный признак является весьма существенным для права. Вообще, по­скольку речь идет о специфике правовых отношений и норм по сравнению с неправовыми общественными отно­шениями и нормами, можно говорить о нескольких таких признаках. Но среди них особое место — выступая как conditio sine qua non — занимает защита этих отношений государственной властью, возможность ее вмешательства в случае нарушения действующих правовых норм. Такое вмешательство и принято называть принуждением, хотя оно далеко не всегда выливается в применение чисто физи­ческого принуждения в отношении личности лица или его имущества.

Автор исходит из своеобразной презумпции, согласно которой обращения за разрешением споров (чаще всего в суд) преследуют цели компромиссов и мирных соглаше-

См.: Carbonnier J. Flexible droit, p. 18, p. 20—42.

16

ний, т. е. дело обходится без принуждения. Но на чем ос­нована эта идиллическая презумпция? Ее достаточно лег­ко можно было бы проверить с помощью конкретно-социо­логических исследований. Но вряд ли они подтвердили бы позицию автора даже в области гражданского права, не, говоря уже об уголовном или административном. В том-то и смысл и авторитет «процесса и решения», что за ними стоит возможность принудить, обязать выполнить, и имен­но этого, как правило, ждут от суда или другого компе­тентного государственного органа обратившиеся к ним лица. Все связи с возможностью принуждения «процесс и решение» в праве теряют свой потенциал и по существу уже ничем не отличаются от решения моральных, этиче­ских и иных споров, где также возможно обращение к третьему лицу. Жесткая, детальная регламентация процес­суальных процедур, особенно судебной деятельности, и есть как раз следствие того, что за «процессом и решени­ем» стоит возможность государственного вмешательства и весьма сильной формы социального воздействия на пове­дение людей.

Характерно, что, говоря о принуждении в праве, Кар-€онье избегает определения «государственное». Он пред­почитает говорить о принуждении, «исходящем из обще­ства», — «социальном принуждении». Это прямое следствие плюралистической трактовки права. Государственное при­нуждение, по Карбонье, возможно только в отношении закона. Оно не относимо даже к обычаям, за которыми, по его мнению, стоит лишь неосознанное и неорганизованное социальное давление. Однако история права свидетельст­вует о том, что обычаи становились правовыми лишь тог­да и постольку, когда и поскольку они санкционировались государственной властью путем судебной практики или с помощью иных государственных форм.

Разумеется, сам по себе термин «социальное принуж­дение» не вызывает возражений, но у автора здесь, как и при рассмотрении некоторых других проблем, прослежи­вается стремление как бы напрямую соединить право и общество, минуя государство. Взаимосвязи общества и пра­ва многогранны, и среди них, очевидно, есть и такие, кото­рые в меньшей мере или не сразу получают государствен­ный отпечаток. Однако это не главное. Основной же вы­вод из рассмотрения такой фундаментальной проблемы, как «общество и право», — огромная, конститутивная роль государства в переводе социального неправового в право-

17

вое. На протяжении веков человечество живет в государ­ственно-организованном обществе, и без корреляции «го­сударство — право» нельзя понять ни историю права, ни тем более право в современном мире, когда роль государ­ства еще более возросла.

Немало полезного для дальнейшего развития конкрет­но-социологических исследований в нашей юридической науке дает третья глава книги, посвященная процедурам и методикам этих исследований, к которой тематически примыкает вторая часть последней, четвертой главы, где речь идет о практико-прикладной функции юридической социологии.

На первый взгляд может показаться, что Карбонье рас­сказывает о методах и процедурах, достаточно детально описанных в социологической литературе¹. Он и сам пи­шет о том, что «здесь от юридической социологии не следу­ет ожидать ничего сверхоригинального... Ее методы те же, что и у общей социологии». На самом же деле автору уда­лось показать особенности применения этих методов в юри­дической науке, а также и то, чем эта наука может обога­тить методику конкретно-социологических исследований.

Так, обращаясь к анализу документов и различая изу­чение документов юридического значения и документов, не имеющих отношения к праву, Карбонье особое внима­ние уделяет социологическому анализу судебной практики. Советская наука достаточно активна в изучении и обоб­щении судебной практики², использовала она и опросы для анализа отдельных сторон судебной деятельности, но то, что предлагает Карбонье, носит новый и своеобразный характер. Речь идет об изучении судебных дел как источ­ника сведений о юридически значимых жизненных ситуа­циях, представлениях людей о праве и правосудии, харак­тере конфликтов и т. п. Весьма тривиальные и малоинте­ресные в собственно юридическом плане дела (например, о расторжении брака) в то же время могут оказаться источником важных данных для юридической социологии как науки о юридически значимом поведении людей. Кар­бонье отмечает как сильные, так и слабые стороны социо-

¹ См., напр.: Здравомыслов А. Г. Методология и проце­дура социологических исследований. М., 1969; Ярдов В. А. Со­циологическое исследование. Методология. Программа. Методы. М., 1972.

² Подробнее см., напр.: Судебная практика в советской право­вой системе. Под ред. С. Н. Братуся. М., 1975.

18

логического анализа судебной практики, намечает после­довательность стадий исследовательской процедуры.

С несомненным интересом прочтет читатель раздел о возможностях юридико-социологического анализа художе­ственной литературы и других произведений искусства. У нас имеются исследования взглядов больших писателей на право и правосудие '. Есть и исследования более широ­кого плана, как, например, книга И. Т. Голякова «Суд и законность в художественной литературе» (М., 1959 г.), с главой, посвященной французской литературе — Бальза­ку, Стендалю, Гюго, Золя, Мопассану, Франсу. Эта книга более соответствует тому пути исследования, названному Карбонье «синтетическим», цель которого не столько в том, чтобы охарактеризовать взгляды писателя, а в том, чтобы осветить определенную правовую проблему мате­риалами, почерпнутыми из произведений какого-либо од­ного или нескольких авторов. Возможности изучения рус­ской литературы в этом направлении поистине безгранич­ны². Интересно и то, что говорит автор о возможностях исследования темы «Право в живописи».

Следует оговорить, что некоторые ссылки автора на примеры из художественной литературы могут вызвать затруднения у читателя. Это связано с неадекватностью опубликованных русских переводов, в которых исчезают именно те юридические тонкости, на которые обращает внимание Карбонье. Так, например, Карбонье полагает, что отношение судей к своей деятельности удачно выраже­но П. Корнелем в трагедии «Сид» в реплике государя, ко­торому сообщают, что к нему пришла героиня пьесы Химена просить его о правосудии. «Досадная новость и до­кучливая обязанность!» — восклицает государь. В послед­нем же по времени русском издании эта реплика переведе­на так: «Долг не ко времени! Докучливая весть!»³ Смысл высказывания в переводе явно искажен.

¹ См., напр.: Карлова Т. С. Достоевский и русский суд. Казань, 1975; Смолярчук  В. И. Л. Н. Толстой о праве и юри­дической пауке. — «Советское государство и право», 1978, № 9; Комарова В. П. Личность и государство в исторических драмах Шекспира. Л, 1977.

² См., напр.: Маркова М. Г. Художественная литература в преподавании советского гражданского и семейного права. — «Пра­воведение», 1974, № 3, и др.

³ Корн ель Пьер. Театр. М., 1985, т. 1, с. 280—281.

²*                                                                                      19

Из широкого круга вопросов, которые автор объединя­ет понятием «изучение фактов» (использование статисти­ческих данных, опросы и техника их проведения и др.)? отметим предложенный автором метод контропроса, кото­рый по его идее является как бы переносом принципа со­стязательности в исследовательскую технику юридической социологии; показ тех психологических и иных трудностей, с которыми сталкиваются опросы по проблемам права и правосудия. Особое внимание автор уделил опросам рефе-рендарного типа, что, несомненно, связано с той ролью, которую играли референдумы в политической жизни Пятой республики в голлистский период. Опрос референдарного типа — это явление, лежащее уже на стыке социологии права и политической науки.

Автором высказан ряд заслуживающих внимания сооб­ражений и данных о специфике выборочных опросов, тес­тирования, эксперимента в сфере, изучаемой юридической социологией. Не ограничиваясь конкретно-социологически­ми методами, он удачно показывает возможности исполь­зования методов классической логики (согласия, разницы, сопутствующих изменений). Автор сдержанно относится к возможностям использования математических методов в праве, и эта сдержанность, по нашему мнению, обосно­ванна, ибо пока еще попытки использовать эти методы в праве имеют своим результатом лишь формализацию уже известного без сколько-нибудь значимого прироста науч­ных данных. Карбонье справедливо отмечает в этой связи, что, если формализация еще может выразить догматиче­ское содержание нормы, «она тем не менее недостаточна, чтобы передать скрытую за этим содержанием социологи­ческую реальность». Проблем прогнозирования автор не затрагивает.

Своеобразна проблема, которую Карбонье называет «анализом естественных данных». В ее основе — недоверие к данным опросов, которые, по мнению их критиков, слиш­ком сильно подвержены субъективистским искажениям. Отсюда требование оперировать исключительно фактами («естественными данными») без опосредующей роли мне­ний. Автор ставит вопрос, в какой мере норма права может рассматриваться как такое «естественное данное». Ведь сам факт ее существования дает основание полагать, что в реальной жизни многократно повторяется то, о чем она говорит. «Другими словами, констатация наличия нормы эквивалентна констатации многократно повторенного фак-

та». Отсюда презумпция определенной эффективности нормы права. Однако автор подчеркивает и показывает, что это опровержимая презумпция, что значительная не­эффективность нормы — достаточно частое явление и не­редко следствие того, что законодатель, издав закон, тотчас же теряет интерес к его дальнейшей судьбе.

Автор не рассматривает в данной книге в полном объ­еме как автономную проблему эффективности правовых норм, которая активно обсуждается в нашей юридической-литературе '. Вместе с тем им высказаны интересные со­ображения о роли «послезаконодательной социологии» для разъяснения смысла и цели изданных законов, а также-выявления того, как «работают» уже действующие зако­ны. Заслуживает внимания и «предзаконодательная социо­логия» — изучение общественного мнения по проблеме, которую собирается решить законодатель, и подготовка общественного мнения к реформе.

В целом, однако, «социология законодательства» пред­стает в книге Карбонье в обуженном виде. В сущности* говоря, она сведена к прикладной социологии законода­тельства, использованию конкретно-социологических мето­дов в законодательных целях. Это важный аспект пробле­мы, но этим социология законодательства не может ограничиться. Она призвана раскрыть также социальный* механизм государственного правотворчества, его движу­щие силы, преобладающие тенденции и т. д. Автор исполь­зует термин «социологический законодатель», но сколько-нибудь развернутой характеристики этого понятия (в част­ности, на примере современной Франции) читатель не-получает. Не узнает он и о том, каковы формы и каналы-воздействия этого «социологического законодателя» на «юридического законодателя». Очевидно, именно социоло­гия законодательства призвана объяснить такие явления, как рост государственного нормотворчества, вытеснение закона подзаконными актами, и ряд других социальных процессов в сфере правотворчества.

¹ См., напр.: Кудрявцев В. Н. и др. Эффективность право­вых норм. М., 1980; Самощенко И. С., Никит и некий В. И. О понятии эффективности правовых норм. — Ученые записки ВНИИСЗ, вып. 18; Они ж е. Цели правовых норм — масштаб и оценки их эффективности. — Там же, вып. 19; Никитин­ский В. И., Г л а з ы р и н В. В., К а з а р и н о в а С. Е. О методике измерения эффективности правовых норм (опыт конкретных со­циально-правовых исследований). — «Советское государство л право», 1975, № 9.

20

2Г

Говоря о том, что может дать прикладная юридическая социология правосудию, Карбонье выдвигает два понятия: «социологическая экспертиза» и «социологическое толко­вание». Если первое из них представляет собой как бы обобщение уже известных и используемых в судебной дея­тельности форм (применительно к советскому праву под понятие «социологическая экспертиза» попали бы, в частности, представляемые в суд характеристики), то вто­рое является попыткой предложить новую форму толкова­ния, отличную как от его традиционных юридических при­емов, так и от способов, предлагавшихся ранее различны­ми течениями социологической юриспруденции. В основе своей эта идея весьма демократична и сводится к тому, что судебное толкование нормы должно учитывать, как пони­мают и толкуют ее адресаты этой нормы; это — толкова­ние, соответствующее взглядам населения. Конечно, прак­тическая реализация социологического толкования весьма непроста. Ведь речь идет не просто об изучении правосоз­нания, а о конкретно-социологическом исследовании опре­деленных проблем в ходе правоприменительной деятель­ности суда. Тем не менее постановка вопроса перспектив­на, а трудности — преодолимы.

Позволим себе, однако, заметить, что, если бы в совре­менной Франции проводились предлагаемые автором со­циологические исследования, обращенные к здравому смыслу населения, вряд ли полученные ответы подтверди­ли бы его позицию, выраженную им с помощью библей­ской формулы «и бедному не потворствуй в тяжбе его». В чем, в чем, а в потворствовании бедному буржуазный суд упрекнуть никак нельзя'. Сам автор констатирует, что бедные редко бывают участниками гражданских судебных споров. Но почему это так? Разве не является это следст­вием проблемы, которая в западной литературе получила название «доступ к юстиции»? И не было ли целью одного из крупных многонациональных исследований последних лет ответить на вопрос: как достигнуть того, чтобы юсти­ция стала доступной для бедных? ² И не есть ли (еще раз подтвержденное этим исследованием) недоверие широких

¹ См., в частности: Ш а р в е н Р. Юстиция во Франции. Су­дебный аппарат и классовая борьба. М., «Прогресс», 1978.

² См.: Cappelletti M. (direction). Acces a la justice en Etat. — Providence. P., 1984.

22

слоев населения к суду следствие именно того, что суд этот долго и стабильно не потворствовал бедным? И не кри­тикуют ли во Франции специально созданную службу «судебной помощи» за то, что она недостаточна для того, чтобы обеспечить равенство всех перед правосудием? '

Во французских рецензиях на книгу Карбонье отмеча­лось его предпочтение «средним решениям», т. е. отказу от категорических формулировок и окончательных выво­дов ². Автор и сам в какой-то мере «спровоцировал» этот упрек своим предисловием к первому французскому изда­нию. Справедливости ради надо подчеркнуть, что в книге Карбонье немало достаточно определенных выводов, а сдержанность суждений, сочетание аргументации «за» с аргументацией «против», предположительные решения вовсе не противопоказаны научной деятельности, и рас­суждающий стиль для нее часто полезнее, чем категорич­ность суждений и дидактическая тональность. Тем не ме­нее есть некоторые проблемы, на которые читателю книги хотелось бы получить более четкий ответ.

Таков, например, вопрос о детерминированности права, который рассматривается в первой части четвертой главы, где речь идет о научной или теоретической функции юри­дической социологии. Автор выдвигает тезис, что право в основном детерминировано. Тезис о детерминированности права совершенно правилен, и читатель ожидает, что автор более или менее детально покажет механизм этой детер­минации. Но этого не происходит, а основное внимание отводится вопросу о «частичной индетерминированности правового». И хотя автор иногда возвращается к исходно­му тезису, тем не менее у читателя возникает впечатление, что недетерминированного в праве больше, чем детерми­нированного. При этом и сам детерминизм понимается по-преимуществу механистически, как причинная связь меж­ду двумя явлениями в одном причинном ряду. Однако, ког­да речь идет о сложных социальных явлениях, в том числе правовых, в качестве детерминирующих условий выступает ряд социальных факторов и причина предстает как сово­купность общих и особенных условий, взаимодействие ко­торых и порождает некоторое явление ³.

¹ См.: Ibid., p. 4.

² См.: «Revue de science criminelle et de droit penal compare», 1973, № 3, p. 798.

³ См.: Ядов В. А. Социологическое исследование. Методоло­гия. Программа. Методы. М., 1972, с. 8—9.

23.

Признав статистические закономерности и возможность подобных закономерностей в сфере права, Карбонье не­сколько отходит от механического детерминизма, но каков, по его мнению, процесс социальной детерминации права, какие факторы при этом более и какие менее значимы, читатель так и не узнает. Если к сказанному добавить тра­диционную для буржуазного правоведения трактовку сво­боды воли, необходимости и случайности, то не приходит­ся удивляться бедности раздела о научных законах в социологии права. Система генетических, функциональ­ных и структурных закономерностей развития права него взаимодействия с окружающей социальной средой значи­тельно шире, чем те отдельные примеры, о которых упоми­нает автор Ч

Книга Карбонье должна привлечь внимание к некото­рым недостаточно разработанным нашей наукой пробле­мам. В качестве примера укажем такое направление иссле­дований, как юридическая этнология (или юридическая этнография). Она достаточно широко представлена в кни­ге, и это прежде всего следствие большого внимания, ко­торое французская этнология и господствующая в ней социологическая школа (Дюркгейм, Мосс, Л. Леви-Брюль, •Ж. Дави и др.) уделяли проблемам, лежащим на стыке этнологии, социологии и права. Советская этнография и •правоведение располагают достаточным материалом для развития юридической этнологии, но в разработке концеп­туальных основ этого направления исследований сделаны лишь первые шаги². А между тем оно достаточно значимо как для истории государства и права (возникновение этих институтов, проблема «предправа» и т. п.), так и для вы­явления и осмысления современных этнических процессов, значимых для функционирования правовых институтов или подлежащих учету в правотворческой деятельности³.

¹ Ср., например, изложение вопроса о закономерностях права, данное в книге: Алексеев С. С. Общая теория права. М., 1981,

т. 1, с. 123 и ел.

² См.: Венгров А. В., Куббель Л. Е., Першиц Л. И. Этнография и науки о государстве и праве. — «Вестник АН СССР», 1984, № 10; Исследования по общей этнографии. М., 1979, с. 210 и ел., с. 241 и ел.; В е н г е р о в А. Б. Значение археологии и этно­графии для юридической науки. — «Советское государство и пра­во», 1983, № 3, с. 28 и ел.

³ Для этого современного аспекта особенно значимы конкрет-.но-социологические исследования, в частности в том виде, как они используются этносоциологией (подробнее см.: Аратюнян Ю. В.

24

В книге Ж. Карбонье немало интересных данных вг суждений юридико-этнографического плана. Но при этом; встает один принципиальный вопрос методологического, характера, который мы уже ставили однажды, говоря о значимости юридико-этнологических исследований¹. Это вопрос о том, можно ли, решая правовые проблемы совре­менного государственно организованного общества, ориен­тироваться на выводы, полученные на материалах традици­онных обществ и «примитивного права»? Карбонье явно исходит из положительного ответа на этот вопрос. Так, например, отрицая принуждение как основной критерий права (о чем говорилось выше), он ссылается на этнологи­ческие исследования, обнаружившие во многих примитив­ных обществах «установку, контрастирующую с нашей к трактующую право не как норму, исполнение которой обеспечивается силой, а как мир, согласие, равновесие_т достигаемые соглашением и примирением». Мы же счита­ем принципиально ошибочным и опасным такого рода трансплантацию выводов, полученных на материалах при­митивных обществ: на современность, без учета принципи­альных изменений общественных структур и пройденного пути исторического развития.

Подводя общие итоги сказанному, можно констатиро­вать, что, хотя книга Карбонье во многом дискуссионна и вызывает возражения с марксистских позиций, она содер­жит обширный полезный материал, насыщена интересны­ми наблюдениями и выводами, проникнута стремлением способствовать развитию юридической социологии — важ­ного и перспективного аспекта правоведения.

У советских и французских ученых-юристов существу­ют давние и взаимополезные контакты. Каждые два года проводятся советско-французские юридические встречи (их было уже восемь), на которых обсуждено более двадцати интересующих обе стороны проблем конституционного, трудового, гражданского, уголовного и некоторых других отраслей права, методологии сравнительного правоведения, соотношения сравнительного правоведения с историей права, международным публичным и частным правом и др.

Затронута на этих встречах и юридико-социологиче-

и др. Этносоциология. Цели. Методы и некоторые результаты. М., 1984).

¹ См.: Туманов В. А. Буржуазная правовая идеология. М., 1971, с. 252.

25

екая проблематика. Так, на седьмой встрече в 1982 году (Париж) в повестке дня стоял вопрос об использовании •социологических методов в сравнительном праве (на при­мере изучения развода), а на восьмой встрече в 1984 году (Москва) обсуждалась тема: «Знание права. Социологиче­ские и юридические аспекты принципа «незнание закона не есть оправдание». Докладчиком по этой теме выступил Ж. Карбонье, убедительно показавший на французских материалах, что в современную эпоху, когда в результате активной правотворческой деятельности увеличивается по­ток новых законов и в то же время продолжает действо­вать огромное число старых актов и в итоге «банк законо­дательных данных» постоянно растет, уже нельзя ограни­читься формально-юридическим подходом к действию названного принципа; он неразрывно переплетен с пробле­мой знания права в ее социологическом (методы и каналы распространения правовой информации) и психологиче­ском (особенности восприятия правовой информации) ас­пектах.

В течение ряда лет Институт сравнительного права Национального центра научных исследований Франции и Институт государства и права АН СССР проводили сов­местное параллельное исследование проблем социологии права, в частности по темам «знание права» и «правовые аспекты социализации личности». Ж. Карбонье принимал участие в проводившихся в этой связи коллоквиумах, на материалы одного из них, опубликованные на французском языке, он ссылается в своей книге.

За последние годы советский читатель смог познако­миться с изданными издательством «Прогресс» на русском языке значительными произведениями современной фран­цузской юридической литературы, как, например, Р. Да­вид — «Основные правовые системы современности» (1967); М. Ансель—«Новая социальная защита» (1970); К. Кольяр — «Международные организации и учрежде­ния» (1972); Ж. Ведель—«Административное право Франции» (1973); А. Демишель, Ф. Демишель, М. Пике-маль — «Институты и власть во Франции» (1977); Р. Дра-' го—«Административная наука» (1982) и др.

Книга Ж. Карбонье продолжает этот ряд, и есть все основания полагать, что она будет с интересом встречена

читателем.

Профессор, доктор юридических наук

В. А. Туманов

 

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

Мы надеемся, что эта книга будет интересна советско­му читателю. Несмотря на различия социально-экономиче­ского строя наших двух стран, она, возможно, окажется полезной исследователям и студентам, интересующимся юридической социологией. Опыт регулярно проводимых франко-советских юридических встреч показал, что и там и тут эта дисциплина часто рассматривает сходные про­блемы (например, воспитательная роль закона) и что при этом пользуются одними и теми же, ставшими универсаль­ными методами — такими, как статистика, опрос, модели­рование и т. д.

Создавая юридическую социологию, можно избрать исходным пунктом право, а можно — социологию. Как уви­дит читатель, мы избрали первый путь. Является ли он более предпочтительным? Из-за отсутствия идеальной меж-дисциплинарности читателю придется довольствоваться тем, что юрист скромно попытался стать социологом, ибо социологи — во всяком случае, большинство из них — от­казываются стать юристами. Право — весьма сложный объект для изучения, и, чтобы проникнуться им, нужны годы тяжелого труда.

Сказанное выше объясняет, почему в этой книге я пы­тался по возможности избежать специфического языка, а проще говоря, жаргона, обильно усеянного «американиз­мами», которым пользуется современная социология. Я предпочитаю классический, строгий и простой язык, ко­торый выдержал испытание по крайней мере одного или даже двух столетий.

Перевод, предлагаемый советскому читателю, сделан со второго издания книги. По сравнению с французским ори­гиналом в тексте произведены с моего согласия некоторые изменения, а именно часть так называемого «дополнитель-

27

лого материала», который во французском издании давал­ся петитом в конце подразделов, перенесена в основной текст. Некоторые незначительные сокращения касаются в •основном примеров, которые понятны французам, но мало известны иностранному читателю, а также библиографиче­ских данных. Зато в русское издание добавлен текст, по­священный Дидро, которым французское издательство не­справедливо пренебрегло.

В заключение я хочу поблагодарить всех тех, кто спо­собствовал изданию моего труда в вашей стране, и особен­но профессора В. Туманова за его квалифицированный пе­ревод, который требовал глубокого знания не только фран­цузского языка, но также — права, истории и философии моей страны.

л  -                                  Жан Карбонъе