Правовой плюрализм. Разные проявления

Выше рассматривались источники плюрализма. Однако плюрализм не есть что-то единое, существует ряд весьма различных явлений плюрализма. Их мы и попытаемся классифицировать при помощи нескольких перекрещиваю­щихся друг с другом классификаций.

180

Коллективные и индивидуальные явления

Прежде всего под плюрализмом понимают его форму, то есть использование какой-то особой группой права, от­личного от установленного государством. При этом безраз­лично, идет ли речь об организованной (например, муни­ципалитет) или неорганизованной и соответственно непо­стоянной группе (как, например, очередь, которая спонтанно руководствуется принципом «первый во време­ни приобретает лучшее право» — «prior tomporc, potior

jure»).

Плюрализм может также корениться в индивидуаль­ном сознании: человек чувствует свою одновременную принадлежность к двум правопорядкам. Так будет, напри­мер, с тем, кто в сфере брачных отношений признает как католик требования канонического права, а как гражда­нин — права гражданского.

Конкурирующие и возвратные явления

Теоретики плюрализма выдвигают на первый план кон­курирующие явления. Действующему праву государствен­ного происхождения они противопоставляют другие одно­временно существующие нормы. Однако существенны и ситуации, когда отмененная норма фактически не переста­ет действовать, сохраняясь в коллективных установках или индивидуальном сознании. Другими словами, не будем смешивать формально-догматическую отмену нормы с ее социологической отменой. Отмененный формально закон фактически может действовать еще достаточно долго.

С такого рода возвратным плюрализмом можно встре­титься и в наше время. В Беарне, например, и в некото­рых других местах принцип равенства наследников, вве­денный Кодексом Наполеона, еще долго встречал сопро­тивление старых обычаев. Иной пример: иммигранты во втором или третьем поколениях продолжают соблюдать (в сфере семейных отношений) нормы права своих предков, которые де-юре к ним применены быть не могут.

Четкие и неотчетливые явления

Плюрализм может быть четким и категоричным, и про­исходит это тогда, когда правопорядок, существующий рядом с государственным, имеет, как и этот последний,

181

строгие контуры и характеризуется такими чертами, кото­рые не оставляют сомнения, что перед нами право. После того как революция 1789 года отменила феодальные плате­жи и другие феодальные повинности, еще немалое время, особенно па востоке страны, их выплаты продолжались. Обе правовые системы, сменившие одна другую, — фео­дальная и революционная — не оставляли сомнения в том, что это право и этот возвратный плюрализм выступал как четкий, категорический плюрализм³⁷. Но вот другой пример. Во время немецкой оккупации в начале 40-х годов XX века государственное законодательство фиксировало цены. Однако те, кто, игнорируя это законодательство, продавал и покупал на черном рынке, сознательно устанав­ливали правопорядок экономической свободы и считали этот правопорядок первичным и более высоким, чем суще­ствовавшая регламентация. Но полагая так, они вряд ли могли ссылаться па какие-то точные нормы. Это был неот­четливый плюрализм. Вот другой пример, который часто приводят в немецкой литературе. В начале нашего века было множество случаев, когда хозяева увольняли рабо­чих за неявку на работу Первого мая. Однако суды низ­ших инстанций нередко считали такую неявку оправдан­ной (и увольнение соответственно незаконным) на том основании, что коллективное убеждение в том, что Первое мая является праздником, превратилось в профессиональ­ный обычай. Поступать так значило признать неотчетли­вый плюрализм и сделать отсюда выводы применительно к праву, установленному государством. Но рейхсгерихт в 1926 году осудил эту судебную практику. Судебная ин­станция, наделенная диспетчерскими функциями, вряд ли может стать на плюралистические позиции.

5. ВОЗРАЖЕНИЯ ПРОТИВ ПЛЮРАЛИЗМА Бесспорно, что концепцию плюрализма стимулировала ее критическая направленность против чрезмерно унитар­ной концепции права. Но опросим себя, не является ли спорной, из-за двусмысленности некоторых положений, и данная концепция? Можно сформулировать такую дилем­му. Если явления, которые изображаются как образующие особую правовую систему, учитываются глобальной нацио­нальной правовой системой, то есть связаны с ней и ка­ким-то образом интегрированы в нее, то тем самым на уровне этой глобальной, объединяющей всё системы вос-

182

станавливается единство права. Если же явления, претен­дующие на то, чтобы быть особым правом, не интегриро­ваны в эту глобальную систему, то они остаются в нераз­витом, «диком» состоянии, не могут быть квалифицирова­ны как подлинное право и есть не более чем «подправо». Собственно правовое и инфраправовое не могут быть со­единены воедино, поскольку у них различная природа.

В отношении некоторых явлений, на которые ссылает­ся юридический плюрализм, интеграция в глобальную пра­вовую систему очевидна. Так, например, нормы, устанав­ливаемые положениями о предприятии (или цехе пред­приятия), связаны с правовой системой при помощи статьи 1134 Гражданского кодекса, гласящей, что законно заклю­ченные соглашения занимают место закона для тех, кто их заключил. В Швейцарии собственник или владелец дома может устанавливать правила внутреннего распорядка потому, что швейцарский Гражданский кодекс знает инсти­тут домашней власти. Во Франции канонический закон может конкурировать со светским правом (в той мере, в какой он не противоречит последнему) лишь потому, что в национальном праве имеется норма о невмешательстве, вытекающая из принципа отделения церкви от государст­ва (статья 1 Закона от 9 декабря 1905 года³⁸).

Однако можно привести и примеры иного рода, когда обнаружить признаки интеграции невозможно. Так, право, действовавшее до 1945 года, предусматривало, что полу­ченный продукт делится пополам между собственником и арендатором. Статут 1945 года ввел императивное прави­ло, по которому арендодатель получал лишь треть продук­ции. И тем пе менее во многих местностях раздел произ­водился по-прежнему. Во Франции имеется много мусуль­ман-эмигрантов, и в их среде практикуются такие формы развода, которые противоречат нашим представлениям, вытекающим из международного публичного порядка. Оче­видно, что наша национальная правовая система не вклю­чает в себя подобные нормативные факты. Если она не осуждает их, то именно потому, что она их игнорирует. Как же квалифицировать эту ситуацию? В подобных слу­чаях нормы, которыми руководствуются участвующие лица, не являются юридическими, даже если они представ­ляются этим лицам таковыми. Они не являются юридиче­скими с позиции формально-догматической юриспруден­ции и тем более не являются таковыми с позиции социо­логии права. Ибо какой бы социологический критерий

183

определения правового мы пи взяли, будь то организован­ное принуждение или возможность решения дела третьим лицом, такого рода критерий тут отсутствует. Самое боль­шое, что можно здесь увидеть, — это расплывчатые, зача­точные формы: психологическое давление окружающих, семейные консультации. Здесь нет ситуации «право про­тив права»; речь идет о соотношении «подправо» против права. И хотя инфраюридические явления похожи та юри­дические, они отличны от них по существу. Не подошли ли мы здесь к плюралистической иллюзии? Плюрализму казалось, что он отражает борьбу двух правовых систем. Но то, что он получил в результате и показал нам, — это столкновение правовой системы с тенью другой.