2020-08-05
67
Тема: АЛЕКСАНДР ИСАЕВИЧ СОЛЖЕНИЦЫН
ЦЕЛЬ: Вызвать интерес к личности и творчеству А.И.Солженицына, ставшего символом открытости, воли и русской прямоты; показать значение фигуры Солженицына в литературе, дать краткий обзор его произведений; подвести учащихся к осмыслению трагической судьбы человека в тоталитарном государстве.
ЭПИГРАФ: «Солженицын стал кислородом нашего непродыхаемого времени. И если общество наше, литература, прежде всего, еще дышат, то это потому, что работают солженицынские меха, качают воздух в задыхающуюся, обезбожившуюся, себя почти потерявшую Россию».
В.Астафьев
ХОД УРОКА
Кто же он, Александр Исаевич Солженицын? Наставник, пророк или заступник? Почему в нем видели то спасителя Отечества, то врага народа, то консерванта «омертвевших литературных традиций», то разрушителя основ художественности, то учителя жизни?..
Ни одна из этих «ролей» ему не подходит. Александр Солженицын – выдающийся русский писатель, публицист и общественный деятель. Его имя в литературе стало известно в 60-е годы ХХ века, в период «хрущевской оттепели», затем исчезло на многие годы.
Он, Александр Исаевич Солженицын, посмел сказать правду о страшном сталинском времени, создать произведения о лагерной жизни, произведения, которые делали автора бешено популярным.
Рассказы «Матренин двор», «Для пользы дела», роман «В круге первом», повесть «Раковый корпус» вызвали гнев «отечественных чиновников от литературы» и … принесли автору мировую известность. А в 1970 году А.И.Солженицын был удостоен Нобелевской премии по литературе. Казалось, что справедливость восторжествовала.
… Но в один из февральских дней 1974 года (в связи с выходом 1-го тома книги «Архипелаг ГУЛАГ») Солженицын был насильственно выслан из России. В немецкий город Франкфурт-на-Майне приземлился самолет с единственным пассажиром.
Солженицыну было 55 лет.
Что же о нем известно?
Александр Исаевич Солженицын родился в 1918 году в г.Кисловодске.
Со стороны отца Солженицын происходил из старинного крестьянского рода на Северном Кавказе. Отец Исаакий Семенович учился в Харькове, затем в Москве, воевал в первую мировую войну, был награжден Георгиевским крестом. Его жизнь оборвалась трагически за несколько месяцев до рождения сына.
Мать Таисия Захаровна Щербак, дочь зажиточного хуторянина на Кубани, получила прекрасное воспитание и образование: училась в Москве на сельскохозяйственных курсах княгини Голицыной, знала европейские языки.
В 1924 г Таисия Захаровна с шестилетним сыном переехала в г.Ростов-на-Дону. В школе юный Александр Солженицын – староста класса, отчаянный футболист, поклонник театра и участник школьного драмкружка.
По словам самого Александра Исаевича, мать работала днем и вечером еще подрабатывала. Она изнурительно много работала, потому что надо прокормить семью. Отца не было. Отец погиб на охоте при странных обстоятельствах (об этом в семье почти не говорили). Была страшная нищета. Мужского воспитания Солженицын не знал совсем. Мужское воспитание он получил потом.: в походах, на фронте, в лагере.
Александр Исаевич Солженицын – образованнейший человек. Он окончил физико-математический факультет Ростовского университета. Заочно учился в Московском институте истории, философии и литературы, преподавал астрономию и математику в одной из школ города Морозовска (недалеко от г.Ростова).
В 1941 году Солженицын стал солдатом, потом курсантом офицерской школы в городе Костроме.
Фронтовыми дорогами он прошел от Орла до Восточной Пруссии.
Вот какую «боевую характеристику» дал генерал Травкин командиру «звукобатареи» Солженицыну: «…Солженицын был лично дисциплинирован, требователен… Выполняя боевые задания, он неоднократно проявлял личный героизм, увлекая за собой личный состав, и всегда из смертельных опасностей выходил победителем».
За проявленное мужество (после взятия Орла) Солженицын получил орден Отечественной войны 2-ой степени. Орден Красной Звезды (после взятия Бобруйска) – вторая фронтовая награда.
И вдруг… арест, восемь лет в оцепленных колючей проволокой лагерях зловещего «архипелага ГУЛАГ». (Солженицын попал под надзор военной контрразведки за переписку с другом юности Николаем Виткевичем). Судьба распорядилась так, что будущий писатель прошел все «круги тюремного ада», стал свидетелем восстания зэков в Экибастузе. Сосланный в Казахстан «навечно», сочинивший несколько произведений (в уме), замысливший огромный роман о России, Солженицын неожиданно узнал, что смертельно болен.
Все писания его в Экибастузе – это маленькие бумажные комочки, это крохотные квадратики, на которых записано что-то. Это сплющенные фразы, без фамилий, без имен, с прочерками – это сокращенные фразы. Только он может их расшифровать, больше никто не может понять, что это за записи. Впервые в истории литературы такой феноменальный случай, когда литература создается в такой последовательности: сочинить в уме – запомнить – в какие-то краткие моменты, когда есть огрызок карандаша и есть бумажка – записать на бумажке – выучить это – и сжечь. Это невозможно себе представить. Это выше разумения.
Зимой 1952 года Солженицын чувствует, что опухоль, с которой он прошел всю войну, растет не по дням, а по часам. Она уже величиной с большой мужской кулак. Солженицын понимает, что надо что-то делать. Он обращается в санчасть, там рекомендуют срочную операцию. И дальше происходят события, которые сейчас вызывают просто шок. К операции Солженицына готовит такой же зэк, как и он. Накануне операции этого зэка отправляют на этап. Из другого лагеря присылают другого врача – немца. В итоге этот лагерный врач прооперировал Солженицына по поводу злокачественной опухоли в паху. Прошла неделя после операции. Солженицын в первый раз встает после этой операции, очень тяжело идет к окну, превозмогая сильнейшую боль. Подходит к окну и видит новый этап, и его врач стоит с рюкзачком на этап. Это было в марте. Борьба за жизнь на этом не закончилась. К осени он снова начинает чувствовать себя плохо. Вскоре обнаружена раковая опухоль в желудке. «В ту зиму я приехал в Ташкент почти уже мертвецом. Я так и приехал сюда – умирать. А меня вернули пожить еще», - так написал Солженицын в рассказе «Правая кисть». И болезнь отступила.
Впоследствии Солженицын признался, что уверен: «Пока пишу – у меня отсрочка».
Когда писателю было далеко за сорок, в журнале «Новый мир» (1962 г) была напечатана повесть «Один день Ивана Денисовича», сразу ставшая классикой «лагерной» прозы. Первоначальное название повести «Щ-854 (Один день одного зэка)».
А.Т.Твардовский (в то время главный редактор журнала «Новый мир») писал: «Жизненный материал, положенный в основу повести А.Солженицына, необычен… Он несет отзвук тех болезненных явлений в нашем развитии, связанных с периодом развенчанного культа личности…»
А.Твардовский высоко оценил повесть «Один день Ивана Денисовича»: «Это не документ в мемуарном смысле, не записки или воспоминания о пережитом автором лично… Это произведение художественное, и в силу именно художественного освещения данного жизненного материала оно является свидетельством «особой ценности, документом искусства».
Этот «документ искусства» был написан за месяц с небольшим.
«Образ Ивана Денисовича сложился из солдата Шухова, воевавшего с автором в советско-германскую войну (и никогда не сидевшего), общего опыта пленников и личного опыта автора в Особом лагере. Остальные лица – все из лагерной жизни, с их подлинными биографиями» (П.Паламарчук).
Учитель: Далее следует короткий период признания и публикаций. Постепенно так называемый писательский мир начинает раздражаться произведениями Солженицына. Именно писатели, именно московские литераторы становятся инициаторами травли Солженицына. Если он может делать то, что он делает, если он может говорить то, что он говорит, если он может писать то, что он пишет, то в какое положение он ставит нас – писателей, которые молчат об этом.
Доходит до того, что в 1967 г Шолохов требует от Союза писателей запретить Солженицыну писать, запретить ему прикасаться к перу. В итоге в 1967 году Солженицын исключается из Союза писателей.
Его противостояние, его отвага, его стойкость, его безудержное желание отстоять свое право писать приносит ему Нобелевскую премию. Интересно, что о существовании этой премии он узнал, будучи заключенным в Экибастузе. Кто-то из зэков просто рассказал Солженицыну, что есть такая премия, что ее получал Бунин. И Солженицын подумал совершенно абстрактно в 1951 году: «Вот бы ее получить!» И в 1970 году ему присуждают Нобелевскую премию. За ней надо было ехать. А значит, уже не возвращаться после этого в Россию. И Солженицын делает выбор не ехать за этой наградой.
А когда в 1974 году после публикации первого тома «Архипелага ГУЛАГ» писатель был насильственно выдворен из страны, находясь в Швейцарии, Солженицын все-таки получает Нобелевскую премию.
Период изгнания. Шесть лет Солженицын прожил в Швейцарии, а затем перебрался в США. Там он поселился в тихом местечке под названием Вермонт. Шла напряженная работа над эпопеей «Красное колесо». Солженицын задумал написать это произведение еще в юности, будучи студентом первого курса. Он захотел написать такое же грандиозное произведение, как у Льва Толстого, только не о войне 1812 года, а о событии, которое произошло недавно – роман о революции 1917 года. В период работы над этим произведением Солженицын изучил очень много различного дополнительного материала. По каждому дню революции он прочитал 15 газет, московских и петербургских, чтобы иметь цельную картину.
За границей Солженицын прожил 20 лет. Всегда с ним рядом была его супруга, которая была не просто женой, но и надежным другом и соратником. И сейчас мы дадим слово… Он расскажет о семье писателя.
Семья Солженицыных – исключение из негласного правила, что за большой успех человеку нужно расплачиваться, жертвуя личной жизнью. Александр Исаевич был счастлив в семье. Вместе с супругой вопреки всем трудностям и невзгодам сумел построить благополучное родовое гнездо, воспитать детей так, что каждый из них гордится легендарной фамилией, заботится о ее престиже. У Солженицына три сына, которым дали исконно русские старинные имена: Ермолай, Игнат и Степан.
Лидером в семье писателя всегда была супруга Александра Исаевича Наталья Дмитриевна, на которой держался дом. Глава семейства много работал – по 15 часов в сутки, но старался находить время для общения с детьми.
В семейной традиции были вечерние чтения вслух. Причем папа читал сыновьям не сказки, а «Архипелаг ГУЛАГ» и другие произведения. Он не считал, что с его мальчишками нужно сюсюкаться и нянчиться, а с малых лет приучал их к самостоятельности, чтобы они росли уверенными в себе, имеющими свою точку зрения. К тому же, по мнению супруги писателя, «Архипелаг» не вызывает при прочтении отчаяния, напротив, учит мужественности.
Сыновья писателя к пяти годам все умели читать. А средний Игнат научился читать в три с половиной года, в восемь лет «проглотил» 12 томов Дюма плюс все комментарии, занимавшие почти четверть собрания сочинений…
Три брата росли в условиях эмиграции – родители вынуждены были уехать в Вермонт, где дети учили родной язык по… стихам! Наталья Дмитриевна заметила, что мальчики легко запоминают четверостишия, и ежедневно давала задания выучить стихи. Память у сыновей теперь отменная.
Каждый из сыновей не желает греться в лучах славы великого отца и не относит себя к гениям. Каждый не потерялся в этой жизни, а выбрал свой путь.
Старший Ермолай и младший Степан вернулись в Россию, в Москве оба брата занимаются бизнесом. Средний Игнат остался жить в Америке, он- человек искусства, является главным дирижером Камерного оркестра Филадельфии и сегодня считается одним из наиболее востребованных музыкантов.
В 1994 году Александр Солженицын вернулся в Россию после 20 лет эмиграции. Причем сделать это он решил с Востока. Он прилетел в Магадан, а оттуда отправился в Москву, проезжая через всю Россию.
Жизнь в новой России оказалось подобно затворничеству в Вермонте. Тишину американского леса он сменил на тишину Подмосковного – в Троице-Лыково. Все последние годы писатель сторонился публичной жизни.
Хочется приоткрыть еще одну сторону жизни Александра Солженицына. У нас есть сообщение о благотворительной деятельности писателя.
Последние годы писатель вел довольно закрытый образ жизни, но при этом принимал активнейшее участие в общественной деятельности. Его интересовала в первую очередь не сытая столица, а «пульс жизни» простого народа с периферии. Вот на что он тратил деньги из своего кармана:
Ежегодно вручал Литературную премию Александра Солженицына, которая в отличие от других негосударственных премий России финансируется из семейного бюджета писателя за счет его мировых гонораров за «Архипелаг ГУЛАГ». Материальный размер премии – 25000 долларов. В год по два-три человека награждаются ею.
Ежегодно материально помогал тысячам заключенных.
Жертвовал на покупку книг для провинциальных библиотек – 150 тыс. долларов в год.
Выделял средства на проведение юбилеев жертвам политических репрессий и другие мероприятия.
Учитель: Александр Солженицын умер в августе 2008 года, не дожив до своего 90-летия всего несколько месяцев.
В одном из интервью еще в изгнании Солженицын признался, что хотел бы успеть закончить «Красное колесо», что хотел бы вернуться в Россию живым, а не только в виде книг. Ему все удалось… Он вернулся. Завершил работу над трудом всей своей жизни. Выпустил 30-томное собрание сочинений.
Его личность скорей всего еще долго не будет восприниматься в нашей стране однозначно. Для всех и для власти особенно он был сложным и несогласным собеседником. Такой человек не мог прожить другую жизнь, кроме жизни одних испытаний… вместе со страной, чью летопись несчастий ему пришлось написать.
Произведению А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» принадлежит особое место в литературе и общественном сознании. Рассказ, написанный в 1959 году (а задуманный еще в лагере в 1950), первоначально носил название «Щ-854 (Один день одного зэка)».
Сам Солженицын пишет о замысле рассказа: «Просто был такой лагерный день, тяжелая работа, я таскал носилки с напарником и подумал: как нужно бы описать весь лагерный мир — одним днем... достаточно в одном дне собрать как по осколочкам, достаточно описать только один день одного среднего, ничем не примечательного человека с утра до вечера. И будет все». Жанр рассказа определил сам писатель, подчеркнув этим контраст между малой формой и глубоким содержанием произведения.
Вот как об этом пишет сам автор: «Как это родилось? Просто был такой лагерный день, тяжелая работа, я таскал носилки с напарником и подумал, как нужно описать весь лагерный мир — одним днем. Конечно, можно описать вот свои десять лет лагеря, а там всю историю лагерей, а достаточно в одном дне все собрать, как по осколочкам, достаточно описать только один день одного среднего, ничем не примечательного человека с утра и до вечера. И будет все. Эта родилась у меня мысль в 52-м году. В лагере. Ну, конечно, тогда было безумно об этом думать. А потом прошли годы. Я писал роман, болел, умирал от рака. И вот уже... в 59-м году, однажды я думаю: кажется, я уже мог бы сейчас эту идею применить. Семь лет она лежала так просто. Попробую-ка я написать один день одного зека. Сел — и как полилось! Со страшным напряжением! Потому что в тебе концентрируется сразу много этих дней. И только чтоб чего-нибудь не пропустить».
Задуман автором на общих работах в Экибастузском Особом лагере зимой 1950-51 гг. Осуществлен в 1959 сперва как «Щ-854. Один день одного зека» более острый политически. Смягчен в 1961 — и в таком виде пригодился для подачи в «Новый мир» осенью того же года. (...) Образ Ивана Денисовича сложился из солдата Шухова, воевавшего с автором в советско-германскую войну (и никогда не сидевшего), общего опыта пленников и личного опыта автора в Особом лагере каменщиком.
Остальные лица — все из лагерной жизни, с их подлинными биографиями».)
Как он попал в лагерь?
(Герой повести — Иван Денисович Шухов — один из многих, попавших в сталинскую мясорубку, ставших безликими «номерами». В 1941 году он, простой человек, крестьянин, честно воевавший, оказался в окружении, потом в плену. Бежав из плена, Иван Денисович попадает в советскую контрразведку. Единственный шанс остаться в живых — это подписать признание в том, что он шпион. Абсурдность происходящего подчеркивается тем, что даже следователь не может придумать, какое же задание было дано «шпиону». Так и написали, просто «задание». «В контрразведке били Шухова много. И расчет был у Шухова простой: не подпишешь — бушлат деревянный, подпишешь — хоть поживешь еще малость. Подписал». И Шухов оказывается в советском лагере.
Солженицын говорил, что образ Ивана Денисовича сложился из солдата Шухова, воевавшего с ним в советско-германскую войну (и никогда не сидевшего), общего опыта пленников и личного опыта в Особом лагере. Остальные лица — все из лагерной жизни, с их подлинными биографиями.)
Иван Денисович из породы «природных», «естественных» людей. Он напоминает толстовского Платона Каратаева. Такие люди ценят прежде всего непосредственную жизнь, существование как процесс. Кажется, все в Шухове сосредоточено на одном — только бы выжить. Но как выжить и остаться при этом человеком? Ивану Денисовичу это удается. Он не поддался процессу расчеловечивания, устоял, сохранил нравственную основу. «Почти счастливый» день не принес особых неприятностей, в этом уже счастье. Счастье как отсутствие несчастья в условиях, которые ты изменить не можешь. В карцер не посадили, на шмоне не попался, табачку купил, не заболел — чего же еще? Если такой день счастливый, то какие тогда несчастливые? В изображении обыденности происходящего, привычки к бесчеловечным условиям заключается обвинительная сила произведения Солженицына.
Шухов живет в согласии с собой, он далек от самоанализа, от мучительных размышлений, от вопросов: за что? почему? Этой цельностью сознания во многом объясняется его жизнестойкость, приспособляемость к нечеловеческим условиям. «Природность» Ивана Денисовича связана с высокой нравственностью героя. Шухову доверяют, потому что знают: честен, порядочен, по совести живет. Приспособляемость Шухова не имеет ничего общего с приспособленчеством, униженностью, потерей человеческого достоинства. Шухов помнит слова своего первого бригадира, старого лагерного волка Куземина: «В лагере вот кто погибает: кто миски лижет, кто на санчасть надеется да кто к куму ходит стучать». Шухов и в лагере работает добросовестно, как на воле, у себя в колхозе. Для него в этой работе — достоинство и радость мастера, владеющего своим делом. Работая, он ощущает прилив энергии и сил. В нем есть практичная крестьянская бережливость: с трогательной заботой припрятывает он мастерок. Труд — это жизнь для Шухова. Не развратила его советская власть, не смогла заставить халтурить, отлынивать. Уклад крестьянской жизни, ее вековые законы оказались сильнее. Здравый смысл и трезвый взгляд на жизнь помогают ему выстоять.
Из тех, кто, как писал Солженицын, «принимают на себя удар — Сенька Клевшин, латыш Кильдигис, кавторанг Буйновский, помощник бригадира Павло и бригадир Тюрин. Они не роняют себя и слов зря не роняют, как и Иван Денисович. Бригадир Тюрин — для всех «отец». От того, как «процентовку» закрыл, зависит жизнь бригады. Тюрин и сам жить умеет, и за других думает. «Непрактичный» Буйновский пытается бороться за свои права и получает «десять суток строгого». Шухов не одобряет поступка Буйновского: «Кряхти да гнись. А упрешься — переломишься».
Шухову с его здравым смыслом и Буйновскому с его «неумением жить» противопоставлены те, кто «не принимает на себя удар», «кто от него уклоняется». Прежде всего, это кинорежиссер Цезарь Маркович. У него меховая шапка, присланная с воли: «Кому-то Цезарь подмазал, и разрешили ему носить чистую городскую шапку». Все на морозе работают, а Цезарь в тепле в конторе сидит. Шухов не осуждает Цезаря: каждый хочет выжить. Одна из отличительных черт жизни Цезаря — «образованные разговоры». Кино, которым занимался Цезарь — игра, то есть выдуманная, ненастоящая жизнь, с точки зрения зэка. Вспомним спор по поводу фильмов Эйзенштейна «Иван Грозный», «Броненосец Потемкин»[4]. Реальность остается скрытой для Цезаря. Шухов даже жалеет, его: «Небось много он об себе думает, а не понимает в жизни ничуть».
Солженицын выделяет еще одного героя, не названного по имени — «высокого молчаливого старика». Сидел он по тюрьмам и лагерям несчетное количество лет, и ни одна амнистия его не коснулась. Но себя не потерял. «Лицо его вымотано было, но не до слабости фитиля-инвалида, а до камня тесаного, темного. И по рукам, большим, в трещинах и черноте, видать было, что не много выпало ему за все годы отсиживаться придурком». «Придурки» — лагерные «аристократы» — лакеи: дневальные по бараку, десятник Дэр, «наблюдатель» Шкуропатенко, парикмахер, бухгалтер, один из КВЧ — «первые сволочи, сидевшие в зоне, людей этих работяги считали ниже дерьма».)
В лице «незлобивого», терпеливого Ивана Денисовича Солженицын воссоздал символический образ русского народа, способного перенести невиданные страдания, лишения, издевательства и при этом сохранить доброту к людям, человечность, снисходительность к человеческим слабостям и непримиримость к нравственным порокам.
Один День Ивана Денисовича разрастается до пределов целой человеческой жизни, до масштабов народной судьбы, до символа целой эпохи в истории России.
Задание:
В своей Нобелевской лекции А. И. Солженицын определил задачи своего творчества. Как вы считаете, что писатель считал одной из главных своих задач? Как Нобелевская лекция характеризует самого А. И. Солженицына?
«На эту кафедру, с которой прочитывается Нобелевская лекция, кафедру, предоставляемую далеко не каждому писателю и только раз в жизни, я поднялся не по трем-четырем примощенным ступенькам, но по сотням или даже тысячам их — неуступным, обрывистым, обмерзлым, из тьмы и холода, где было мне суждено уцелеть, а другие — может быть, с большим даром, сильнее меня — погибли. Из них лишь некоторых встречал я сам на Архипелаге ГУЛАГе, рассыпанном на дробное множество островов, да под жерновом слежки и недоверия не со всяким разговорился, об иных только слышал, о третьих только догадывался. Те, кто канул в ту пропасть уже с литературным именем, хотя бы известны, — но сколько не узнанных, ни разу публично не названных! И почти-почти никому не удалось вернуться. Целая национальная литература осталась там, погребенная не только без гроба, но даже без нижнего белья, голая с биркой на пальце ноги. Ни на миг не прерывалась русская литература! — а со стороны казалась пустынею. Где мог бы расти дружный лес, осталось после всех лесоповалов два-три случайно обойденных дерева.
И мне сегодня, сопровожденному тенями павших, и со склоненной головой пропуская вперед себя на это место других, достойных ранее, мне сегодня — как угадать и выразить, что хотели бы сказать они?»
(Из Нобелевской лекции А. И. Солженицына. 1972)
