Поруганная сексуальность

Дмитрий Юрьевич Соколов

Магическая медицина

 

Аннотация

 

Хотя тексты этой книги написаны от первого лица, необходимо понимать, что все нижеследующие истории являются чистейшим литературным вымыслом. Настоящие психотерапевты не принимают вместе с пациентами запрещенные законом вещества и не вступают с ними в сексуальные отношения. Вернее, некоторые из них (не все) иногда (не очень часто) это делают, но, конечно же, никогда не пишут об этом в открытую.

Поэтому, на самом деле, нет никакого Дмитрия Соколова в реальном, общепризнанном смысле этого слова.

Все прочие имена изменены на противоположные.

 

Соколов Дмитрий

Магическая медицина

 

Вступление во первые врата. Отрицаловка

 

Хотя тексты этой книги написаны от первого лица, необходимо понимать, что все нижеследующие истории являются чистейшим литературным вымыслом. Настоящие психотерапевты не принимают вместе с пациентами запрещенные законом вещества и не вступают с ними в сексуальные отношения. Вернее, некоторые из них (не все) иногда (не очень часто) это делают, но, конечно же, никогда не пишут об этом в открытую.

Поэтому, на самом деле, нет никакого Дмитрия Соколова в реальном, общепризнанном смысле этого слова.

Все прочие имена изменены на противоположные.

 

Магическая медицина

 

Я люблю писать о вещах вечных, что не вчера родились, и умрут не завтра. То, что я сейчас называю «магической медициной» — вещь, настолько же древняя как наскальные рисунки, войны или сказки — и настолько же «вечно живая». В каждом большом поколении (где мы сливаемся со своими отцами, но уже отошли от прапрадедов) эти темы отыгрываются по-своему.

Ключевые слова этой книги — целостность, духи, энтеогены — взяты из языков разных поколений, чтобы объяснить вещи очень простые, но обычно малопонятные.

В основе магической медицины лежит «шаманская сказка». В общих чертах, она такова. На земле живет человек, который в какой-то момент заболевает. В нашей сказке это не значит, что он подхватил вирус — это значит, что единство его нарушено. Это значит, что дух его ослаб. Это значит, что его душа и его тело пошли разными путями. В определенном смысле, все эти слова ничего особенного не означают, они просто говорят, что человек «не в порядке», что он вышел, выпал из порядка. (Таким образом, в нашей сказке предусматривается, что естественным состоянием человека является «порядок», целостность, здоровье).

Итак, в первой части сказки человек заболевает, а во второй он ищет свое лекарство. Здесь очень важно слово «свое», потому что рассогласовка произошла в очень конкретной, определенной жизни конкретного человека, и в чем именно она состоит — каждый раз отдельная загадка. Любая диагностика, вписывающая конкретный случай в общую схему, очень и очень зависит от изначальной схемы, а они все косые-кривые, возвеличивающие один принцип или один орган. Схема может сработать, а может и ошибиться. Человеку нужно найти свое лекарство, так говорит наша сказка.

Где же он ищет разгадку? Мы говорим: в мире духов. Это слово можно объяснять на ста страницах или не объяснять вообще, но никакого другого слова лучше я не знаю. Это значит, что человек ищет ответ в стороне от своего обычного смыслового ряда и миропонимания. Обычно человек живет в мире людей, и они уже напичкали его чем могли, и запретами, и советами, и красивыми словами. В мире духов совсем другая атмосфера и другое миропонимание, в основном человеческому сознанию недоступное. Почему это так — я тоже постараюсь потом объяснить, но для нашей сказки важно только то, что человек ищет лекарство и идет за ним в неведомый мир, который может открыться для него потенциально бесконечное, а на деле очень ограниченное за одну жизнь количество раз.

В мир духов человек может идти один, но путешествие это трудно и опасно, поэтому в хорошем варианте он идет туда с помощником. Есть два классических, выверенных человеческой историей помощника. Один из них условно называется «шаман». Это, в сущности, свой же брат-человек, который просто подобное путешествие совершил много раз, потому знает путь, сохраняет осознанность в необычных состояниях, лучше понимает логику духов и тому подобное.

Второй помощник вообще непонятно как называется даже условно. Это не человек. Его главным качеством является то, что он легко переносит человека (хотя бы его внимание, его сознание) в мир духов. Можно сказать, это «транспортное средство», вроде ступы Бабы Яги, а можно сказать, что это «дух-помощник», вроде Серого Волка для Ивана-царевича; все зависит от того, как относится к человеку этот помощник — нейтрально или дружелюбно. Мы будем называть его «энтеоген» — так называют растения и вещества, которые изменяют сознание человека, пробуждая в нем «духовное» и «душевное». Никто из нас на самом деле не знает, из какого мира являются энтеогены и зачем они выполняют свою работу. Это не люди, но они близки людям. На физическом плане это могут быть псилоцибиновые грибы (основные герои историй этой книги), марихуана, вино, ЛСД и прочие (уже неведомые мне) существа.

Итак, в нашей сказке человек отправляется в путешествие в мир духов, и с помощью помощников находит ответ, свое лекарство, свое понимание причин своей болезни и того, что ему нужно сделать для восстановления целостности. Эти действия чаще всего находятся на грани человеческой логики и способностей понимания, но все же подвластны ей. В определенном смысле, такое лекарство является сделкой между сознанием человека (а чаще «шамана») и сознанием духов.

Лекарство это может быть сложным или простым, тривиальным или изощренным, но это все второстепенно. Главное, что это лекарство эффективно в данном конкретном случае. Сколько я видел подобных историй — лекарства оказывались эффективными. Духов не так легко понять, но они не врут.

В четвертой части нашей сказки человек применяет полученное знание в своей жизни. Потому что чаще всего то, результат чего человек переживает как болезнь, он долго и старательно творил. Обратный путь также редко обеспечивается простым инсайтом (хотя бывает и так); чаще человеку необходимо делать какие-то конкретные земные действия. Лекарство применяется в жизнь, оно реализуется.

Человек восстанавливает свою целостность.

«Шаман» и «энтеоген» исчезают со сцены.

 

Поруганная сексуальность

 

«Не то, что мните вы, природа…»

 

Если приводить многие проблемы «глупого белого человека» к общему знаменателю, то главной бедой мне видится оторванность от природы. Когда индеец говорит: «Брат дерево», «сестра рыба», «брат озеро», то он именно это и имеет в виду. Он (обычно бессознательно, культурально) имеет в виду, что есть большая семья, в которую входят как братья разные существа — облака, озера, зубры, трава, люди и прочее великое множество существ, обитающих между небом и землей. И что он, человек, один из них.

У «белого человека» другая картинка — нет никакой семьи, есть он как пуп земли, как единственное имеющее смысл существо, а вокруг него органика, неорганика, биомассы, исчезающие виды, и главное, самое для него интересное — природные ресурсы. Самая большая мера доступной для него интимности — это называть кастрированных собак «братьями меньшими».

Продолжение этой сказки — «Федорино горе». Нет семьи, есть одиночество. Нет братьев, есть рабы и враги. Это совсем другой мир, в котором и обитает «белый человек». И как бы ему ни было там телесно уютно, духовно ему почти всегда хреново. Блудный сын, вырванный из контекста. В таком мире своих нет.

И огромная часть ужаса его ситуации заключается в том, что природа, из которой он себя вырезает, находится только частично снаружи, а частично-то она — внутри. Он, бедный, телесно из нее составлен. И когда он хочет от нее «возвыситься» (а он, согласно своей идеологии, хочет), у него начинается экологическая катастрофа уже в рамках отдельно взятой своей священной индивидуальности.

И нет ему, казалось бы, помощников в этой борьбе, кроме собственных хитрости, упрямства, высокомерия.

 

* * *

 

Сексуальность чаще других «внутренних зверей» оказывается «вымирающим видом» в этой драме «борьбы с природой». Забить и замучить свою сексуальность — какая-то очень распространенная у нас игра.

И тут не знаешь, кого больше жалеть — тех, кому это дело удается, или тех, кому нет.

Воистину, широка ячейка этой сети, но сколько наших в нее попадает.

 

* * *

 

Тут я, пожалуй, и начну свои истории; но начну их не с победных труб, а с печальной скрипки. Множество раз я видел людей, которые глушили, давили и кастрировали свою сексуальность. «Рыженькая» из нижеследующей истории — одна из множества (в котором бывал и я, и мои друзья, и многие уважаемые люди), просто давшая однажды этой войне яркую, незабываемую иллюстрацию.

 

Рыженькая на стёклах

 

Блядство — это сильная сила.

И борьба с ним — очень сильная борьба.

Однажды у меня была группа, центральной темой которой была Борьба-с- Блядством. Я тогда совсем недавно женился, и тема для меня была актуальной (я думал, что Женитьба Положит Конец). Организовала группу моя бывшая любовница. Пока группа происходила, мы с ней жили в одной квартире, но вместе не спали. Напряжение было очевидно.

А Рыженькая была молодой и очень сексуальной девушкой. Очень вызывающе сексуальной, я бы сказал — уж во всяком случае, одеждой и манерами. То есть как девушкой — она была мамой сына лет трех и женой профессора того института, который не так давно закончила. Понятно, что муж был возраста ее отца. И понятно было (то есть ей понятно, по ее словам), что он от импотенции был уже недалек, а на «блядство» у Рыженькой был строжайший запрет.

Рыженькая мне нравилась, по нарастающей. Она хорошо и честно работала на группе. Все главное произошло в последнюю ночь, после четвертого дня работы, когда мы решили сверх дневной программы устроить «карнавальную ночь». Ночь состояла из импровизационных сцен, когда мы договаривались об изначальном раскладе, а потом каждый делал что хотел в рамках этого расклада.

Первой сценой был «Сумасшедший дом», который удался тем ярче, что половина участников работала в психиатрии. Рыженькая в этой сцене была какой- то депрессивно-параноидальной, а я — сексуальным маньяком. Каждый, понятно, отыгрывал свое. Она, помню, спряталась в какой-то шкаф, а я защищал ее от санитаров, и вообще старался привечать, по голове гладил. Она вроде не очень замечала.

Второй сценой был «Гарем», где жены в конце концов подняли восстание и сбежали от шаха (от меня) на кухню.

Третьей сценой была «Африка». Была уже глубокая ночь. Я потушил свет и включил быструю музыку барабанов, а в углу комнаты насыпал большую кучу битого стекла (бутылки я бил вечером в подъезде, уже наряженный и расписанный для карнавала; надо было видеть лица соседей, которые вышли на шум!). Мы долго и молча танцевали как Дикое Африканское Племя, а потом, в танце, я босиком зашел на стекла и потанцевал там, а потом те, кто хотел, стали делать то же самое. Так продолжалось, наверное, с полчаса. Рыженькая исступленно танцевала в противоположном от меня (и от стекла) конце комнаты.

И вдруг она подскочила к куче стекла и прыгнула на нее. Но не расслабленно и «нежно», как это делали все мы, а наоборот, она бросилась на стекла и стала с бешеной силой топтать, бить их ногами. Она была не босиком, а в тонких колготках. Через пару минут она упала на колени и продолжала топтать стекла уже коленями. Выглядело это, конечно, страшно. Мы танцевали рядом, но не вмешивались. Били барабаны.

Рыженькая наконец спрыгнула со стекла и бросилась в соседнюю комнату, оставляя кровавые следы на паркете. Там она стала плакать и завывать, вначале нечленораздельно, а потом повторяя что-то вроде «Володенька, не могу я с тобой больше жить! Володя, я так больше не выдержу!» Я послушал ее и вернулся в комнату, где затихал танец. Я промокнул палец в луже ее крови и мазнул каждому по середине лба.

Кроме простого («Дикого Африканского») братания я имел в виду что-то вроде того, что все мы одним миром мазаны, и всех нас мучит одно и то же.

Ночью никто ничего не обсуждал (сразу после того, как мы убрали стекла и кровь, началась сцена «Шабаш ведьм»), но на следующий день, когда мы стали подводить и анализировать итоги группы, Рыженькая меня поразила. Она сказала мне большое спасибо за то, что я подсказал ей способ «спускать напряжение» и разряжать импульсы измены мужу. Что теперь, когда ей станет невмоготу, она будет ходить по стеклу.

Надо ли говорить, что это было совершенно противоположно тому, что я бы считал хоть как-то адекватным разрешением проблемы «блядства». Как и тому, что я вкладываю в хождение босиком по битому стеклу.

Оторопь и трепет меня охватили через год, когда знакомые передали мне, что Рыженькая еще пару раз повторила свою «кровавую разрядку».

 

* * *

 

Ужас-ужас-ужас… Кстати, я знаю, что так думают не все. Когда эту историю обсуждали в интернете, было немало тех, кто соглашался: «хоть так», «ее выбор», «что ж, нашла свой способ». Мне трудно согласиться с тем, что «так и должно быть». Не потому, что я боюсь крови — как легко увидеть, крови-то я не боюсь (а на следующее утро, проветривая ту, вторую комнату воздухом с балкона, я задумался, а не боюсь ли я, что она могла бы с этого балкона и вниз сигануть во имя тех же светлых принципов и жесткого невроза). Просто есть такая сказка — не то, чтобы шаманская, но довольно «первобытная». Вот она: человек в нормальном раскладе должен быть здоровым, счастливым, цельным. Все эти самокастрирующие истерические культы (а ведь похож «танец» Рыженькой на ритуалы Кибелы или скопцов, разве нет?) мне плохо понятны, поскольку в такую сказку укладываются слабо. Ладно, там, какие-то специальные цели отдельных людей (типа жрецов), но в массовом порядке, ради сохранения института брака или принципов саморепрезентации?.. Нет уж, увольте, не должны симпатичные девочки ходить с рваным сердцем и порезанными ногами.

Ладно бы ее муж поймал на измене, позвал бы нас, друзей и соседей, и мы все бы, как древние евреи, побежали закидывать ее камнями. Это как-то было бы не так жестоко. Там была бы радость измены, и тысяча шансов выпутаться, и руки ее были бы чисты от собственной крови. Есть, короче, разница, между тем, чтобы попасть под чужую машину уничтожения (вроде государства) или самому работать для себя такой машиной. Второе, на мой взгляд, гораздо, гораздо хуже. Интернализированный (встроенный внутрь) палач никогда не даст покоя.

Конечно, я сам добавил жару во внутреннюю драму Рыженькой, раздразнил, спровоцировал. С годами я учусь избегать подобных людей. Складывается такая картинка: сидит она в своей внутренней тюрьме, а тут мимо иду я и пускаю солнечный зайчик в зарешеченное окошко. На определенном уровне, ей становится только хуже — она же знает, опять-таки, на каком-то простом глубоком уровне, что сама может ходить по улице и пускать зайчиков; и как она реагирует на соблазн? — привычным способом: вонзает шипы в плоть. Ну, и если может вонзить что-нибудь в плоть мою, то тоже вполне с удовольствием это делает. Ну что ж, я это понимаю. (Весть, переданная через друзей, о том, что она повторяла свой кровавый ритуал — якобы тот, которому научил ее я — вполне можно рассматривать как такой шип. «Смотри, что я из-за тебя наделала». Такой как бы ответный солнечный зайчик.)

Что ж им, тогда, и зайчиков никаких никогда не пускать?

А по настроению. И соблюдая технику безопасности.

Звучит солидно: «ПРАВИЛА ТЕХНИКИ БЕЗОПАСНОСТИ ПРИ ПУСКАНИИ СОЛНЕЧНЫХ ЗАЙЧИКОВ ВО ВНУТРЕННИЕ ТЮРЬМЫ».

 

Сны про женщин