В минуты музыки печальной

 

 

АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОК

 

Домик моих родителей

Часто лишал я сна.

- Где он опять, не видели?

Мать без того больна. -

В зарослях сада нашего

Прятался я, как мог.

Там я тайком выращивал

Аленький свой цветок.

Этот цветочек маленький

Как я любил и прятал!

Нежил его, - вот маменька

Будет подарку рада!

Кстати его, некстати ли,

Вырастить все же смог...

Нес я за гробом матери

Аленький свой цветок.

 

<1966>

 

 

ДУША ХРАНИТ

 

Вода недвижнее стекла.

И в глубине ее светло.

И только щука, как стрела,

Пронзает водное стекло.

 

О вид смиренный и родной!

Березы, избы по буграм

И, отраженный глубиной,

Как сон столетий, Божий храм.

 

О Русь - великий звездочет!

Как звезд не свергнуть с высоты,

Так век неслышно протечет,

Не тронув этой красоты,

 

Как будто древний этот вид

Раз навсегда запечатлен

В душе, которая хранит

Всю красоту былых времен...

 

<1966>

 

 

ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСНЯ

 

Я уеду из этой деревни...

Будет льдом покрываться река,

Будут ночью поскрипывать двери,

Будет грязь на дворе глубока.

 

Мать придет и уснет без улыбки...

И в затерянном сером краю

В эту ночь у берестяной зыбки

Ты оплачешь измену мою.

 

Так зачем же, прищурив ресницы,

У глухого болотного пня

Спелой клюквой, как добрую птицу,

Ты с ладони кормила меня.

 

Слышишь, ветер шумит по сараю?

Слышишь, дочка смеется во сне?

Может, ангелы с нею играют

И под небо уносятся с ней...

 

Не грусти! На знобящем причале

Парохода весною не жди!

Лучше выпьем давай на прощанье

За недолгую нежность в груди.

 

Мы с тобою как разные птицы!

Что ж нам ждать на одном берегу?

Может быть, я смогу возвратиться,

Может быть, никогда не смогу.

 

Ты не знаешь, как ночью по тропам

За спиною, куда ни пойду,

Чей-то злой, настигающий топот

Все мне слышится, словно в бреду.

 

Но однажды я вспомню про клюкву,

Про любовь твою в сером краю

И пошлю вам чудесную куклу,

Как последнюю сказку свою.

 

Чтобы девочка, куклу качая,

Никогда не сидела одна.

- Мама, мамочка! Кукла какая!

И мигает, и плачет она...

 

<1966>

 

 

В МИНУТЫ МУЗЫКИ

 

В минуты музыки печальной

Я представляю желтый плес,

И голос женщины прощальный,

И шум порывистых берез,

 

И первый снег под небом серым

Среди погаснувших полей,

И путь без солнца, путь без веры

Гонимых снегом журавлей...

 

Давно душа блуждать устала

В былой любви, в былом хмелю,

Давно понять пора настала,

Что слишком призраки люблю.

 

Но все равно в жилищах зыбких -

Попробуй их останови! -

Перекликаясь, плачут скрипки

О желтом плесе, о любви.

 

И все равно под небом низким

Я вижу явственно, до слез,

И желтый плес, и голос близкий,

И шум порывистых берез.

 

Как будто вечен час прощальный,

Как будто время ни при чем...

В минуты музыки печальной

Не говорите ни о чем.

 

<1966>

 

 

ЗИМОВЬЕ НА ХУТОРЕ

 

Короткий день.

                  А вечер долгий.

И непременно перед сном

Весь ужас ночи за окном

Встает. Кладбищенские елки

Скрипят. Окно покрыто льдом.

 

Порой без мысли и без воли

Смотрю в оттаявший глазок

И вдруг очнусь - как дико в поле!

Как лес и грозен и высок!

 

Зачем же, как сторожевые,

На эти грозные леса

В упор глядят глаза живые,

Мои полночные глаза?

 

Зачем? Не знаю. Сердце стынет

В такую ночь. Но все равно

Мне хорошо в моей пустыне,

Не страшно мне, когда темно.

 

Я не один во всей вселенной.

Со мною книги и гармонь,

И друг поэзии нетленной -

В печи березовый огонь...

 

<1966>

 

 

ПРОМЧАЛАСЬ ТВОЯ ПОРА!

 

Пасха

     под синим небом,

С колоколами и сладким хлебом,

С гульбой посреди двора,

Промчалась твоя пора!

Садились ласточки на карниз,

Взвивались ласточки в высоту...

Но твой отвергнутый фанатизм

Увлек с собою

                  и красоту.

О чем рыдают, о чем поют

Твои последние колокола?

Тому, что было, не воздают

И не горюют, что ты была.

Пасха

     под синим небом,

С колоколами и сладким хлебом,

С гульбой посреди двора,

Промчалась твоя пора!..

 

1966

 

 

* * *

Наслаждаясь ветром резким,

Допоздна по вечерам

Я брожу, брожу по сельским

Белым в сумраке холмам.

Взгляд блуждает по дремотным,

По холодным небесам,

Слух внимает мимолетным,

Приглушенным голосам.

По родному захолустью

В тощих северных лесах

Не бродил я прежде с грустью,

Со слезами на глазах.

Было все - любовь и радость.

Счастье грезилось окрест.

Было все - покой и святость

Невеселых наших мест...

Я брожу... Я слышу пенье...

И в прокуренной груди

Снова слышу я волненье:

Что же, что же впереди?

 

<1966>

 

 

ОСЕННЯЯ ЛУНА

 

Грустно, грустно последние листья,

  Не играя уже, не горя,

Под гнетущей погаснувшей высью,

Над заслеженной грязью и слизью

  Осыпались в конце октября!

 

И напрасно так шумно, так слепо,

  Приподнявшись, неслись над землей,

Словно где-то не кончилось лето,

Может, там, за расхлябанным следом, -

  За тележной цыганской семьей!

 

Люди жили тревожней и тише,

  И смотрели в окно иногда, -

Был на улице говор не слышен,

Было слышно, как воют над крышей

  Ветер, ливень, труба, провода...

 

Так зачем, проявляя участье,

  Между туч проносилась луна

И светилась во мраке ненастья,

Словно отблеск весеннего счастья,

  В красоте неизменной одна?

 

Под луной этой светлой и быстрой

  Мне еще становилось грустней

Видеть табор под бурею мглистой,

Видеть ливень и грязь, и со свистом

  Ворох листьев, летящих над ней.

 

<1966>

 

СТАРАЯ ДОРОГА

 

Всё облака над ней,

                           всё облака...

В пыли веков мгновенны и незримы,

Идут по ней, как прежде, пилигримы,

И машет им прощальная рука.

Навстречу им июльские деньки

Идут в нетленной синенькой рубашке,

По сторонам - качаются ромашки,

И зной звенит во все свои звонки,

И в тень зовут росистые леса...

Как царь любил богатые чертоги,

Так полюбил я древние дороги

И голубые

            вечности глаза!

 

То полусгнивший встретится овин,

То хуторок с позеленевшей крышей,

Где дремлет пыль и обитают мыши

Да нелюдимый филин-властелин.

То по холмам, как три богатыря,

Еще порой проскачут верховые,

И снова - глушь, забывчивость, заря,

Все пыль, все пыль да знаки верстовые.

 

Здесь каждый славен -

                               мертвый и живой!

И оттого, в любви своей не каясь,

Душа, как лист, звенит, перекликаясь

Со всей звенящей солнечной листвой,

Перекликаясь с теми, кто прошел,

Перекликаясь с теми, кто проходит...

Здесь русский дух в веках произошел,

И ничего на ней не происходит.

Но этот дух пойдет через века!

И пусть травой покроется дорога,

И пусть над ней, печальные немного,

Плывут, плывут, как мысли, облака...

 

<1966>

 

 

* * *

Уединившись за оконцем,

Я с головой ушел в труды!

В окно закатывалось солнце,

И влагой веяли пруды...

 

Как жизнь полна! Иду в рубашке,

А ветер дышит все живей,

Журчит вода, цветут ромашки,

На них ложится тень ветвей.

 

И так легки былые годы,

Как будто лебеди вдали

На наши пастбища и воды

Летят со всех сторон земли!..

 

И снова в чистое оконце

Покоить скромные труды

Ко мне закатывалось солнце,

И влагой веяли пруды...

 

<1966>

 

 

ЖАРА

 

Всезнающей, вещей старухе,

И той не уйти от жары.

И с ревом проносятся мухи,

И с визгом снуют комары,

И жадные липнут букашки,

И лютые оводы жгут, -

И жалобно плачут барашки,

И лошади, топая, ржут.

И что-то творится с громилой,

С быком племенным! И взгляни -

С какою-то дьявольской силой

Все вынесут люди одни!

И строят они, и корежат,

Повсюду их сила и власть.

Когда и жара изнеможет,

Гуляют еще, веселясь!..

 

<1966>

 

 

КОГО ОБИДЕЛ?

 

В мое окно проникли слухи.

По чистой комнате моей

Они проносятся, как мухи, -

Я сам порой ношусь по ней!

 

И вспомнил я тревожный ропот

Вечерних нескольких старух.

Они, они тогда по тропам

Свой разнесли недобрый слух!

 

- Ему-то, люди, что здесь надо?

Еще утащит чье добро! -

Шумели все, как в бурю стадо...

И я бросал свое перо.

 

Есть сердобольные старушки

С душою светлою, как луч!

Но эти! Дверь своей избушки

Хоть запирай от них на ключ!

 

Они, они - я это видел! -

Свой разнесли недобрый слух.

О, Русь! Кого я здесь обидел?

Не надо слушать злых старух...

 

 

НА СЕНОКОСЕ

 

С утра носились,

Сенокосили,

Отсенокосили, пора!

В костер устало

Дров подбросили

И помолчали у костра.

 

И вот опять

Вздыхают женщины -

О чем-то думается им?

А мужики лежат,

Блаженствуя,

И в небеса пускают дым!

 

Они толкуют

О политике,

О новостях, о том о сем,

Не критикуют

Ради критики,

А мудро судят обо всем,

 

И слышен смех

В тени под ветками,

И песни русские слышны,

Все чаще новые,

Советские,

Все реже - грустной старины.

 

 

* * *

Ночь коротка. А жизнь, как ночь,

                                                длинна.

Не сплю я. Что же может мне

                                           присниться?

По половицам ходит тишина.

Ах, чтобы ей сквозь землю провалиться!

Встаю, впотьмах в ботинки долго

                                                 метясь.

Открою двери, выйду из сеней...

Ах, если б в эту ночь родился

                                             месяц -

Вдвоем бы в мире было веселей!

Прислушиваюсь... Спит село

                                           сторожко.

В реке мурлычет кошкою вода.

Куда меня ведет, не знаю,

                                       стежка,

Которая и в эту ночь видна.

Уж лучше пусть поет петух, чем

                                                птица.

Она ведь плачет - всякий

                                     примечал.

Я сам природы мелкая частица,

Но до чего же крупная печаль!

Как страшно быть на свете

                                       одиноким...

Иду назад, минуя темный сад.

И мгла толпится до утра у окон.

И глухо рядом листья шелестят.

Как хорошо, что я встаю с зарею!

Когда петух устанет голосить,

Веселый бригадир придет

                                       за мною.

И я пойду в луга траву косить.

Вот мы идем шеренгою косою.

Какое счастье о себе забыть!

Цветы ложатся тихо под косою,

Чтоб новой жизнью на земле

                                           зажить.

И думаю я - смейтесь иль

                                     не смейтесь, -

Косьбой проворной на лугу

                                        согрет,

Что той, которой мы боимся, - смерти,

Как у цветов, у нас ведь тоже нет!

А свежий ветер веет над плечами.

И я опять страдаю и люблю...

И все мои хорошие печали

В росе с косою вместе утоплю.

 

 

* * *

В полях сверкало. Близилась гроза.

Скорей, скорей! Успеем ли до дому?

Тотчас очнулись сонные глаза,

Блуждает взгляд по небу грозовому.

 

Возница злой. Он долго был в пути.

Усталый конь потряхивает гривой,

А как сверкнет - шарахнется пугливо

И не поймет, куда ему идти.

 

Скорей, скорей! Когда продрогнешь весь,

Как славен дом и самовар певучий!

Вот то село, над коим вьются тучи,

Оно село родимое и есть...

 

1966

 

 

ГРОЗА

 

Поток вскипел

                  и как-то сразу прибыл!

По небесам, сверкая там и тут,

Гремело так, что каменные глыбы

Вот-вот, казалось,

                       с неба упадут!

И вдруг я встретил

                         рухнувшие липы,

Как будто, хоть не видел их никто,

И впрямь упали каменные глыбы

И сокрушили липы...

                            А за что?

 

 

ПОСЛЕ ГРОЗЫ

 

Ночью я видел:

Ломались березы!

Видел: метались цветы!

Гром, рассылающий

Гибель и слезы,

Всех настигал с высоты!

Как это странно

И все-таки мудро:

Гром роковой перенесть,

Чтоб удивительно

Светлое утро

Встретить, как светлую весть!

Вспыхнул светящийся

Солнечный веер,

Дышат нектаром цветы,

Влагой рассеянной

Озеро веет,

Полное чистой воды!

 

 

НА ОЗЕРЕ

 

Светлый покой

Опустился с небес

И посетил мою душу!

Светлый покой,

Простираясь окрест,

Воды объемлет и сушу...

О этот светлый

Покой-чародей!

Очарованием смелым

Сделай меж белых

Своих лебедей

Черного лебедя - белым!

 

 

* * *

Сибирь как будто не Сибирь!

Давно знакомый мир лучистый -

Воздушный, солнечный, цветистый,

Как мыльный радужный пузырь.

 

А вдруг он лопнет, этот мир?

Вот-вот рукою кто-то хлопнет -

И он пропал... Но бригадир

Сказал уверенно: «Не лопнет!»

 

Как набежавшей тучи тень,

Тотчас прошла моя тревога, -

На бригадира, как на Бога,

Смотрел я после целый день...

 

Тележный скрип, грузовики,

Река, цветы и запах скотский,

Еще бы церковь у реки, -

И было б все по-вологодски.

 

1966

 

 

В СИБИРСКОЙ ДЕРЕВНЕ

 

То желтый куст,

То лодка кверху днищем.

То колесо тележное

В грязи...

Меж лопухов -

Его, наверно, ищут -

Сидит малыш,

Щенок скулит вблизи.

 

Скулит щенок

И все ползет к ребенку,

А тот забыл,

Наверное, о нем, -

К ромашке тянет

Слабую ручонку

И говорит...

Бог ведает о чем!..

 

Какой покой!

Здесь разве только осень

Над ледоносной

Мечется рекой,

Но крепче сон,

Когда в ночи глухой

Со всех сторон

Шумят вершины сосен,

 

Когда привычно

Слышатся в лесу

Осин тоскливых

Стоны и молитвы, -

В такую глушь

Вернувшись после битвы,

Какой солдат

Не уронил слезу?

 

Случайный гость,

Я здесь ищу жилище

И вот пою

Про уголок Руси,

Где желтый куст

И лодка кверху днищем,

И колесо,

Забытое в грязи...

 

1966

 

 

ВЕСНА НА БЕРЕГУ БИИ

 

Сколько сору прибило к березам

Разыгравшейся полой водой!

Трактора, волокуши с навозом,

Жеребята с проезжим обозом,

Гуси, лошади, шар золотой,

Яркий шар восходящего солнца,

Куры, свиньи, коровы, грачи,

Горький пьяница с новым червонцем

У прилавка

            и куст под оконцем -

Все купается, тонет, смеется,

Пробираясь в воде и в грязи!

 

Вдоль по берегу бешеной Бии

Гонят стадо быков верховые -

И, нагнувши могучие выи,

Грозный рев поднимают быки.

Говорю вам: - Услышат глухие! -

А какие в окрестностях Бии -

Поглядеть - небеса голубые!

Говорю вам: - Прозреют слепые,

И дороги их будут легки...

 

Говорю я и девушке милой:

Не гляди на меня так уныло!

Мрак, метелица - все это было

И прошло, - улыбнись же скорей!

Улыбнись! - повторяю я милой. -

Чтобы нас половодьем не смыло,

Чтоб не зря с неизбывною силой

Солнце било фонтаном лучей!

 

1966

 

 

НА РЕКЕ СУХОНЕ

 

Много серой воды,

                         много серого неба,

И немного пологой нелюдимой земли,

И немного огней вдоль по берегу... Мне бы

Снова вольным матросом

Наниматься на корабли!

Чтоб с веселой душой

Снова плыть в неизвестность, -

Может, прежнее счастье мелькнет впереди!..

Между тем не щадят

Эту добрую местность,

Словно чья-нибудь месть,

                                    проливные дожди.

Но на той стороне

                        под всемирным потопом

Притащилась на берег -

Видно, надо - старушка с горбом,

Но опять мужики на подводе примчались галопом

И с телегой, с конями

Взгромоздились опять на паром.

Вот, я думаю, стать волосатым паромщиком мне бы!

Только б это избрать, как другие смогли,

Много серой воды,

                         много серого неба,

И немного пологой родимой земли,

И немного огней вдоль по берегу...

 

 

ДЕВОЧКА ИГРАЕТ

 

Девочка на кладбище играет,

Где кусты лепечут, как в бреду.

Смех ее веселый разбирает,

Безмятежно девочка играет

В этом пышном радостном саду.

 

Не любуйся этим пышным садом!

Но прими душой, как благодать,

Что такую крошку видишь рядом,

Что под самым грустным нашим взглядом

Все равно ей весело играть!..

 

 

НАД ВЕЧНЫМ ПОКОЕМ

 

Рукой раздвинув

                      темные кусты,

Я не нашел и запаха малины,

Но я нашел могильные кресты,

Когда ушел в малинник за овины...

 

Там фантастично тихо в темноте,

Там одиноко, боязно и сыро,

Там и ромашки будто бы не те -

Как существа уже иного мира.

 

И так в тумане омутной воды

Стояло тихо кладбище глухое,

Таким все было смертным и святым,

Что до конца не будет мне покоя.

 

И эту грусть, и святость прежних лет

Я так любил во мгле родного края,

Что я хотел упасть и умереть

И обнимать ромашки, умирая...

 

Пускай меня за тысячу земель

Уносит жизнь! Пускай меня проносит

По всей земле надежда и метель,

Какую кто-то больше не выносит!

 

Когда ж почую близость похорон,

Приду сюда, где белые ромашки,

Где каждый смертный

                               свято погребен

В такой же белой горестной рубашке...

 

<1966>

 

 

ПАМЯТИ АНЦИФЕРОВА

 

На что ему отдых такой?

На что ему эта обитель,

Кладбищенский этот покой -

Минувшего страж и хранитель?

- Вы, юноши, нравитесь мне! -

Говаривал он мимоходом,

Когда на житейской волне

Носился с хорошим народом.

Среди болтунов и чудил

Шумел, над вином наклоняясь,

И тихо потом уходил,

Как будто за все извиняясь...

И нынче, являясь в бреду,

Зовет он тоскливо, как вьюга!

И я, содрогаясь, иду

На голос поэта и друга.

Но - пусто! Меж белых могил

Лишь бродит метельная скрипка…

Он нас на земле посетил,

Как чей-то привет и улыбка.

 

1966

 

 

НАГРЯНУЛИ

 

Не было собак - и вдруг залаяли.

Поздно ночью - что за чудеса! -

Кто-то едет в поле за сараями,

Раздаются чьи-то голоса...

 

Не было гостей - и вот нагрянули.

Не было вестей - так получай!

И опять под ивами багряными

Расходился праздник невзначай.

 

Ты прости нас, полюшко усталое,

Ты прости как братьев и сестер:

Может, мы за все свое бывалое

Разожгли последний наш костер.

 

Может быть, последний раз нагрянули,

Может быть, не скоро навестят...

Как по саду, садику багряному

Грустно-грустно листья шелестят.

 

Под луной, под гаснущими ивами

Посмотрели мой любимый край

И опять умчались, торопливые,

И пропал вдали собачий лай...

 

<1966>

 

 

* * *

Окошко. Стол. Половики.

В окошке - вид реки...

Черны мои черновики.

Чисты чистовики.

 

За часом час уходит прочь,

Мелькает свет и тень.

Звезда над речкой - значит, ночь,

А солнце - значит, день.

 

Но я забуду ночь реки,

Забуду день реки:

Мне спать велят чистовики,

Вставать - черновики.

 

1966

 

 

ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ

 

Был целый мир

                     зловещ и ветрен,

Когда один в осенней мгле

В свое жилище Дмитрий Кедрин

Спешил, вздыхая о тепле...

 

Поэт, бывало, скажет слово

В любой компании чужой,

Его уж любят, как святого,

Кристально чистого душой.

 

О, как жестоко в этот вечер

Сверкнули тайные ножи!

И после этой страшной встречи

Не стало кедринской души.

 

Но говорят, что и во прахе

Он все вставал над лебедой, -

Его убийцы жили в страхе,

Как будто это впрямь святой.

 

Как будто он во сне являлся

И там спокойно, как никто,

Смотрел на них и удивлялся,

Как перед смертью: - А за что?

 

1966

 

 

ЧЕРНАЯ ТУЧА

 

Черная туча

              надвинулась вдруг,

Мрак нагоняя на душу.

Черная, черная ходит

                               вокруг,

Чтоб навязать свою дружбу!

 

Черная туча!

               Уйди подобру!

Я, если надо, не струшу.

Даже на миг я в друзья

                                 не беру

Тех, кто чернит мою душу!

 

 

* * *

Седьмые сутки дождь не умолкает.

И некому его остановить.

Все чаще мысль угрюмая мелькает,

Что всю деревню может затопить.

Плывут стога. Крутясь, несутся доски.

И погрузились медленно на дно

На берегу забытые повозки,

И потонуло черное гумно.

И реками становятся дороги,

Озера превращаются в моря,

И ломится вода через пороги,

Семейные срывая якоря...

 

Неделю льет. Вторую льет... Картина

Такая - мы не видели грустней!

Безжизненная водная равнина,

И небо беспросветное над ней.

На кладбище затоплены могилы,

Видны еще оградные столбы,

Ворочаются, словно крокодилы,

Меж зарослей затопленных гробы,

Ломаются, всплывая, и в потемки

Под резким неслабеющим дождем

Уносятся ужасные обломки

И долго вспоминаются потом...

Холмы и рощи стали островами.

И счастье, что деревни на холмах.

И мужики, качая головами,

Перекликались редкими словами,

Когда на лодках двигались впотьмах,

И на детей покрикивали строго.

Спасали скот, спасали каждый дом

И глухо говорили: - Слава Богу!

Слабеет дождь... вот-вот... еще немного...

И все пойдет обычным чередом.

 

<1966>

 

 

ПО ДОРОГЕ ИЗ ДОМА

 

Люблю ветер. Больше всего на свете.

Как воет ветер! Как стонет ветер!

Как может ветер выть и стонать!

Как может ветер за себя постоять!

 

О ветер, ветер! Как стонет в уши!

Как выражает живую душу!

Что сам не можешь, то может ветер

Сказать о жизни на целом свете.

 

Спасибо, ветер! Твой слышу стон.

Как облегчает, как мучит он!

Спасибо, ветер! Я слышу, слышу!

Я сам покинул родную крышу...

 

Душа ведь может, как ты, стонать.

Но так ли может за себя постоять?

Безжизнен, скучен и ровен путь.

Но стонет ветер! Не отдохнуть...

 

 

* * *

А между прочим, осень на дворе.

Ну что ж, я вижу это не впервые.

Скулит собака в мокрой конуре,

Залечивая раны боевые.

Бегут машины, мчатся напрямик

И вдруг с ухаба шлепаются в лужу,

Когда, буксуя, воет грузовик,

Мне этот вой выматывает душу.

Кругом шумит холодная вода,

И все кругом расплывчато и мглисто.

Незримый ветер, словно в невода,

Со всех сторон затягивает листья...

Раздался стук. Я выдернул засов.

Я рад обняться с верными друзьями.

Повеселились несколько часов,

Повеселились с грустными глазами...

Когда в сенях опять простились мы,

Я первый раз так явственно услышал,

Как о суровой близости зимы

Тяжелый ливень жаловался крышам.

Прошла пора, когда в зеленый луг

Я отворял узорное оконце -

И все лучи, как сотни добрых рук,

Мне по утрам протягивало солнце...

 

<1966>