Сделай нас живыми людьми. О молитве домашней и церковной и почему «нехорошо быть человеку одному»

Господь говорит: Истинно также говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного, ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18: 1920). Однако я бы не стал противопоставлять общую молитву частной и сравнивать их по значимости. Нет такого прибора, который измерял бы силу наших молитв. Никакого «молитвомера» в природе не существует. Не может человек не желать молиться тогда, когда к этому призывает его сердце, когда он хочет сосредоточенно побыть с Богом наедине. Без сомнений, это очень важно, это человеку необходимо. Но, обращаясь к Господу в домашней молитве, мы, как правило, просим за себя и своих близких. В храме же молимся о спасении всего мира, и личность, личные просьбы молящегося в данном случае отступают на второй план. Домашнее молитвенное правило – это школа молитвы. Здесь мы особенно остро ощущаем свою недостаточность, боремся с помыслами, бываем холодны или, наоборот, излишне восторженны. Наша литургическая молитва – это уже нечто большее, это общее предстоя-ние, общее дело. Община совместными усилиями строит «духовный дом». Возможно, кто-то трудится с меньшим усердием, чем другие, но и он так или иначе вносит свой вклад в общее дело, хоть в малой степени отказываясь ради этого от своей самости.

В одной из древних молитв, возносившихся когда-то за Евхаристией, звучат такие слова: «Господи, сделай нас живыми людьми». Действительно, сегодня всем нам надо ожить по-настоящему. Очень не хватает не помпезных мероприятий – их-то как раз предостаточно, – а настоящей, глубокой жизни...

Мы можем встретить Бога только в том случае, если в нас не угасли человеческие чувства. К сожалению, можно ведь не только плоть умерщвлять, но и чувства, и мысли, и свободу. Думаю, было бы неплохо, если и по утрам, и по вечерам мы стали бы молиться примерно так: «Господи, сделай меня живым человеком; научи меня видеть так, как Ты видишь, научи меня слышать так, как Ты слышишь, научи меня чувствовать так, как Ты чувствуешь».

В Послании святого апостола Павла есть такие слова: В вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе (Флп. 2: 5). Мне представляется, что в общине достичь этого легче, поскольку именно здесь люди открываются друг другу, не боятся друг друга и становятся друг другу действительно близкими. Здесь вступают в действие законы открытости, доверия и связанности общим делом и общей ответственностью.

Не стоит забывать и о другом. Когда Господь говорит: Нехорошо быть человеку одному (Быт. 2: 18), мы понимаем, о чем идет речь. Но, не стоит упускать из виду и того, что если человек не останется один на один с Богом, ничего по-настоящему важного с ним не случится, ничего существенного не произойдет. Такое одиночество сродни настоящей, глубокой молитве, сродни высокому вдохновению творца – ученого, поэта, художника или композитора. Без истинного и глубокого одиночества ничего доброго не родится. Настоящее, глубокое одиночество христианина нужно уметь хранить. Это – наш дар Господу. В тишине и одиночестве необходимо услышать голос Божий, расслышать, как стучит твое сердце.

* * *

В книге Деяний святых Апостолов о членах первохристианской общины говорится так: У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее. Апостолы же с великою силою свидетельствовали о воскресении Господа Иисуса Христа; и великая благодать была на всех их. Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду (Деян. 4: 32–35).

В этой же новозаветной книге повествуется, как некто Анания и его жена Сапфира принесли к ногам Апостолов лишь часть из вырученных от проданного имения средств, а некоторую часть попытались утаить. Казалось бы, что ужасного они совершили? За что так сурово покарал их Дух Святой?24 Дело вот в чем: они могли вообще ничего не приносить, никаких даров. От них, в сущности, и не требовалось ничего, кроме чистосердечия. Понятно, что если человек приходит туда, где все друг другу открыты, то воспользоваться подобной доверчивостью не составит труда, стоит только прикинуться «своим». Именно этим и занимались Анания и Сапфира. На самом деле они руководствовались единственным принципом: «Свое пусть останется при нас, а тем временем мы воспользуемся вашим!» Святой апостол Петр так охарактеризовал этот страшный грех предательства: Анания! Для чего [ты допустил] сатане вложить в сердце твое [мысль] солгать Духу Святому и утаить из цены земли? Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу (Деян. 5: 3–4). В Церкви доверия, в Церкви любви такого быть не может!

Я могу поделиться опытом общины нашего храма. Мы начали с того, что из храма были удалены любые ценники, потому что для христиан храм и богослужение – бесценны. Храм – не магазин и не рынок, и торговля в нем недопустима. (Конечно, религиозная литература там продаваться может, но это совсем другое дело. В данном случае я имею в виду плату за требы и молитву, плату за то, что является хлебом духовным.)

Второе, что было сделано, – основные послушания, связанные с храмом, возложили на себя сами верующие. В нашем храме, например, нет штатных уборщиц и прихожане убирают его собственными руками. Однажды я предложил молящимся: «Хотите стать настоящими прихожанами? Давайте останемся после службы, познакомимся и перепишем имена и телефоны друг друга. Кроме того, вы запишете имена своих близких, а я буду поминать их на литургии. Потом мы распечатаем эти списки и будем за всех молиться». Так постепенно стала складываться наша община, потому что многим не хотелось уходить сразу же после литургии. Многие стремились подольше оставаться вместе, ощущая общность во Христе, которая радует всех.

Сначала мы вместе пили чай, а потом прихожане разбились на группы и принялись по три-четыре раза в год по очереди готовить настоящие трапезы. Получается, что все мы понемногу друг другу служим. В конце концов эти трапезы превратились в беседы с прихожанами. Кто-то стал на эти беседы приводить своих друзей и знакомых, которым, может быть, еще тяжеловато было отстаивать Литургию. Со временем они приняли крещение и сделались полноправными членами общины.

Однажды мы ответили на письмо из колонии, случайно попавшее в храм, в результате чего наш адрес пошел гулять по российским исправительным учреждениям. Сейчас мы переписываемся с осужденными, отбывающими наказание в двадцати колониях, собираем и отправляем им посылки. Потом к нам потянулись бездомные, и теперь, пожалуй, нет уже такой социальной работы, которой бы мы ни занимались, причем все это зарождалось и зарождается естественным образом. Действительно, как только у общины появляется возможность проявить себя еще на каком-либо поприще, служение тут же появляется, и сразу же находятся люди, готовые за него взяться. Не нужно ничего специально организовывать, все выстраивает сама жизнь.

Все это, конечно же, не просто. Кто-то приходит, кто-то отпадает, а кто-то остается до конца и своим примером показывает, как нужно жить в общине. Впрочем, бывает, люди обижаются друг на друга, особенно когда готовят трапезу. Приходят-то человек сто, а кашеварят для них всего четверо... Случается, кто-то опаздывает, кто-то кого-то подводит. В таких случаях я говорю ссорящимся:

– Стоп, а вы Новый Завет читали?

– Читали, – отвечают они мне.

– Вот и живите в соответствии с ним! Ведь так легко жить по Евангелию в окружении по-настоящему близких душ!

На Пасху, на Троицу и на Рождество нас навещают люди из других приходов. Иногда гостей оказывается так много, что и в храм не протиснуться, а у нас существует традиция: после Литургии все отправляются на праздничную трапезу. Несколько раз наши труженицы оставались без мест, потому что «чужим» доставалось то, что они приготовили для «своих». И вот однажды на Пасху захожу я в трапезную, а там на столах выставлены таблички с именами. Я искренне удивился:

– Ребята, зачем же тогда вы постились? Как дерзнете приступить сейчас к Причастию? Вы же себе места уже приготовили, а о Евангелии забыли.

Поначалу на меня даже обиделись:

– Как же так, мы же сами все делаем! Почему бы нам хоть один денечек в году не порадоваться?..

Отвечаю:

– Как же вы можете не порадоваться тому, что сейчас сюда впервые придут люди, которых мы до сих пор не встречали? Неужели вам недостаточно этой радости?

Помню, пробрало их тогда по-настоящему.

У общины и Церкви только одна задача – вести людей к спасению. Впрочем, сознавая, что Церковь есть полнота, наполняющая, как Тело Господне, все во всем (Еф. 1: 23), человек находит в ней разрешение многих житейских коллизий, которые зачастую сам же и провоцирует своей неправотой, своим неразумным, неправильным поведением – всем тем, что влечет за собой либо болезнь, либо трудноразрешимые проблемы, чреватые одиночеством и душевным опустошением. Однако из сказанного вовсе не следует, что пришедший в Церковь сразу же обретет в ней покой, а его метания и скорби исчезнут, как предрассветный туман, – Церковь не решает проблему человеческого счастья. Речь идет о том, что в Церкви человек оказывается в силах обрести в своей жизни смысл и справиться с любыми невзгодами. Так и поступают истинные христиане, – они живут и спасаются, оказываясь при всех своих скорбях способными любить, преображаться, служить Богу и нести свой крест.

 

О блудном сыне

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

Сегодня мы слышали притчу о блудном сыне (Лк. 15: 11–32), притчу, которая готовит нас к Великому посту, к весне, именуемой Церковью «весной покаяния». Этот рассказ находится в самом центре всех четырех Евангелий, и действительно по своему содержанию являет сердцевину понимания нашего пути к Богу.

Без всякого сомнения, притча о блудном сыне говорит о каждом человеке, о каждом из нас, здесь стоящих. Мы всегда находим себя в блудном сыне, ушедшим от отца, испросившим себе часть наследства, которое должно было принадлежать ему по праву, чтобы совершенно безумно его растратить. И ту милость, которую являет нам Господь, принимая и прощая нас при нашем возвращении, ту отеческую любовь, с которой Господь обращается к каждому заблудшему, к каждому отвернувшемуся и ушедшему от Него, – их мы тоже на своем опыте знаем. В этом есть для нас огромное утешение – знать: что бы ни случилось, Отец наш Небесный никогда не закроет перед нами двери, никогда не оттолкнет нас, к Нему приходящих. Мы всегда можем к Нему вернуться.

Но сегодня мне бы хотелось посмотреть на другого героя в этой притче, не на младшего брата, а на старшего.

Притча о блудном сыне рассказывает о старшем сыне, как о послушном и «правильном»: он никуда не уходил, он оставался верным своему отцу, он всегда находился рядом и трудился для него. Но когда вот этот старший, «правильный» сын услышал ликование по поводу того, что вернулся его младший, погрязший в грехах, абсолютно беспомощный брат, он не обрадовался этому. Он знал, что такое труд, поденный труд в отцовском винограднике, знал ему цену. И его совсем не радует, что тот, кто не потрудился, кто ничего не сделал, но, наоборот, предательски ушел от отца и расточил имение, права, которые даже в большей степени принадлежали и старшему сыну, – тот, в конечном итоге, получает все задаром, запросто. Лучшую одежду, перстень дарит ему отец, телец упитанный закалается для него... За что, за какие такие заслуги, почему?!

Задумаемся: ведь по своей сути жизнь старшего сына строится по тому же принципу, что и жизнь сына блудного. Сын блудный обращается к отцу и говорит: «Дай мне мое. Мне не интересна твоя жизнь, мне не интересны твои заботы, мне интересно и важно только мое в твоем доме. Так дай мне мою часть имения, и я буду с ним жить так, как хочу я, как я сам решу. Будет моя воля, моя свобода. Дай мне мое!» И отец отдает. Так и Господь дарует каждому из нас бесконечную свободу, дает возможность быть теми, кто мы есть, потому что без свободы не может быть любви, не может быть спасения, не может состояться без свободы ничего из того, что связывает человека с Богом.

Но она, свобода человеческая, как оказывается, вещь очень опасная, потому что можно употребить ее не во благо, а совершенно в ином направлении. Уйти от Бога – это тоже свобода. И это та свобода, которая дарована каждому из нас, каждому человеку.

«Дай мое!» – главный призыв младшего сына. «Дай мне мое, я хочу быть сам по себе, хочу быть отделенным ото всех, отделенным от тебя, потому что так мне больше нравится, так мне удобнее жить!» И мы знаем, какой трагедией оборачивается этот выбор младшего сына, и видим, как в конечном итоге он вдруг понимает: все, что ему нужно, – это только быть с отцом. Быть с Богом, пусть на самом последнем месте, среди наемников, среди рабов, но только не остаться на «стране далече», без Него. И, осознав это, младший сын возвращается. И это тоже – свободный выбор. Быть рабом Божьим – это тоже свобода, а вовсе не порабощение, – ведь только когда Бог и человек вместе, человек становится настоящим, реализует себя по-настоящему.

Старшему же сыну казалось: если я в доме отца, если я все «правильно выполняю», то у меня должно быть все хорошо, мне гарантировано вознаграждение. Я же верен тому, что от меня хочет отец! Я образцово выполняю свои обязанности!

Не бывает ли так и с нами: мы возвращаемся к Богу как младший сын, а потом, незаметно для себя становимся такими, как старший: превращаемся в надежного, как кажется, «благополучного», но бессердечного сына? Иногда и нам может казаться: если я живу правильно, то что-то обязательно должно мне причитаться, ведь правильная жизнь должна иметь свои правильные последствия!

У старшего сына нет вопросов, все у него на своем месте, все отлажено. И он ждет, когда же наконец-то за его труды, за его верность ему дадут козленочка, то есть то, что будет принадлежать только ему. «Дай мне мое!» – звучит опять в этом вопрошании, но теперь уже старшего сына. «Дай мне мое, я все делаю для тебя правильно, но мне нужен козленочек!» А отец удивительные слова говорит ему в ответ: «Сын! Ведь все мое – твое». И опять получается: «Нет, все твое мне не надо, мне нужно мое, мне нужен мой козленочек, мне нужна моя радость с моими друзьями, мне нужно как-то от тебя отделиться, чтобы попраздновать и порадоваться вне тебя, а для себя».

Горькие слова заканчивают эту притчу. Отец, который пытается любовью вернуть своего старшего сына, говорит ему о радости, которую испытывает в тот момент, и которую должен испытывать и сын, о радости того, что твой брат был мертвый и ожил, погибал и нашелся. Но нет этой радости у старшего сына.

Радость об одном сыне, вернувшемся, и горечь о другом – вроде не потерянном, но ушедшем – звучат в этой притче. Радость о покаянии и горечь о фарисействе, о гордыне, о самоуспокоении, о самодовольстве, о страшном желании сердца человека жить для себя, без Бога, взять у Бога «свое», но под видом благочестия, под видом верности, под видом своего сыновства.

И это страшное искушение для верующего человека, для христианина – такое самодовольство, самоуспокоенность, уверенность в своей правоте. Это состояние может незаметно войти в жизнь человека, который как раз живет «правильно», живет «в доме своего Отца».

Вдруг может оказаться, что быть с отцом ему и не нужно, а очень хочется взять «свое», «честно и правильно» добытое, чтобы в конечном итоге жить для самого себя и только так.

Лучше быть самым последним рабом в доме отца, как захотел блудный сын, чем быть свободным старшим сыном, который ждет «своего козленочка», в то время как ему открыты все богатство и вся любовь отца, вся свобода и власть быть подобным ему в радости, в милосердии, в прощении.

Такая свобода быть подобным Господу дана каждому из нас. Это свобода получить от Бога все, что Он дает, а не приходить к Нему всякий раз за тем, что нужно нам только сейчас.

Ведь таким же образом мы иногда и к Причастию приходим. Господь в Таинстве Тела и Крови Своих отдает всего Себя; когда мы приходим причащаться Святых Христовых Таин, вот эти слова и звучат: «Все мое-твое». Все Христово в этой Чаше: жизнь Его и смерть, и Воскресение, и восшествие на Небеса, и Второе пришествие, – все в этой Чаше дается человеку! А нам не случается ли идти к Причастию и думать в этот момент о том, что нужно нам сейчас?

И не бывает ли так, что мы подходим к Святой Чаше Христовой, идем в храм, а в наших мыслях, в наших сердцах звучит вот эта подспудная мысль: «Козленочка мне! Дай мне козленочка! Дай мне порадоваться здесь и сейчас для самого себя. Дай мне то, что будет только моим, будет принадлежать только мне и никому другому!»

Зачем я причащаюсь Святых Христовых Таин? Нужна ли мне смерть и Воскресение Христово? Готов ли я принять вместе с радостью этой Чаши и сошествие во ад? Готов ли я в приятии Христовых Таин увидеть Второе Пришествие Христово, или мне нужно получить некую «благодать», которая укрепит меня, освятит, очистит, защитит, даст мне телесное и душевное здоровье – и только?

Сегодняшняя притча – о двух людях, о двух способах ухода от Бога: о видимом, зримом и о незаметном, «благочестивом». Давайте посмотрим на свои сердца, давайте по-настоящему проверим свою совесть. Как мы идем к Богу? Чего мы от Него хотим? Как мы открываем свои сердца, и готовы ли мы на слова Отца Нашего «Все Мое – твое» ответить: «А все мое – Твое!»?

Аминь.

О следовании за Христом

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

Наша временная земная жизнь так устраивается, что становится способной вместить все, что кажется таким изменчивым и преходящим, например, наш календарь. Он постоянно меняется, постоянно крутится вокруг нас, мы крутимся вокруг него. Мы стареем, меняемся, дряхлеем, разочаровываемся в жизни, что-то теряем... И все время унываем, потому что дни проходят незаметно, время сокращается, мы чувствуем, что нам не хватает этого времени... Грустим, думая о том, как быстро проходит эта жизнь...

Но Господь дает нам удивительную возможность через наш церковный календарь, через праздники нашей Церкви войти в вечность, чтобы каждый праздничный день – Богоявления Господня, Рождества Христова, Святого Благовещения, Страстных дней и, конечно же, Пасхи Христовой, – стал для нас совершенного неизменным, не уходящим из нашей жизни. Всем нам дана способность так соединиться с вечностью через Христа, чтобы каждый день пребывать в Его Богоявлении, каждый день быть в Его Рождестве, каждый день пребывать вместе с Ним в Его страданиях, каждый день ощущать Его присутствие во всей полноте. Пример такой жизни – преподобный Серафим Саровский, для которого каждый день был Пасхой Христовой.

Конечно, это дается величайшим трудом – трудом шествия за Христом. Мы должны не испугаться пойти туда, куда Он нас ведет, не испугаться доверить Ему свою жизнь, при том, что мир все время пытается нас напугать. А человек напуганный – это человек бездейственный, который не может никуда расти. Напуганный человек может только прятаться. И мир словно заставляет нас прятаться, а Христос наоборот, говорит нам все время: «Не бойтесь!». Апостолам говорит: «Не бойтесь!», на Лысой горе говорит – «Не бойтесь!», нам сегодня говорит – «Не бойтесь, ничего не бойтесь!».

Вот эта «небоязненость», смелость – идти за Христом делает человека свободным, делает человека действительно причастным к жизни во Христе, по-настоящему причастным всем нашим Праздникам. И если раньше мы жили от праздника до праздника, от Рождества до Рождества, от поста до поста, то теперь, не побоявшись идти за Христом, мы становимся способными вместить их все сразу и быть в них всегда, каждый день.

Такую возможность нам дает Сам Господь, через причащение Святых Своих Таин, Тела и Крови Его, потому что Его Плоть и Его Кровь – это Евангелие, которое стало для нас материальным. Он Сам личностно, как бы сказали богословы, ипостасно пребывает в Святых Таинствах. Мы причащаемся Самого Христа, Он Сам, Живой и Действующий, к нам приходит, отдает нам Себя, наполняет Собой нашу жизнь.

Приходя к причастию Святых Христовых Таин, невозможно просто взять их «себе», уйти вместе с ними домой и «благочестиво» провести этот день, а потом начать жить, как ни в чем не бывало. Причащение Святых Христовых Таин – это и есть наше выражение готовности идти за Ним и дальше, знак нашей решимости следовать за Ним до конца. Ведь в Христовых Таинах – и Его Рождество, и Его Богоявление, и Его крестные муки, и Его сошествие во ад, и Его Воскресение, и Его Святое Вознесение, и ниспослание нам через Него Святого Духа, и в нем же – Его страшное Второе пришествие.

Всякая литургия – это призыв пойти за Христом. Об этом говорят нам слова молитв, которые мы слышим, которыми вместе молимся. Христиане, приходящие в храм, соединяющиеся вместе в единой молитве Литургии, не могут разделить себя на тех, кто хочет идти за Христом, и тех, кто этого не хочет. Потому что все, пришедшие сюда, пришли по-настоящему именно за этим, чтобы научиться следовать за своим Господом. Мы, может быть, пока не умеем этого делать, но у нас есть возможность научиться.

Господь наш видит нас, приходящих к Чаше, Он видит нас, открывающих Ему свое сердце, видит нас, решившихся идти за Ним. И Он отдает нам Самого Себя и начинает вести нас за Собой. Иногда нам это бывает страшно, иногда это бывает очень больно, но тем не менее, когда человек уже пошел за Христом, он знает, что обратно никогда не вернется. Он никогда не отвернется от Него, потому что во Христе, в следовании за Ним и с Ним – главный смысл человеческой жизни, и без этого у нас ничего нет. И, как бы нам ни было страшно, мы знаем, что Христос всегда посреди нас (Мф. 28:20).

Каждый приходящий на Литургию открывается для Бога, и Бог открывается для него. Поэтому давайте будем готовить себя к тому, чтобы, приходя на Евхаристию, причащаясь Святых Христовых Таин, мы тем самым были бы готовы последовать за Христом. Чтобы мы приходили на литургию не записки написать, не свечи поставить, не для того даже, чтобы просто помолиться о своих близких, хотя это и очень важно. Причащение Святых Христовых Таин – это не просто очень «важное и благочестивое дело». Это прежде всего путь за Христом, и именно к этому надо стремиться.

Человек, который доверил себя Богу, прекрасно знает, что Бог его не оставит никогда. Это надо понимать самим и к тому же приучать наших детей. Причащаясь Святых Христовых Таин, мы прежде всего решаемся доверить свою жизнь Богу. Тот, кто научился этому, никогда и ничего в этой жизни не будет бояться.

Аминь.