Б. Временно прерванный процесс

Теперь же мы обратимся к другой группе факторов, препят­ствующих осаждению (sedimentation) наших восприятий, – ситуации, когда этот процесс временно прерван с намерением вновь к нему вернуться. В таком случае тема не отбрасывает­ся и не уходит из поля зрения, а лишь нейтрализуется; она пассивна, но готова к реактивации в любой момент, как толь­ко позволят обстоятельства.

1. Прерывание процесса может носить как навязанный, так и добровольный характер. В первом случае он может быть на­вязан как нашей собственной природой, так и природой ве­щей. Так, наша природа не позволяет нам осуществлять опре­деленные действия вплоть до их завершения с одним и тем же напряжением. Нашему сознанию присущ определенный ритм различных напряжений: период полного бодрствования необ­ходимо чередуется с периодом сна, усилия ведут к усталости, внимание имеет свои степени интенсивности. Этот ритм на­шей внутренней жизни, хотя и имеет свое биоорганическое основание, субъективно воспринимается как явление нашей внутренней жизни – артикуляции ритмов нашей внутренней активности, требующие для своего завершения большего пе­риода времени, чем те, что определены колебаниями напряже­ния нашего сознания.

Прерывание процесса может быть навязано природой ве­щей: т.е. если развитие чего-либо нуждается в том, чтобы во внешнем времени произошло нечто такое, на что наша власть не распространяется, возникает специфический феномен «ожидания». Ожидание и усталость являются категориями, от­носящимися к онтологической ситуации человека в мире (и поскольку являются фундаментальными релевантностями, ос­нованными на обстоятельствах, определенных биографически­ми факторами, эти явления будут рассмотрены впоследствии в наборе «биографических проблем»)¹³⁴. Сейчас же нас интере­сует лишь тот факт, что эти навязанные перерывы ведут к па-

узе, приостановке нашей деятельности, которая, конечно же, не нуждается в том, чтобы быть навязанной. Они могут воз­никнуть и в добровольном прерывании, когда мы отвлекаем­ся от нашей темы, а затем вновь возвращаемся к ней. В обоих случаях – навязанного и добровольного прерывания – возни­кает проблема: Что произошло с темой в период приостановки? Как можно вернуться к ней после такой паузы? Почему я могу предполагать, что завтра начну с того, чем закончил вчера? И имеют ли эти вопросы один и тот же ответ для навязанных и добровольных прерываний?

Предположим, что я читаю «Дон-Кихота» и меня прервали; ответы на поставленные вопросы сравнительно просты. Я не могу закончить чтение романа за один присест; но, закрывая книгу на ночь на главе XX, я могу предвосхитить, что завтра XXI глава даст мне продолжение истории. Даже если я не про­должу чтение до следующей недели или следующего месяца, я могу быть уверен, что начну оттуда, где закончил сегодня. Тем временем я могу или должен вернуться к другим видам дея­тельности, другие темы станут главными объектами моего вни­мания, другие релевантности возникнут в то время, на которое я отложил чтение романа. Поскольку я не филолог и не изу­чаю литературу профессионально, мое чтение романа отложе­но на часы досуга. Как отмечалось выше, у меня есть различ­ные планы, интегрирующие различные мотивы: планы работы и досуга, на час и на день, организованные в иерархию, зави­сящую от моего генерального жизненного плана. Эти планы определяют мотивационные релевантности моей деятельнос­ти. И ими определяются тематические релевантности, осно­ванные на таких мотивах. В моих планах на досуг тематичес­кая релевантность продолжить чтение остается неизменной. Но это не подходит моему плану работы; и когда я работаю, этот план нейтрализован, взят в скобки, пассивен, он дремлет, но, тем не менее, в поле моего схватывания. Короче, это тема, принадлежащая другой системе планов, другой области моей жизни; она сохраняется господствующей темой моего досуга, но в нейтрализованной форме, готовой к реактивации. Конеч­но, когда в часы досуга я занят чтением этой книги, темы моих рабочих планов оставлены, чтобы быть возобновленными, когда я вновь обращусь к системе мотивов-для, называемых моими планами.

Этот пример может привести к непониманию, поскольку моя повседневная деятельность принадлежит к области вер-

 

326

327

ховной реальности работы в общем для всех нас мире, в то время как мое чтение романа требует погружения в вымыш­ленную реальность. Точнее, много так называемых перерывов в процессе осаждения (sedimentation) моего опыта включают смену уровня реальности или области (значений. – Н.С.). А поскольку мы определяем верховную реальность повседневной жизни как мир полного бодрствования, основанного на мак­симальном внимании к жизни (которое является высшим на­пряжением сознания), мы можем объяснить даже усталость модификацией такого внимания, т.е. с помощью верховной реальности как таковой. Но такая смена уровней реальности в случаях приостановки случается не всегда. Иными словами, паузы и перерывы могут возникать, если системы мотивов-для, принадлежащих тому же самому уровню реальности, пе­ресекаются или конкурируют. Это и имеет место в приводи­мом нами примере.

Если мы прервали процесс деятельности а₁ и обратились к деятельности а₂, вернувшись к а₁ по завершению а₂, мы заме­нили тему а₁ и соответствующую ей систему релевантностей на тему а₂ и соответствующие ей тематические релевантности. Таким образом, а₂, пребывавшее на периферии сознания, выд­вигается в фокус, в то время как а₁ отодвигается на перифе­рию. Но она отодвигается как нейтрализованная тема с прису­щими ей релевантностями, откладывается, отсрочивается в полной тематической релевантности и не исчезнувшей из об­ласти схватывания. Имея а₂ в центре моего тематического поля с его полной тематической релевантностью, я, тем не менее, удерживаю а₁ как маргинальную и тематическую в своем роде, но как временно отложенную, взятую в скобки и удерживаю­щую всю полноту релевантной структуры в пассивной, нейт­рализованной форме. Мы можем назвать такую тему «марги­нальной», а присущие ей релевантности – «маргинальными». В той мере, в какой последние являются мотивационными ре-левантностями, мы можем говорить о маргинальных планах.

Различие между этой ситуацией и двумя, описанными выше, очевидно¹³⁵. В первом случае тема была оставлена, ее не было в поле сознания, даже в маргинальной области. Она могла ос­тавить пробел, но системы релевантностей, присущие этому пробелу, не идентичны тем, что свойственны изначальной теме (ушедшей из поля зрения), это релевантности темы, на­ходящейся в фокусе. Во втором случае, когда тема отодвига­лась в том смысле, что «поглощалась» другой, существенно то,

что вновь возникшая проблема была связана с первой таким образом, что предыдущая либо расширяла, либо сужала размах последней. Но в нашем последнем случае (когда она прерва­на, активно отложена), оставленная тема удерживается в мар­гинальной области; здесь нет пробела, который мог бы служить источником гетерогенных релевантностей, и маргинальная тема не связана с актуальной посредством замещения. Марги­нальная и актуальная темы равным образом завершают друг друга с присущими им полными системами релевантности (первая, уточним, в нейтрализованной модификации).

2. Соответственно, полный набор мотивационных релевант-ностей (называемый нами планом), которые в данный момент «не задействованы», можно интерпретировать как маргиналь­ную тему. И в этом качестве он может быть вновь приведен в действие по желанию в любое время, если позволяют обстоя­тельства. Однако, строго говоря, допущение, что я могу начать завтра с того, чем закончил сегодня, включает идеализацию, являющуюся особой формой того, что мы назвали «и так да­лее, и тому подобное» или «я могу сделать это снова»¹³⁶. Фак­тически я не могу возобновить прерванную деятельность а₁ с того места, откуда я передвинул ее из фокуса в маргинальную область моего поля. Во время паузы, перерыва она была мар­гинальной темой и поэтому воспринималась как особый отте­нок c позиций системы релевантностей, присущих актуализи­рованной теме а₂. Моя восстановленная деятельность а₁ может быть существенно «той же самой», как и до перерыва, но она всегда будет иметь значение «та же самая деятельность, про­долженная после перерыва». Конечно, может быть, что это из­менение значения имеет единственной причиной прерывание протенции – предвосхищения того, что угрожает непрерывно­сти реализации в процессе деятельности – тогда она прервана вторжением новой темы. Субъективным следствием такого опыта является более или менее заметное усилие «возобновить процесс» после приостановки. Это восстановление прерван­ной деятельности является частным случаем всеобщей пробле­мы повторения, которая станет особенно важной для исследо­вания определенных форм социального взаимодействия и социальных отношений.

Мы должны вспомнить, что наша прерванная деятельность а₁ и обращение к а₂ либо навязано нам, либо является добро­вольным сдвигом нашего фокуса внимания. В последнем случае этот сдвиг является мотивированным; восприятие самого сдвига

 

328

329

может стать тематической релевантностью, но последний осно­ван на мотивационных релевантностях особого рода. Мы даже можем ввести здесь четвертую категорию релевантности, кото­рую можно было бы назвать релевантностью актуализации.

Однако более внимательный анализ показывает, что реле­вантность актуализации может быть проанализирована с учетом нескольких факторов. а) Сами мотивационные релевантности сдвига от одной деятельности к другой присущи всеобщему жизненному плану, в рамках которого все остальные планы – работы и досуга, планы на час и на день и т.д. – имеют свою позицию в иерархии. Релевантность актуализации является, следовательно, лишь системой мотивационных релевантностей бо­лее высокого порядка. б) Релевантность актуализации может отно­ситься к онтологической структуре нашего бытия в мире как смертных, которые должны экономить свой ограниченный за­пас времени и энергии. Фактически эта проблема должна быть изучена заново, когда мы обратимся к анализу биографических моментов, определяющих нашу ситуацию в мире обстоятельств. в) Продолжая в том же контексте, пределы, навязанные нам он­тологическим порядком вещей, включая биологические по­требности нашего организма, навязывают нам порядок одно­временности и последовательности форм взаимопересечения событий во внешнем и внутреннем времени (длительности). Ограничения, навязанные одновременностью, препятствуют тому, чтобы выполнять неограниченное множество форм дея­тельности, или воспринимать большое количество сопутству­ющих вещей. Порядок следования создает порядок приорите­тов и предпосылок в ситуационных обстоятельствах, если не с помощью оценки, то хронологии, заставляя нас ставить глав­ное на первое место. д) Релевантность актуализации основана, в конечном счете, на том, что мы изначально живем в социаль­ном мире, что наше знание социально распределено и по большей части имеет социальное происхождение и что при­мирение нашей собственной системы тематической, интерпрета-тивной и мотивационной релевантностей с теми, что присущи нашим товарищам, всегда остается частичным и фрагментар-ным¹³⁷. С помощью такого частичного совпадения индивиду­альных систем релевантности возникает новый мотив актуали­зации, причем внутренние релевантности моих товарищей воспринимаются мною как навязанные релевантности.

И здесь становится заметным другое различие между навя­занным и добровольным разрывом: навязанный разрыв – будь

он навязан человеческими условиями, природой вещей или социальными взаимодействиями – субъективно воспринима­ется как препятствие на пути непрерывного потока нашей дея­тельности. Так называемый добровольный разрыв также мотиви­рован теми же факторами, но эти мотивы, будучи подлинными мотивами-потому-что, открываются лишь в рефлексивной ус­тановке. Конечно, разрыв может восприниматься как болез­ненный, может привести даже к психопатологическим явлени­ям. Но по большей части переключение с одной деятельности на другую, взаимопроникновение наших планов, цепь взаимных раз­рывов, довлеющих всей нашей жизни и формирующих ее (да­руя ей уникальный и индивидуальный ритмический образец), становится привычной и как таковое является частью нашего запаса наличного знания, непроблематизируемого и принимаемо­го как само собой разумеющееся.

3. Современная психология стала особенно интересоваться проблемой приостановки подлежащих решению задач, и не­сколько замечательных экспериментов были поставлены для того, чтобы показать влияние этих искусственных прерывов на эффективность выполнения поставленных задач (Цайгарник, Осинака)¹³⁸. Нас не интересует собственно психологическая проблема, особенно потому, что лабораторная ситуация обхо­дилась исключительно навязанными задачами и прерывами, не проясняя того, что означает сам разрыв и когда задачу сле­дует считать решенной – не с точки зрения наблюдателя (пси­холога), а с точки зрения самого действующего.

Нас скорее интересует проблема прерыва в несколько иных отношениях. Во-первых, как мы указывали во вводных ремар-ках¹³⁹, нам следует быть внимательными, дабы не быть сбиты­ми с толку статическим описанием генетического процесса в интерпретации прерванной темы как маргинальной и ее во­зобновления как восприятий, которые с необходимостью вы­деляются из потока нашей сознательной жизни как отличные ото всех прочих восприятий. Актуальная и маргинальная темы соприсутствуют в нашем разуме; они одновременны. Мы на­зываем такую способность нашего разума удерживать обе темы в области схватывания «контрапунктной структурой нашего разума». С ее помощью мы способны воспринимать, подобно слушателям полифонической музыки, две независимые темы, одновременно разворачивающиеся в одном и том же потоке, рассматривая одну как фокусную, а другую – как маргиналь­ную, и наоборот. Во-вторых, там же мы указывали, что это яв-

 

330

331

ление – лишь следствие того, что мы назвали гипотезой ши­зофренического эго, а именно, тот факт, что мы вовлечены в одну актуальную и множество маргинальных релевантностей различными пластами своей личности и на различную глуби­ну. Эта черта станет особенно важной для последующего изу­чения как исходный пункт анализа понятий социальной роли и социальной персональности. В-третьих, прерывание процес­са отложения (sedimentation) нашего знания, т.е. ритмические колебания между актуальными и маргинальными релевантно-стями, становятся фундаментально важными с точки зрения структуры нашего запаса наличного знания. Сказанное необ­ходимо кратко пояснить.

Если непрерывная организация ментальной жизни на раз­личных уровнях и глубине оказывается такой, что деятель­ность разума относится к различным системам изменяющих­ся актуальных и маргинальных релевантностей, тогда налицо определенное привычное обладание знанием. Не только пере­ход с одного уровня на другой становится само собой разумею­щимся (непроблематизируемым), но также и система релевант-ностей, свойственная каждому виду деятельности, становится привычным, непроблематизируемым, само собой разумею­щимся знанием, – однако лишь в рамках определенной систе­мы релевантностей. Когда набор а₂ актуализирован, а набор а₁ схватывается маргинально, система релевантностей, присущая а₁, равно как и свойственная а₂, может быть опривычена и рас­сматриваться как сама собой разумеющаяся. Но, когда мы бе­рем а₂ в качестве отправного пункта, основания и референци-альной основы, система соотнесений, присущая а₁, может проблематизироваться, она более не воспринимается как сама собой разумеющаяся, и наоборот. Релевантная система а₁ мо­жет оказаться внутренне последовательной, но непоследова­тельной в отношении релевантной системы а₂: т.е. объясни­тельные возможности а₁ могут быть не совместимы с а₂ (хотя ритмический сдвиг от а₁ к а₂ и обратно может стать привыч­ным). Если такое случается, так сказать, по необходимости – поскольку коренится в контрапунктной структуре разума и шизофреническом вовлечении различных глубин нашей лич­ности в каждый из этих наборов релевантности, тогда универ­сальная применимость нашего запаса наличного знания разру­шается. Запас знания, с помощью которого управляются с проблемами на работе, не используется в часы досуга. Бизнес­мен, играющий с ребенком, «забывает» о бизнесе. Напряжение

сознания изменилось; обыденный язык более подходит в ми­нуты расслабления. И в этом смысле приостановка или пауза является расстройством, препятствующим процессу отложе­ния (sedimentation) знания. Однако беспрепятственный про­цесс является лишь идеальной моделью, и различные явления, которые мы до сих пор рассматривали под рубрикой отклоне­ний и затруднений этого процесса, являются скорее нормаль­ным состоянием дел.