Предисловие редактора

Монография В.Г.Богораза «Чукчи»

 

В происходящее в настоящее гремя огромной работе по социалистическому освоению Крайнего Севера к культурно-экономическому подъему населяющих его народов ощущается острая потребность в исследованиях, освещающих все многообразие этой богатой, но слабо изученной окраин; нашего великого Союза. В частности, нужны исследования социально-экономического строя народов Севера, помогающие нам лучше ориентироваться в сложном переплете общественных отношении и тем самым ускорить темпы социалистического строительства на Севере.

Настоящим выпусков "Материалов по этнографии" Институт народов Севера приступает к публикации переведенной с английского языка монографии "Чукчи", принадлежащей перу лучшего современного знатока народов и языков Крайнего Севера -- В. Г. Богораза.

* * *

Многотомная монография "Чукчи" является наиболее значительным произведением В. Г. Богораза и написана на основе материалов, собранных им в "Чукотской землице" за годы ссылки и экспедиций. Эта работа создала эпоху в изучении чукотской народности и поставила Богораза в ряды крупнейших этнографов современности. Несмотря на то, что "Чукчи" написаны в начале XX века и покоятся на материалах конца XIX века, они сохранили свое значение и в настоящее время, ибо и сейчас нет другой работы, которая с такой обстоятельностью дала бы картину материального быта, религиозных верований и отчасти социального строя чукоч, одного из наиболее отсталых и наименее изученных народов Крайнего Севера.

История, в понимании исторических антропологов, заключается в отрицании "химерического закона социальной эволюции", в признании невозможности разграничения "хаотического смешения культур", в сосредоточении исследования на ограниченных историко-географическнх областях. Отправной точкой исторических антропологов пои рассмотрении начальных эпох человеческой культуры является признание извечности частной собственности и отдельной семьи, следовательно, отрицание первобытного коммунизма, отрицание рода как всеобщей ступени в развитии общества, в частности отрицание примитивности материнского рода. Все свое внимание исторические антропологи направляют па разрешение частных, местных проблем, испытывая отвращение к синтезу полученных выводов. Поэтому не приходится удивляться, что эмпиризм расцветает пышным цветом в работах "исторических" антропологов.

"Чукчи" представ тают типичный пример эмпирической работы, сделанной в духе американской школы исторической антропологии. Подробно описывается материальный быт, религия и т. д. чукоч, но нет ни малейшей попытки определить ступень общественного развития, на которой находятся чукчи, найти место чукоч в общей цепи развития человеческого общества, выявить основные закономерности чукотского общества. Эмпирический характер "Чукоч" и его недостатки признает сейчас и сам автор.

Эмпиризм привел В. Г. Богораза также к пренебрежительному отношению к научной терминологии, и она у него отличается чрезвычайной расплывчатостью, нечеткостью и неопределенностью.

Помимо работ о народах Севера, В. Г. Богоразу принадлежит также ряд общеэтнографических работ, преимущественно по вопросам первобытной религии, материальной культуры и распространения человечества на земле. В этих работах, в особенности в последние годы, он энергично стремится освободиться от старых точек зрения и овладеть материалистическим пониманием истории. Все же нужно сказать, что это дается ему с огромным трудом, как об этом свидетельствуют его "Основы этногеографии". Витой работе В. Г. Богораз не рассматривает историю человечества как единый процесс, на каждой ступени которого господствуют особые законы, отличные от законов органического и неорганического миров. Наоборот, мы видим, что в указанной работе этнография определяется как естественно-общественная наука, как "смычка наук естественных и наук общественных".

Такая натуралистическая точка зрения толкает его на путь сведения общественных закономерностей к закономерностям естественным, на путь бесплодных аналогий. В. Г. Богораз при рассматривании общественных явлений считает возможным говорить о "переменных токах культуры", "мужских и женских культурах", "мутационном развитии культуры" и т. д.

Останавливаясь на вопросе о классовом расслоении у примитивных народов, подвергшихся влиянию цивилизация, автор совершенно правильно подчеркивает, что "этнографы до сих пор проходят мимо явлений классового расслоения в пределах натурального хозяйства и просто не видят их, страдая каким-то специальным этнографическим дальтонизмом.

Таким образом племена первобытные, например, из числа так называемых малых народностей Севера: самоеды, тунгусы, чукчи с коряками и т. д., изображались до последнего времени в качестве какого-то сплошного национального тела, окрашенного в одну и ту же бесклассовую краску. Так же подчас однообразно и бесклассово изображались даже племена не весьма первобытные, каковы коми-зыряне, вотяки и карелы.

Между тем у чукоч и коряков, у самоедов, остяков и т. д. существует определенное классовое расслоение. Есть богатые оленеводы и полузависимые, бедные "подсоседки" и даже прямо батраки" {Там же, стр. 15.}.

Но на ряду с вышеуказанными блестящими экскурсами в работе В. Г. Богораза мы находим совершенно недостаточный анализ развития первобытных общественных отношений, неправильное понимание социально-экономических формаций, частичное их смешение с стадиями культуры, преувеличение роли техники, непосредственное сведение идеологических форм к видам, хозяйственной деятельности ("увязка" аниматизма с рыболовством, анимизма с охотой, фетишизма с мотыжным земледелием), признание классового расслоения уже на самых ранних ступенях общественного развития, игнорирование исследований Энгельса и Моргана в области развития родового строя и семьи. Например, по вопросу о развитии семьи автор утверждает: "мы... не можем установить основную форму первобытной семьи, так как у разных народов на весьма первобытных стадиях существует семья моногамная и семья полигамная, общественные формы брака и индивидуальные формы брака". Вслед за Куновым В. Г. Богораз считает, что отцовский род предшествует материнскому, возникшему лишь на стадии мотыжного земледелия.

Таким образом мы видим, что и эта работа В. Г. Богораза, представляя собой несомненный прогресс по линии приближения автора к марксизму, все же в основных своих положениях остается на уровне механистического материализма.

 

ЧАСТЬ 1
СОЦИАЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

ТРАНСКРИПЦИЯ ЗВУКОВ ЧУКОТСКОГО ЯЗЫКА

Гласные звуки а, е, i, о, и произносятся как соответственные звуки латинского или русского языков.

ое -- произносится как е, но имеет другое употребление.

ь -- глухой закрытый звук, произносится как русское ы, но значительно короче.

ы --глухой закрытый короткий звук е.

Согласные звуки k, m, n, p, r, t, v произносятся как соответственные звуки латинского или русского языков.

w -- произносится приблизительно как английское w.

l --произносится как немецкое l.

с -- произносится как русское ч; в женском произношении -- как русское ц.

q -- глубоко-заднеязычный звук к, примерно как kx.

ŋ -- заднеязычный носовой звук, примерно как нг.

g -- гамма, густой придыхательный г.

j -- произносится как русское й.

d и s -- всегда смягченные, примерно как русские дь и сь.

n -- часто смягченное, примерно как т.

tl -- произносится слитно, как один звук.

k, g и ŋ -- иногда лабиализуются, т. е. принимают губной оттенок, для них приняты обозначения k^w, g^w, n^w.

 

Глава I
НАЗВАНИЕ И МЕСТООБИТАНИЕ

 

САМОНАЗВАНИЕ

Слово "чукчи" происходит от чукотского слова cawcu {Чукотские слова транскрибированы соответственно принятому в настоящее время луораветланскому алфавиту (чаучу), что значит "богатый оленями".

Зленные чукчи называют себя этим именем в отличие от других родственных народов, как, например, оленных коряков или приморских чукоч. Это же самое слово употребляется как самоназвание также оленными коряками, между "тем как оба племени друг друга называют словом tanŋьtan (множ. число tanŋьl) {Tanŋьtan по-коряцки обозначает: "враг", "чужой". Вероятно, и в чукотском языке некогда существовало то же значение этого слова.}.

Приморские чукчи называют себя и прочих приморских жителей aŋqalьt("морской народ"), от слова aŋqь ("море"); или ramaglat ("прибрежные жители"). Противопоставляя себя прочим племенам, оленные и приморские чукчи употребляют самоназвание lii-yilьlьt ("настояще-язычные", т. е. имеющие настоящий язык), а также щкфцуедфе ("люди"), или lьe-orawetlat ("настоящие люди"), подобно тому, как азиатские эскимосы называют себя Juьt или Jupiьt (juk -- "человек"; jupi -- "настоящий человек"). Всех иноплеменников чукчи называют alva-jelьlьt ("иноязычные").

Таким образом утверждение многих путешественников, от Крашенинникова до Богдановича, что приморские чукчи и коряки, с которыми им приходилось вступать в сношения, называют себя cawcu, указывает на то, что эти морские промышленники принадлежали к оленному племени и, вероятно, еще имели стада внутри страны. Подобные факты до сих пор имеют место в пределах чукотского и коряцкого расселения.

Некоторые группы оленных чукоч, например, оленеводы, живущие вокруг Чаунской бухты и к северу от реки Анадыря, у русских называются Беломорскими чукчами. Это название, вероятно, имеет связь с чукотским самоназванием elg-aŋqa-ŋaw-jьtoot ("потомство беломорской женщины"). Так чукчи называют себя в своих фольклорных рассказах. Приморских чукоч русские называют "носовыми". Распространено также название "Кавралин", от чукотского слова kavralьt --"взад и вперед ходящие". Чукчи называют так торговцев туземного происхождения, которые кочуют на оленях от Восточного мыса и от мыса Чаплина по ярмаркам на берегах Колымы и Анадыря, занимаясь также меновой торговлей на своем пути между оленными стойбищами. Kavralьt по преимуществу потомки приморских чукоч. Многие из них в молодости были охотниками на тюленей; затем они перешли к оленеводству и, приобретя несколько десятков оленей, стали заниматься меновой торговлей.