Тенденция к интеграции Запада

"Холодная война" способствовала интеграции Запада. Она не породила тенденцию к интеграции -- последняя возникла до войны и имела другие стимулы, -- а усилила ее. Но усилила настолько, что появилось новое качество. "Холодная война" была первой совместной операцией Запада глобального масштаба. О Западе как о чем-то едином стало правомерно говорить именно в этот период.

Процесс интеграции Запада сложен и противоречив. Он есть часть мирового процесса структурирования человечества. Он еще только начинается. Как он будет проходить дальше и чем кончится, об этом трудно судить. Но некоторые его черты видны уже сейчас.

"ЕВРОПЕЙСКИЙ ДОМ"

Принято датировать возникновение идеи объединенной Европы ("Европейского дома", "Соединенных Штатов Европы" -- СШЕ) речью Уинстона Черчилля в 1946 году. В этой речи он говорил об образовании Федерации европейских стран с общим парламентом, общеевропейскими партиями, единым законодательством, едиными судебными органами, единой армией и полицией, единой финансовой системой. Почему-то никто не хочет вспоминать о том, что то же самое высказал Л. Троцкий еще до Первой мировой войны, а Черчилль не прибавил к его идеям ни одного оригинального слова. А В. Ленин в 1915 году расценил идею СШЕ как антиамериканскую и антияпонскую.

Почему именно теперь стала актуальной идея "Европейского дома", в которой некоторые энтузиасты включают даже Сибирь до Владивостока? К этому вынуждает общая ситуация в мире. Идет жестокая борьба за источники сырья и энергии, за рынки сбыта товаров, за сферы приложения капиталов, за жизненное пространство, за дешевую рабочую силу. Западная Европа имеет дело при этом с такими экономическими гигантами, как США и Япония. Идея СШЕ выражает стремление к переделу мира. Так что тенденция к интеграции Запада противоречива. Она одновременно есть и тенденция к расколу мира.

Само собой разумеется, за годы после того, как Троцкий и Ленин дискутировали по поводу идеи СШЕ, в мире многое изменилось. Возник фактор, который был неизвестен Троцкому и Ленину, так как его тогда еще не было. В странах Западной Европы уже сформулировались силы, для которых границы "национальных государств" стали узки169. Начало складываться сверхобщество по отношению к "национальным государствам". Это предприятия и учреждения, сферой действия которых уже является вся Европа и которые во внешнем для Европы мире выступают как явления наднациональные, общеевропейские. Их число и число вовлеченных в их активность людей огромно. Их влияние на жизнь отдельных западноевропейских стран тоже огромно. Именно этот фактор предопределяет процесс интеграции Европы, хотя он во многом идет вразрез с интересами широких слоев населения170.

"Европейский дом" возможен. Он уже создается. Однако нелепо рассчитывать на полную гармонию его участников. Их положение и интересы исключают ее. Наиболее вероятной мне представляется такая его структура. Во главе "дома" стоит объединенная Германия. Рангом ниже располагаются Франция, Италия и Англия. Еще ниже располагаются Австрия, Бельгия, Голландия и другие. На еще более низком уровне пристраиваются такие страны, как Испания, Португалия, Греция и другие. На самом низу этой иерархии расположатся бывшие коммунистические страны, то есть третьесортные члены "семьи", кормящиеся подачками со стола, за которым пируют более важные члены "семьи"171.

Возникает вопрос, как быть с миллионами людей из Восточной Европы, стремящихся в Западную Европу в поисках лучших условий жизни, готовых работать за гроши и пополняющих и без того огромную армию безработных и преступников? Почему страны Западной Европы принимают меры с целью защиты от такого нашествия, фактически означающие сохранение границ "национальных государств" для большинства граждан ряда членов "Европейского дома"? И как быть с миллионами неевропейцев по происхождению, которые уже стали неотъемлемым элементом европейской жизни и наплыв которых в Европу остановить не так-то просто, если вообще возможно?

Нужно принимать во внимание также характер народов, населяющих Европу. Может ли сознание принадлежности к европейскому единству народов стать сильнее сознания принадлежности к данному народу? Возможно ли такое, что некий европейский характер станет такой же реальностью, как характер французов, итальянцев, немцев и других европейских народов? И не станет ли интеграция европейских народов началом дезинтеграции самого худшего сорта, какую можно видеть в бывшем Советском Союзе?

Наконец, процесс интеграции Европы не изолирован от другого, еще более грандиозного процесса, -- от процесса мировой интеграции. Европейский рынок уже потерял свою самостоятельность, не успев сложиться. Он уже подвержен влиянию рынка мирового. Нечто аналогичное имеет место в прочих сферах жизни Европы. Процесс интеграции Европы, будучи частью глобальной интеграции, вступает в конфликт с последней.

Интеграция происходит и будет пока усиливаться. Но она не есть абсолютное благо. Она есть объективный исторический процесс, обладающий явными и в большей мере пока еще скрытыми дефектами.