Зодчество Новгорода и Пскова XII века

Процесс феодального дробления Руси, интенсивно разви­вавшийся в XII в., привел к сложению сильных и относи­тельно самостоятельных политических образований - княжеств. В большинстве стольных городов этих княжеств началось монументальное строительство. Для возведения храмов в тех городах, где еще не было своих зодчих, обычно приглашали мастеров из центров, где уже существовали строительные артели. Как правило, князья-правители самостоятельных княжеств стремились использовать при­езжих мастеров не только для выполнения определенных строительных работ, но и для подготовки строительных кадров, т. е. для создания местной строительной артели. При этом в ряде южно-русских и среднерусских политических центров (Киев, Чернигов, Рязань, Волынь, Смо­ленск) сохранялась единая киевская архитектурная школа, а в других землях уже в первой половине XII в. развитие зодчества пошло иными, вполне самостоятель­ными путями. К середине XII в. на Руси помимо киевской существовали уже новгородская, полоцкая, галицкая и владимиро-суздальская архитектурные школы.
В Новгородской земле можно видеть пример того, как разработка новых архитектурных форм и сложение само­стоятельной архитектурной школы происходят в соответст­вии с требованиями, которые диктовались местными усло­виями и строительными материалами.
После завершения Софийского собора в течение всей второй половины XI в. в Новгороде не было возведено ни одного монументального здания. Условия для строитель­ства созрели лишь к началу XII в., когда подряд было создано несколько больших шестистолпных соборов. Есте­ственно, что в процессе такого интенсивного строитель­ства должны были сложиться местные кадры и сооружение целой серии крупных храмов нельзя целиком относить за счет работы приезжих, киевских мастеров. И все же самостоятельных черт в этих постройках еще мало. Ко­нечно, здесь гораздо шире, чем в Киеве, использовали местный известняк, но ведь и в новгородской Софии, строительство которой явно выполнялось киевскими зод­чими, тоже в большом количестве применялся местный камень. Более того, в Софийском соборе этого камня даже больше, чем в постройках начала XII в. Однако, как бы широко ни использовали мастера начала XII в. местную плиту, все наиболее ответственные в конструктивном отно­шении участки (своды, арочные перемычки) делались в основном из плинфы в технике кладки со скрытым рядом, т. е. вполне по-киевски. Применяемая в строи­тельстве волховская известняковая плита легко выветривается, и для предохранения стен от разрушения поверх­ность фасадов затирали розовым известковым раствором, тогда как арочные перемычки окон и порталов, сложенные из кирпича, раствором не закрывали.
В 1103 г. в княжеской резиденции Городище близ Новгорода построили церковь Благовещения. Позднее она была разрушена и на ее месте поставлена другая церковь. Остатки первоначальной постройки обнаружены при рас­копках. Выяснилось, что это был шестистолпный храм с крестчатыми в плане столбами. Западное его членение

представляло собой четко отделенный от остального поме­щения нартекс, а к северо-западному углу храма примы­кала прямоугольная в плане лестничная башня.
Следующая по времени новгородская постройка - Ни­кольский собор на Ярославовом дворище (обычно его называют Николо-Дворищенским собором) - возведена в 1113 г. Храм этот очень близок по схеме плана таким киевским памятникам, как соборы Печерского и Михай­ловского Златоверхого монастырей (последний, кстати, был сооружен всего за несколько лет до новгородского). Никольский собор был связан с ансамблем княжеского дворца, и на его хоры попадали по переходу, ведущему из собора во дворец. В конце XII в., когда деревянный дворец перестал функционировать, в южное членение нартекса собора встроили лестничную башню. Сохранив­шийся почти полностью Никольский собор в настоящее время имеет одну главу, но на его чердаке, т. е. под более поздней крышей, сохранились основания еще четырех барабанов: первоначально собор был пятиглавым. Такое необычное для XII в. решение вызвано, вероятно, опреде­ленным заказом, связанным с изменением социальной обстановки в Новгороде. Князь здесь постепенно терял свои прерогативы в пользу совета крупных бояр во главе с епископом, и княжеский Никольский собор, очевидно, хотели противопоставить епископскому Софийскому со­бору.
Вскоре после Никольского собора был возведен Рож­дественский собор Антониева монастыря (1117 г.), а еще через несколько лет - Георгиевский собор Юрьева мона­стыря (1119 г.). По плановой схеме эти здания близки церкви Благовещения на Городище: они шестистолпные, с лестничной башней, примыкающей к северо-западному углу. В соборе Антониева монастыря башня круглая, а Юрьева - квадратная, поставленная так, что ее запад­ный фасад совпадает с фасадом самого собора. Такое соединение башни и храма создает очень цельный и в то же время пластичный объем. Оба собора полностью сохрани­лись, хотя, как и Никольский собор, еще не восстановлены в первоначальных формах. Соборы трехглавые; наличие главы над лестничной башней создавало беспокойную асимметрию, и поэтому зодчие для создания уравновешен­ной композиции еще одну небольшую главу разместили над юго-западным углом здания. Письменные источники сохранили имя мастера, создавшего собор Юрьева мона­стыря: “...а мастер трудился Петр”.
Некоторые исследователи выдвигали предположение, что мастер Петр являлся автором всей серии новгородских построек начала XII в. В отношении церкви Благовещения на Городище и Николо-Дворищенского собора это вполне вероятно, но собор Антониева монастыря демонстрирует руку совершенно иного зодчего. Изнутри все новгородские храмы указанного времени были расписаны фресками; значительные фрагменты росписей уцелели во всех трех сохранившихся зданиях.
Новгородские храмы начала XII в. иногда рассматривают как первые памятники, в которых отразилась собст­венно новгородская архитектурная школа. В действитель­ности это не так. Своеобразие церкви Благовещения, Никольского и Георгиевского соборов не настолько существенно, чтобы их можно было отрывать от киевских памятников. Конечно, в них имеются уже некоторые новые черты. Так, очень стройные пропорции новгородских храмов этого времени являются их особенностью и, оче­видно, отражают влияние новгородского Софийского со­бора, который своей высотой заметно отличается от киев­ской Софии. В процессе строительства в Новгороде сложи­лись специфические приемы кладки из местной плиты с выравнивающей прослойкой плинфы. Естественно, что и декоративные элементы новгородских храмов специфичны, поскольку при широком использовании плиты было нело­гично применение таких кирпичных форм, как полосы меандра и декоративные выкладки из плинфы. Однако композиция новгородских храмов, их плановое решение, расположение лестничной башни, характер оформления фасадов с применением плоских лопаток и двухуступчатых ниш - все это приемы киевского зодчества.
Среди новгородских памятников начала XII в. не­сколько особняком стоит собор Антониева монастыря. Он отличается более небрежной кладкой и отсутствием двухуступчатых ниш на фасадах. Столбы здесь не крестча­тые: восточная их пара имеет Т-образную форму, а сред­няя - шестигранную. Хоры расположены только над нартексом, не выдвигаясь к востоку в боковых нефах. Исследователи справедливо отмечали, что собор Антониева монастыря как бы предвосхищает некоторые характерные особенности более поздних новгородских памятников. До сих пор неясно, какие мастера возводили это здание. Собор был построен по заказу не князя, а игумена мона­стыря; быть может, на эту работу выделили лишь часть строителей, а руководил ими какой-то второстепенный ма­стер - помощник главного. Однако изменение и упрощение архитектурных форм собора ни в коем случае нельзя объяснять лишь неумелостью мастеров, так как ясно, что здесь перед зодчими была поставлена иная задача, определявшаяся, видимо, волей заказчика. Во всяком слу­чае очевидно, что в Новгороде в начале XII в. не сущест­вовало другой строительной артели, кроме княжеской, и, таким образом, возведение собора Антониева монастыря связано с деятельностью той же строительной артели, которая сооружала другие новгородские храмы того времени.
В 1127 г. в Новгороде возвели церковь Ивана на Опоках. Она была полностью перестроена в XV в., но схема ее плана выявлена раскопками. Это был шестистолпный собор, но лестничная башня в нем в отличие от соборов Юрьева и Антониева монастырей не выступала наружу из объема здания, а размещалась, по-видимому, в одном из боковых членений нартекса. Завершает серию княжеских новгородских построек первой половины XII в. церковь Успения на Торгу, заложенная в 1135 г. Через год заказчик этой церкви - князь Всеволод - был изгнан из Новгорода и ушел в Псков, очевидно, забрав с собой и строительную артель, в результате чего работы над возведением Успен­ской церкви были прерваны и закончились лишь в 1144 г. Церковь полностью перестроили в XV в., и план перво­начального храма удается установить очень приблизи­тельно. Это также шестистолпная постройка; как в ней была устроена лестница для подъема на хоры, неизвестно. Неясно, имело ли здание какие-либо новые черты, сви­детельствующие о постепенном сложении в Новгороде самостоятельных архитектурных форм.
Дальнейшее развитие новгородского зодчества проис­ходит в Пскове, где одна за другой возводятся четыре монументальные постройки - Троицкий собор, собор Ива­новского монастыря, церковь Дмитрия Солунского и Спас­ский собор Мирожского монастыря. О формах Троицкого собора мы ничего не знаем, так как этот памятник был сильно перестроен в конце XII в. и еще раз - в XIV в., а в конце XVII в. снесен. Однако в соборе Ивановского монастыря, сохранившемся до наших дней, явно заметно развитие тех новшеств, которые наметились в предшест­вующих новгородских памятниках, и в первую очередь в соборе Антониева монастыря. Ивановский собор отли­чается гораздо более приземистыми пропорциями. На его фасадах, кроме западного, отсутствуют декоративные двухуступчатые ниши. Крестчатые в плане столбы заменены шестигранными и круглыми. Храм увенчан тремя главами, но в отличие от новгородских соборов эти главы располо­жены симметрично и не имеют функционального значения, являясь, очевидно, лишь данью традиции. Существенное новшество - лестница для подъема на хоры, проходящая не в башне, а в толще стены. Совершенно уникальное явление во всем русском зодчестве - окна второго яруса, имеющие круглую форму. Возможно, под влиянием новых декоративных форм, появившихся к этому времени в Киеве, барабан глав венчает не ряд арочек, а аркатурный пояс с горизонтальным завершением.
В церкви Дмитрия Солунского, фундаменты которой были вскрыты раскопками, зодчие перешли к сокращен­ному, т. е. четырехстолпному, варианту. Очень вероятно, что и здесь они в какой-то мере опирались на опыт собора Антониева монастыря, возведенного первоначально как четырехстолпный храм, к которому лишь через несколько лет пристроили нартекс и башню.
Завершает этап псковского строительства собор Ми­рожского монастыря, сооруженный в конце 40-х-начале 50-х гг. Заказчиком храма был новгородский епископ Ни­фонт. Здание имеет совершенно необычную для русской архитектуры композицию: его центральная крестообразная часть отчетливо выражена снаружи, поскольку боковые апсиды и западные угловые членения резко понижены, выявляя крестообразный объем. Венчает здание купол на необычно широком барабане (подкупольное пространство равно почти 5 м). Такая композиция свидетельствует, что строительством собора руководил не русский, а визан­тийский мастер, очевидно приглашенный епископом Ни­фонтом. Вместе с тем строительная техника этого здания не отличается от техники других псковских построек той поры; ясно, что исполнителями были местные, т. е. новгородские, мастера. Фасады Мирожского собора пол­ностью лишены декоративных элементов, и единственным украшением является плоский аркатурный поясок в кар­низе барабана. Сразу же после завершения строительства пониженные западные углы здания были надстроены, что сблизило Мирожский собор с более привычным на Руси архитектурным типом церквей. Здание полностью сохра­нилось, а в его интерьере уцелели великолепные фреско­вые росписи.
После окончания строительства Мирожского собора епископ Нифонт перевел артель из Пскова в Ладогу. Здесь в 1153 г. была построена церковь Климента. В этом памятнике, остатки которого были изучены археологами, зодчие сделали еще один шаг в разработке самостоятель­ных новгородских архитектурных форм. Церковь Кли­мента повторяла схему Мирожского собора, но уже с над­строенными угловыми членениями и добавленным с запада нартексом. Как и в Мирожском соборе, западная пара столбов имела квадратную в плане форму, а восточные столбы представляли собой не отдельно стоящие опоры, а углы стенок, разделяющих апсиды и идущих поперек боковых апсид. Большая толщина западной стены свиде­тельствует, что в ней размещалась лестница на хоры. Здесь по существу сложились уже все формы, которые характерны для новгородской архитектурной школы. Оста­валось только отказаться от заимствованного у Мирож­ского собора приема решения восточной части с резко пониженными боковыми апсидами и возвратиться к при­вычной для русского зодчества обычной трехапсидной схеме. Это было сделано в следующих ладожских построй­ках: полностью сохранившихся Успенской и Георгиевской церквах и двух, выявленных раскопками, - Спасской и на р. Ладожке.
Общее для русской архитектуры XII в. стремление к созданию компактных одноглавых построек в новгород­ском зодчестве нашло еще более яркое воплощение, чем в других русских архитектурных школах. Ладожские храмы 50-60-х гг. XII в. - четырехстолпные, очень незначительно отличающиеся друг от друга главным обра­зом величиной, пропорциями, деталями. Внутренние ло­патки в них отсутствуют, а столбы в плане не крестчатые, а квадратные. Благодаря этому интерьер очень прост и ясен. По сохранившимся постройкам можно судить, что хоры занимали только западное членение храма, причем боковые части хор опирались на своды и имели характер замкнутых часовен, а средняя - открытый балкон на дере­вянных балках. На хоры поднимались по лестнице, распо­ложенной в толще западной стены. Фасады храмов почти полностью лишены декоративных элементов: плоская ар­катура на барабане под главой, уступ и полоса зубцов по контуру закомар - вот все, что новгородские зодчие позволяли себе применять для украшения зданий. Техника кладки из чередующихся рядов плинфы и известняковой плиты затрудняла исполнение построек с такой четкостью и геометричностью линий, как это было при кирпичном строительстве. И новгородские зодчие воспринимали дан­ную особенность не как недостаток, а использовали как специфический эстетический прием: здания обладают мягкостью форм, производят впечатление вылепленных от руки. Интерьеры всех ладожских церквей первоначально были полностью расписаны фресками. В настоящее время значительные участки живописи сохранились только в Георгиевской церкви.
Несомненно, что сложившийся к середине XII в. новгородский тип храма появился в результате переработки и упрощения киевского типа, перенесенного в Новгород в начале века. Но некоторые особенности - замкнутые помещения в угловых членениях хор, а также стенки, частично закрывающие боковые апсиды, - свидетель­ствуют, кроме того, о влиянии собора Мирожского мона­стыря.
Последняя по времени ладожская церковь - Георгиев­ская - была построена в 60-х гг. XII в. После этого мону­ментальное строительство в Ладоге прервалось, но зато возобновилось в самом Новгороде, куда, очевидно, вновь перебазировалась строительная артель. Начиная со второй половины 60-х гг. строительство в Новгороде ведется уже непрерывно. Сложившиеся в середине XII в. особенности архитектурной школы были полностью перенесены из Ладоги в Новгород: тот же вариант типа храма, те же конструкции и материалы, те же декоративные элементы. Большинство новгородских памятников зодчества второй половины XII в. известно нам лишь по результатам раско­пок, поскольку они либо разрушены, либо полностью перестроены. Таковы церкви Успения в Аркажах (1188 г.), Спаса в Хутынском монастыре (1192 г.), Воскресения на Мячине (1195 г.), Кирилла (1196 г.), Ильи на Славне (1198 г.), Спаса в Старой Руссе (1198 г.). Частично сохранилась церковь Благовещения на Мячине (1179 г.); в ее апсидах уцелели даже фресковые росписи. Почти целиком дошла до наших дней церковь Петра и Павла на Синичьей горе (1185 г.). Единственная постройка этого времени, которая до Великой Отечественной войны была совершенно целой и даже имела великолепный ан­самбль фресковой живописи, - церковь Спаса-Нередицы (1198 г.). Во время войны церковь была разрушена фашистской артиллерией, а после войны восстановлена в первоначальных формах.
Как уже отмечалось, перечисленные новгородские храмы однотипны и чрезвычайно близки друг к другу. Единственным исключением является церковь Бориса и Глеба в детинце, фундаменты которой были вскрыты раскопками. Судя по летописи, церковь построена в 1167 г., т. е. сразу же. после возвращения строительной артели из Ладоги в Новгород. Это большой шестистолпный храм с примыкающей к нартексу квадратной лестничной башней, повторяющий схему планов более ранних памятни­ков. Является ли постройка данной церкви сознательной архаизацией, вызванной какими-либо особыми причинами, или же церковь была заложена еще в 1146 г. (такая дата тоже есть в летописи), а в 1167 г. только достроена, пока неясно.

Одна из новгородских церквей - Петра и Павла на Синичьей горе - существенно отличается от остальных своей строительной техникой: она возведена из плинфы со скрытым рядом, с очень незначительным количеством плиты. Очевидно, ее строили (или во всяком случае при­нимали большое участие в строительстве) не новгородские, а полоцкие мастера. Однако по архитектурным формам церковь полностью отвечает новгородской, а не полоцкой школе.
В новгородских памятниках 70-90-х гг. XII в. можно отметить некоторые элементы развития. Так, в более ран­ней церкви Благовещения на Мячине еще имеются стенки, перегораживающие боковые апсиды; позже от них остаются лишь лопатки на внутренних стенах против восточных столбов, а затем и они исчезают. Судя по церкви Спаса-Нередицы, боковые апсиды становятся понижен­ными. Изменения эти настолько незначительны, что не за­трагивают ни типологической схемы, ни стилистического характера памятников.
Все новгородские храмы, начиная с церкви Бориса и Глеба в детинце, исполнены уже не по княжескому заказу; как правило, это боярское строительство. Единст­венная церковь, заказанная князем, - Спаса-Нередицы - ни величиной, ни богатством не отличается от прочих. Значительное упрощение декоративных форм и техники строительства позволяло новгородским зодчим создавать экономичные здания, причем в короткие сроки. Если постройка храма средней величины в других русских городах обычно занимала не менее 3 лет, в Новгороде часто строили за один строительный сезон. Обращает на себя внимание большое количество построек, возведенных в это время в Новгороде: за последние 30 лет XII в. здесь было сооружено не менее 17 каменных храмов (считая как известные по их остаткам, так и не обнаружен­ные, но упомянутые в летописи). При этом впервые в русской архитектуре появляются летописные сведения о постройке нескольких таких зданий в один и тот же год. Очевидно, новгородская артель в 80-90-х гг. либо разде­лилась на две части, либо стала настолько мощной, что могла вести строительство двух объектов одновременно. В одном-единственном случае в новгородской летописи упомянуто имя зодчего: строителем Кирилловской церкви назван мастер Коров Яковлевич с Лубяной улицы. Имею­щиеся сведения, что постройка церкви осуществлена по заказу бояр, свидетельствуют о том, что зодчий был свобод­ным ремесленником, а упоминание имени с отчеством говорит о достаточно почетном его положении в социальной иерархии.
Причины сложения самостоятельных форм в новгород­ском зодчестве следует видеть главным образом в изменив­шихся условиях заказа. Строительство по заказам бояр и местных церковных властей должно было быть более массовым, быстрым и дешевым, чем строительство по заказам князя или митрополита. Очень существенно по­влияло также применение местных строительных материа­лов. Кроме того, вероятно, здесь сказались и эстетические представления новгородцев, воспитанных в иной, чем в Киеве, художественной среде.