Литературный психологизм: теоретический аспект проблемы

Тема личности всегда была одной из главнейших в искусстве. Художественная литература, основным объектом которой является человеческий характер, играет в этом отношении первостепенную роль, а проблема литературного психологизма является одной из самых актуальных в отечественной филологии.

Прежде всего, обратим внимание на ее многоаспектность, которая обусловлена сложностью и многогранностью самого художественного психологизма как явления. Еще Д. Н. Овсянико-Куликовский, опираясь на идеи А. А. Потебни и разрабатывая основы психологического метода в литературоведении, утверждал существование органической связи между художественным и повседневным мышлением. Отсюда интерес исследователя к анализу, с одной стороны, психологического воздействия поэтических произведений на сознание читателя, к выявлению специфики психологического облика писателя, отражающегося в его творениях, а с другой стороны - к анализу психологического содержания художественных образов, тех явлений и закономерностей внутренней жизни человека, которые объективно отражаются в характерах вымышленных персонажей[1]. Его идеи получили развитие, существенно углублялись и корректировались в современном литературоведении[2]. Нам в этом плане особо важными представляются труды А. Б. Есина, где активно проводится мысль, согласно которой, воссоздавая тот или иной характер, стержнем которого является некая социальная определенность, писатель воплощает его в персонаже, создает как бы новую индивидуальность, личность, обладающую неповторимыми психологическими особенностями: «Совокупность устойчивых черт личности – реальной или вымышленной – называется в научной психологии и обыденной речи характером. Характер – это, безусловно, явление психологическое»[3]. Таким образом, литература, как и другие виды искусства – в принципе психологична. Термином «психологизм» можно обозначить всеобщее, родовое свойство искусства, заключающееся в воспроизведении человеческой жизни, в изображении человеческих характеров[4]. В этом отношении мы можем говорить о художественном психологизме как универсальном явлении: «<…> практически ни одно произведение не может обойтись без какой-то, пусть самой краткой и примитивной, информации о внутреннем мире действующих лиц»[5].

В то же время произведение искусства в определенном смысле всегда является художественным выражением психики его создателя, автора. Как справедливо напоминает О.Ф. Потемкина, в сферу психологизма входит и творческая индивидуальность писателя, его идеи, жизненное кредо, поворотные пункты судьбы, особенности социальных взаимосвязей: «Писатель, создавая своих героев, глубже постигает человеческую психологию, развивая свои возможности как "инженера человеческих душ"»[6]. Наконец, прикосновение к художественному тексту всегда сопровождается эмоциональной реакцией читателя, обусловленной опять же общими законами психологии[7]. Только учитывая все эти аспекты можно осуществить системный подход к анализу художественного произведения с точки зрения специфики его психологизма.

 Однако, как справедливо указывает тот же А. Б. Есин, термин «психологизм» получил в литературоведении и второе, более узкое значение сознательной установки некоторых писателей на постижение внутренней жизни человека, когда психологическое изображение становится основным способом, с помощью которого познается характер, когда оно несет в себе значительную содержательную нагрузку, в огромной мере раскрывая особенности тематики, проблематики и пафоса произведения[8]. Именно этот смысл вкладывает в интересующее нас понятие, например, Л. Я. Гинзбург, когда определяет литературный психологизм как художественное изображение внутреннего мира персонажей, их чувств, мыслей и переживаний, как художественную систему форм и методов изображения и выражения человеческой психики в литературе, как «исследование душевной жизни в ее противоречиях и глубинах»[9]. В этом же значении используют термин и другие литературоведы, стремясь выявить своеобразие форм и способов художественного постижения внутреннего мира героев в творчестве конкретных писателей[10].

А.Б. Есин утверждает, что в литературе существуют психологический и непсихологический способы художественного освоения реальности, которые равноценны с эстетической точки зрения. Непсихологический способ отнюдь не отменяет глубины, сложности понимания человеческого характера: «Разумеется, то, как понимает писатель структуру человеческой индивидуальности, во многом влияет и на само наличие психологического изображения в художественном произведении, и на конкретные особенности этого изображения. Тем не менее, между принципами характерологии и наличием или отсутствием психологического изображения нет необходимой жесткой связи»[11]. Это явления разного уровня и характеризуют они разные стороны художественного произведения. Понимание характера, художественная концепция человека определяет эстетические принципы творческого метода. Психологизм в собственном смысле слова представляет собой способ построения образа, воспроизведения и осмысления того или иного жизненного характера и принадлежит к области формы, характеризует стилевое своеобразие произведения или индивидуальной творческой манеры автора: «Нетрудно увидеть, что психологизм имеет самое непосредственное отношение к стилю произведения, всего творчества писателя, иногда даже целого литературного направления или течения. Психологизм, когда он присутствует в произведении, выступает как организующий стилевой принцип, стилевая доминанта, то есть главное эстетическое свойство, решающим образом определяющее художественное своеобразие произведения и подчиняющее себе строение всей образной формы»[12]. Психологизм в «узком» значении представляет собой особую систему элементов художественной формы, в которой все изобразительно-выразительные средства так или иначе служат главной цели – постижению внутреннего мира персонажей.

Таким образом, мы можем говорить, что в современном литературоведении выстроена довольно логичная система значений, связанных с термином «психологизм».

Во-первых, психологизм выступает как родовой признак искусства слова, его органическое свойство. Во-вторых, психологизм может выступать как результат художественного творчества, как выражение и отражение психологии самого автора, его персонажей и, шире, - общественной психологии, которая в свою очередь раскрывается через личность художника и созданные им образы героев. Литературный психологизм обнаруживается и в процессе воздействия художественного произведения на сознание, эмоции, психику того, кто текст воспринимает. В этом отношении произведение предполагает наличие диалога между сознанием автора и сознанием читателя, который является сложным психологическим процессом, обусловленным определенными психологическими закономерностями. Наконец, психологизм представляет собою специальную и целенаправленную разработку способов и форм воплощения личности и ее раскрытия, является организующим эстетическим принципом художественного стиля, его доминантой как в конкретном произведении, так и в творческой манере писателя в целом.

А. Б. Есин справедливо указывает на недопустимость смешивания различных пониманий термина «психологизм»: универсального, свойственного всей литературе, и узкого, специального, характеризующего лишь часть художественных произведений: «Подсознательное убеждение исследователей в том, что все без исключения писатели были в той или иной мере "психологами", не позволяет сравнивать психологизм с непсихологической манерой письма. А раз такое сравнение отсутствует, то мы лишаемся элементарной начальной точки отсчета, не можем произвести даже первой операции, необходимой при исследовании любого объекта: сопоставить психологизм с тем, что не есть психологизм, - не говоря уже о том, чтобы выявить и изучить закономерности его возникновения, бытования, функций и места в структуре литературного произведения»[13].

По мнению некоторых исследователей, различие между «широким» и «узким» пониманием психологизма следует закрепить и терминологически. Так, В. В. Компанеец полагает, что о психологизме следует говорить лишь тогда, когда речь идет об универсальных свойствах произведения искусства: «Писатель не властен решать вопрос, быть психологизму в произведении или отсутствовать, он в любом случае в той или иной мере будет ощущаться»[14]. Если же мы имеем дело с сознательным эстетическим принципом, целевой установкой автора на постижение внутреннего мира героев, более уместно использовать термин «психологический анализ»: «Появление психологического анализа в произведении, его форма и типология чаще всего зависят от сознательной установки писателя, от характера его дарования, личностных свойств, от ситуации в произведении и т.д.»[15].

Такая постановка проблемы выводит нас на размышления о формах, в которых реализуется психологизм как сознательный эстетический принцип, стилевая доминанта в творчестве конкретных писателей. В результате наблюдений за обширным художественным материалом многие исследователи приходят к выводу о том, что при всем своем разнообразии они, тем не менее, могут быть приведены в некую систему. Так,
Л. Я. Гинзбург говорит о двух основных способах психологического анализа – прямом (в виде авторских размышлений, самоанализа героев) и косвенном (через изображение жестов, поступков, которые должен истолковать читатель)[16]. И. В. Страхов полагает, что основные формы психологического анализа можно разделить на изображение характеров «изнутри», предполагающее художественного познание душевного мира действующих лиц через посредство внутренней речи, образов их памяти, и «извне» - через психологическую интерпретацию писателем особенностей речевого поведения героев, их мимики, в которых объективируется психология личности[17]. При некоторых различиях в деталях, оба исследователя, тем не менее, говорят фактически о двух доминирующих формах психологизма в литературе:

1. Изображение внутренней жизни человека «извне», с точки зрения стороннего наблюдателя, через описание, характеристика внешних проявлений тех или иных эмоций, состояний – мимика, жест, поступок, монолог, диалог с другими героями и т.п. Читатель должен осмыслить, сопоставить предложенные ему факты и сделать выводы о том, что происходит в душе героя произведения – косвенная форма.

2. Герой раскрывается «изнутри» - через исповеди, дневники, письма, в которых он сам рассказывает о своем состоянии, либо через прямые авторские комментарии, размышления о чувствах персонажа – прямая форма.

В сущности, и та, и другая форма аналитичны. В первом случае анализ оказывается прерогативой читательского сознания. Разумеется, это возможно только при условии, что писатель и сам в процессе написания произведения проделал огромную исследовательскую работу, проникнув в скрытые от внешнего взгляда тайники души своих персонажей, и нашел их адекватные внешние проявления. Фактически анализ в такой форме присутствует имплицитно, как бы за текстом собственно художественного произведения. Во втором случае анализ представлен эксплицитно, проявлен в самой ткани художественного повествования.

А.Б. Есин указывает на возможность еще одного, третьего способа сообщить читателю о мыслях и чувствах персонажа – с помощью называния, предельно краткого обозначения тех процессов, которые протекают в его внутреннем мире, и предлагает назвать такую форму психологизма «суммарно-обозначающей»[18]. Исследователь утверждает: «<…> одно и то же психологическое состояние можно воспроизвести с помощью разных форм психологического изображения. Можно, например, сказать: "Я обиделся на Карла Иваныча за то, что он разбудил меня" – это будет суммарно-обозначающая форма. Можно изобразить внешние признаки обиды: слезы, нахмуренные брови, упорное молчание – это косвенная форма. А можно, как это и сделал Толстой, раскрыть психологическое состояние при помощи прямой формы психологического изображения»[19].

«Суммарно-обозначающая» форма не предполагает аналитических усилий со стороны читателя – чувство точно названо, обозначено. Нет здесь и попыток автора художественно постичь закономерности внутреннего процесса, проследить его этапы.

А.Б. Есин полагает, что о психологизме как особом, качественно определенном явлении, характеризующем своеобразие стиля данного художественного произведения или писателя, можно говорить только тогда, когда в литературе появляется и становится ведущей «прямая» форма изображения душевных движений и мыслительных процессов, в том числе таких, которые не находят или не всегда находят внешнее выражение[20]. При этом «суммарно-обозначающая форма» не уходит из литературы, но вступает во взаимодействие с «прямой» и «косвенной», что обогащает и углубляет каждую из них. Эти рассуждения представляются нам вполне убедительными. Таким образом, психологизм как особый организующий эстетический принцип художественного стиля, реализуется в произведении с помощью специфических средств психологического анализа, характерных для прямой или косвенной формы изображения внутренней жизни персонажей. 

Когда и как зародился психологизм в русской литературе? Кто из писателей внес в этот процесс свой вклад и в чем он заключается? Фигура Н.М. Карамзина представляется нам одной из ключевых в данном отношении. Общеизвестно, что многие писатели XIX века, признанные мастера-психологи, неоднократно говорили о нем как своем учителе. Выявлению роли, которую сыграл Карамзин в становлении художественного психологизма в русской литературе, мы и посвятим наше исследование.

 

[1] См. об этом подробнее: Овсянико-Куликовский Д. Н. Литературно-критические работы. В 2-х т. Т. 1: Статьи по теории литературы; Гоголь; Пушкин; Тургенев; Чехов / Сост. И. Михайлова; Вступ. статья Ю. Манна. М.: Худ. литература, 1989. – 542 с.; А также: Выготский Л.С. Психология искусства / Предисл. А.Н. Леонтьева. М.: Искусство, 1986. – 573 с.

[2] Подробно об этом см.: Иезуитов А. Проблемы психологизма в эстетике и литературе // Проблемы психологизма в советской литературе / ред. В. А. Ковалева, А. И. Павловский. Л.: Наука, 1970. – С. 39 – 40.

[3] Есин А.Б. Психологизм русской классической литературы. М., 2003. – С. 5

[4] Там же. – С. 4.

[5] Там же. – С. 12

[6] Потемкина О.Ф. Психологический анализ рисунка и текста. СПб, 2005. – С. 366.

[7] Там же. – С. 367.

[8] Есин А.Б. Психологизм русской классической литературы. – С. 12; См. об этом также: Проскурнин Б.М. Динамика художественного психологизма в мировой литературе на рубеже XIX-XX веков: историко-поэтологическое введение в проблему//Традиции и взаимодействие в мировой литературе: межвуз сб. науч. тр. / Перм. ун-т. Пермь, 2004. – С. 102. и др.

[9] Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. - М.: Интрада - 1999. – С. 286.

[10] См. напр: Копытцева Н. М. «Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтова. Поэтика психологического романа. Дис...канд филол. наук. Л, 1977. – 219 с.; Усачева Т.П. Психологизм в творчестве А.И Куприна: традиции и новаторство.: Дис… канд. филол. наук, Вологда, 1995. – 205 с; Головко В.М. Своеобразие психологизма в повести В.А. Слепцова «Трудное время» (о роли любовно-психологической коллизии) // Проблемы психологизма в художественной литературе. Томск: изд-во Томского ун-та, 1980.; Потемкина О.В. О категории психологизма / О.В. Потемкина. Психологический анализ рисунка и текста. СПб: Речь, 2005. – С. 366 – 376; Мишина Л.А. Психологизм во французской литературе XIX в. (Стендаль, О. Бальзак, Г. Флобер). Чебоксары: Чуваш ун-т, 2005. – 43 с. и др.

[11] Есин А.Б.Указ. соч. – С. 9.

[12] Есин А.Б. Психологизм русской классической литературы. – С. 30; Аналогичные рассуждения находим в работе: Е.Г. Родина Е. Г. Художественный психологизм прозы В.П. Астафьева: учебно-методическое пособие. Магнитогорск: МаГУ, 2003. – С. 10. и других работах.

[13]Есин А.Б. Психологизм русской классической литературы. – С. 7.

[14]Компанеец В. В. Художественный психологизм как проблема исследования. – С. 53.

[15] Компанеец В. В. Художественный психологизм как проблема исследования. – С. 52.

[16] Гинзбург Л.Я. О психологической прозе.– С. 297.

[17] Страхов И.В. Психологический анализ в литературном творчестве. Саратов, 1973. Ч.1. - С. 3-4.

[18] Есин А.Б. Психологизм русской классической литературы. - С.13.

[19] Там же. – С. 14.

[20] Есин А.Б. Психологизм русской классической литературы. – С. 16.