День второй. Велосипед и обходной лист

Обычно на новом месте я сплю очень плохо. Но не в этот раз. Я заснул, как убитый, и начал просыпаться только тогда, когда почувствовал на своём плече чью–то руку, которая так активно меня трясла, будто моего будильщика било током. Мне даже приснилось: как будто я сижу на своём диване, и вдруг начинается землетрясение. Сначала я думал, что это воет трескающаяся земля, и только потом различил слова, прорывающиеся к моим ушам.

– Алексей, вставай! Линейку проспишь! – громко причитал женский голос, в котором я спросонья не смог никого узнать. После сна я всегда такой. Мне требуется несколько минут, чтобы как следует прийти в себя и начать воспринимать реальность адекватно. Сперва обрывки сна путались в моей голове с реальностью: что, землетрясение научилось говорить? И хочет измерить землю линейкой, чтобы построить что–то или, напротив, разрушить? Но какой же длины должна быть линейка тогда? Линейка, которая тянется на целые километры, как римский акведук. На этой мысли я проснулся окончательно, руками отмахнувшись от потусторонних видений.

Но когда я понял, что происходит, то решил немного поиздеваться.

– Н…не нуди, дай поспать! Отстань, старушка, я во сне… – устало промямлил я и накрыл голову подушкой, как делал, ещё будучи школьником, когда мать входила в спальню ранним утром. Будильниками я в детстве не пользовался. Зачем, когда работа родителей и моя школа начинались в одно и то же время – в восемь часов? Мать просыпалась от будильника и поднимала меня и Юлю. В первую очередь сестру, потому что она хуже себя вела. Разбудить Юлиану всегда было целой эпопеей. Сперва она сонно просила минуту, потом пять, потом пятнадцать – дело доходила до часа. Пиналась руками и ногами, залезала с головой под одеяло. В итоге мама просто стала сдергивать с неё одеяло – быстро и практично. За это время я уже успевал полностью проснуться, но прятать голову под подушку было весело. Как страус: не видишь, что уже утро – значит, и вставать не надо.

– Какая я тебе старушка?! – Тем временем возмущалась Ольга. Женщины всегда одинаковы. Стоит только намекнуть на возраст – сразу бесятся, вне зависимости от статуса. – Ты что, бредишь?! Что за капризы, Арсеньев?! Быстро вставай, одевайся и бегом к умывальникам! Ты, кстати, вчера там не был, а свинью я тут держать не намерена! Здесь лагерь для приличных детей, а не скотный двор!

– Сама ты скотина. Кофе мне принеси, и тогда я проснусь, – пообещал я, крепко сжимая в руках подушку над головой. Хотят играть в детский сад, я это тоже умею. Обучен на примерах с Юлькой.

– Фиг тебе, а не кофе, бездельник! Цикорий выпьешь – сегодня в столовой на завтрак. Ольга с силой дёрнула на себя подушку, и как раз в этот момент я выпустил её из рук. «Вожатая» пошатнулась и чуть не упала на спину. Один–ноль в мою пользу. Ольга положила мою подушку на тумбочку и принялась сверлить меня суровым взглядом, очень комично сведя брови, чем–то похоже на манеру Славяны.

Ой, напугали ежа голым задом! Некстати вспомнилось, как она вчера вечером раздевалась, повернувшись ко мне оным самым задом. Если бы не хотела, чтобы я видел, могла сперва выключить свет, а раздеваться уже потом. Интересно, почему она этого не сделала? Всю сонливость сняло, словно рукой, и я, прикрывшись одеялом, присел на кровати. Прочие вчерашние события, будто острым ножом, пронзили сердце. Лагерь… я до сих пор здесь? Это не было сном? Нет, не было. Я задержался, и задержался преизрядно. Вяловато для меня, скажу вам.

И да. Одно дело – вставать, когда тебе пора на работу или на занятия, и совсем другое, когда надо просыпаться в несусветную рань для какой–то придуманной ерунды. Я уже давно работал фрилансером, и подъёмы в восемь утра остались в далёком прошлом. Учитывая, что я часто засиживался над проектами допоздна, вставал я тоже обычно поздно. Иногда даже после полудня. Да и какая кому разница, в какое время я встаю, а в какое – работаю. Главное – результат, а он был. А я сдавал заказы всегда вовремя, а часто – даже заранее, чтобы потом бездельничать.

Во мне пробудился праведный гнев.

– Ты сумасшедшая! Дай поспать! Оль, зачем ты меня разбудила? Какая ещё линейка?

– Такая! Ты разве не знал, что в «Совёнке» каждый день проводится линейка ровно в 9:00 (девять ноль–ноль! – отчеканила она). Уже 8:50! Я и так позволила тебе дрыхнуть больше положенного! Совсем распоясался! – она пыхтела, как кипящий чайничек.

Сидя в кровати, я растерянно посмотрел на свою поясницу, замотанную в одеяло.

– А вот тут ошибочка вышла: я никак не мог распоясаться, потому что вообще не ношу ни поясов, ни даже ремней. Кстати… – я хотел спросить у девушки ещё что–нибудь, ибо её реакция на мои вопросы меня откровенно забавляла, но она меня перебила быстрее, и сделала это тоном заправской «училки».

– А ну, быстро к умывальнику и на линейку! Я не намерена делать исключение! Все подумают, что ты – мой любимчик! И я подорву свой АВТОРИТЕТ!

Произнося слово «авторитет», она, будто подчёркивая его значимость, даже приподняла вверх указательный палец и слегка им погрозила невидимому призрачному врагу.

– У тебя он разве есть? – спокойно спросил я и сонно зевнул. Хотя спать мне уже и не хотелось: Олька спешила, а значит, я буду тянуть время. Потом, скинув на кровать скомканное одеяло, медленно потягиваясь, я встал. Так приятно после сна слегка размять мышцы. Халат мне предоставить не удосужились, так что я, продолжая лёгкую разминку, прошёлся гоголем по домику в одних трусах, заодно осматривая стену над Ольгиной кроватью: плакат из какого–то иностранного мелодраматического фильма, рядом – какая–то фотография природы, а совсем возле окна – неплохой рисунок бабочки–махаона. И всё завешано полочками с бесконечными бумажками и тюбиками на них. Видимо, властная дева следит за своей красотой.

– Конечно! Ведь я же руковожу целым лагерем! А если его не будет, авторитета – тогда мне крышка, я не смогу больше быть вожатой, – всё еще заведённым тоном продолжила Ольга. Она явно хотела сказать что–то ещё, но оборвала свою речь, словно выболтала нечто лишнее. Нечто, чего мне не положено было знать…

– Ну, мы посмотрим, что будет с твоим авторитетом дней эдак через пять, – угрожающе сказал я. – А насчёт линейки, – я ещё раз потянулся… – это мы подумаем. Надо рассмотреть все «за» и «против».

– Ты бы сначала оделся! Мне не очень хочется созерцать тебя в таком непотребном виде!

«Твои проблемы», – мысленно хмыкнул я.

– Послууушай… – вяло протянул я, – не пойду я ни на какую линейку, потому что… хотя… – во мне возникла какая–то неуверенность. – Ладно, сделаю уж подарок, схожу. Но завтра ты этого не дождёшься! – я передумал, так как решил, что посмотреть какое–нибудь местное мероприятие будет довольно интересно, тем более заснуть я бы всё равно не смог после такого треска над ухом. А если уж идти, то стоит посмотреть шоу с самого начала. Мои мысли включились в работу со скоростью бешеной бензопилы, и я потянулся к спинке кровати, чтобы взять оттуда майку с джинсами, но их там не оказалось. Сделав морду кирпичом (пусть не надеется, что сумела меня подловить), я хозяйским вальяжным движением распахнул шкаф. Наверняка, эта якобы аккуратистка переложила мои вещи, пока я спал, в дальний угол. Ещё, небось, лекцию попробует прочесть, и выдрессировать меня убирать перед сном одежду. Ну–ну. Хочет, чтобы вещи лежали в шкафу – пусть сама их туда и кладёт. А мне они и на спинке кровати не мешали.

К моему удивлению, на второй полке сверху, которая вчера вечером осталась пустой, аккуратно лежала пионерская форма. А вот моих джинсов и майки нигде не было. Самая верхняя, куда я вчера затолкал куртку со свитером, тоже оказалась пустой.

– Таак! Олька… Дмитриевна! Ты куда спрятала мою одежду! Что за фигня! Тут же только распашонки с погремушкой не хватает! – я с негодованием на лице нещадно бросил на пол белую майку; такую же белую, отглаженную и, кажется, даже накрахмаленную рубашку с короткими рукавами; наконец, на бренную землю полетели синие брюки. Девушка подошла к шкафу, а я умоляющим взглядом её туда проводил. Одеваться как «пионер» меня совершенно не тянуло. Да, обычно я неприхотлив в одежде и не особо обращаю внимание на свой внешний вид. Но это не значит, что я готов одеваться, как полный придурок, как в подростковом спектакле. И уж тем более, что я согласен принять их правила игры. Натянуть на себя этот маскарадный костюм – значит, сдаться. Согласиться действовать по их указке, потерять себя! Может, я придаю этому слишком большое значение, но именно мои джинсы, майка и некоторые другие вещи оставались для меня нитью, связывающей с реальным миром. Доказывающей бредовость происходящего. Весь издевательский настрой как рукой сняло – больше всего на свете мне захотелось просто получить назад своё имущество.

– ВЕРНИ МОИ ВЕЩИ! БЫЫЫСТРО!!! – заорал я так, что меня было слышно, наверное, по всему лагерю. Не вчера утром, оказавшись непонятно где; не днем, когда я блуждал по «Совёнку» и знакомился с его обитателями; именно сейчас я был действительно на грани истерики.

– Я сейчас лучше тебя в медпункт отправлю, – уверенно сказала Ольга, пока преспокойно доставала из шкафа какую–то красную тряпку, в которой я за несколько секунд с ужасом узнал нехитрый пионерский галстук. Угроза «отправить в медпункт» прозвучала зловеще. Я будто впал в ступор на несколько секунд. Юля утверждала в своём сообщении, что видела меня во сне именно в пионерском галстуке. Сегодня я уже не очень верил, что всё происходящее – её постановка. Уж больно масштабно. Да и «актёры» ни разу не сбились, и, казалось, вели себя вполне естественно. А вечером в столовой была целая куча народу в пионерской форме. Ради меня одного сюда согнали столько «массовки»? Это ведь миллионы, даже если студентов брать! Да и на съёмках актеры играют не круглые сутки. К тому же, где режиссер, оператор, камеры?

– И прекрати меня обвинять! – тем временем продолжила Ольга. – Это твоя одежда. Ты сам вчера её положил в шкаф! Уже неделю живёшь, а никак привыкнуть не можешь!

– ЧЕГООО?! – моя челюсть отвисла, как тогда, при встрече с Двачевской. – СКОООЛЬКО?! – глаза стали шире, чем в японском аниме. ДА КАК Я УМУДРИЛСЯ ПРОДРЫХНУТЬ ЦЕЛУЮ НЕДЕЛЮ! НА НОВОМ МЕСТЕ!

– Неделю, – Ольга спокойно пожала плечами. – И хватит корчить из себя драматического актёра. Получается у тебя хреново. И это твои вещи. Давай, одевайся и марш к умывальникам. Надеюсь, провожать за ручку тебя не нужно?

– Я?! Мои?! Вовсе нет. Я приехал в джинсах и майке. Аа! Мои сапоги! – я пошарил рукой под кроватью и облегчённо вздохнул – они лежали на месте. Самый главный элемент экипировки спасён!

– Ага, конечно. А ещё в свитере и зимней куртке. Скажи ещё, что вчера по зимнему городу гулял. Неплохая шутка, Алексей, но у нас и так мало времени.

Я хотел вытащить сапоги из–под кровати и продемонстрировать их Ольге в качестве аргумента, но одёрнул себя. «Не надо, тогда она и их спрячет». И продолжит капать мне на мозги, что я живу тут уже неделю, хожу в красном галстуке и встаю каждое утро по струнке на линейку. И на дворе 1980–ый год, кругом СССР. «И Ленин такой молодой, и юный октябрь впереди!» – некстати вспомнились слова из услышанной мною когда–то советской песни. Эдак и правда можно сойти с ума. Нет, пусть сапоги останутся там, где лежат. Потом, когда Оля уйдет, перепрячу их. Я не сошёл с ума, и они, моя обувь – доказательство этому. Всё–таки я угодил в какой–то эксперимент над психикой? Но причём здесь тогда Юлиана? В ясновидческие способности сестры я точно не верил, а значит, она знала всё заранее…

 – Одевайся и марш к умывальникам! – прервала поток моих размышлений Ольга. – И зубной порошок захвати!

 Вожатая дала мне коробочку с, по всей видимости, зубным порошком. Я автоматически сжал столь важный предмет гигиены в ладони, ведь чистить зубы надо для собственного здоровья, а не назло кому–то.

«Потом обязательно разыщу, куда они дели мои вещи. Далеко унести всё равно бы не смогли. И, если здесь есть мусорка, то, скорее всего, выкинули туда. Не брезгливый, покопаюсь. А если они испачкали мои вещи или сломали смартфон, ещё и счёт им выпишу административный! Так просто свести меня с ума у них точно не выйдет – не на того нарвались!»

– Ладно–ладно, – я хотел успеть на линейку, чтобы посмотреть это новое для меня мероприятие целиком, от начала до конца, поэтому быстренько нацепил на себя носки и брюки. Другой одежды всё равно не предвиделось, а шокировать окружающих появлением в неглиже не очень хотелось. После брюк я привычно потянулся к рубашке.

– Сперва майку, на неё рубашку, – сухо поправила меня Ольга. – Так правильно. Так делают хорошие пионеры, а не как Алиса.

«Чёрт с ней, не буду сейчас спорить, а то действительно опоздаю», – решил я и молча натянул майку под низ. На линейке я собирался появиться ровно один раз, а если она начнётся через пять минут – на споры времени уже нет.

Ольга, словно находясь в режиме постоянной боевой готовности, подала мне галстук, как только я застегнул последнюю пуговицу рубашки. Почему–то в эти мгновения я ещё не до конца вспомнил обо всех финансовых ценностях, лежавших в карманах верхней одежды.

И очень зря, потому что иначе бы никогда не согласился… и…

Если бы я тогда выбросил эту тряпку в окно или разорвал в клочья, то, скорее всего, уже вечером попивал бы пивко в каком–нибудь сочинском баре, забыв «Совёнок», как страшный сон. Однако сейчас идея в коем–то веке поносить настоящий пионерский галстук, которого я в своей жизни вживую ни разу не видел, показалась мне довольно прикольной. Мои родители пионерами были, но, к сожалению, такие атрибуты не сохранили. А иногда хотелось почувствовать себя человеком прошлого – хотя бы и столь недалёкого.

Совершенно не представляя, каким образом нацепить на себя эту фигню, я накинул его на шею и принялся завязывать, словно шнурки на ботинках. Или же как петлю для повешения… Из глубин памяти всплыла шутка, прочитанная на каком–то сайте с анекдотами: «Как получишь галстук – затяни его. Станешь с нашим знаменем цвета одного». В попытках добиться правильного узла я ходил кругами по комнате и, проходя мимо шкафа, на дверях которого изнутри крепилось небольшое зеркало, чуть не потерял дар речи: с Той стороны на меня смотрел подросток. Точнее, это был я, но не в том возрасте, в котором покинул Крестьянскую улицу! Если верить отражению, на вид мне было где–то 17–18 лет: времена окончания школы – начала института. Мысли в моей голове никак не хотели складываться в общую картину, но при всей фантастичности ситуации я нашёл в себе силы сделать вид, что ничего необычного не происходит.

…И лишь погладил кончиками пальцев по чищенному металлическому ободу зеркального овала. Зеркальный овал покачнулся из стороны в сторону. Зеркало не было прибито – оно вертелось на маленькой верёвочке, и если бы я как следует дёрнул, то наверняка бы разбилось!

– Прибить надо, – отрешённо–механически сказал я. – Тебя.

«Распять на зеркале».

– Эй! Ты чего творишь?! Не в себе сегодня? Точно к врачу не хочешь? И хватит мучить галстук. Дай помогу, – Ольга протянула руки к моей шее и умело за несколько секунд завязала галстук так, как надо. «Удавка затянулась».

– Спасибо. Сразу видно, что это твоя профессия! Лет пять на это училась, наверное. Ну, я пойду! – прихватив отложенный во время одевания зубной порошок, я опрометью покинул домик вожатой, даже и не пытаясь трезво осмыслить чудесное превращение. На улице я подбежал к первому попавшемуся незнакомому пионеру и, разузнав, где находятся умывальники, поспешил по указанному пути. Дорога проходила между домиками, а потом вильнула на опушку леса, и передо мной предстала «умывательная площадка».

На месте я обнаружил ряд небольших каменных ванночек в форме столбиков, с одного края которых крепились простые механические краны. Я подошёл к ближайшему и включил воду, повернув расхлябанный старый вентиль. К величайшему сожалению, вода была только холодной, несмотря на красный цвет крана. Причём не просто прохладной, а почти ледяной, как будто специально для моржей.  Вот обманщики! Хотя с другой стороны, откуда бы им взять бойлер?

Рядом примостилось несколько душевых кабинок, напоминающих раздевалки на пляже. Стенки и дверца доходили только до уровня коленей и крепились к четырем вколоченным в бетонный поддон балкам. Над каждой из кабинок со стороны напротив дверцы гордо возвышались железные душевые насадки. Ржавыми они не были, но тоже выглядели старыми и расшатанными. Одна заметно косилась в правую сторону. Мыться целиком в таких условиях было бы безумием. Сейчас, ранним утром, было ещё довольно прохладно, хотя лезть в ледяную воду я не стал бы и под палящим Солнцем. Тем более, у меня не было полотенца, и купаться слишком часто я не любил, а последний раз делал это позавчера перед тем, как засесть за финальную стадию проекта. Да и народу здесь ходило очень много, а светить своими нагими телесами было бы как минимум неприлично, особенно учитывая, что девушек здесь намного больше, чем пацанов. Скажут ещё, извращенец какой. Эксгибиционист, во! Так что, ограничусь умыванием и чисткой зубов, как в обычные дни.

Не успел я как следует изучить «помывочный прибор» советского образца, как мимо пробежала Славя в облегающем чёрном спортивном костюме и кроссовках. Казалось, идёт он ей гораздо больше, чем обычная школьно–пионерская одежда. Да и двигаться в таком облачении, очевидно, удобнее. Но как с советской действительностью 80–ого сочетаются кроссовки? Вот и первый прокол, господа режиссёры. Стоит приглядеться к окружающей действительности повнимательнее. Я – буду не я, если не сумею разобраться в этом сумасшедшем доме под названием «Совёнок». Исполнившись уверенности, что у меня всё получится, я лучезарно улыбнулся.

Должно быть, Славя восприняла мою улыбку на свой счет.

– Эй, Алексей! – блондинка остановилась, сделала несколько глубоких вдохов и, напустив на лицо показную строгость, предупредила, – линейка через пять минут! Поторопись, а то Ольга Дмитриевна ругаться будет!

Я пропустил столь «ценную» информацию мимо ушей и лишь озадаченно посмотрел на Славю, а запыхавшаяся девушка побежала в сторону домиков. По всей видимости, переодеваться по–деловому. Я довёл глазами её до жилища и хорошенько его запомнил. Люблю запоминать мелочи. Потом может помочь.

– А где тут туалеты, кстати? – я только сейчас со всей тяжестью почувствовал, что не опорожнял мочевой пузырь с позавчерашнего дня. Чудесное попадание сюда настолько меня огорошило, что желание как следует не проявилось до этого часа.

Вообще, когда я попадаю в новые места, то естественные потребности уходят на второй план, уступая первенство ощущениям непривычного пространства. Но прошло двое суток, а природу уж точно не переиграешь!

«Ладно. Кажись, сортиров нема. В таком случае воспользуюсь старым дедовским методом. Кусты рядом…» Я реализовал свой позыв и вернулся к воде.

Наскоро умывшись, я захотел почистить зубы, но оказалось, что забыл у Ольги не только полотенце (все приносили этот важный девайс с собой и потом уносили обратно в домики), но и зубную щётку, поэтому просто набрал зубного порошка в рот и яростно его разжевал, ощущая стойкий вкус мела. Я прополоскал и охладил рот (зубы при этом неприятно свело) и, сунув коробку с порошком в карман, побежал на площадь, где ровными рядами стояли пионеры и, по всей видимости, ждали вожатую. Площадь я узнавал издалека по «Генде». Самое примечательное место, видное отовсюду – никакой возни с его поисками точно не возникнет даже у дурака.

К моему удивлению, Славяна уже оделась по форме и стояла вместе со всеми.

– Славяна, ты почему это такая шустрая? Флэш в родне затесался? Надо же и добежать, и переодеться, и назад прийти – как тебе всё так быстро удаётся? – спросил я у девушки, вольно подходя и похлопывая её по плечу.

– Эээ…

Почему–то, несмотря на то, что пионеров в лагере ходило достаточно много (по моим скромным наблюдениям, во всяком случае больше сотни), на линейку собрался какой–то жалкий десяток.

– Других торопит, а сама опаздывает! – громко сказал я и решил сделать то, что должен сделать порядочный пионер в столь вопиющей ситуации: привести вожатую сам. Это же прямое нарушение дисциплины, а нарушение дисциплины надо пресекать!

Я посмеялся в душе над собственными измышлениями и побежал в домик, куда и вломился на полном ходу. Возле кровати стояла Ольга, совершенно голая. На ней не было даже нижнего белья. Девушка переодевалась и в данный момент застёгивала на своей пышной груди лифчик, заблаговременно завесив окно. Волей–неволей я осмотрел её с ног до головы и ещё раз отметил, что природа не обделила «начальницу» формами.

– Алексей, тебя не учили стучаться?! – гневно воскликнула вожатая и повернулась ко мне передом, чем полностью раскрыла свой внешний вид со всеми своими женскими прелестями ниже пояса, невольно заставив меня отвернуться к стенке.

Но я не спасовал!

– А я, между прочим, к себе в комнату вхожу, так что стучаться – это лишнее. Пусть уходит та, кому это надо. Я зубной порошок назад принёс, не ходить же с ним целый день! – я демонстративно водрузил коробочку на тумбочку, всё же не поворачиваясь лицом к Ольге.

– А вообще, я по делу. Тебя на линейке ждут. Опаздывать нехорошо! – поспешил дать симметричный ответ я и под бурный возглас «ВЫЙДИ ВОН!» медленно вышел за дверь и принялся ждать с обратной стороны, переступая со ступеньки на ступеньку и обратно. В конце концов, чего я там не видел! Внутри продолжились какие–то возмущённые стенания и копошения, но я не вслушивался. Через пару минут Ольга покинула свою «келью». Одета она была в белую рубашку и синеватую юбку с коричневым ремнём с блестящей жёлтой бляшкой. На распущенных каштановых волосах девушки примостилась панамка, а на ногах – классические туфли. Довершал «ансамбль» галстук и комсомольский значок на груди. «Надо будет стыбзить его на память», – решил я. – «Буду к заказчикам так ходить».

– А ты быстро. Для девушки, – попытался сделать я комплимент, на что вожатая никак не ответила, а я добил её «контрольным выстрелом». – А линейка уже давно началась. Пионеры ждут своего вождя, а ты заставляешь их ждать. Это неэтично. Особенно для такой взрослой тян, как ты.

– Для кого – для кого? Я твоего языка не понимаю! Пошли…

– Конечно, не понимаешь. Ты же не полиглот, в отличие от меня, – похвастался я.

Разумеется, на самом деле я был против линеек, пионерских галстуков и пионерии в целом, потому что это насилие над личностью. Я воспринимал происходящее исключительно как историческую реконструкцию или игру, но сейчас представился удобный случай для поддразнивания, и я его не упустил.

– Десять минут – это совсем не опоздание, – деликатно пояснила поуспокоившаяся девушка. На всякий случай я запомнил её слова, чтобы в случае чего использовать их против автора, и ехидно добавил:

– Не опаздывают только короли. Хорошо ж Вы с империализмом боритесь, Ваше Величество. И запомните: кто рано встает, тому партия даёт.

– Что партия даёт?

– Чего–нибудь да даёт!

На протяжении всего пути вожатая пыталась о чём–то недовольно верещать, словно надоедливая автомобильная сигнализация под окном моей квартиры. Информации в её речи было настолько мало, что я не запомнил ни слова, погрузившись в созерцание красот вокруг.

– Да ты ничего не слышишь! – возмутилась моя спутница, а я лёгким кивком головы подтвердил её страшное предположение. На этом увлекательная беседа завершилась по обоюдному согласию.

Гравийная тропка сменилась на асфальтированную дорогу, и мы гордо вышли на площадь. Я не стал становиться в общий строй, вместо чего гордо вытянулся на площади перед пионерами, заняв таким образом место подле Ольги. Почему нет, если уж живу с ней в одной комнате, то и постоять рядом имею право.

– Арсеньев, быстро в строй! – скомандовала Ольга, но, к сожалению для девушки, приказ до адресата не дошёл, и я продолжал стоять на месте, как вкопанный, стараясь смотреть в глаза Генды, освещённые ранним солнечным лучом. Ах, бедный Олькин авторитет! Мы ещё восплачем на его безвременной могилке через пару дней. Я же ей обещал, а настоящий пионЭр должен своё слово держать, разве нет?

Но до чего же здесь красиво и торжественно…

Пионеры тем временем выстроились в ровную линию под статуей. Но за время моего отсутствия их количество особо не увеличилось. Линейка проводится только для избранных? Или у каждого отряда (кажется, это так называлось в пионерлагерях) проводится своя линейка? Ольга же решила не продолжать свои попытки сравнять меня с серой массой, а, будто так и было задумано, спокойно обратилась к отряду:

– Дорогие товарищи! Каждый из вас – пионер, и должен нести это гордое звание. Пионер – всем ребятам пример! Совёнок – необыкновенное место, где отдых сочетается с общественно полезным трудом, а прежде всего, мы не имеем права порочить честь нашего основателя, товарища Генды, видного революционера, защитника трудового народа и героя для всего прогрессивного человечества! Он…

При этих словах я весь обратился в слух. А вожатая меня разочаровала.

– Да что и говорить – Великая Личность! – восторженно добавила она, никак не пролив свет на биографию Генды.

Да, «Совёнок» действительно никак нельзя было назвать обыкновенным местом. Хотя бы потому, что взрослых людей вырядили в пионеров, а они покорно соглашаются слушаться какую–то, кхм, Олю. То ли гипноз, то ли угрозы, то ли какое нейролингвистическое программирование. Мистика прямо. «А, может, они тут тоже недобровольно?» – впервые задумался я. – «Может, их тоже похитили и упорно промывали мозги, пока они не поверили, будто всё так и было? Да ещё эти непонятки с возрастом… Не у всех же такая железная и непробиваемая психика, как у меня. Будто в фильм ужасов попал, и вот–вот начнётся кошмар! Хотя по сути он начался ещё вчера… Только резни и смертоубийств не хватает – впрочем, времени у нас ещё достаточно, чтобы упущенное наверстать!» Предположения меня не радовали, и хотелось думать о чём–то более приятном. Ещё этот Генда. Кто он вообще такой? Я решил не стоять на месте, как дурак, и вставить в общую пафосно–воспитательную речь свои «пять копеек».

– Скажите, товарищи, кто такой Генда?! – мой голос на удивление раздался довольно громко и уверенно, и легко перебил Ольгу. Наступила глубокая тишина. С низкорослого дерева сорвался листочек, сделал в воздухе спиралеобразную траекторию и плавно опустился к моим ногам. Я его поднял и, покрутив в руках, спрятал в карман. Какой же он наливисто–зелёный! Всё, что угодно, лишь бы больше не видеть эту линейку и эту гордую девку.

Ольга недоумевающе окинула меня взглядом и, казалось, задумалась о чём–то сокровенном. Спустя где–то полминуты тревожного ожидания вожатая под гробовое молчание и переглядывание отряда выдала:

– КАК?! Ты не знаешь товарища Генду?! Прогуливал уроки истории, да? По тебе видно, что ничего путного из себя не представляешь! Двоечник!

– Дело в том, что история – не совсем мой профиль. О таком малозначительном персонаже мог и позабыть. В каком веке он жил и работал?

От злости девушка побледнела.

– Я с таким невеждой и разговаривать не желаю! – вожатая заправила за ухо прядь тёмных волос и продолжила рассказывать подопечным о порядочности и образцовости, а мне внимания больше не уделила.

– Да ты и сама не знаешь, кто это, так ведь? – пробормотал я. – Ежели я такой тупой и необразованный, то просвети меня! Просветишь – и завтра одолжение сделаю – тоже на линейку вовремя приду.

Ответной реакции не последовало, Оля продолжила заниматься своими подопечными.

Пионеры же в течение всей линейки бросали на меня незаметные изумлённые взгляды. Мне казалось, что они должны быть недовольными и презрительными, ведь я ломаю привычный для них порядок вещей, но, на удивление, глаза ребят светились чем–то вроде просветления. Даже Славя, которую я вчера посчитал отличницей, косилась на меня скорее недоумённо. А глаза Алисы и вовсе пылали восторгом. Может, и они все тоже понятия не имели, кто такой этот Генда… Но боялись спросить? Что же, в конце концов, здесь происходит?

Когда линейка закончилась, возле лавочек ко мне подошла Алиса. Она подозрительно сверкнула глазами и толкнула меня в плечо – на этот раз полегче, чем при первой встрече.

– Поздравляю. Даже я бы так не смогла! – мой проницательный взгляд приметил, что девушка слегка покраснела.

– Ну я же разумный человек. У меня дела. Не буду же я на поводу у Ольки скакать. Мне домой надо, – я пожал плечами, потому что не видел ничего особо героического в своём поведении. Оно для меня было самым обыкновенным.

– А повёл ты себя, как безбашенный школьник, – Алиса заговорщицки подмигнула мне и быстрым шагом удалилась.

«Наверное, я нарушил их вековой порядок…» – показалось мне. Хмм, почему вековой? Я здесь всего лишь один день, а как сказала Ольга, смена в «Совёнке» длится неделю (или две, уж не помню). Несмотря ни на что, в моей голове крутились мысли о вечности и непреложности. Опять интуиция? Или мне просто приятно ощущение собственной важности в глазах той же Алисы? «Безбашенный школьник» она произнесла с таким видом и таким тоном, будто хотела сказать: «Герой».

К этой минуте у меня уже возник план действий: для начала спросить у нескольких пионеров о местонахождении «Совёнка», и, если они не смогут ответить ничего путного, попытаться выбраться отсюда пешком и дойти до ближайшей остановки обычного сельского автобуса. Она должна быть на той же дороге, куда меня привезли вчера. Этот очевидный вывод я сделал из одного очень простого факта: дорога к «Совенку» не была тупиком, она вела в два конца. Значит, по обе стороны от лагеря есть населенные пункты. А между ними обязана быть какая–никакая, но транспортная связь. Да и Оля упоминала райцентр, в который она ездила утром. А раз она успела сгонять туда и обратно, да и в самом райцентре наверняка что–то делала, он расположен не особо далеко. Надо только дождаться хоть какого–нибудь автобуса и доехать до любого города. Мне казалось, что я смогу пройти даже сотню километров, как ходоки к Ленину, лишь бы больше не видеть это пристанище чокнутых! Перед этим неплохо было бы найти мои вещи. Путешествовать без денег и в этом идиотском наряде – не самая радужная перспектива. Но, на крайняк сойдёт и так. Уж как–нибудь сумею уломать водителя довести меня бесплатно. А там можно уже просто обратиться в ту же полицию: пусть пробьют меня по базе данных, выпишут временное удостоверение. С ним можно пойти в банк (должен же в райцентре быть банк) и восстановить карточку. А с картой и деньгами добраться до дома можно из любой точки России. А если не Россия, то найти посольство. Но, в целом, задача получается не слишком сложной. В общем, дело техники.

На дороге показалась вожатая. Она пыталась что–то кричать мне вслед, но её внимание, к моей неописуемой радости, отвлекли несколько ребят, которым, должно быть, срочно требовались «бесценные» указания руководства. Я не стал терять время попусту и спустя пару минут находился уже возле «своего» домика. Оказалось, сбоку к нему подвешен шезлонг, а к задней стене прислонено несколько лопат и граблей, а прямо возле них стоит… велосипед, прислонённый к стене слева от окна. Он был совсем простенький, советский, но даже такое транспортное средство гораздо лучше, чем пеший ход. Заодно, покатаюсь.

«А вчера–то я его и не заметил!»

Когда руководительница окончательно разделалась с вопросами, она почти бегом поспешила ко мне. Одновременно с её подходом я вспомнил, что в моей куртке лежали не только ключи и мобильный телефон, но, самое главное, банковская карта с почти полумиллионом на счету! Прежде всего, я практичный человек и забочусь о своих материальных ценностях, поэтому такого рода потеря меня изрядно расстроила. Велосипед от меня никуда не убежит, а вот денежки могут. Маловероятно, конечно. Но если они тут – такие гипнотизёры, вдруг выманили у меня пин–код, пока я спал? А потом заставили об этом забыть. Или планируют это сделать, когда я поверю в реальность происходящего. Полмиллиона – достойный куш. Ради такой аферы можно и похищение организовать. Хотя… кто мог знать, что у меня сломался ноут, и я взял карту с собой? О своих планах купить новый я точно никому не сообщал, а в центр мог поехать и по любой другой причине. Ладно, нет смысла разводить теории – надо действовать. Вчера вечером карточка была на месте, а сейчас только раннее утро. Вряд ли в этой дыре есть круглосуточные банкоматы. Снять не успеют. Надеюсь…

Глядя на приближающуюся ко мне Ольгу, я почти физически чувствовал, как меня накрывает волна гнева.

– Эй! – позвал я вожатую. Девушка даже не успела открыть рот, чтобы первой высказать мне претензию за некорректное обращение, – в моей куртке лежали ключи и деньги! Это уже не смешно! Когда я выберусь отсюда, то обращусь в полицию по факту кражи! Будешь жить в тюремной камере. Хотя… разницу между тюрьмой и своим домиком почувствуешь вряд ли. Не хочешь? Тогда ты должна всё вернуть прямо сейчас! И, так и быть, я закрою на это глаза. Что это за лагерь, где процветает воровство?

Ольга совершенно равнодушно отреагировала на мои страшные обвинения и, в свою очередь, сдержанно сделала мне замечание:

– Ты как вёл себя на линейке? Хочешь, чтобы я рассказала родителям о твоём непорядочном поведении?! Я могу и милицию вызвать!

– Полицию!

– Нет, милицию! – Ольга надвинулась на меня ближе и зловеще сверкнула глазами.

– Полицию, Олень…ка! И я обязательно это сделаю! Мало того, что похищаете людей, занимаетесь грабежом, так ещё и дурака из меня делаете! Ты должна отвечать за де… за подростков своих!

– Конечно. И я отвечаю за них, – не усомнилась в своих обязанностях Ольга. – То есть за вас.

– Тогда почему воруешь? Или позволяешь воровать, то есть сообщничаешь! – я хотел было заорать, но решил, что ледяной, спокойный тон голоса будет звучать более угрожающим.

– Никто ничего у тебя не крал, – тоже холодно и даже как–то слишком равнодушно ответила вожатая и ленивым шагом зашла в домик. Она не испугалась. Даже на секунду в её глазах не промелькнул страх или муки совести. Видимо, она ничего не знает о карточке, и давить на неё бесполезно. Я решил не обострять ситуацию еще больше (тем более, это всё равно было невозможно – как следует скандалить Олька не умела). Что ж, карту придётся восстановить. Морока, возня с бланками в банке, ну да ладно. В силу гипноза я всё же не особо верил. Так что пин они скорее всего ещё не знают. А раскопать, кто в итоге стоит за моим похищением, и зачем им это понадобилось, с наскока явно не выйдет. Лучше убраться отсюда подобру–поздорову, пока ситуация складывается в мою пользу, и велосипед тоже не спрятали. Потом, в райцентре, уже разберусь, что у них тут за «лагерь». Наверняка, местные о нём знают. А может, и разыскивают!

Я взял велосипед за руль и быстро потащил его за собой с твёрдым намерением выйти на дорогу и ехать… ехать отсюда подальше, чтобы уж точно не возвращаться! До ближайшей остановки, станции или даже международного аэропорта с посольством!

Сейчас я понимаю, что вёл себя тогда далеко не как самый умный человек в мире. В пути, возможно, придётся провести несколько дней, и, во–первых, его не стоило даже начинать до завтрака с пустым желудком, а во–вторых, надо было собрать сумочку с едой и захватить парочку бутылок воды, чтобы не чувствовать себя жаждущим. И чтобы горло не пересыхало. Тем более, велосипед. А велосипед – это нагрузка. Это спорт. А значит, организму потребуется усиленное питание и влага. Конечно, стоило припрятать велосипед, благо всяких кустов и деревьев на территории хоть отбавляй, и хорошенько собраться в дорогу. Но тогда мной руководило только одно желание – вырваться на свободу! Спастись из этого проклятого Богом места! И все проблемы, и лишения, ожидающие на пути, казались мне сущими мелочами по сравнению с каждой лишней минутой, тупо проведённой в лагере.

По дороге к воротам мне удалось остановить нескольких ребят лет 10–13–ти (всё–таки есть тут и нормальные по возрасту пионеры). Каждому из них я задавал однообразный вопрос: «В какой стороне находится райцентр?», на что получал довольно разнообразные, но ни на йоту не проливающие свет на ситуацию, ответы:

– Сам приехал, и не знаешь?

– Ты на солнышке перегрелся что ли?

– Откуда я знаю? У Ольги Дмитриевны спроси! Она знает лучше.

– Иди маме позвони – она расскажет!

– Только малыши не знают, где живут и отдыхают, – сказал какой–то толстенький парень в белой кепке и с оттопыренными ушами. Мне остро захотелось его чем–нибудь треснуть, но я сдержался, потому что он, по–видимому, не был ни в чём виноват. Это бы стало лишь необоснованной агрессией, да ещё и по отношению к маленькому ребёнку. Одно дело – Ольга, а детей я бить не привык. Даже особо наглых. Пусть их воспитанием родители занимаются. Ну или Олька, она ведь так гордится тем, что вожатая.

Наконец, я достиг первой цели своего путешествия. Железные, обвитые плющом ворота, и две статуи по краям. «Жаль, я их уже не сфоткаю», – пронеслась в голове непрошенная мысль. – «Да и значок у Ольги утянуть не успел на память».

– Так! – вслух оборвал я непрошенные мысли. – Это у меня уже стокгольмский синдром начинается. Эдак ещё проникнусь симпатией к своим похитителям. Вот ведь не хватало! Прочь из этого места, и немедленно!

Я решительно распахнул ворота. К моему удивлению, заперты они не были. Весь путь до ворот я гнал от себя образ большого амбарного замка, который преградит мне путь. Даже успел продумать ещё пару возможных путей побега: поискать дырку в заборе, или, на самый крайний случай, удрать по реке. Плавать я не любил, но умел. Да и кто, прожив столько времени в Сочи, не умеет плавать? Но оказалось, похитители не озаботились запереть на ключик свою золотую клетку. Неужели никто не пробовал сбежать? Или тут есть какой–то другой подвох? Может, соблазнение?

«Какой–то коррекционный лагерь для детей и юнцов с отрицательными особенностями умственного развития…» – бормотал я про себя, выкатывая на идеальную дорогу велосипед и яростно закрывая ворота. Смазаны они были хорошо и захлопнулись без малейшего скрипа. Если бы я нашёл цепь с замком, то обязательно бы её сюда повесил: с внешней стороны, естественно, чтобы запечатать навсегда это дурацкое место.

А вот и дорога. Да, такой дороге позавидует даже Германия! И кто её вообще строил в таком неподходящем месте? Вот что значит – неэффективное расходование бюджетных средство. Это у нас в стране любят, особенно здесь, в Краснодарском крае. Хотя, если это лето, то растительность на юге России должна быть другой! А здесь, по всей видимости, средняя полоса – по травам видно.

По пути к воротам я не встретил никого из вчерашних знакомых. Ну и хрен бы с ними! Зато избавлю себя от непонятных расспросов. Всё равно ничего путного у этих дебилов (или несчастных одурманенных людей) не допросишься!

Раздался зовущий гудок. Я так понял, что нас хотят видеть на завтраке. Сирена слышалась даже отсюда. Особенного голода я не ощущал, потому что с детства не привык есть рано утром, а кофе здесь всё равно не давали, я в этом уверен. Да и велика беда – пропустить завтрак? Можно бы было, конечно, ещё после линейки попросить Ольгу, чтобы она достала мне бодрящий напиток (или хотя бы цикорий), но мне не очень хотелось лишний раз с ней разговаривать. Объясняться со Славей, у которой имелись ключи от столовой, я тем более не собирался. Вот ещё честь! Чем быстрее я отсюда уеду – тем лучше. Когда я не появлюсь на завтраке, меня могут начать искать. И рано или поздно поймут, куда я подевался. Не верю, что в лагере нет ни одной машины. Наверняка, где–то в стороне есть подъезд для автотранспорта. Не таскают же они вручную еду для такой оравы народу отсюда до склада.

Я уселся на велик и быстро покатил прочь от «Совёнка». Сторону, откуда приехал автобус, я не запомнил, поэтому отправился наугад. В любом случае, дорога должна куда–то привести! Даже если она кольцевая, ответвления по любому будут. А если где появится тропинка вбок, я обязательно на неё сверну: может, к деревне какой выеду – хотя бы попаду в более адекватную обстановку. И потенциальную погоню собью со следа. А там кто её знает…

Погода довольно быстро испортилась. Находясь в лагере, я не мог даже представить, чтобы здешнее ясное небо могли затянуть серые тучи. Настолько постоянной казалась совёнковская безоблачность! Хотя я здесь и провёл только один день, идеальность погоды сомнений не вызывала. «Она просто обязана была быть такой же прекрасной, как дорога под ногами», – подсказывало мне подсознание.

Однако факт оставался фактом: интуиция подвела. Или небо было безоблачным только над «Совёнком», что – полный бред. Или погода здесь так же переменчива и капризна, как и в любой другой точке земного шара. Во время линейки на небосводе не было ни облачка. Тем не менее, сейчас с того края неба, откуда недавно взошло Солнце (восток, соответственно), довольно быстро налетали серые тучи. Вскоре они уже заслонили наше дневное светило, и принялся накрапывать мелкий холодный дождь.

– Самое время! – воскликнул я, уже отъехав от лагеря на порядочное расстояние. Во всяком случае, так говорили мне мои ощущения. Дорога при этом уже не казалась тянущейся в бесконечность, потому что горизонт больше не просматривался. Причиной тому неожиданно стал туман, окутавший слабой дымкой окружавшее меня пространство.

Сейчас погода меня совершенно не волновала. Конечно, ехать в дождь куда менее приятно, чем в солнечную погоду, зато вода смоет следы велосипеда, а в тумане отыскать меня будет куда сложнее. «Лишь бы выбраться, лишь бы выбраться», – шептал я про себя, как молитву. И усердно крутил педали. В маленьком зеркале на руле я видел какого–то юношу в пионерском галстуке, напоминающего меня. В общем, это и был я, однако столь непривычным казалось мне собственное лицо, что я, засмотревшись на него не без удовольствия (помолодел же), нечаянно вильнул рулём в сторону, и колесо, поскользнувшись на склизком от дождя грунте, сошло с намеченного пути, а я болезненно приземлился коленями на каменистую землю.

«Интересно, сколько у меня после этого синяков появится? Лишь бы заражение крови не получилось…» Я сложил руки лодочкой, и, когда набралось достаточно воды, сперва смыл грязь с ладоней, а потом с оцарапанных коленей. «Кстати, а куда я вчера положил телефон?» – внезапно закрался в голову вопрос. Часто случалось, что в неожиданные моменты ко мне приходили совершенно отстранённые мысли. – «Точно, под подушку засунул. Нет, оставил в куртке! Нет, засунул под подушку!» – возникло двоемыслие. С одной стороны, я был уверен, что смартфон в куртке, а с другой – отчётливо помнил, что прятал его под подушку. Не надо было вообще класть вещи в шкаф. Сунул бы под матрас – был бы сейчас в куртке и с деньгами. Вот не собирался же слушаться Ольгу ни в чем, зачем тогда подчинился? Надо больше верить своей интуиции, хоть она и подвела меня с погодой. «Разумеется, телефон украли», – сделал я логичный вывод и, твёрдо вознамерившись приехать сюда с полицией, с новыми силами погнал своего неказистого железного коня вперёд, стараясь поменьше юлить колесом по влажному асфальту. При этом туман всё сгущался и сгущался до тех пор, пока я не потерял из вида дорогу даже на пару шагов впереди.

Я старательно смотрел под колесо, убавив скорость, насколько это было возможно, пока, наконец, не перестал видеть и его. Следом из поля моего зрения исчез и руль. Вместе с моими руками. Казалось, я погрузился в густейшее молоко, и чувствовал себя, как в холодной влажной парилке. Я резко затормозил и отошёл в сторону, наощупь ведя за собой велосипед. Сейчас я по своим возможностям ничуть не превосходил слепца. И даже отставал от него, ибо слепой уже приноровился жить со своим недугом, а я привык смотреть в оба глаза. Особенно на дороге.

Да и на велосипеде последний раз я катался два года назад, а это весьма немалый срок, чтобы растерять сноровку.

– Что ж, остаётся идти пешком, пока эта мгла не рассеется. А если она ядовитая? Как там та бабка про радиацию говорила… Хотя, где бабка и Сочи, а где я? – в любом случае, лучше поспешить. Мокнуть под дождем в тумане – то ещё удовольствие. Рано или поздно я наткнусь на какое–нибудь жильё или хотя бы на остановку с навесом, под которым можно будет переждать непогоду. С другой стороны, лучше идти медленно, чем поломать кости. Да, пожалуй, торопиться не буду. Я принял твёрдое решение и, прощупав ногой твердыню под собой, осторожно зашагал вперёд, одной рукой таща велосипед, потому как с ценностями расставаться не привык, да и он обязательно мне понадобится, когда погода наладится. И не зря, потому что через пару минут такого инвалидского движения туман начал проясняться. Вот и дорога снова видна, и можно ехать. Я вновь оседлал свой транспорт и продолжил путешествие.

Под ногами было всё ещё мокро. Сказывались осадки от тумана. Но чем дальше я ехал, тем суше становилось.

– Туча! Ты захватила очень мало территории, тебе меня не догнать, никакой воды не хватит, чтобы меня остановить! Дождь не может быть везде – не дождёшься! – громко обратился я к стихии, как будто она могла меня слышать.

Природа, устрашившись моей претензии, умерила свой пыл.

С каждым моим шагом погода улучшалась ударными темпами. По–стахановски: вот туман полностью исчез, вот тучи освободили Солнце, которое как ни в чём не бывало засверкало в зените.

– Ну где этот райцентр? Хоть деревня бы какая показалась… – пробормотал я и заметил впереди какой–то забор. Вот и приехал! Главное, чтобы там были адекватные люди, а не помешанные, как в лагере.

Я закрутил педали с утроенной силой, пот стекал по лицу, перемешиваясь с влагой от тумана и дождя… Вот уже скоро, вот пару метров до построек! Но вдруг перед глазами потемнело от разочарования, потому что подъехал я туда, откуда начал свой неверный путь – слева от меня стоял всё тот же «Совёнок»…

Двери были призывно открыты, как будто я их не закрывал. Видимо, кто–то за время моего отсутствия выходил погулять…

– Вот ведь незадача. Кажись, я сделал круг! Наверное, повернул назад в тумане, когда оправлялся от падения!

Откуда–то из леса раздался птичий крик, до ужаса напомнивший мне зловещий смех. Я подошёл к ближайшему кусту и посмотрел в чащу. Под ногами валялось что–то белое: грязная записка.

В любое другое время я бы не стал подбирать всякий мусор, но сейчас вовсю включил «режим детектива» и хватался за любую подсказку.

Я развернул бумажку. Она была заляпана мокрой грязью и помята. Но надпись читалась разборчиво: «Улыбайся чаще, и Чаща улыбнётся тебе». Я опять свернул записку и машинально сунул её в карман.

– Бредятина… Уроды умственно отсталые!

Впереди, ровно по курсу, как раз была чаща. И даже нет… Чаща с Большой Буквы, как написано на бумажке. Клёны, берёзы и несколько мощных дубов настолько плотно переплетались друг с другом, что пробраться сквозь них не представлялось никакой возможности.

Я машинально улыбнулся, подсознательно выполняя инструкцию, которую получил под кустом.

И не успел этого сделать, как перед глазами потемнело, будто обухом по башке долбанули, а когда снова просветлело, никакой чащи вовсе не было: вместо густых деревьев – маленькие реденькие кусточки, какие я тут привык наблюдать с самого начала…

Я помотал головой. «Галлюцинации какие–то». Залез в карман, но никакой записки там не обнаружил, а вместо неё – сухой древесный лист, который я смял и выбросил. Вот что значит попасть в ядовитый туман! Вот что значит «словить глюки»!

В те тягостные минуты я начал понимать всю особенность ситуации, в которую попал. Это место не было похоже ни на Краснодарский край, ни на Россию, и в целом на тот мир, из которого я сутки назад выехал на маршрутном автобусе. Да и разве был тот «Икарус», в который я сел, похож на курсирующие по Сочи автобусы? Мягкие сидения, занавесочки на окнах… Скорее он напоминал экскурсионный автобус, который возит обалдевших от моря и пьянства туристов по местным достопримечательностям. Я видел такие тысячу раз. Потому, наверное, он и не вызвал у меня особого удивления. Комфортабельный автобус, это же прекрасно! Но туристы – это летом. А что делают с подобными автобусами зимой? Никогда не задумывался. Ставят на полгода на стоянку и ждут следующего сезона? Или могут одолжить городскому автопарку? Не уверен… И почему я раньше об этом не подумал? Зачем сел, не глядя? Замёрз и был готов погреться в любом тёплом и закрытом от непогоды транспорте? Что ж, хорошо согрелся, просто великолепно. Будто прочтя мои мысли, Солнце начало издевательски припекать.

А я судорожно пытался успокоить свои нервы, срывая с ближайшего куста листья и разрывая их на мелкие кусочки. Будто эти нехитрые действия сумеют проделать брешь в окружающей меня действительности. А сквозь эту брешь начнёт проступать реальный мир. Мой мир, без «Совёнка», пионеров и прочего бреда. Мысленно я продолжал уверять себя, что это такое представление, что это розыгрыш, что я поехал не в ту сторону, заплутав в тумане, что сделал круг… Но сам не верил своим словам. А предпринимать вторую попытку ехать в обратную сторону явно не хотелось. Понимал, что бесполезно.

– Туманы так быстро не налетают, а леса не исчезают. Это специально. Потому они и не запирают ворота, что отсюда невозможно выбраться. Это не замок – это куда круче… Я не доеду в райцентр по этой дороге. Я не уеду по ней никуда, – издав нервный смешок, подытожил произошедшее я и повёл велосипед назад в лагерь. Судя по Солнцу, обед должен быть не ранее, чем через несколько часов (здесь он в час дня), и мне не оставалось ничего иного, как осмотреть «Совёнок» вдоль и поперёк. Может, попробовать спросить кого–нибудь о странностях на дороге? Пожалуй, Ольгу.

Я аккуратно поставил двухколёсного железного коня на место в его «стойло» и постучался.

– Войдите! – бросила вожатая, и я зашёл внутрь. Ольга опять читала свою книгу, но на этот раз у стола перед окном. Когда я вошёл внутрь, она с легким неудовольствием отложила своё чтиво в сторону, но книгу так и не закрыла. Собиралась быстро отделаться от меня и продолжить свое занятие? Не вопрос! Ответит на мои вопросы, и свободна, как ветер!

Подойдя к девушке и пытаясь казаться как можно более серьёзным, я спросил:

– Почему по дороге, ведущей из лагеря, я не смог попасть в райцентр? Почему вернулся назад в «Совёнок»?

Глаза Ольги расширились от удивления.

– Ты пытался попасть в райцентр? Зачем? Твоя смена ещё не закончилась! Ты бы мог попасться диким зверям на растерзание, и меня бы посадили!

– Оль… чтобы тебя посадили, совершенно не обязательно разрывать меня диким зверям. Это и так случится. Я гарантирую, – на угрозы девушка опять не обратила никакого внимания, только плечами пожала.

– Хватит вот этих вот своих шуточек, Арсеньев. Так зачем ты уезжал?

– Потому что мне захотелось домой… – я решил ответить так, чтобы мои слова показались серыми и будничными.

– Заскучал что ли? Познакомься с кем–нибудь. Заведи друзей. Сразу станет веселее! – Ольга понимающе улыбнулась: кажется, в иные веки раз я сказал именно то, что она и собиралась услышать. – Здесь девчонки классные.

«Это точно…»

Сходу я не нашёл, что ответить, чем девушка тут же воспользовалась, отвернувшись от меня и притянув к себе книгу. На её месте я бы сам к себе не стал столь беззаботно поворачиваться спиной. Неужели она уже забыла, как вчера я выдернул из–под неё матрас? Или не верит, что я могу провернуть то же самое со стулом? Я уже было начал обдумывать, какой пакостью наградить вожатую на этот раз, но одёрнул себя. «Стоп!» После всего, случившегося утром, ни один нормальный человек не будет так себя вести. Я нахамил ей с утра, ворвался в комнату, когда она переодевалась, испортил линейку, потом набросился с обвинениями. Вчера тоже я вовсю с ней спорил – я поставил ей на коленях синяки, выдернув матрас, а ей хоть бы что! Да и столь важный для неё авторитет я с самого своего появления методично втаптываю в грязь. А Ольга будто забыла о наших разногласиях, для неё я – просто заскучавший по дому ребёнок, которому надо улыбнуться и дать добрый дружеский совет. Словно из её памяти это утро просто исчезло, как и вчерашний вечер. Словно она вообще не запоминала ничего плохого, отфильтровывая негатив, будто ситом. Эх, мне бы так! «Интересно, какое это заболевание…»

– Негативные эмоции очень вредно влияют на Ваше здоровье, Алексей, – вспомнил я слова психиатра, когда год назад проходил обязательный медосмотр для работы. Или, если вернуться к загадкам и нелогичностям этого «очаровательного» во всех отношениях местечка, на её память кто–то влияет. И действительно убирает все «лишние» воспоминания и дописывает нужные. И она на самом деле верит, что не было у меня ни куртки, ни свитера, что я приехал неделю назад, и всё это время живу в её домике. Просто, я – ребёнок со странностями, поэтому добрые, мудрые родители и отправили меня сюда расслабиться, погреться на солнышке, найти новых друзей. Нет, не может быть! Или может… Лес ведь тоже не может исчезать перед глазами, записки не могут превращаться с засохшие листья, а после холодного дождливого и снежного мартовского утра на следующее утро должно наступить ещё одно, почти такое же, а не жаркое и летнее.

Я дошёл до кровати, где спал, сунул руку под подушку и на удивление нашёл там свой смартфон. Значит, он всё–таки здесь. На всякий случай я положил его в карман «пионерских» брюк, чтобы не лишиться, как всего остального, и впредь носить с собой. Ведь я так не сфотографировал многое из того, что мог. И стоит он тридцать тысяч. А может… показать его Ольге? Я не заметил у неё сотика. Впрочем, у других тоже. Надо будет поспрашивать, а пока…

– Оленька, солнышко, а ты видела такое? Это называется – «приблуда телефонная». Вот, – я извлёк из кармана смартфон и «зажёг» экран. Я сделал несколько шагов к вожатой, которая как раз убрала книгу и теперь нахлобучивала панамку, направляясь к выходу. Я легонько дёрнул девушку за руку и поднёс к её глазам «приблуду».

– Чего ты мне тычешь? Очередная, наверное, японская игра вроде змейки, да? – девушка отодвинула мою руку от себя подальше. – Я тебе не ребёнок! И вообще они специально мастерят свои поделки, чтобы отуплять советских детей. Чтобы вы вместо чтения умных книжек глаза свои портили. Убери её подальше, и иди погуляй. Смотри, какое солнышко на улице! Помоги девочкам с общественно–полезными работами!

– Да причём здесь отуплять? Это чтобы звонить! Телефон же, ну! Смотри, сигнала нет! Почему? Столбы вон рядом, провода трещат! В чём проблема? Здесь глушители стоят? И что за общественные работы? Они здесь заключённые что ли?

– Ты боевиков забугорных насмотрелся? Причём здесь оружие? Какие глушители? Глушители – они у военных… Какой телефон? Как ты, дурень, будешь с этого… – Ольга презрительно показала на смартфон, – звонить, если провода нет? Ведь ток по проводам идёт, не так ли? – вожатая рассмеялась от собственных слов и «выпорхнула» за дверь, прихватив со стола книгу.

В работе сотовой связи я и сам разбирался слабо, но Ольгу в воровстве уже не подозревал. И никого из обитателей лагеря. Какое воровство может быть там, где «магия» способна превратить тридцатилетнего мужика в семнадцатилетнего сопляка? Мне кажется, здесь вообще–то об имуществе не говорят, а всей душой заняты мистическим экспериментом… Если вообще осознают, что с ними происходит.

Будучи человеком критического склада ума, я всё же никогда не отметал наличие явлений, не объяснимых (пока) с точки зрения известных человечеству законов физики и других наук. То, что доступно нашему знанию, лишь вершина айсберга… С детства я мечтал столкнуться с чем–нибудь фантастическим, чему наука пока ещё не нашла объяснения. «Не мечтай, мечты иногда имеют обыкновение сбываться. Бойся своих желаний…» Теперь, столкнувшись с необъяснимым, я почувствовал, насколько это неприятно. Как страшно жить в мире, законов которого абсолютно не понимаешь. И не можешь ничего спрогнозировать. И неизвестно, сколько мне ещё здесь торчать!

Что ж, поиграем в исследователя.

– Я исследователь, – похвалился я Ольге, когда она через несколько минут вернулась назад в домик с какой–то бумажкой в руках. – У меня высшее техническое образование – я в таких вещах, как сотовая связь, понимаю.

– Не витай в облаках, Алексей. Ты не представляешь себе, сколько всего надо преодолеть в жизни, чтобы называть себя исследователем… – по тону Ольги мне показалось, что она тоже кое–что понимает в исследованиях… И, может, она права?

– И моя первоочередная задача – разработать конкретный план спасения из этих гиблых мест, – подытожил я и направился к выходу.

– Алексей, хватит дурить! Стой! Ты должен взять этот обходной лист и отметиться в каждом указанном месте! – услышал я резкий оклик вожатой. Ольга протянула мне ту самую бумаженцию, которую только что принесла. На ней был список различных мест в «Совёнке», а рядом места для подписей. – Славя должна была передать тебе его ещё утром, за завтраком, но ты куда–то смылся…

– Что значит, куда–то?! Я вроде уже говорил… а, ладно, понял... – она успела всё забыть. «Градусник стряхнулся».

Первой моей мыслью было порвать эту гадскую бумагу и бросить в лицо вожатой, и я уже собрался дёрнуть листок в разные стороны, но подумал, что иметь полный список построек лагеря в моей плачевной ситуации достаточно полезно. Да и силу вещественных доказательств пока никто не отменял. Фотографии ведь могут не сохраниться… Кстати, насчёт фотографий!

Я навёл камеру на Ольгу и со щелчком её сфотографировал. Девушка вздрогнула и отшатнулась, как будто в неё выстрелили из травмата.

– Ээ, ты чего! А ну не хулиганить! – она отошла к деревянной стенке и взялась за доску. – В казаков–разбойников будешь с Ульяной играть!

– Да не хулиганю я, а фотографирую, – и смартфон снова исчез в кармане, чтобы она его не отобрала.

– Перестань играться. Лучше обходным листом займись, – и девушка вернулась на свою койку.

Я снова достал смартфон и показал девушке получившееся фото на экране:

– Вот, посмотри, что ты на это скажешь? 

– Может, хоть какая–то польза от этих японских игрушек и есть, – улыбнулась она в ответ. Но, кажется, её собственное миниатюрное изображение Ольгу совершенно не удивило. Или она увидела на дисплее что–то своё, вполне укладывающееся в её картину мира. – Кстати, ты не забыл, что у нас есть фотокружок? Раз ты так увлекаешься фотографией – не забудь туда заглянуть. Проявишь фотографии, плёнку эту свою карманную, – на слове «фотографии» она чуть усмехнулась. – Посмотрим, что у тебя получилось. Но не забудь, сперва – обходной лист.

– Хорошо. Раз надо, значит надо. Жди! – я вышел из домика и первым делом решил сходить в сторону клубов. Это место я приметил сразу по прибытию в «Совёнок», и мне вдруг захотелось узнать о нём побольше. Да, в обходном листе клубы тоже значились, ровно посередине, между библиотекой и медпунктом.

Я вошёл без стука и сразу же заметил стоявшего посередине комнаты Сыроежкина, а рядом с ним ещё какого–то второго парня в больших советских очках. Такие сейчас (в моём мире) явно не в моде.

Вокруг них на широком столе, занимающем почти всю комнату, было разбросано множество совершенно различных деталей: вероятно, для каких–нибудь не очень сложных технических устройств. На тумбочках, установленных по стенам, творилось то же самое, а на самих стенах висели чертежи и инструменты на гвоздиках. В отличие от домика Ольги (и моего), никаких ковров здесь не было и в помине, а на полу, опираясь на стол и тумбочки, успешно расположились плотные рулоны бумаги с чертежами. Наверное, если бы не слепило Солнце, они бы и от штор отказались! А если бы разрешили, то и окна залепили бы своими техническими рисунками, ибо вряд ли это можно назвать полноценными чертежами.

– О, приветствую! – торжественно произнёс парень в очках. – Меня зовут Шурик. Электроника ты уже знаешь. Он про тебя говорил. Это – правда, что ты назвал Алису – ТриЧевской? И ты все ещё жив после этого? – не дав мне вставить и слово, он продолжил тараторить. – У нас кружок кибернетиков. Конечно, здесь должны быть различные творческие секции, но сил хватило только на технарей. Мы здесь занимаемся тем, что двигаем вперёд советскую науку! Слава прогрессу!

– Какую–какую науку вы двигаете? – рефлекторно спросил я, ибо слово «советскую» знатно резануло мне слух.

– Нашу, – хором ответили парни и также дружно пожали плечами. «Вероятно, просто фигура речи» – сперва мысленно отмахнулся я, но потом одернул себя. – «Если промывают мозги Ольге, почему и им тоже не могут?»

– Ну, будешь записываться? – деловито добавил Электроник и указал рукой на местную обстановку. – Будем вместе гигантских роботов конструировать!

«Лучше бы автомобиль сделали, чтобы я убрался восвояси».

– Ой, не уверен… – прошептал во мне недоученный кандидат наук. – Мне кажется, есть дела более насущные.

– И какие же? – спросил Электроник.

– Ну там автомобиль сделать… – неуверенно протянул я.

– А зачем автомобиль, если их и так в городе полным–полно? – нахмурился Шурик.

Бесполезно…

Слово «кибернетика» было знакомо мне не понаслышке. Всё–таки программист: так сказать, профильный специалист. Однако вряд ли для меня мог представлять интерес местный прогресс, по всей видимости весьма отстающий от того, с которым я привык иметь дело в своей реальности. Детские поделки меня интересовали, если честно, слабо.

– Я подумаю, но хочу сперва осмотреть все местные достопримечательности, а потом буду решать, куда вступать.

– Что может быть интереснее науки? – хмыкнул в ответ Электроник.

– Клубы открыты до ужина, – дружелюбно прояснил столь важную для меня ситуацию его приятель.

– Учту, – коротко ответил я и вышел на крыльцо. На самом деле мне, наверное, стоило дать им обходной лист, чтобы получить подпись, и такая идея пришла в мою голову, но сию секунду была устранена в связи с тем, что частью лагеря я себя до сих пор считать не начал. Тем паче я никому не собирался в конечном итоге отдавать эту бумаженцию, предпочитая сохранять свои находки при себе. На всякий случай. Карты лагеря у меня не было, да и нигде я её не видел: очевидно, придётся нарисовать свою. Как раз, возьму обходной лист за основу. А саму карту буду чертить на обратной стороне. Не таскаться же с кипой бумажек. Тем не менее, визит в клубы, на первый взгляд не особо полезный, натолкнул меня ещё на одну зацепку или противоречие в системе. Ольга была уверена, что я живу здесь уже неделю, тем не менее всучила мне этот листок, который явно полагался новоприбывшим. А вот Электроник, похоже, помнил, что я приехал только вчера. Потому и предложил записаться в клуб. Конечно, если я начну их спрашивать, они, наверняка «вспомнят» какое–то ещё разумное объяснение. К примеру, Ольга скажет, что я болел первую неделю. А Электроник посокрушается на эту тему, и именно болезни припишет мои вчерашние резкости, если вспомнит о них. Отсюда напрашивался вывод: память каждому чистят индивидуально и в разной степени, и порой подчищают по ходу спектакля. Из чего следует…

Довести логические умозаключения до конца я не успел. Электроник выбежал на крыльцо следом за мной. Он ухватил меня за руку и потянулся за листом, которым я нервно размахивал свободной рукой, спускаясь по лестнице. «Он думает, что мне важна его закорючка… ахахах!»

– Иди на место, – только и услышал парень. Офигев от такого подхода, он скрылся обратно в дверях клубов.

Не успел я сойти с лестницы, как завидел Славяну. Она снова была в спортивном костюме. Под её кроссовками хрустел гравий.

– Они приставали к тебе со своей кибернетикой? Подпись поставили? Попробовали бы не поставить! – уверенность Слави меня рассмешила. – Я бы помогла…

– Зачем мне их подпись? – кротко спросил я, вызвав на лице пионерки нешуточное удивление. – Мне бы никогда не пришло в голову просить у них или у кого–нибудь ещё в этом лагере автограф. Они что, знаменитости? Разве что в целях подчерковедческой экспертизы пойдёт…

– Но ведь обходной лист надо подписать! – встряла Славя. – Таковы порядки!

– Он и так неплохо выглядит. Зачем портить бумагу всякими каляками–маляками, место изводить? Он ведь нужен, чтобы я ознакомился с лагерем. Так вот, пока он у меня, я ничего важного и интересного не забуду и не пропущу. Лучше я там какие–нибудь ценные отметки поставлю, – я сунул руку в карман в п