Сравнительный анализ законодательства вызывает особые труд­ности по целому ряду причин

А) Складывание системы публикации законодательных актов

Законодательные акты

Законодательство — вид исторических источников, объединяю­щий документы нормативного характера, санкционированные вер­ховной властью.

Основная сложность сравнительного исследования законодатель­ства ХVШ-ХIХ вв. состоит в том, что в историко-правоведческих ис­следованиях не сформировано понятие «закон» применительно к рас­сматриваемому периоду, что, естественно, является следствием от­сутствия четкого определения этого понятия самим законодателем. В работах историков права мы находим самые общие определения этого понятия. Все исследователи отмечают, что в законодательстве оформ­ляется воля императора. Г. В. Вернадский пишет:

«Начиная с Петра Великого, единственным источником права делает­ся воля законодателя; это период правотворчества императорских указов...». Вернадский Г. В. Обзор истории права Русского государства XVIII—XIX вв.(Период империи). Прага, 1924. С. 7.

Более четкое определение закона находим у М. Ф. Владимирского-Буданова:

«В период империи установилось понятие о законе как о воле госу­даря, правильно объявленной». Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Пг.; Киев, 1915.С. 260.

На постепенную выработку порядка «объявления воли» импера­тора обращает внимание и Вернадский, который пишет, что «...сами государи стремились установить незыблемыя формы для отправления своей законодательной деятельности»,

что проявилось в том, что «...определена была непременная форма публикации и регистра­ции законов — через Сенат...» и «постепенно делались попытки установить особую непременную форму для предварительной под­готовки или особой прочности юридического бытия группы наибо­лее существенных законодательных актов»⁴'.

В XVIII в. в России не было точного понятия закона, господствовал царский указ и существовало стремление, остававшееся на протяжении XVIII в. безуспешным, вы­делить из всего многообразия указов те, которые по их юридическому действию можно было бы рассматривать как законы.

В XIX в. поиск формальных критериев разделения закона и указа продолжался и шел главным образом по пути фиксации законодательной процедуры. Фор­мальным признаком закона со времен Петра I продолжала оставаться царская подпись, но это правило в XVIII в. нарушалось «объявленны­ми указами», а в XIX в. также и законами от Государственного Сове­та, одобряемыми словесно.

Таким образом, при различии исходных посылок определения понятия «закон» и Владимирский-Буданов, и Вернадский, и другие авторы выделяют два критерия:

во-первых, наличие подписи императора и,

во-вторых, фиксированный порядок принятия, вырабатывающийся постепенно на протяжении XVIII—XIX вв.

Теоретическую разработку понятие «закон» и проблема различия закона и указа получили в XIX в. в работах Н. М. Коркунова. В «Лекциях по общей теории права» Коркунов (СПб., 1909.) в теоретическом ключе ставит про­блему отличия естественно-научных и юридических законов.

Начало нового этапа в истории русского права и законодательства как его источника, большинство авторов связывает с изменением соотношения обычая и закона как источников права и относит изменение этого соотноше­ния либо к середине XVII в. (после Соборного Уложения 1649 г.), либо к началу XVIII в. (периоду преобразований Петра I).

Лишь И. Д. Беляев при периодизации истории русского права исходит из общеистори­ческих воззрений, причем ярко выраженного славянофильского ха­рактера.

Всю историю русского права он делит на четыре этапа:

1) до введения христианства,

2) от введения христианства до соединения русских удельных княжеств,

3) «от соединения северо-восточных рус­ских княжеств с Москвою, а западных с Литвою, до царствования Алек­сея Михайловича»,

4) от царствования Алексея Михайловича. Четвер­тый период Беляев характеризует следующим образом: «...внутренняя народная жизнь проявляется в борьбе с наплывом новых идей западно-евро­пейского образования».

К правлению Алексея Михайловича относит начало нового периода в истории русского законодательства и Н. П. Загоскин, который в сво­их построениях, как и другие авторы, исходит из соотношения обы­чая и закона как источников права. Загоскин подчеркивает, что и в последующий период обычное право сохраняет большое значение, особенно в сфере регулирования крестьянской жизни, т.е. жизни подавляющего большинства российс­кого населения.

Другие авторы относят начало нового периода в истории русского права к эпохе петровских преобразований, но и они связывают его с утверждением приоритета закона.

К концу правления Петра I не только законода­тельно утвердился принцип приоритета закона как источника права, но и был предпринят ряд мер, направленных на восполнение пробелов в законодательстве. В последующем такая законотворческая деятель­ность была продолжена.

К началу XIX в. окончательно утверждается прин­цип приоритета закона как источника права. С его утверждением свя­зано стремление к восполнению пробелов в законодательстве, требо­вание соблюдения законов и точности их воспроизведения при реше­нии конкретных дел.

Изменение соотношения обычая и закона как источников права, складывание приоритета закона — это основной, системообразующий признак, позволяющий говорить о начале нового этапа в истории рос­сийского законодательства.

Он хорошо укладывается в принятую нами в качестве исследовательской гипотезы систему источников нового времени. Закон, в отличие от обычая, не только, а часто и не столько фиксирует сложившееся положение дел, сколько моделирует буду­щую ситуацию. На эту особенность европейского законодательства нового времени обращает внимание Э Аннерс: «Монархи и вольные города посчитали, что они могут развивать старое право посредством своей нормотворческой деятельности. Уже в XVII веке они стали широ­ко и решительно регулировать указами то, что никогда ранее не регули­ровалось правом или же регулировалось в ограниченном объеме. Особенно это касалось сферы хозяйственной деятельности и сферы личного по­требления людей». Примечательно, что Аннерс фиксирует эту тен­денцию для Европы, начиная с XVII в., что соответствует тенденци­ям, выявленным нами на материале российских законодательных ис­точников.