Утешительная речь отчаявшегося прогресса

Возможность прогресса

Гегель. Маркс – прогрессистские версии истории.

Начиная со второй половины ХIХ века идея общественного прогресса продолжает ещё фигурировать в работах философов и социологов, однако в её трактовке намечаются определённые изменения — уместно говорить о скептическом и критическом отношении к ней.

Ф. Ницше. Учебник по философии (1988 г.) утверждает: «Фридрих Ницше (1844 - 1890) подчеркивал, что никакого прогресса в истории нет и не было, что это только иллюзия, видимость». И еще: «Страх перед социализмом, ненависть к народу и откровенное стремление к апологии капитализма — характерные черты философии Ницше». Конечно, с подобными утверждениями трудно согласиться. В действительности, отношение Ницше к идее прогресса сложнее, оно вплетено в ткань его общей концепции культуры; скорее, более уместно вести речь о бесконечном круговороте в человеческой истории.

Данная проблематика затрагивается в ряде работ Ницше: «Эллинство и пессимизм», «О пользе и вреде истории для жизни», «По ту сторону добра и зла», «Человеческое, слишком человеческое».

Когда учёный старой культуры дает себе клятву не иметь сношений с людьми, которые верят в прогресс, он прав. Ибо старая культура имеет своё величие и благость позади себя, и историческое образование вынуждает признать, что ей никогда уже не удастся восстановить былую свежесть; нужна невыносимая тупость или столь же несносная мечтательность, чтобы отрицать это. Но люди могут сознательно решиться развивать в себе новую культуру, тогда как прежде их развитие шло бессознательно и случайно; они могут создать теперь лучшие условия для рождения людей, для их питания, воспитания, обучения; они могут рассудительно управлять миром как целым, взаимно оценивать и распределять общие силы человечества. Эта новая, сознательная культура уничтожает старую, которая, рассматриваемая в целом, вела бессознательную животную или растительную жизнь; она уничтожает также недоверие к прогрессу – прогресс возможен.

Я хочу сказать: преждевременно и почти бессмысленно верить, что прогресс должен наступить необходимо, но как можно отрицать, что он возможен? Напротив, прогресс в духе старой культуры и на её пути даже немыслим. Когда романтическая фантастика все еще употребляет слово «прогресс» в применении к своим целям (например, к замкнутым оригинальным народным культурам), то она во всяком случае заимствует его образ из прошлого, её мышление и представление в этой области лишены всякой оригинальности».

Наше время производит впечатление промежуточного состояния; старые миропонимания, старые культуры отчасти еще живы, новые еще непрочны и непривычны, а потому лишены законченности и последовательности. Кажется, будто все становится хаотическим, старое погибает, новое никуда не годится и становится всё бессильнее. Но так случается и с солдатом, который учится маршировать: в течение некоторого времени он более неуверен и беспомощен, чем когда-либо, ибо мускулы его движутся то по старой системе, то по новой и ни одна из них не одерживает решительной победы над другой. Мы шатаемся, но не следует робеть из-за этого и жертвовать новыми приобретениями.

Кроме того, мы не можем вернуться к старому, мы уже сожгли наши корабли; остается только быть храбрым, что бы из этого ни вышло. Будем только идти вперед, сдвинемся с места! Быть может, наши дела когда-нибудь окажутся прогрессом; если же нет, то и к нам могут быть отнесены слова Фридриха Великого, и притом в виде утешения: «Ах, мой дорогой Зульцер, Вы недостаточно знаете эту проклятую расу, к которой мы принадлежим».

Таким образом, применительно к Ницше более уместно вести речь не о прогрессе, а о потоке жизни, не сдерживаемом ничем. В целом же, будет справедливым сказать, что, начиная с Шопенгауэра и Ницше, в западной философии возникает и утверждается идея кризиса традиционных ценностей и культуры, обозначается устойчивый скепсис по отношению к идее прогресса.

Английский социолог Карр пишет в этой связи (работа «Что такое история?»): «Говорят, что русский царь Николай I издал указ, запрещавший употребление слова «прогресс». Ныне философы и историки Западной Европы и Соединенных Штатов с запозданием пришли к согласию с ним. Гипотеза прогресса отброшена». У многих авторов весьма явно прослеживается пессимистический взгляд на развитие исторического процесса в целом. Файт (Германия): «Основным лейтмотивом современной философии истории является идея апокалипсического конца. Крушение, катастрофа, закат, сумерки, конец — все эти слова встречаются в любом исследовании по истории культуры. Их связывают со старым общественным порядком, со старой системой хозяйства, со всей системой ценностей или, еще более общо, с культурой Запада».

Экзистенциализм.

Карл Ясперс («Cмысл и назначение истории»).

Альбер Камю «Бунтующий человек» (1950).

Раздел III. Исторический бунт.Подраздел. Государственный терроризм и рациональный террор, буржуазные пророчества.

Научное мессианство Маркса имеет буржуазное происхождение. Прогресс, будущее науки, культ техники и производительных сил – всё это буржуазные мифы, ставшие в ХIХ веке настоящими догмами. Любопытно отметить, что «Коммунистический манифест» вышел в свет в том же году, что и «Будущее науки» Ренана. Этот труд, скучноватый с точки зрения современного читателя, дает, однако, исключительно чёткое представление о почти мистических надеждах на будущее, пробужденных в ХIХ веке развитием промышленности и поразительными успехами науки. Эти надежды неотделимы от самого буржуазного общества, являвшегося зачинателем технического прогресса.

Понятие прогресса зародилось в эпоху Просвещения и буржуазной революции. Можно, разумеется, отыскать его провозвестников и в ХVII веке: уже так называемый «спор Древних и новых» ввёл в европейскую идеологию совершенно абсурдное понятие прогресса в искусстве. Более серьёзные предпосылки можно извлечь из картезианской идеи о неудержимом развитии науки. Но только в 1750 году Тюрго («Рассуждение о последовательном прогрессе человеческого разума») даёт первое ясное определение нового закона. Его речь о прогрессе человеческого духа во многом перекликается со «Всемирной историей» Боссюэ, разница лишь в том, что божественную волю Тюрго заменяет идеей прогресса.

«Преобладающее большинство рода человеческого, чередуя покой с борением и добро со злом, неустанно, хоть и медленно, движется ко всё большему совершенству» – Кондорсэ, которого Камю называет официальным поборником прогресса, как такового, который был для него неотделим от прогресса государственности; это, по мнению Камю, риторические рассуждения.

Сорель был совершенно прав, утверждая, что философия прогресса как нельзя лучше подходит для общества, желающего наслаждаться материальным благополучием, зависящим от технического прогресса. Когда ты уверен, что завтрашний день, в силу самого порядка вещей, принесет тебе больше благ, чем сегодняшний, ты можешь спокойно почивать на лаврах. То есть прогресс, как это ни парадоксально, может служить оправданием консерватизма.

Все эти рассуждения следует признать актуальными, особенно в силу того, что революционный дух поскольку революционный дух подхватил эту двусмысленную и удобную идею – идею прогресса. Речь, разумеется, идет об иной его разновидности – ведь даже у Маркса встречается немало насмешек над рациональным буржуазным оптимизмом (собственное понимание прогресса Марксом иное). Однако и мысль Маркса определяется поступательным движением к светлому будущему. Гегель и Маркс — продолжатели буржуазной мысли ХIХ века: они сохранили саму идею поступательного движения истории, спутав её с социальным прогрессом и объявив исторической необходимостью.